ЭПИЛОГ
«Я видел чудесные вещи», — услышал Громф Бэнр голос в своем сознании, и слова эти были сказаны с восхищением. Архимага встревожило уже то, что произошло нечто неслыханное, ужасное, потому что он никогда не видел иллитида в восхищении.
Он услышал второе сообщение — требование как можно быстрее отправиться к Мефилу вместе с Верховной Матерью. В обычное время архимаг не обратил бы на ото внимания, но возбуждение, с которым говорил Мефил, заинтриговало его.
Вскоре они с Квентл уже стояли рядом с иллитидом в небольшой комнатке по соседству с камерой Предвечного.
— А мой элементаль?! — сразу же воскликнул Громф. — Где страж?
— Уничтожен, — бесплотным голосом ответил Мефил. Щупальца пожирателя разума устремились в сторону арки и мостика, приказывая им выйти.
Верховная Мать тоже беспокоилась, и ужас, охвативший ее, был сильнее ужаса архимага, когда она пересекла окутанную паром яму и увидела, что часовня осквернена. Один из нефритовых пауков куда–то пропал, второй без признаков жизни лежал на спине у входа в туннель, соединявший камеру с Кузней. Большая часть паутины исчезла, пряди валялись на полу, усеянном хрустящими телами десятков сгоревших пауков.
— Кто сотворил это святотатство? — настойчиво спросила Мать Квентл, и Громф взглянул на Мефила в ожидании объяснений.
— Битва богов, — мгновение спустя ответил Громф своей сестре, и, судя по голосу, он сам не верил в то, что говорил. Он поднял взгляд на стену над алтарем — главного украшения священной часовни не было на месте.
— Дартиир была принесена в жертву, — пробормотал он.
Они с Квентл обернулись к вмятине, пока Мефил телепатическим образом передавал им картины последних мгновений битвы. Иллитид направился к куче, дроу последовали за ним. Он протянул руку Громфу, и тот взял ее.
Мефил беззвучно объяснял ему, в чем дело, и Громф кивал.
— Что это такое? — сурово спросила Мать Квентл.
— Подойди, — попросил он, протянув ей руку.
Квентл помедлила, с подозрением глядя на него и на странное существо пожирателя разума. Но Громф продолжал протягивать к ней руку, она взяла ее, и немедленно ощутила себя как–то странно, будто тело ее стало невесомым.
— Что бы ни произошло, не отпускай руку, — мрачно предупредил ее Громф, когда Мефил повел их к странной куче — и внутрь ее.
Квентл пришлось призвать на помощь все силы, чтобы не вскрикнуть от отвращения и ужаса, пока ее бесплотное тело скользило сквозь камни и грязь. Не между ними, как это могли бы сделать жрица или маг, превратившись в нежить, а прямо сквозь камни, словно она и окружающее теперь существовали в разных измерениях.
Верховная Мать чувствовала, как камни проходят сквозь нее, и это было неприятное ощущение.
Миновав кучу камней и очутившись на открытом пространстве, они оказались в такой кромешной тьме, что даже будучи дроу, обладающими способностью видеть в темноте, пришли в замешательство. Громф произнес несколько слов и взмахнул рукой, и вокруг возникло тусклое алое свечение. Они находились примерно посредине туннеля, решил архимаг; неподалеку он заметил магическую металлическую дверь, которую сам же создал.
«Что это?» — услышал он вопрос Квентл и, оглянувшись, увидел, что Мефил во время их бесплотного путешествия подобрал что–то.
— Посох дартиир, — объяснил Громф, взял Иглу Коза и подал ее сестре.
Мефил указал вниз, на кучу камней, и пошевелил щупальцами. При помощи псионической магии он сдвинул в сторону несколько небольших камней, и показалась нога — нога с нежной светлой кожей, нога женщины–дартиир.
— Значит, она мертва, — без выражения в голосе произнесла Верховная Мать, потому что Далия была похоронена под тоннами камней.
Но мгновение спустя Громф хмыкнул, и они с сестрой увидели, как Мефил снова стал полупрозрачным, ухватил Далию за щиколотку, и его псионическое состояние передалось ей.
Иллитиды не сильны физически, но Далия легко выскользнула из–под кучи обломков. В этот момент она существовала в ином измерении.
