Глава 20

Первым делом Николай Баранов глянул на небо – не ждать ли осадков в виде бомб? С самого утра небо было затянуто черными тучами, накрапывал дождь. А как вчера немчуре врезали! Три налета было, каждый раз по полной девятке «Юнкерсов» прилетало, как одномоторных, так и двухмоторных. Всех под орех разделали! Мало кто на запад целым ушел! Тот сбитый летун-истребитель, которого танкисты на берегу подобрали, сказал, что гвардейцев целый полк асов прикрывает – борта самолетов, мол, сплошь в намалеванных звездочках от побед! У кого-то уже за четыре десятка перевалило. И ведь не соврал – за весь день наши над рекой только один самолет и потеряли, а немцев уронили штук двадцать! Красиво летали! И быстро! Стреляли, видать, не из пулеметов – когда попадали, то от немецких бомбовозов здоровенные куски отваливались. «Мессершмиттам» досталось еще пуще – всех выбили! Подчистую! К вечеру бомберы выходили в атаку вообще без прикрытия.

А сегодня – тишина…

Гаврилов ворчит, что это не к добру, – небось какую-нибудь пакость фрицы готовят. А чего им готовить? Ну, зарядят по укреплениям из своей артиллерии, потом танки пустят. И что?

Николай Баранов хмыкнул и оглядел «крепость Бата». Наши тяжелые пушки и гаубицы будут лупить с закрытых позиций, все танки обвалованы, зенитчики в лесу затаились – хрен их высмотришь сверху.

А перед линией укреплений – дзотов, блиндажей, траншей – три ряда колючей проволоки да минное поле. Ну, мин там немного закопано, но ежели «тройка» или «четверка» наедет – мало не покажется.

Вот и выжидают немцы.

– Матвеич! – Из землянки выбрался командир.

– Я, тащ генерал-майор!

Бат поглядел на своего мехвода.

– Супостата высматриваешь?

– Так точно! Чего-то медлят они…

– Силы копят, старшина, – спокойно сказал комдив. – Спасибо летунам, здорово нам помогли – то гаубицы фрицевские перелопатят, то танки проредят. Вот немцы и откладывают наступление. Но не сегодня, так завтра фрицы снова попрут… Матвеич, пройдись по окопам, проверь, чтобы масксети везде были натянуты как положено, а то попадаются разгильдяи…

– Есть, товарищ командир!

Баранов бодрой походкой прошелся вдоль танковых окопов. Человек он был спокойный, даже слишком – никогда лишнего слова не скажет и чувств своих не выставит напоказ. Зачем?

Нет, это была не сдержанность, а именно спокойствие как черта характера. Вон, когда батю хоронили, мамка извелась вся, выла страшно, да и Ванька ревел, а он один молчал и слезинки не пустил. Потом только, когда один остался, зажмурился – глаза пекло, и горючая влага скатилась-таки по щекам…

Когда на Хасане япошек колотить пришлось, у красноармейца Баранова командиром был очень горластый малый – орал постоянно, танкистов матом крыл, а особенно Николаю доставалось. Наверное, потому, что он оставался невозмутим.

Ему: «Вперед, ты, трах-тарарах!»

А он: «Есть!» И ну рычагами ворочать…

Или тот лейтенант заметил презрительную насмешку в глазах мехвода? Убили горлопана – высунулся из люка, дурак, только рот раскрыл, а пуля и влети, как та рекомая муха…

А вот Владимира Петровича Бата Николай уважал. Даже не так – относился с величайшим почтением. Никогда ему не забыть те жаркие деньки между Клецком и Несвижем, где Бат, тогда еще полковник, уничтожил, раскатал полсотни немецких «панцеров» на своем секретном «Т-72»! У Николая до сих пор живет в руках ощущение от рычагов того «Царь-танка». Водить такой – мечта!

Спору нет, «КВ» крепко сделан, немцу его не пробить, так ведь пушчонка – тьфу! Смотреть не на что! Окурок. Из такой если и попадешь в цель, то не факт, что угробишь. А вот «Т-72»… Орудие – 125 «мы-мы»! Не хухры-мухры! Такое только с «КВ-2» сравниться может, да и то…

Николай дошел до правого фланга линии укреплений, где вминал землю здоровенный «Т-35». Бастион, едрить твою налево… Баранов скривился. Сколько же их наклепали? Штук пятьдесят, что ли?

В боях «тридцать пятые» почти что не участвовали – ломались по дороге, поскольку лучше всего подходили для торжественных выездов на парады, демонстрировать военную мощь. А в реальном бою выказали немощь… Танк прорыва, не выдержавший короткого марша!

