Вторгаться в чужой коллектив, где тебя совсем не ждут, нелегко, старожилами новое лицо воспринимается как угроза их положению и зарплате. Михайлов предупредил, что это самый неблагополучный парк, который надо кардинально обновлять, – имелись в виду не только машины.

Он показал ей три микроавтобуса, которые нуждались в диагностике, и, приказав технику принести набор инструментов, оставил Саньку одну. Обычно она переодевалась в рабочую одежду, но не здесь же, под обстрелом глаз. На ней были чистые джинсы, кожаную куртку она сняла и положила на сиденье, надела джинсовую, изрядно потертую и в застарелых пятнах, закрепила на талии льняное полотенце, услышала «повариха» и смешок. Натянула перчатки… Ощущение было, будто она находится в непролазных джунглях, где каждый зверюга выжидает момент, когда она зазевается и ее можно будет слопать.

Санька обследовала первую машину, довольно быстро выяснила причину поломки, вторую маршрутку много дольше изучала. Когда же копалась в третьей, к ней подползли двое, наверняка подружившиеся с зеленым змием, если судить по их синюшным носам, но явно не конченые алкоголики, иначе не работали бы здесь. Длинноносый, с маслеными глазками и худой, как швабра, сладко пропел:

– Это ж кто тут у нас такой?

Санька проигнорировала его, как и второго, демонстративно наклонившегося, чтобы рассмотреть ее. Но он настолько бесцеремонно это сделал, приблизив свою противную рожу, ко всему прочему, задышал черт те чем прямо в ее лицо, что Санька вынужденно выпрямилась и сочувственно спросила:

– Тебе плохо? Вызвать врача?

– Не. Вот если бы ты меня полечила…

И он выпрямился, улыбочку нацепил – типа он юморит. Санька их не боялась, конечно, они просто вызывали у нее жалость. Вот стоят два окурка, им лет примерно как Глебу, а на них без слез смотреть нельзя. Но полагают, что оба хоть куда, смелые, остроумные.

– И меня полечи. – Длинноносый туда же. – Лаской…

– Уф… – Санька вздохнула, потом произнесла озадаченно: – Неужели я так плохо выгляжу, что вы ко мне пристаете?

Остатками мозгов «юмористы» силились понять, что она имеет в виду, посему на их физиономиях заморозились улыбки, а молчание означало: они в недоумении. Санька едва сдерживала смех. Окончательный перевод с русского на русский так и не был произведен, а свое реноме терять не хотелось, и длинноносый разрядил молчание смешком, разумеется, работая на тех, кто исподволь наблюдал за этой сценой:

– Хе-хе… Мы к тому, что такими нежными ручками не гайки закручивать надо, а другими игрушками баловаться… что ниже пояса…

Раздалось одобрительное ржание, Санька разозлилась, так бы и врезала хамам, но рукоприкладство она оставила на крайний случай, если совсем не поймут. Второй просек, что девушка зубами скрипит, и спросил:

– Че, не нравимся?

– Значит, так, господа усохшие мачо! – громко обратилась она ко всем, кто не участвовал в «знакомстве». – Пока не вижу, что в вас могло бы мне понравиться. Но если вы помоетесь, почистите зубы, побреетесь, наденете чистую одежду, то я, пожалуй, еще разок посмотрю на вас и, может быть, вылечу, если кто-то мне понравится. Но при этом неделю не пейте, иначе меня реально стошнит. И отъешьтесь, а то вдруг вы больные какие, сдохнете от счастья, что же я потом вашим женам скажу? Свободны.

После столь беспрецедентной наглости у обоих челюсти отвалились, а ржание раздалось уже в пользу Саньки – раунд она выиграла, приставалы вразвалочку отошли.

– И вот еще что! – крикнула Санька им вдогонку, те обернулись. – Эти ручки гайки закручивают крепко, ими же руководит трезвая голова. Они же умеют держать монтировку и махать ею при необходимости, так что близко подходить не советую, а то нечаянно… ну, вы поняли, да?

