Глава 7. Когда Майло пришлось возрождаться насекомым

Он родился баснословно богатым, и это было испытанием и возможностью набрать очки во вселенской игре. Тем, кто смолоду выдерживал проверку богатством и привилегиями, не превращаясь в скотину, Вселенная отдавала должное. Сотни прежних жизней заставляли Майло думать, что подобное испытание как раз для него.

Он родился на борту блистающей космической яхты (для вселенной прошлое и будущее отличались несильно) наследником Межпланетного Картеля Водных Ресурсов, контролировавшего все запасы воды солнечной системы. От Меркурия и до аммониевых копей Нептуна любой, кто хотел воды, платил картелю. Ту цену, которую назначал картель.

Он рос на частной космической станции – Мама называла ее «вилла», – на орбите разрушенной кометой Земли. Станция служила для размещения дворецких, лакеев и технического персонала. Время от времени туда добавлялись новые модули. Ребенком Майло потребовал экологическую капсулу, способную вместить его собственный лес. А став немного старше, дворец для своего гарема.

Простые люди в менее роскошных точках солнечной системы следили за жизнью Майло, ровно как их предшественники из прежних веков увлекались жизнью кинозвезд. Они с готовностью прощали его выходки (например, когда на четырнадцатый день рождения Майло пристрелил лакея из древнего пистолета, а потом воскресил его с помощью медицинских роботов) и восхищались его благородством, как в случае, когда он подарил Черное море страдавшей от жажды маленькой беженке.

Как большинство привилегированных детей, Майло пришел к выводу, что главным его предназначением в жизни была борьба со скукой.

Он странствовал и укреплял либидо. К двадцати годам он перебывал во всех борделях и притонах от нижней орбиты Венеры до водных пещер Титана. Испробовал все, что можно было испробовать, и удовлетворил любую из потребностей человеческой плоти. Он совершенствовал разум, посещая академии и получая степени в Теории Игр, Теории Развлечений и Теории Теории.

Подобно многим богачам, Майло был коллекционером. Он владел коллекцией старинных автомобилей, коллекцией смертельно ядовитых змей, галереей нарисованных кошками полотен и клубком величиной с Великую Пирамиду, помещенным на орбиту Марса.

Но коллекции и путешествия навевали скуку. Как-то он коротал время за мыслями отстрелить себе ногу из бластера, просто чтобы проверить, смогут ли роботы вернуть ее на место, и тут внимание его привлек новостной репортаж. Это был короткий сюжет о Кеннеди Прицкер Гелликонии Гейтс, наследнице Кислородного Картеля Гелликонии. Как и Майло, она была богатой и привлекательной, но, в отличие от него, была не так молода. Благодаря невообразимому количеству косметологических вмешательств нанороботов в свои двести десять Кеннеди смотрелась на тридцать с хвостиком.

– Провались она, – пробурчал Майло.

А теперь, сообщалось в сюжете, в наиновейшем косметологическом сумасбродстве Мисс Гейтс решилась восстановить свою девственность. Майло подскочил и несколько раз прокрутил эту часть сюжета.

– Разве такое возможно? – обратился он к ученым специалистам картеля. – Возможно?

Те объяснили, что возможно – в физиологическом смысле. И в тусклых глазах Майло вспыхнул огонь. Огонь стремления, можно сказать, пыл. Он соблазнит Кеннеди Прицкер Гелликонию Гейтс и добавит в свою коллекцию ее знаменитую девственность.

Он устроил, чтобы они вместе разрезали ленту на открытии нового марсианского суперколизея.

– Идея с Черным морем мне понравилась, – сообщила Кеннеди в зеленой комнате, пожимая ему руку перед церемонией открытия. – Для новостей ты не бываешь занудным.

– Как и ты, – отозвался Майло и без оглядки ринулся вперед:

– После церемонии составишь мне компанию за ужином на моем шаттле? Я сам кое-что приготовлю. Вообще-то, я подаю потрясающее zero-g étouffée.

Едва различимый смешок похоронил его надежды.

Вечером, за пакетом картофельных чипсов у себя на шаттле, Майло обдумал ситуацию. Он попытался взглянуть на Кеннеди непредвзято: жизнь состарила ее, как виски, добавив спелости и глубины. А он, с ее позиций, только спесивый юнец, пустышка.

Он не получит ее. По крайней мере, обычным путем. Озарение пришло во сне.

За полночь, растрепанный и закутанный в расшитый драконами шелковый халат, Майло созвал всех инженеров картеля и объявил свой план сокрушения оков невинности Кеннеди Гейтс.

– Я устрою самый шикарный благотворительный бал в истории человечества, – сообщил он. – Музыка самых знаменитых музыкантов, еда от самых знаменитых поваров, танцы, наркотики и эротика – все во дворце по моему собственному проекту.

– Боже, – ответили они в один голос. – И где же?

– На Солнце, – сказал Майло. – Выстроите мне дворец на Солнце.

Когда глава картеля или ее сын велят построить что-то – вы строите. И к строительству дворца приступили. Правда, на орбите Земли, но Майло объяснили, что в нужный момент ракета доставит дворец на поверхность Солнца. С помощью приспособления под названием «Отправка во Вчера». Дворец должен быть защищен особой невидимой решеткой, которая поглощает жар и выбросы энергии и отсылает их назад во времени. Во Вчера, а дворец остается невредимым.