Мефил положил ее на землю; затем он и Далия снова приняли материальный облик, но дартиир не шевельнулась — действительно, на первый взгляд она была мертва.
Однако Мефил знал, что это не так, о чем и сообщил темным эльфам.
— Эти существа обладают странными способностями, — заметил Громф. — Я часто поздравляю себя с тем, что Мать Ивоннель уничтожила Дом Облодра.
Квентл лишь покачала головой в ответ и пробормотала: «Кинетический барьер?» Она совершенно не разбиралась в псионических двеомерах.
— Идем, и побыстрее! — внезапно воскликнул Громф. Он схватил руку Далии, вторую протянул Квентл, которая сжала его пальцы, затем содрогнулась от отвращения — ей пришлось дать руку Мефилу.
Спустя несколько мгновений, когда они стояли у алтаря, а Далия лежала на жертвенном камне, красные жилки, пронизывавшие камень, как будто ожили и засветились.
— Не подходи, — предупредил Громф сестру. — Когда она проснется, она должна высвободить энергию обрушения, хотя сейчас она находится под псионической защитой Мефила.
— Проснется? — в растерянности выговорила Верховная Мать. — Высвободить?
В этот момент глаза Далии резко распахнулись, и она внезапно дернулась, спина ее выгнулась так сильно, что женщину практически подбросило в воздух. И когда ее физическое тело отделилось от каменного алтаря, дроу увидели, что она по–прежнему связана с ним стеной черной энергии, пульсирующей алыми линиями, которые дрожали, словно живые. Камера с Предвечным снова содрогнулась, но алтарь вобрал в себя энергию и, похоже, обрел дополнительное могущество.
Далия грузно шлепнулась обратно на камень. Она взглянула на окружающих, но бессмысленно, явно не понимая, что происходит, и Мефил упал на нее, его извивающиеся щупальца проникли в ее нос, обвили ее голову, и он снова соединился с ее сознанием.
Иллитид телепатически поделился своими открытиями и мыслями Далии с Квентл и Громфом.
— Возвращаемся в чулан, — приказала Мать Квентл, разобравшись во всем. — Будем ждать прибытия Матери Зирит.
Она улыбалась при этих словах, и Громфу оставалось лишь покачать головой при виде разворачивавшейся битвы богинь. Когда они добрались до чулана, Мефил был еще соединен с Далией, которая шла, будто зомби, с ничего не выражающим взглядом. Громф создал помещение, находившееся вне трех измерений, где аристократы-Бэнры и их гостья могли отдохнуть в полной безопасности в ожидании прибытия Ксорларринов.
Все они, даже оба дворфа, вздохнули с облегчением, выбравшись из туннелей на поверхность холмов Крагс.
— Здесь недалеко, — объяснил Бренор, указав на восток. — Она приведет нас в Порт Лласт, а оттуда — в Широкую Скамью.
— Ради Пуэнта, — согласился Реджис, и дворф кивнул.
Три спасенных ими человека обрадовались при этой мысли, но Дзирт и Амбра обернулись к брату Афафренферу, потому что ранее монах намекнул, что выберет иной путь.
— Ну, давай, выражайся яснее, — попросила его Амбра.
— Мне пора возвращаться домой, — признался Афафренфер. — К своим братьям, в надежде, что они простят меня.
— Ты много лет назад ушел оттуда с Парбидом в Царство Теней, — возразила Амбра. — Думаешь, они вообще тебя помнят?
Монах улыбнулся.
— Не так уж давно, — сказал он, и Амбра рассмеялась.
И кивнула, глядя на Дзирта. Дроу знал ее историю, знал, как ее отправили в Царство Теней в качестве шпионки твердыни Адбар, в наказание за некоторые… откровенные речи. И, зная, что Амбер Гристл О’Мол прежде сама не отличалась высокой моралью, Дзирт не удивился, когда она протянула руку, похлопала друга по плечу и объявила:
— Я иду с тобой.
Лицо брата Афафренфера немедленно просветлело, но он покачал головой и попытался убедить подругу, что не может просить ее об этом, что это слишком далекое путешествие, и путь лежит через опасные земли.
