Когда хочешь, чтобы ночь длилась вечно, заря наступает на глазах. Когда хочешь, чтобы часы тянулись, они летят.

Следующий день – опять истребление чудовищ. Только одно было необычно – Хромой вышел посмотреть. Кажется, наши успехи его удовлетворили. Он вернулся в мою комнату и задрых – на моей койке, к слову. Состояние Ворона не менялось. Вечером я пришел его проведать, и Горшок сообщил, что его подопечный несколько раз был на грани пробуждения и бормотал во сне.

– Продолжай накачивать его похлебкой, – посоветовал я. – Если я понадоблюсь – кричи, не бойся.

Заснуть я не мог. Пытался бродить по казармам, но там царила тишина. В общем зале маялись бессонницей несколько стражников, но при моем приближении замолкли. Я подумал было пойти в «Синий хрен», но знал, что лучшего приема не дождусь и там. Я уже меченый.

И будет только хуже.

Я понимал, что Госпожа подразумевала под словом «одиночество».

Если бы только хватило храбрости прийти к ней, когда мне требовалось дружеское объятие…

Но я вернулся в постель.

И заснул, да так, что поутру меня подняли только угрозой физической расправы.

К полудню мы разделались с последними из зверюшек Властелина. Госпожа объявила отдых до вечера. На следующее утро нам предстояла репетиция главного представления. По оценке Госпожи, река вскроет Великий курган через сорок восемь часов. Времени хватает, чтобы отдохнуть, попрактиковаться и нанести упреждающий удар.

После обеда Хромой решил полетать. Он был в отменном настроении. Я воспользовался случаем посетить свою комнату и поискать улики, но обнаружил только пару стружек эбенового дерева и серебряную пыль – и того и другого едва хватало, чтобы я вообще что-то заметил. Хромой успел второпях прибраться. Я ничего не тронул – мало ли что случится – и больше ничего не выяснил.

Подготовка к сражению проходила в весьма напряженной обстановке. Явились все, даже Хромой и Боманц, который держался так незаметно, что про него все забыли. Над рекой висели летучие киты, вокруг них кружили и парили скаты. Душечка ринулась на Великий курган по заранее подготовленному проходу, остановилась на самой границе безопасной зоны. Взятые и стражники держали оружие на изготовку.

Выглядело все превосходно. Должно сработать. Так отчего же мне кажется, что нас ждут серьезные неприятности?

Стоило нашему ковру коснуться земли, как подскочил Горшок.

– Нужна ваша помощь! – прокричал он мне, не обращая внимания на Госпожу. – Он меня не слушается. Пытается встать. Уже два раза падал.

Я покосился на Госпожу. Та кивнула: иди, мол. Когда я вошел в комнату, Ворон сидел на краю кровати.

– Я слыхал, ты парню житья не даешь. Спрашивается, зачем мы тащили твою задницу из Курганья, если ты вознамерился с собой покончить?

Голова Ворона медленно повернулась, но он меня не узнавал.

«Ох черт! – подумал я. – Лишился рассудка».

– Он говорил, Горшок?

– Немного. И не всегда разумно. По-моему, не понимает, сколько прошло времени.

– Может, стоит связать его?

– Нет.

Мы удивленно обернулись к Ворону. Теперь его взор был ясен.

– Без веревок, Костоправ. Буду вести себя хорошо. – Он повалился на спину и улыбнулся. – Давно не виделись, Горшок!

– Расскажи ему все, – сказал я. – А я пока микстуру сварганю.

Я просто хотел убраться от Ворона подальше. После того как душа вернулась к нему, он стал выглядеть намного хуже. Точно покойник. Слишком доходчивое напоминание о том, что я тоже смертен. Мне об этом и без того многое напоминало.

Я намешал две микстуры. Одна – чтобы у Ворона не тряслись руки. А вторая – чтобы вырубить его, если Горшок не справится сам.

Когда я возвратился, Ворон посмотрел на меня мрачновато. Не знаю, насколько далеко забрался в своем рассказе Горшок.

– Не выпендривайся, – бросил я. – Ты понятия не имеешь о том, что случилось после Можжевельника. Да и вообще со времени битвы при Чарах. Твои выходки героя-одиночки никому не нужны. Пей. Это против дрожи.

