Плохо. Намного хуже, чем мы думали. У этих стражников поголовно паранойя. Я хочу сказать, они понятия не имели, кто мы такие, но это их ни в малейшей степени не смущало.

Внезапно примчалось полвзвода. Звон и грохот под дверью. Никаких разговоров. Мрачные лица. Плохи наши дела.

– Вряд ли нас отпустят, – с тоской произнес Гоблин.

– На выход! – рявкнул сержант.

Мы вышли. Все, кроме Следопыта. Он так и остался сидеть в камере.

– По дворняге своей скучает, – попытался схохмить я.

Никто не рассмеялся.

Один из стражников двинул Следопыта в плечо. Следопыт медленно повернулся к нему, глянул совершенно невыразительно.

– Вот этого делать не надо было, – заметил я.

– Заткнись, – бросил сержант. – Взять его.

Парень, ударивший Следопыта, захотел повторить свой подвиг. Но двигался слишком медленно для Следопыта – будто не врезать хотел со всей силы, а нежно погладить. Следопыт обернулся, выбросил руку навстречу кулаку, поймал и сломал стражнику запястье. Тот заорал. Следопыт отшвырнул его. Лицо нашего приятеля оставалось совершенно бесстрастным. Взгляд запоздало упал на отлетевшего стражника. Казалось, происходящее Следопыта очень удивляет.

Прочие конвоиры разинули рты. Потом пара смельчаков кинулась на Следопыта, обнажив мечи.

– Эй! Спокойно! – заорал я. – Следопыт!..

Следопыт, не выходя из прострации, отобрал у них оружие, кинул в угол и чуть не вышиб из обоих дух. Сержант разрывался между гневом и восхищением.

Я попытался успокоить его:

– Он, знаете, не слишком умен. Нельзя на него так бросаться. Ему все нужно объяснять спокойно, по два-три раза.

– Я ему сейчас объясню! – Сержант собрался было послать в камеру остальных стражников.

– Если он разозлится, то кого-нибудь пришибет, – поспешил предостеречь я, дивясь взаимоотношениям Следопыта с его псом. Стоило дворняге отойти, как Следопыт превращался в дебила. С навыками профессионального убийцы.

Сержант позволил здравому смыслу возобладать над гневом.

– Вот ты его и успокой.

Я постарался. Понимал, что солдаты вряд ли будут относиться к нам мягко, но не слишком волновался на этот счет. Гоблин и Одноглазый что-нибудь придумают. А пока надо сохранить здравый смысл – и головы на плечах.

Я хотел было помочь троим пострадавшим, но не осмелился. Одного Гоблина или Одноглазого хватит, чтобы навести стражников на догадку о том, кто мы на самом деле. Ни к чему давать лишние улики.

Я сосредоточился на Следопыте. Стоило привлечь его внимание, как остальное оказалось несложно – успокоить его, объяснить, что мы идем вместе с солдатами.

– Не надо им было так со мной поступать, Костоправ, – сказал Следопыт тоном обиженного ребенка.

Я поморщился, но стражники, кажется, не обратили внимания.

Нас тут же окружили, хватаясь за мечи, – исключение составили те, кто относил травмированных товарищей к коновалу, служившему у стражников и лекарем. Некоторым явно хотелось сквитаться. Я старательно успокаивал Следопыта.

Место, куда нас привели, энтузиазма у меня не вызвало. То был сырой подвал штаба, пародирующий камеру пыток. Полагаю, что камере следовало внушать ужас. Я видывал настоящие пытки и пыточные приспособления, а потому сразу определил: тут почти сплошь бутафория и антикварная рухлядь. Имелись, правда, и пригодные к употреблению железки. Мы с колдунами переглянулись.

– Не нравится мне тут, – сообщил Следопыт. – Наружу хочу. К псу Жабодаву.

– Стой спокойно. Мы здесь ненадолго.

Гоблин улыбнулся своей знаменитой кривой улыбкой.

– Да. Скоро мы отсюда выберемся. Возможно, ногами вперед, но выберемся.

Был там и полковник Сласть. Наша реакция его не обрадовала.

– Я хочу поговорить с вами, – сказал он. – В прошлый раз вы были не слишком расположены к беседе. Возможно, здешняя обстановка вам нравится больше.

– Отнюдь нет. Зато навевает мысли. Это что, наказание дерзнувшим наступить на пятки господам торговцам из Весла? А я и не знал, что Стража охраняет их монополию.

– Игры? Не надо юлить, господин Фитиль. Отвечайте прямо. И сейчас. Иначе следующие несколько часов станут для вас исключительно неприятными.