Дружный хохот резко оборвался, потому что к девушке шел Сам Самыч. Безусловно, она не пожаловалась на приставал, а поставила его в известность, что две машины дотянут до следующей осени, а с третьей пора распроститься.

– Сама и займись ремонтом, – сказал Михайлов.

– Ладно. С завтрашнего дня, хорошо? До свидания, Михал Михалыч… – Санька подхватила кожаную куртку и сумку, решив одеться на улице. – Спасибо вам.

– Я отвезу тебя.

– Вы?! – Его заявление смутило ее. – Я могу сама… Мне неудобно.

– В моей машине? – изумился он довольно естественно, давая понять, что принял ее «неудобно» в лоб. – Странно, мне казалось, она очень удобная. Держи ключи и подожди меня.

Когда Санька ушла, Михайлов, сунув руки в карманы брюк, оглядел гараж, там царила исключительно рабочая обстановка, его будто не видели. С трудом он налаживал работу в этом неблагополучном коллективе, а сектор ответственный, как-никак автобусы людей возят. Настоящие мастера в дефиците, имеют собственные мастерские и узкую специализацию – кто по ходовой части, кто с карбюраторами работает и так далее, Михайлову приходится брать людей по остаточному принципу, а это не дело. Но настроен он был жестко, пора с этим кончать. Он опустил голову и, не повышая тона, невыразительно сказал:

– А докажите, что вы мастера классом выше сопливой девчонки. Три автобуса стоят, пять на маршрутах, людей возите на честном слове. Зимой было три аварии, да, никто не виноват, кроме погоды, – немножко подморозило. Но вы и я знаем, почему водители не справились с управлением. Вы копались в моем вороном, но завела его она, так что не вздумайте ей вредить, я все равно узнаю.

Ответа он дожидаться не стал – еще чего, прошествовал прямо к выходу. В машине разговорился минут пять спустя, удостоив Саньку похвалы:

– Молодец, указала на место моим негодяям, я обхохотался.

– Вы умеете смеяться? – вытаращилась она.

– Конечно. Молча. Ну, говори, что тебе сказали в прокуратуре, ты же вернулась расстроенная и молчаливая.

– Мне показалось, вы сердиты…

– Конечно, я был зол. Прождал полчаса.

– Я же извинилась. И что значат полчаса по сравнению с жизнью Глеба, моей сестры и ребенка, который может не родиться? Дед… то есть следователь… не дает мне свидания с Глебом, я же не жена.

– Положим, свидание я тебе устрою через знакомых. Что грозит Глебу, если его вину докажут?

Она тоже задала этот вопрос…

– Высшая мера, – грозно сказал дедушка-следователь. – В нашем государстве она ограничивается пожизненным сроком. Нет, если адвокат постарается, то лет двадцать пять выбьет, но он должен хорошо постараться, внучка.

Как он выговорил «внучка»! Будто неприлично ругнулся. Следователю Санька не понравилась, а почему? Что она ему сделала? Когда бы не тяжелейшая ситуация, пристала бы к нему, потребовала объяснить свою неприязнь. Но, услышав о сроке, который грозит Глебу, она покрылась испариной от ужаса. Если Глеб навсегда попадет в тюрьму, все равно что умрет. Жанна узнает правду, ведь скрыть не удастся, ребенка не будет, а сестре уже тридцать четыре. Может, у нее это последний шанс родить.

– Пожизненный? – повторила Санька, глядя на дедушку, отвернувшего от нее холеное лицо. – За что?

– За двойное убийство с особой жестокостью.

– Но Глеб этого не делал.

– Неужели? Откуда ты взяла?

– Глеб сказал, что он этого не делал. – Дед посмотрел на нее с жалостью. Чтобы рассеять его сомнения, Санька поднажала: – Не убивал Глеб. Он не мог, понимаете?

Ни черта он не понял! Усмехнулся, глядя на нее, как на дырявый валенок, потом, держа перед Санькой ладони, чтобы она видела их целиком и полностью, принялся загибать свои корявые пальцы с аккуратно подстриженными ногтями:

– В ночь убийства он как раз дежурил. Алиби на момент убийства у него нет. В гараже найдено полотенце с его потожировыми следами, стакан с отпечатками Нефедова, два его окурка. Недостаточно?