Вторую микстуру я сунул Горшку, шепотом объяснив для чего.

– Это правда? – спросил Ворон едва слышно. – Душечка и Госпожа завтра выступят против Властелина? Вместе?

– Да. Победить или умереть. Всем.

– Я хочу…

– Будешь лежать. И ты, Горшок, не высовывайся. Нечего отвлекать Душечку.

До сих пор я как-то ухитрялся не думать о безбожно запутанных последствиях завтрашнего боя. Теперь они навалились на меня разом. Властелином дело не ограничится. Если только мы не проиграем. А коли падет он, война с Госпожой тотчас разгорится с новой силой.

Мне мучительно хотелось поговорить с Душечкой, узнать, что она планирует. Но я не осмеливался. Госпожа держит меня на коротком поводке. В любой момент может допросить.

Одиноко. Как же одиноко!

Горшок продолжил рассказ. Потом заглянули Гоблин с Одноглазым и изложили то же самое, но со своей точки зрения. Зашла Госпожа, поманила меня.

– Да? – спросил я.

– Пошли.

Я последовал за ней в ее комнаты. Уже наступила ночь. Примерно через восемнадцать часов Великий курган откроется сам. Если мы последуем плану – раньше.

– Садись.

Я сел.

– Меня заклинило, – признался я. – На бабочках размером с лошадь – ни о чем другом думать не могу.

– Понимаю. Надеялась отвлечься, поговорив с тобой, но ты – больше чем просто развлечение.

Ну, зато меня она отвлекла.

– Быть может, твои снадобья…

Я покачал головой:

– Лекарства от страха у меня нет. Я слышал, колдуны…

– Эти противоядия слишком дорого обходятся. Нам потребуются ясные мозги. Не все пойдет так гладко, как на репетиции.

Я поднял бровь. Госпожа разъяснять не стала. Подозреваю, ожидала от своих союзников импровизаций.

Явились кухари, вкатили столик на колесиках с роскошным ужином. Последнее желание приговоренного?

– Я приказала подать все лучшее, – пояснила Госпожа, когда толпа рассосалась. – И нам, и твоим друзьям в городе. И на завтрак – тоже.

Она казалась спокойной. Впрочем, эта женщина привыкла к рискованным схваткам…

Привыкла, как же! Я фыркнул про себя. Не меня ли она просила обнять ее? Госпожа боится не меньше нашего.

Она заметила, но ничего не сказала – верный признак того, что ушла в себя.

Ужин был чудесный – если учесть, из чего поварам приходилось готовить. А так ничего особенного. За столом мы не обменялись и словом. Я закончил первым и задумался, облокотившись на стол. Госпожа последовала моему примеру. Я заметил, что съела она очень мало. Через пару минут она поднялась и ушла в спальню, чтобы вернуться с тремя черными стрелами. На каждой – серебряные письмена теллекурре. Я уже видел такие стрелы. Душелов дала одну из них Ворону, когда мы ждали в засаде Хромого и Шепот.

– Стреляй из моего лука, – наказала Госпожа. – И держись рядом со мной.

Стрелы были одинаковые.

– Это для кого?

– Для моего супруга. Убить его им не под силу – на них нет его истинного имени. Но они его остановят.

– Думаешь, план не сработает?

– Все возможно. Рассмотреть следует все возможности.

Наши взгляды встретились. Что-то было в ее глазах… Она отвернулась.

– Лучше уходи. Доброй ночи. Я хочу, чтобы завтра утром ты был в форме.

Я расхохотался:

– Как?

– Я обо всех позабочусь. Кроме часовых, конечно.

– А-а…

Колдовство. Нас усыпит кто-то из Взятых. Я встал, помешкал пару секунд, подкинул поленьев в огонь. Поблагодарил за ужин. Наконец выжал из себя то, что думал:

– Хочу пожелать тебе удачи. Но… не от всего сердца.

Госпожа слабо улыбнулась:

– Знаю.

Она проводила меня до дверей. Прежде чем выйти, я поддался порыву, обернулся – она стояла за моей спиной, ожидая…

Мы обнимались с полминуты.

Будь она проклята за свою человечность!.. Но мне тоже помогло.