– Задавайте вопросы. Но у меня нехорошее предчувствие, что я не смогу дать те ответы, которые вы хотите услышать.

– Вам же хуже.

Я глянул на Гоблина. Тот впал в транс.

– Я не верю, что вы просто торговцы, – продолжал полковник. – Ваши расспросы выдают необычный интерес к человеку по имени Грай и к его дому. Следует заметить, что Грай подозревается либо в мятеже, либо в воскресительстве. Вот о нем и расскажите.

– Я об этом Грае никогда не слышал до приезда сюда, – сказал я правду – почти всю.

Вероятно, полковник мне поверил. Но он медленно покачал головой.

– Видите? Вы не верите, даже когда знаете, что я не вру.

– Но говорите ли правду? В этом весь вопрос. Организация Белой Розы разделена на ячейки. Вы можете представления не иметь, кто такой Грай, и все же искать именно его. Он что, давно вестей не посылал?

Хитрый, гад.

Наверное, я слишком перестарался с безразличием. Полковник кивнул сам себе, оглядел нашу четверку, сосредоточился на Одноглазом.

– Негр. Немолод уже, да?

Меня удивило, что цвет кожи Одноглазого не привлек внимания раньше. Негры очень редко попадаются в краях севернее Пыточного моря. Полковник, скорее всего, первый раз сталкивался с чернокожим. А то, что одним из столпов Черного Отряда является очень старый негр, уж никак не тайна.

Я не ответил.

– С него и начнем. Он, пожалуй, послабее остальных.

– Убить его, Костоправ? – спросил Следопыт.

– Закрой рот и стой смирно, вот и все.

Черт! Но Сласть не обратил внимания на мое имя. Или я не такая известная персона, какой себя возомнил, и нуждаюсь в усекновении самолюбия.

А вот самоуверенность Следопыта полковника поразила.

– На дыбу его, – приказал он, ткнув пальцем в Одноглазого.

Одноглазый хохотнул и подставил подошедшим стражникам запястья. Гоблин хихикнул. Их веселье тревожило всех, не исключая и меня, – я-то знаю, какое у них чувство юмора.

– Им это кажется забавным? – Сласть посмотрел мне в глаза. – Почему?

– Если вам не взбредет в голову вести себя цивилизованно, узнаете сами.

Полковник преодолел искушение отступить, решив очевидно, что мы просто блефуем по-крупному.

Одноглазого повели на дыбу. Он, ухмыляясь, полез на нее сам.

– Тридцать лет ждал, чтобы ты на дыбе оказался, – пискнул Гоблин. – Что за незадача – дождался, а во́рота не повернуть!

– Еще посмотрим, кто кому будет крутить, яблоко ты конское! – огрызнулся Одноглазый.

Колдуны скандалили, мы со Следопытом стояли как столбы, а имперцы беспокоились все сильнее. Сласть явно раздумывал, не снять ли ему с дыбы Одноглазого и не взяться ли за меня.

Одноглазого раздели. Гоблин кудахтал и танцевал джигу.

– Растяните его футов на десять, парни, – советовал он. – Мозги-то все равно комариные!

Кто-то попытался отвесить Гоблину оплеуху. Тот едва заметно отклонился. Стражник промахнулся совершенно, даже рука обороняющегося Гоблина едва задела его, но когда солдат поднес ладонь к лицу…

Десять тысяч кровавых точек. Складывавшихся в узор. Почти татуировку. Две сплетенные змеи, впившиеся друг другу в шеи. Если у змеи есть шея – это место сразу за головой.

Отвлечение. Я-то сразу понял. Через мгновение я перевел взгляд на Одноглазого. Тот ухмылялся.

Стражники, которым полагалось его растягивать, после грозного рыка полковника вернулись к своему занятию. Сласть чувствовал себя исключительно неуютно. У него уже зародилось подозрение, что дело тут нечисто, но пугаться он отказывался.

Палачи подступили к Одноглазому. Живот негра вспучился. И из пупка показался здоровенный премерзкий паук. Он подтянулся на двух лапках, потом вылез и расправил остальные. Его брюшко было с фалангу моего большого пальца. Паук отошел в сторонку, и на свет вылез еще один. Первый тем временем проковылял по ноге Одноглазого к стражнику, державшему ворот, к которому были прикреплены ноги колдуна. Глаза у солдата вылезли из орбит. Он повернулся к начальнику.

В подвале воцарилась гробовая тишина. Имперцы забыли даже, как дышать.

Из раздувшегося брюха Одноглазого вылез еще один паук. И еще. С каждой новой тварью колдун чуть заметно уменьшался в размерах. Его лицо менялось, медленно превращаясь в морду паука, каким тот видится вблизи, – если у вас хватит духу посмотреть.