Как, помнится, генерал Бат ругал Тухачевского и прочих деятелей, вынуждавших заводы клепать «быстрые» танки вроде «бэтушек» или вот такие пятиглавые чудища, пожиравшие миллионы народных денег! А если бы все силы и средства бросили на создание настоящих танков вроде «КВ» или «Т-34»… Хотя что толку ругаться? Время ушло. Время было упущено.

Старшина усмехнулся: когда Владимир Петрович в матерных выражениях оценивал бронетанковые войска РККА, Баранову даже боязно стало – а вдруг особисты услышат? А генерал-майору все нипочем… Так он ведь к самому товарищу Сталину на прием ходил! А сколько после этого Матвеич с Батом заводов объехал, выколачивая пыль из инженеров…

Со скрипом, жалобно повизгивая, развернулась верхняя башня «Т-35». Лязгнул люк, и наружу, чему-то весело улыбаясь, высунулся молодой танкист. «Пятиглавый» с места уже не стронуть, движок стуканул, но стрелять танчище способен. Пусть хоть так повоюет…

Баранов развернулся и потопал обратно.

Критически осмотрев свой танк, аккуратно прикрытый масксетью с понатыканными деревцами и целыми кустами, Баранов вышел к большой землянке дивизионного госпиталя.

Навстречу ему выбрался Федор, тот самый летчик, которого вчера сбили над Березиной. Пилот держал руку на перевязи и сильно хромал.

– Здорово! – сказал Баранов. – Сильно задело?

– Да не-е… – покривился Федор. – Подвернул просто. Немец, гад, мне купол парашюта продырявил! Хорошо еще, что стропы не порвал. Но скорости я прибавил. Кэ-эк меня приложило… Думал, все, приехали! До вас на одной ноге прыгал!

– Помню! Как ты еще на мину не скакнул…

– Вот же ж, хватило ума… – вздохнул пилот. – Ну ладно, прощевай, на всякий случай. Скоро за мной приехать должны, доктор сказал.

– Ну давай… Воюй!

– А то… О, едут!

Завывая, показалась полуторка. Шатаясь и подпрыгивая на буграх, грузовик допылил до землянки и заглох. Со своего места вылез внушительного вида мужик с лычками ефрейтора, а за ним показались пассажиры. Одного Николай узнал сразу – капитан Захаров, старый знакомец. А другой…

Это был летчик с голубыми петлицами лейтенанта.

Баранов замер, сердце его заколотилось, а губы сами расползлись в довольно глупой ухмылке.

– Братуха! – сипло выдавил он.

Лейтенант резко оглянулся и тоже застыл столбом, только глаза моргали.

– Колька! – завопил он, срываясь с места.

– Ванька!

Братья столкнулись, сцепились, хохоча, и ну лупить друг дружку по плечам да по широким спинам – оба в могутного батю пошли.

– Живой, братка!

Отдышавшись, Николай с умилением глянул на младшенького. Во какой вымахал! Лейтенант!

– А я все вашего комэска пытал, не видал ли он Ваньку!

– Это когда ж? – удивился Иван, оглядываясь на Захарова. Тот только рукой махнул, мол, болтайте пока.

– Да давно уж, когда мы из окружения выбирались…

– А ну, рассказывай! – потребовал Иван. – Время есть, капитан сказал, что мы тут можем до вечера задержаться!

– Ну, тогда пойдем, братка, вот там под сеткой присядем, все не так капать будет!

Братья Барановы устроились на теплой и сухой крышке моторного отделения командирской «кавэшки». Сверху, сквозь сеть, долетали только мелкие брызги дождя. Матвеич, на правах старшего и хлебосольного хозяина, достал флягу с водкой и нехитрую закусь – кусок сала, горбушку хлеба и луковицу. Сделали по глотку, с кряхтеньем занюхали луком.

– Да чего там рассказывать… – неторопливо начал Матвеич, пластая трофейным складным ножом пожелтевший кус. – Подняли нас по тревоге, приказали горючки залить, двойной боекомплект прихватить – и трогаться. Ночь, помню, а мы по лесу чешем колонной, фарами светим… А утром немцы и налетели… Ничего от ППД нашей части не оставили, все разбомбили! Во, думаем, где бы мы были, кабы не приказ! И пошло дело… Трижды на немецкие колонны нападали, побили фрицев – немерено! Но, ить, и нам тоже досталось – «бэтушки» хоть и проворные, но снаряды все ж быстрей. Расколотили нас… Подчистую расколотили! От всего нашего полка только мы со Степкой… ну, с сержантом Степаном Гавриловым, башнером, и остались! Оклемались ночью в лесу и решили к своим пробиваться!

