Лера Тихонова
Мужчины и дирижабли
В свободное время мой муж изучает в Сети, как устроен дирижабль. Пока я рыщу, где купить памперсы подешевле, он осваивает воздушное пространство. Я не пойму, может, на дирижабле за памперсами быстрее? В те редкие минуты, когда он не изучает дирижабли, он читает про войну в Сирии. Моя подруга Лена говорит, что надо быть бдительной и проверить его личную переписку — вдруг он собрался на дирижабле налево. Но у меня такое чувство, что в Сирию.
Зато, когда мы пришли к Лене в гости, он с удивлением спросил: «А где Серега?» Как будто я не рассказывала ему весь день об их многосерийном разводе! Наверное, у него что-то с барабанными перепонками. Никогда не поверю, что вооруженный конфликт на Ближнем Востоке интереснее сложных взаимоотношений моих многочисленных подруг. Ведь у них боевые действия и противостояние повстанцам покруче сирийских! Тогда я решила проверить его слух, села рядом и говорю: «Дорогой, я беременна». А он, не отрывая глаз от экрана: «Угу». Тут я перепугалась. Все гораздо хуже, чем я думала: это не перепонки, а какой-нибудь гнойный отит. Я повысила голос: «Беременна дирижаблем!» Он сразу очнулся: «Что?!»
Подруга Лена говорит, что мужики слышат только то, что хотят, и им хоть ссы в глаза — все божья роса. А моя мама — что нечего пенять, коли у самой рожа, и что мужей к нам приводит за ручку сам Господь Бог — и уж извольте! Кстати, в моем случае Бог почему-то явился в образе лесбиянки Кати, которая нас и познакомила. До нашей встречи я старательно выписывала плюсы и минусы каждого из претендентов, а затем собирала симпозиумы подруг для прений. Но тут сразу стало ясно: выписывать минусы бесполезно — этот мужчина обмену и возврату не подлежит. Муж, конечно же, уверен, что сам сделал выбор, но мы-то с Катей знаем.
Хронология у нас странная. Наши отношения начались с середины — сначала мы зачали ребенка, потом поженились, а теперь вот знакомимся. И этот симпатичный незнакомец, которого я каждое утро обнаруживаю в постели, мне все больше и больше нравится. Иногда, правда, я хочу его убить, но мой психолог говорит, что это ничего страшного, и главное — снять эмоциональное напряжение, проговорив желание вслух и получив обратную связь. То есть мордобой заменить на «эффективную коммуникацию». Теперь я откладываю сковородку в сторону и просто громко проговариваю желание, а в ответ мне тут же прилетает обратная связь от мужа и следом от соседей, которые злобно стучат в стену. Но несмотря на случающуюся между мной и мужем «коммуникацию», я уверена, что наш союз навсегда.
Хотя в предыдущее «навсегда» я тоже была уверена. Но, увы, «счастливо жить и умереть в один день» нам с бывшим мужем так и не довелось. Бывший сочувствует нынешнему: «Да, вляпался бедняга!.. Но хорошо, что ты уже прошла мою школу». «Школу?! — возмущена я. — Скорее армию! Прекрасно помню зверскую дисциплину, разведку, прослушку и точечные удары из зенитной установки!» «Хм, а ты думаешь, брак — это розовые сопли из Инстаграма?» Нет, я давно уже так не думаю. Моя мама, в принципе, считает, что у женщины всего два варианта: либо в монастырь, либо замуж и честно мучиться. «Это теща-то мучается?» — хмыкает бывший и собирается как боксер перед боем. Но я благоразумно увожу разговор с утрамбованной годами дорожки. За семь лет мы достаточно по ней погуляли.
В природе все стремится к равновесию. Перепад атмосферного давления выравнивается ветром, температурная разница — теплообменом, а излишне пунктуальный муж сменяется мужем, который живет в своем пространственно-временном континууме, не совпадающем с человеческим. Если бывший назначал мне встречи строго через три с половиной минуты, то у нынешнего разброс от трех часов до вечности. Но «Катя» говорит, что я сама такого просила и что надо быть аккуратнее с желаниями. А мама: что одного на другого менять — только время терять, и что муж — это крест, и надо было первого нести до конца.