Гоблин хихикнул.

– Крути ворот! – взревел Сласть.

Стражник в ногах Одноглазого попытался. Паук вскарабкался по рычагу ему на руку. Стражник заорал и отшвырнул восьминогого в тень.

– Полковник, – проговорил я самым обыденным голосом, на какой был способен, – это уже зашло достаточно далеко. Не стоит доводить до травм.

Стражников была целая толпа, а нас – только четверо, и Сласти очень хотелось на это положиться. Но несколько его людей уже двинулись к выходу. Большинство отступило от нас. И все смотрели на полковника.

Проклятый болван Гоблин. Его понесло.

– Притормози, Костоправ, – пискнул он. – Это же такой шанс. Пусть еще чуток растянут Одноглазого.

Я заметил, как зажглись пониманием глаза Сласти, хоть тот и попытался это скрыть.

– Чтоб ты провалился, Гоблин! Ты же нас выдал! Ну, поговорим мы еще с тобой! Так что, полковник? Убедились, что мы сильнее?

Похоже, Сласть знал пословицу «Осторожность – лучшая часть доблести».

– Освободить его, – приказал он палачу.

Одноглазый был весь покрыт пауками. Теперь они лезли у него изо рта и ушей. От избытка энтузиазма он порождал самые яркие разновидности – охотников, прыгунов, плетельщиков паутины. Все как один большие и гнусные. Стражники к нему подходить отказывались.

– Постой в дверях, – велел я Следопыту. – Никого не выпускай.

Это он понял без труда. Я отвязал колдуна. Пришлось напоминать себе, что пауки – всего лишь иллюзия.

Ничего себе миражик! Я ощущал этих тварей… С некоторым запозданием сообразил, что легионы Одноглазого пошли в наступление на Гоблина.

– Черт побери! Одноглазый! Ты когда-нибудь повзрослеешь? – Мало этому сукину сыну имперцам головы дурить, он еще с Гоблином должен в игрушки играть. Я повернулся к Гоблину. – Если хоть что-нибудь сейчас учинишь, хрен ты мне еще из Норы вылезешь! Полковник Сласть, не могу сказать, что ваше гостеприимство меня порадовало. Не соизволите ли отойти в сторону? И мы вас покинем.

Сласть неохотно махнул рукой. Половина его людей не рискнула пройти мимо пауков.

– Одноглазый, шутки кончились. Сейчас ноги уносим. Ну?

Колдун сделал жест. Его восьминогие войска метнулись в тень под дыбой и сгинули в той безумной бездне, откуда подобные твари вылезают. Сам Одноглазый встал рядом со Следопытом. Вид у него был петушиный. Мы теперь неделями будем слушать, как он нас спас. Если выживем.

Я отправил к стражникам Гоблина, потом подошел сам.

– Хочу покинуть эту комнату бесшумно, – сказал я колдунам. – И чтобы дверь стала частью глухой стены. А потом нужно будет найти пресловутого Грая.

– Ладно, – ответил Гоблин и с бесовским блеском в глазах добавил: – Пока, полковник. Очень было весело.

Сласть не стал сыпать угрозами. Очень разумно с его стороны.

Колдуны запечатывали комнату минут десять – на мой взгляд, слишком долго. У меня зародились подозрения, но тут же исчезли, когда Гоблин с Одноглазым заявили, что дело сделано, а нужный нам человек – в соседнем здании.

Напрасно я не внял моим подозрениям.

Через пять минут мы стояли на пороге дома, где предположительно находился Грай. Добрались туда без всяких трудностей.

– Секундочку, Костоправ, – бросил Одноглазый.

Он повернулся к дому, откуда мы вышли, и щелкнул пальцами.

Дом рухнул.

– Ах ты гад! – прошептал я. – Какого беса это сделал?

– Теперь никто не знает, кто мы.

– А по чьей милости они узнали?

– Мы отрубили змее голову. В такой суматохе мы могли бы украсть и драгоценности самой Госпожи.

– Да? – Обязательно найдется кто-то, видевший, как нас привели. И, повстречав нас на свободе, этот кто-то очень удивится. – Скажи, о гений, нашел ли ты нужные мне бумаги, прежде чем разносить халупу? Если они там, руками будешь откапывать.

У Одноглазого вытянулась физиономия. Я оказался прав. Такое уж мое невезение. А у Одноглазого такой характер. Этот колдун всегда сначала делает, а потом думает.

– Сперва разберемся с Граем, – сказал я. – Пошли.

Когда ломали дверь, на шум выбежал Горшок.