— Ба, но кто еще может говорить за меня, кроме меня самой, и кто знает тебя лучше, чем я? — возразила дворф.
Афафренфер пристально рассматривал ее несколько мгновений, затем примирительно рассмеялся.
— Я не слишком уверен, что твое присутствие заставит их простить меня, — легкомысленно заявил он. — Но я рад!
— Монастырь Желтой Розы? — уточнил Дзирт.
— Ага. — В далекой Дамаре, в Землях Бладстоуна.
Реджис насторожился.
— Пойдем с нами до дороги, а потом повернешь на юг, — предложил он монаху. — Пройдете через Невервинтер и потом по Торговому пути к мосту Боарескир, и по пути спрашивайте о Дорегардо и «Ухмыляющихся пони». Когда найдете их, скажите, что вы мои друзья, друзья хафлиига по имени Паук. Они проводят вас в Сюзейл, а оттуда вы попадете в Имплитур. — Договорив, хафлинг кивнул, и мысли его устремились к далеким берегам великого Моря Падающих Звезд, к Агларонду, к Донноле Тополино и прежней жизни, по которой он вечно тосковал.
Когда они добрались до главной дороги и Афафренфер с Амброй повернули на юг, Реджис собрал все силы, чтобы удержаться и не отправиться с ними.
У него были обязательства, много раз напоминал он себе. Перед Пуэнтом, запертым в сломанном роге Вульфгара, перед Бренором, который твердо намеревался отправиться в Мифрил Халл.
Но когда–нибудь он вернется в город Дельфантл и к своей возлюбленной Донноле, поклялся про себя Реджис, глядя вслед монаху и женщине–дворфу, которые уходили на юг, в то время как его остальные спутники направлялись в Порт Лласт и далее в Широкую Скамью.
Они возвратились в комплекс, который объявили своим домом, увидели сцены кровопролития, оскверненную часовню. Береллип Ксорларрин была потрясена до глубины души. Паутина была изорвана, пленная Далия исчезла, и помещение, приготовленное для ее матери, Зирит, было похоронено под тоннами камней. Она не осмелилась приказать оставшимся рабам–гоблинам разобрать завал, боясь, что обрушится потолок.
В Кузне их ожидало еще более ужасное зрелище — начиная с огромного мертвого драука. Пленный человек исчез, даже труп монаха забрали. А те рабы, которых дроу не успели прихватить с собой, получили свободу. Жрица выругала себя за то, что не отправила убийц в последний туннель, где работали рудокопы, тем более что она припомнила среди немногих рабов жрицу дворфов.
И мертвые в Кузне, в огромном количестве, были подчиненными Ксорларринов — десятки гоблинов, четверо драуков и более дюжины дроу Ксорларринов.
И среди них — ни одного врага.
Судя по всему, противники ушли, и отступник До’Урден тоже ушел, и комплекс снова был в руках Береллип, но она знала, что Мать будет недовольна.
По сведениям разведчиков Береллип, до прибытия Матери Зирит оставался день или два; она двигалась из Мензоберранзана вместе с оставшимися членами клана и значительными силами, которым предстояло присоединиться к Тсабраку на востоке.
Единственная хорошая новость, полученная жрицей, пришла с востока: Рейвел, Сарибель и Тиаго возвращались, так говорили ее шпионы. Но даже при этом она слышала о неприятностях, о многочисленных потерях среди дроу, Ксорларринов, и даже о том, что мастер оружия Джирт погиб.
Все это было слишком для Береллип, и она отправилась в свои покои и рухнула на кучу больших подушек, желая отдохнуть. Она лежала на спине, глядя на полог своей постели, вытканный в виде паутины, рассматривая искусную вышивку, и это напомнило ей о часовне. Что она может сделать, чтобы привести это место в порядок до прибытия Матери Зирит, ведь гнев ее, как она знала, будет направлен на нее, Береллип?
Нет, не на нее, решила жрица: она переложит вину за все это на Рейвела. Она понимала, что это будет нелегко, потому что одновременно она обвинит Тиаго Бэнра, а плохо отзываться о Бэнрах не стоило ни в коем случае.
Она расскажет, что Рейвел шпионил за Громфом — да! Это будет только его вина. Рейвел, по его мнению, нашел еретика, и Рейвел забрал большую часть солдат, оставив К’Ксорларрин в опасности, несмотря на возражения Береллип.