Я хотела, но, честно говоря, в нем восемьдесят килограмм живого весу. Впрочем, и нынешний не легче, но нам повезло — у нас разные фазы. Я нервная на луну, а он злой по утрам, пока не выпьет кофе. Днем же он работает, и мы нежно любим друг друга на расстоянии. Думаю, расстояние — это залог крепкой семьи. И чем расстояние больше, тем семья крепче. Правда, моя подруга Лена советует быть всегда начеку и сопровождать мужей даже на футбол, а то вдруг мяч случайно залетит в чужие ворота. Но вратарь я плохой — у меня зрение минус пять. Единственное место, где я прекрасно отслеживаю траекторию движения мужа, — это наша квартира: посередине коридора обычно валяются ботинки, на подступах к спальне — штаны, у кровати — рубашка, а вишенкой на подушке — носки.
Носки, кстати, — особая тема. Такое чувство, что мужчины метят ими территорию, демонстрируя другим самцам, что тут уже занято. По крайней мере, носочное амбре может легко посоревноваться с кошачьей мочой, и не факт, что моча победит. А скорость и площадь носочного покрытия и вовсе изумляют. Когда я вечером вижу «свеженькие» во всех четырех углах в каждой из трех комнат одновременно, то начинаю сомневаться, что домой вернулся двуногий муж, а не какой-нибудь представитель семейства спрутовых. Боюсь, в один прекрасный день я найду носок даже в своем лифчике. Но самое аномальное то, что все носки в итоге оказываются в единственном экземпляре, без пары, будто бы домой вернулись двенадцать одноногих мужчин вместо одного двуногого.
Короче, квесты с носками выводят меня из равновесия, и я устраиваю мужу «суперэффективную коммуникацию». А потом еще жалуюсь психологу. Но та говорит, что каждая домохозяйка прежде всего должна разбудить в себе роскошную женщину. Не знаю, как у вас, но моя роскошная женщина спит очень крепко. Вместо нее бодрствует Сизиф, день за днем толкающий на гору тяжеленный камень, откуда тот с грохотом катится вниз. Помимо носков я все время раскладываю по местам памперсы, майки, игрушки, трусы, зарядки, бритвы, расчески, кастрюли и прочие товары первой необходимости, но они размножаются прямо на глазах и разбегаются от меня по квартире, словно живые. Однако, в отличие от Сизифа, никто меня в героическом эпосе запечатлевать не собирается.
Муж говорит, что я драматизирую, и поддерживать порядок в доме вовсе не сложно, и нам не нужны никакие посторонние уборщицы, которые будут трогать его носки грязными руками, и лучше он сам все за пятнадцать минут уберет. И действительно ему хватает пятнадцати минут. Правда, жду я их пару лет. А тем временем наша квартирка вполне могла бы служить декорацией к триллеру про крупнооптовый склад, по которому случайно прошлось торнадо, и только я, героический завскладом, могу противостоять этому армагеддону. На примере нашего маленького домашнего апокалипсиса я четко осознаю проблему перепроизводства и грядущий кризис в обществе потребления.
Мало того, что общество перепроизводит, так оно еще и постоянно ест. Гора грязной посуды возвышается Джомолунгмой на нашей кухне. Глядя на эту непокоренную высоту, я жалею, что у нас не принято многоженство. Честно, я не против еще одной жены для мытья посуды. Муж, на удивление, тоже не против. В этот момент он, наверное, представляет какие-то сладостные взору картины, совершенно забывая, что каждая женщина в среднем способна примерно на тысячу миллиметров осадков в месяц, и что если мы со второй женой скооперируемся, то можно и утонуть.
Несмотря на бесконечный круговорот посуды в природе, я всегда с нетерпением жду выходных. Правда, к субботнему обеду уже начинаю мечтать о буднях. Не знаю, о чем мечтает мой муж, но после крестового похода в «Ашан» вид у него довольно помятый. Иногда по воскресеньям мы всей семьей навещаем мою маму. Мама говорит, что самое важное — это пища духовная, и тащит нас на какую-нибудь чудесную воскресную проповедь. Муж уверяет, что в проповедях недостатка нет, но идет, раз теща просит. Где-то минут через пятнадцать минут после начала службы в хор вдруг вплетается храп. Я поворачиваюсь и возмущенно толкаю мужа в бок: «Ты что, спишь?! Стоя?!» Тот приоткрывает глаза: «Конечно, нет. Я думаю о послании апостола Павла к Коринфянам». Хорошо, что моя мама в первых рядах и не видит, как крепко он думает.
Мы с мужем такие разные, но мы вместе. Я мечтаю хорошенько всплакнуть над глубокой психологической драмой, чтобы героиня на протяжении всего фильма умирала бы от неразделенной любви и прободения двенадцатиперстной кишки. А муж от таких сюжетов мается и только и ждет, чтобы героиня поскорей загнулась. Ему нравятся боевики с погонями, перестрелками и взрывами грузовиков. Я же такие фильмы не терплю, потому как все мелькает перед глазами, и я не понимаю, за кого плакать. Пока мы торгуемся, что будем смотреть, приходит время спать.