– Нет, – робко, но убежденно повторила Санька. А вот голос у нее срывался немножко. – Даже если вы тысячу предметов найдете и все они будут принадлежать Глебу, не он убил тех людей. Тем более женщину! Тем более так страшно!

– Женщину убийца убрал как свидетельницу, которая в ненужный час спустилась в гараж. Убрал тем, что держал в руках, то есть арматурой. Кстати, мотив у Глеба есть, он сам это признал.

– Мотив? Какой?!

– С Рудольфом Хоруженко он враждовал со школьной скамьи. Не спорю, Хоруженко с ним обошелся подло, из-за него Нефедов провел в колонии два года, Рудольф отнял у него невесту…

– Невесту? А… – вспомнила Санька. – Олеся, да? Жена этого… Хоруженко.

– Именно. Так что мотив убедительный.

– Недавно она пригласила Глеба на свидание в парк, они встречались в кафе… «Сосенки», кажется.

– Зачем пригласила?

Дед прищурил один глаз, как будто на мушку брал, а Санька опомнилась, ведь она не чаи гоняет с подружкой, поэтому решила почем зря не болтать:

– Не скажу. Вдруг вы используете мой рассказ против Глеба?

Сразу же пожалела о вылетевших словах, могла бы более корректно отказаться. Не следует торопиться, надо думать, как и что отвечать. Последствия не заставили себя ждать, дед просто надулся:

– Вон как… Тогда, внучка, прошу на выход, – и ладонью на дверь показал. – Больше нам говорить не о чем.

Раз выгоняют, надо слушаться, иначе следователь окончательно рассердится и в следующий раз в ее сторону даже не посмотрит, а Санька непременно вернется сюда. Она дошла до двери и вдруг! Санька отчетливо увидела отчаянное и растерянное лицо Глеба перед тем, как его затолкали в машину; увидела счастливое и капризное лицо сестры, придерживающей едва обозначившийся животик, – как после этого уйдешь? Санька очень старалась, чтобы в ее речи не было оскорбительных нот:

– Я, конечно, для вас никто, вам на меня плевать, но за свою семью я постою. Больше некому. Вы не хотите слышать, что Глеб не виноват, значит, засадите его. И убьете сразу трех человек: Глеба, мою сестру и ребенка, которого ей сохраняют в больнице. Вам их не жалко, это же не ваша семья. А мне жалко. И я докажу, что вы не того арестовали, раз вам безразлично, что станет со всеми нами.

– И эта туда же, – вздохнул Юрий Петрович, правда, беззлобно, скорее изумленно. – Небось ни одной книжки не прочла, а указывать старшим научилась, или это от природы тебе дано?

Саньку обидели его слова. Если бы она не читала, а в связи с этим не мечтала, то осталась бы дома, вышла бы замуж за Сергуньку. И потекла бы серая бытовуха: Сергунька пил бы тещин самогон, изредка махал кулачками, а она не терпела б, как терпят подруги, давала бы сдачи. Не успели переспать, а он уже ее хозяином себя возомнил, покрикивал и командовал, демонстрировал свою власть над ней, которой и близко не было, но ему хотелось ее иметь. А как получить власть? Жениться. Мать с отцом его поощряли, а Санька взбунтовалась и поставила ультиматум: уезжаю, все вон с моей дороги. Книжки она читала, потому понимала, что не должно быть так паршиво, жизнь дана, чтобы радоваться, любить, работать. Но у дедушки-следователя сложилось ошибочное мнение, будто вся молодежь гнилая и тупая. Ну и пусть.

– От природы, – буркнула Санька, открывая дверь. – Извините, я вам спокойной жизни не дам. До свидания.

Михайлов, облокотившись о дверцу и подперев кулаком скулу, с интересом разглядывал заступницу, слегка завидуя ее вере, что с поставленной задачей она справится и какому-то дедушке что-то там докажет. В ее наивности чувствовалась канувшая безвозвратно в прошлое первозданность, когда люди были человечнее, с чистыми помыслами.