Жрица кивнула, обдумывая свой план. Ей придется быть осторожной, чтобы не задеть Тиаго; если она все сделает правильно, то, может быть, Тиаго даже окажется на ее стороне в этом конфликте, потому что он тоже захочет обвинить в своей неудаче другого.
Они все попытаются обвинить друг друга. В конце концов, так было принято у дроу.
Береллип понимала, что ей придется отвечать не только перед матерью, но и перед архимагом. Громф особенно интересовался этим существом, Далией, а теперь она исчезла.
Подумав об этом, Береллип представила, как дартиир висит на стене, опутанная паутиной, только сейчас она была в паутине ее полога. Возможно, ей удастся найти замену среди рабынь, которых они привели с собой, подумала она. Закончил ли Громф свои дела с Далией? Нужна ли она им? Если нет, другое тело вполне подойдет, потому что как они узнают, какая именно женщина висит там?
Силуэт у нее над головой стал четче, приблизился, и Береллип моргнула, сообразив, что это не игра ее воображения, что там действительно кто–то есть. На миг ей почудилось, что это Далия, и она подумала, не спасла ли прислужница Ллос каким–то образом пленницу и не повесила ли ее здесь, чтобы ее нашла Береллип?
Но это была не Далия, убедилась она, когда существо прорвало паутину и упало на нее. Это был мужчина, человек, причем знакомый ей.
Да, Артемис Энтрери постарался, чтобы Береллип увидела его лицо и взглянула ему в глаза, когда проворно отшвырнул прочь ее плеть со змеиными головами прежде, чем она потянулась к ней. И его глаза были последним, что она увидела в жизни, прежде чем прекрасный меч дроу рассек ее горло — от уха до уха.
Энтрери слез с кровати и поднялся на ноги.
— За Далию, — прошептал он.
Он вытер меч о подушки и сорвал со жрицы дорогие одежды. К его удовлетворению, оказалось, что на ней надето столько драгоценностей, что они могли бы наполнить королевскую сокровищницу.
Теперь он мог уходить.
Тсабрак Ксорларрин наконец подошел к выходу из пещеры, находившейся высоко в горах, и оглядел земли, называвшиеся Серебристыми Болотами — Королевство Многих Стрел. Он прищурился: ужасный пылающий шар на небе, это адское солнце, заливало его ослепительным светом.
— Зачем нам вести войну в этом проклятом месте? — спросил Андзрел Бэнр, присоединяясь к магу-Ксорларрину.
— Если бы это было так, я бы согласился с тобой, — вот и все, что ответил Тсабрак; затем он многозначительно хмыкнул. — Выставить часовых, — приказал он мастеру оружия Дома Бэнр. — Нужно охранять это место, охранять меня, любой ценой!
Андзрел прищурился, удивленный тем, что какой–то Ксорларрин осмеливается разговаривать с ним в подобном тоне. На мгновение он подумал было выхватить меч.
Но затем из–за спины у него раздался приказ, и этот голос он прекрасно знал.
— Выполняй, — сказал Громф, и Андзрел, резко развернувшись, увидел архимага, Тос’уна и его дочь, наполовину дартиир.
Мастер оружия поклонился и поспешил прочь.
— А мне казалось, ты поклялся, что не придешь сюда, — осмелился заметить Тсабрак.
Архимаг кивнул с таким видом, словно это не имело никакого значения; и действительно, если вспомнить сокровище, которое нашли он и его сестра и теперь держали в доме, находившемся вне трех измерений, в чулане возле камеры Предвечного, это не имело значения.
Громф скрылся среди теней, забрав с собой двоих Армго, и оттуда они наблюдали, как Тсабрак начал произносить свое длинное заклинание. Шли минуты, минуты превращались в часы, миновали сутки, а он продолжал нараспев произносить слова.
Но сам Тсабрак не шевелился, он стоял совершенно неподвижно, словно прирос к камням на пороге пещеры, воздев руки к небесам.
Солнце показалось на востоке, но он еще не закончил, и этот отвратительный слепящий шар едва достиг зенита, когда наконец пришел ответ на призыв Тсабрака.