В итоге мои невыплаканные слезы копятся, и через пару недель я начинаю непроизвольно вести подрывные работы. Муж сгоряча вступает в перепалку, каждый раз забывая, что к ноге каждого женатого мужчины привязан бикфордов шнур, скорость горения которого один сантиметр в секунду. А у меня как раз хорошая память, и я припоминаю ему все, начиная с того момента, как Авраам родил Исаака. Он искренне удивляется, так как во времена Авраама мы еще не были знакомы. Но меня уже не остановить.
Вообще, я люблю хорошенько выяснить отношения. По-моему, они только для того и существуют, чтобы их выяснять. Подхожу я к делу обстоятельно и со вкусом. Мужу приходится отдуваться и за моего бывшего, и за подружкиного, и за соседкиного, и он уже не рад, что ввязался в склоку. Я перечисляю все его грехи, и, честно, этот список привел бы в отчаяние даже Христа. Но в момент кульминации вдруг замечаю, что оппонент прилег, глаза его закрыты, а ноздри подозрительно подрагивают. «Ты что спишь, когда наша жизнь рушится?!» — «Не сплю, — он приоткрывает один глаз. — Я думаю о своем поведении».
В этот момент я понимаю, что ни одна «эффективная коммуникация» не заменит хорошего скандала. Выспаться любимому не удается, зато я блестяще оттачиваю технику по высвобождению внутреннего ребенка. Мой психолог говорит, что помимо роскошной женщины в каждой из нас живет обиженный ребенок, которого надо высвободить и утешить. Если честно, во мне, похоже, он не один. По крайней мере сколько я их ни высвобождаю, они все не кончаются. К счастью, в какой-то момент я спохватываюсь, что слез отчаяния в моем резервуаре на донышке, а надо еще оставить хотя бы чуть-чуть для гаишников, когда я пересеку двойную сплошную. И я сворачиваю боевые знамена до следующего раза.
Второе мое хобби после «поговорить за отношения» — это лечение себя и близких. Домашняя аптечка у нас размером с гроб, и даже если мы едем на неделю в отпуск, она занимает отдельный чемодан. Муж еле прет его и ворчит, что его лечить на море не придется, потому что он не доедет. Я подбадриваю, что это только туда и обратно тяжело, а там он будет очень даже рад, когда у него случится понос, золотуха, малярия и бронхит, а у меня все под рукой.
Если я заболеваю, то сначала два часа описываю симптомы маме по телефону, затем подруге, а потом зашедшей за солью соседке. В поликлинику я не хожу — в болезнях они ни черта не смыслят. При малейших симптомах советуюсь с девочками в фб-группе, они ставят мне диагнозы и делают назначения. Потом я перерываю весь Интернет и окончательно убеждаюсь, что у меня какая-нибудь бубонная чума и она не лечится. В этот момент я начинаю со всеми прощаться. Муж рассеянно отвечает: «Пока!», не отрывая глаз от дирижабля, и этим подписывает себе приговор.
Но если болеет он с температурой сорок, то на мои уговоры выпить хотя бы таблеточку аспирина или вызвать «Скорую» отвечает: «Не надо. Ложись спать. И дай мне спокойно умереть!» Наверное, насмотрелся фильмов про перестрелки, где хороший парень бежит за плохим, держа в одной руке пистолет, а в другой свою оторванную ногу. Лечиться муж почему-то не любит, и из всех медработников его прельщает только образ медсестры в коротком халатике. Но такие по вызовам не ездят. Точнее, ездят, но не из участковой поликлиники.
Несмотря на все перечисленное, мне очень нравится быть замужем. С содроганием вспоминаю бесконечный кастинг невест, в котором я постоянно принимала участие — даже спала с макияжем и на каблуках, готовая к встрече с судьбой в любую секунду. Теперь судьба спит рядом, и я наконец могу расслабиться.
Не знаю, нравится ли быть женатым мужу. Подруга Лена говорит, что этим козлам нужно только одно и что верный муж — это мертвый муж. Мама утверждает, что женятся не для радости, а для искупления смертных грехов. А психолог твердит, что прежде всего надо крепко любить себя, и над этим мне еще работать и работать. Да, со смертными грехами у меня получше выходит. Ну и ладно, зато муж умеет меня любить. Почти так же крепко, как дирижабли.