– Так он прав? – пожелала узнать его мать.

– При одном условии, – ответили ученые.

Но Майло был так возбужден, что ничего не слышал. Он подпрыгивал и пританцовывал, не замечая никого вокруг.

– Это важно, – сказали ученые, но он поспешил надеть наушники.

Возведение Солнечного Дворца Водяного Картеля длилось три года. Все это время оно оставалось самым освещаемым событием, и миллионы ежечасно обновляли просмотры фантастических башен и куполов, вырастающих над сожженной кометой землей.

Майло все эти три года интересовала одна-единственная вещь – и в результате он ее заполучил. Всего за сутки до назначенного срока Кеннеди Гейтс подтвердила свое участие подписанной открыткой со следующим текстом: «Буду. Так или иначе».

На следующий день в достроенный дворец съехались гости, заполнив большой зал, размеры которого заставляли думать о локальном прогнозе погоды. Одетый в куртку Неру и темные очки, Майло вышел на балкон из полированного обсидиана. По его сигналу полыхнули двигатели, замерцал контур «Отправки во Вчера», и они элегантно устремились к Солнцу.

Майло со своего балкона обозревал толпу. Кеннеди? Черт, где же она? Пришлось покинуть зал и отправиться на поиски. Он нашел ее в величественных алебастровых конюшнях, окруженную робоконями липпицианской породы, которых она кормила яблоками из наплечной кожаной сумки. Одетую в желтый сарафан и с опустевшим бокалом.

– Для меня они почти как дети, – сказал Майло, кивая на робоконей. – Можно?

Она протянула яблоко. Он угостил любимицу, кобылицу по кличке Элси, запрограммированную танцевать чечетку.

– Полагаю, – заметила Кеннеди, – ты мог бы обзавестись любым количеством детей, особенно не утруждаясь.

– Иногда я не прочь потрудиться, – ответил он. – К тому же я довольно придирчив и не мог бы принять всех без разбору. Им пришлось бы вобрать мои бедные гены.

Кеннеди бросила шаловливый взгляд.

– Притворная скромность тебе не к лицу, – сказала она. – Но предприимчивость мне нравится. – Она повела глазами вокруг. – Во всем.

Шагнув ближе, она прикоснулась яблоком к его губам. Он ухватил яблоко зубами и стал похож на кабанью голову посреди пиршественного стола.

– Иногда, – произнесла она, – женщины ценят усилия.

И с этими словами стряхнула лямки сарафана, который словно расцвел вокруг ее плеч, устремляясь вниз. Встав на цыпочки, она прикусила яблоко с другой стороны. Момент был исключительный. В это самое время дворец освободился от вредных энергий и соприкоснулся с поверхностью Солнца. И сразу же начал плавиться. Послышался рев, все вокруг затряслось. Ой-ой. Майло только сейчас осознал, что никто из ученых не явился на бал. Потоки солнечной энергии излились сквозь время через «Отправку во Вчера». Жар, плазма, излучение вернулись из будущего и закружились вокруг башен разъяренным осьминогом.

Майло перестарался и слишком долго ждал момента оказаться здесь с Кеннеди Гейтс, ее падающим сарафаном, яблоком и прославленной девственностью. Он встретил ее взгляд.

Она дала бы, подумал он. Уже была готова. Это считается?

– Прости, – произнес он.

Искусно разукрашенной левой рукой она нежно коснулась его щеки.

– Не беда, – ответила она. – На самом деле ее здесь нет. Для таких случаев она всегда отправляет дроидов. Вечеринки утомляют ее – возраст уже не тот.

Жар под ногами нарастал. Твою мать, подумал Майло.

Кеннеди-бот достала из наплечной сумки маленькую табличку красного дерева и протянула ему. «Я, – гласила табличка, – Майло Галапагос Рокфеллер Баффет Галафинакис Сто Шестьдесят Третий, отобрал через уполномоченного робота хирургически восстановленную девственность Кеннеди Прицкер Гелликонии Гейтс».

Датировано 28 июня, 2140 г. н. э.

– Сгодится, – сказал Майло.

– Прекрасно, – отозвался дроид.

Он едва успел прислонить табличку к выступу на воротах в стойло и мгновение насладиться созерцанием, поглаживая шею Элси, прежде чем пекло разверзлось и Солнце поглотило их.

Затея с Солнечным Дворцом стала космической версией провального экзамена. Майло пожелал стать выдающейся личностью вопреки привилегиям – и оплошал. Привилегии обратили его в нелепого самодовольного козла.

Его вернули на Землю насекомым.

Он стал кузнечиком в Китае. В 1903-м.

На сей раз он не подкачал. Пойманный маленькой девочкой, он очутился в подвешенной к потолку деревянной клетке. Выучился стрекотать, когда девочка прижималась носом к прутьям клетки и хихикала, глядя на него. Не Бог весть что, но девочка его полюбила. Мало кто из кузнечиков мог бы этим похвастаться. И совсем немногие кузнечики удостаиваются первоклассных похорон, однако после его смерти девочка сделала маленький гробик, отпущенный в последнее плавание среди лилий пруда в городском парке.

После чего, искупленный, он направился в Загробный мир. Усвоив, хотелось бы думать, урок.