Живые черные щупальца выросли из камня, обвили тело мага-Ксорларрина, проникли в него, в его вытянутые пальцы, затем устремились вверх, к небу.
И так продолжалось много часов, и солнечный свет скрылся за серыми облаками, когда солнце коснулось западного горизонта.
Всю ночь Тсабрак продолжал колдовать, и щупальца Подземья все тянулись к небу, и когда настало следующее утро, казалось, что продолжается ночь, и земля лежала в полумраке, и жители Серебристых Болот — орки и эльфы, дворфы и люди — закрыли ставни, ожидая ужасной бури.
Но буря не начиналась, потому что это были не дождевые облака.
Весь следующий день Тсабрак читал свое заклинание, и Громф ушел, узнав от Мефила, что Мать Зирит прибыла в К’Ксорларрин.
В конце концов, архимаг видел достаточно; он почувствовал себя действительно ничтожным перед силой, которую ему пришлось наблюдать. Он знал, что эта сила не исходит от Тсабрака, потому что он был лишь се проводником — возможно, закончив колдовать, он испустит дух. Это была сила Паучьей Королевы, вторгшейся в царство магии заклинаний в попытке захватить над ним власть.
И она лишила дневного света область, называемую Серебристыми Болотами, подготовила поле боя для своих слуг–дроу.
Такова была сила Сумерек, понял Громф, и весь мир заметит это, и весь мир придет в ужас.
Мать Зирит пребывала в отвратительном настроении. Ее мастер оружия был мертв, убит в холодной северной долине. Ее старшая дочь, высшая жрица ее Дома, ее нового города, тоже была мертва, убита в собственной постели.
Больше половины отряда драуков, которых она послала сюда со своими детьми, уничтожена, а также погибли почти сорок членов ее Дома, включая жриц и магов.
О, взамен они получили немало рабов–дворфов, но это едва ли стоило таких потерь.
А часовня!
Матери Зирит сказали, что это будет жемчужина ее драгоценного города, место, где сосредоточена мрачная божественная сила, которая станет служить ее ремесленникам и удовлетворит Госпожу Ллос.
И теперь она смотрела на обрывки паутины, на мусор, усеивавший пол, на обрушившийся потолок; там ее ждали гости, явившиеся без приглашения.
Вид Матери Квентл и Громфа, стоявших возле ее алтаря, не улучшил настроения Зирит. Они пришли сюда, чтобы судить ее, догадалась она, сказать, что ее дети плохо служили Паучьей Королеве.
И скорее всего, они пришли сюда, чтобы поглотить К’Ксорларрин и включить его в расширявшуюся сеть Дома Бэнр.
С ними был кто–то третий: на алтарном камне возвышалась стройная женщина, облаченная в прекрасные одежды с узорами в виде паутины и пауков. Она стояла спиной к Зирит, когда Мать вошла в часовню; ее черные волосы рассыпались по плечам, и в них виднелись алые пряди, точно так же, как в жертвенном камне.
Когда Зирит приблизилась, эта женщина — эльфийка — обернулась и взглянула на нее свысока.
— Дартиир! — не веря своим глазам, воскликнула Мать Зирит.
— Разве ты не узнаешь ее, Мать Зирит? — спросила Квентл. — А я думала, ты много раз слышала имя Далии.
— На священном жертвенном камне, Мать? — возмутилась Зирит. — Значит, нам следует принести в жертву это проклятое существо? Тогда, прошу, позволь мне держать кинжал!
— Говори с уважением о равной тебе, Мать Зирит К’Ксорларрин, — посоветовала Квентл, и когда смысл этих слов дошел до сознания ошеломленной Зирит, она тупо уставилась на Верховную Мать Бэнр.
Громф рассмеялся, и это лишь добавило напряжения и разозлило растерявшуюся Зирит.
Мать Квентл повернулась к архимагу и велела ему объяснить, что происходит, представить эльфийскую женщину, стоявшую на священном камне.
Громф шагнул вперед, с уважением поклонился Матери Зирит, затем указал на Далию.
— Перед тобой Мать До’Урден, — проговорил он, — Верховная Мать Дома Д’аэрмон Н’а’шезбернон, Восьмого Дома Мензоберранзана.