– Значит, убили Хоруженко, – произнес он задумчиво, для него это была новость, Наумыч не называл имена убитых.

– Не просто убили, – подхватила Санька, – его проткнули железным колом, он умирал мучительно. – Она вспомнила фото, которое показал следователь, и вздохнула: – И женщина с ним… Тело проткнули, а они жили, им было больно… Вы его знали? Этого Хоруженко?

– В той или иной степени те, кто занимается настоящим бизнесом, знают друг друга.

– А что такое настоящий бизнес?

– Крупные деньги, сделки, аферы, а то и настоящие войны. Рудольф был из породы аферистов с острыми когтями, но не клыками. Но стремился стать клыкастым. Его опасались, так как он был наглым, с ним предпочитали не иметь дел. Я не удивлен, что его убили.

– А женщину? – произнесла Санька. – Почему убийца не выбрал другой день, чтобы убить Рудольфа, когда он будет один? Почему он пришел туда, где жила женщина? Она очень красивая. Как кинозвезда.

– Рудольф в женщинах толк знал. А где их убили?

– В доме Ии, в гараже элитного дома в районе Соловушки, почему-то глубокой ночью.

– М-м! – одобрительно промычал Михайлов. – В том районе застройки элитные. Ия… Его правая рука, насколько я в курсе. Но ты верно поставила вопрос: почему убийца не подкараулил Рудольфа, когда тот был один? На него и следует искать ответ.

Въехали в автопарк, остановились под навесом, куда заезжают автомашины на перерыв, ведь погода не всегда балует, бывает, что и дождь идет, и снег, а железо нуждается в бережном отношении. Повернувшись к Михайлову, Санька робко спросила:

– Михал Михалыч, можно я буду по вечерам работать?

– А днем что собираешься делать?

По его интонации она уловила, что он не в восторге от ее просьбы, но у нее не тот случай, чтобы ретироваться назад, извиняясь за нахальную просьбу.

– Я должна помочь Глебу и сестре, для этого мне нужен день, когда все люди и службы работают. Пожалуйста, Михал Михалыч.

– А мне показалось, ты моих ощипанных орлов испугалась. Ну, ладно, я предупрежу сторожей. Это все?

Неловко было напоминать, но в общем-то он сам вызвался помочь ей, и Санька опустила глаза и вымолвила:

– Вы обещали устроить свидание…

Михайлов достал из портмоне визитку, протянул ей:

– Завтра во второй половине дня позвони. – Когда она взяла карточку, не поднимая на него глаз, но и не уходя из машины, он догадался: – Что еще?

– Михал Михалыч, может, вы знаете, где живет жена Хоруженко? Не могли бы дать мне ее адрес?

– Адреса не знаю, но могу выяснить. Позвони через час.

– Спасибо, Михал Михалыч.

Так и не рискнула на него посмотреть – стыдно было: взвалила на незнакомого человека, работодателя, все свои проблемы, будто он обязан ей жизнью. А собственно, почему нет? Санька не выкинула его из машины в непогоду, разве она не заслуживает ответной благодарности?

Забравшись в машину Глеба, она сделала полукруг, разворачиваясь. Проезжая мимо иномарки Михайлова, послала ему улыбку, подумав, что он неплохой человек, недаром Глеб его уважает. Теперь у нее маршрут такой: магазин (купить фруктов), больница, дом.

За пределами таксопарка ее охватило беспокойство: пообещала следователю не давать покоя, а как осуществить сей коварный замысел? Каждое утро являться в прокуратуру и встречать его под дверью немым укором? Это не выход, еще засадит дня на три в КПЗ, доказывай потом, что не верблюд. Другая тактика нужна.

Михайлов полагает, что она верно поставила вопрос. Неверно! Есть загадки куда интереснее и значимее, например, откуда убийца знал, что в два часа ночи Рудольф будет в гараже? Но, может, он не знал вовсе? Может быть, он просто караулил его поблизости? Опять не сходится: зачем караулить в начале ночи, почему убийца не пришел на рассвете? Пока один ответ навязчиво буравит мозг: убийца пришел туда, куда нужно! Ему нужны были две жизни, а не одна.