– И правильно! – горячо поддержал брата Иван.

– А то ж… Но пока мы там немцам жару давали, фронт отдалился, а мы попали в окружение. Стали выбираться. Поснимали мы с дохлых фрицев, что на них убойного было, и двинулись. Броневик еще немецкий захватили… артиллеристы к нам прибились, комиссар Дубинин да комэск твой Захаров… Вот у него я тогда про тебя и спросил! А он и не знал ничего – сказал только, что видел, как тебя сбили, а мертвым – не видел! Грит, вот сам я на парашюте спасся, так ведь и Ванька так мог! Ну а ты, выходит, все-таки выпрыгнул?

– Да не-е… – смутился Иван. – Сглупил – жалко было «ишачка» бросать, вот и решил посадить его. Дурак… Посадить-то посадил, дык ведь обжегся… Да это ерунда…

– Ну-у… – степенно протянул Николай. – За это стоит выпить!

Поболтав флягу, он приложился к горлышку, а потом неторопливо передал водку брату. Заели салом, слегка припахивающим чесноком, и разжевали по корочке хлеба.

– Чего дальше было-то? – нетерпеливо спросил Иван, буквально завороженный рассказом старшего брата. – Давай рассказывай!

– Чего там дальше… Ехали себе да и ехали на трофейном броневике, пока бензин не кончился. И тут товарищ комиссар Дубинин предложил у фрицев другую машину «занять». Потому как пешком до линии фронта нам точно не дойти, уж больно быстро она отдалялась. Вышли мы на дорогу да засаду устроили. Помню, грузовики прошли, мы их пропустили – многовато, со столькими нам не справиться. А потом видим, один грузовик идет, «Мерседес» называется, а за ним легковушка поспешает, «Опель». И мы по ним со всех стволов, ка-а-а-а-ак дали! Кузов причесали из пулемета с автоматом, и «Опелю» по окнам. Окружили, добили, кто шевелился, трупаки в лес, а сами к машинам. А потом товарищ комиссар отпирает дверцу легковой, да как закричит: «Ложись!» А там какой-то немецкий чин с пухлым портфелем сидел и руки держал на здоровой такой мине, чтоб, значит, все документы в пыль. Как оно рванет… «Опель» на мелкие кусочки, даже движок закинуло в лес! А товарищ комиссар вот так от легковушки стоял, в шаге одном! Гляжу – нету его! Разорвало!

– Ох, ё-о-о! – простонал Иван. – А дальше-то, дальше?

– Ну, делать нечего – залили мы горючего в броневик и почесали. Добрались до наших, а на сборном пункте разделились. Захаров твой в тыл отправился – ему товарищ комиссар доверил важные документы доставить кому надо, а нам трофейный броневик вернули, чтоб мы дальше на нем, до танковой дивизии. Намалевали мы на бортах красные звезды и поехали. Со мной и Степой еще безлошадные танкисты были. Вот мы и двинули на фронт, но уехали недалеко – до первого немецкого разъезда… Главное, не поспели мы укрыться – выскакиваем на дорогу, и вот они – танк «Т-2» и «Ганомаг»! Что делать? Решили мы таранить ту «двойку». Высадил я на ходу всех, чтобы от леса ударили, а сам разогнался и несусь, сигналю как сумасшедший! Немцы не поймут ничего, а когда звезды на бортах увидали, поздно было – я передком танк таранил, прямо в ведущее колесо – оно у них спереди. Да так хорошо засадил, что сковырнул ту «двойку» в канаву. Тут наши ударили по «Ганомагу», ну и… Уделали, короче, немчуру!

– Ух ты!!! – радостно воскликнул Иван.

– Рано радуешься! – грустно сказал Николай. – Только мы собрались дальше двигать, а на нас целая немецкая колонна выходит! Ну все, думаем, это есть наш последний и решительный бой! Засели, строчим, пока патроны имеются. С мотоциклистами справились, с «Ганомагом», даже с танком – фигня, а не танк… И тут по нам из орудий стали палить. Все, капец приходит. И вдруг… Как жахнет из лесу! Я оборачиваюсь, а там танк невиданный! Здоровенный – и наш! А пушка – длиннющая, сто двадцать пять «мы-мы»! Как засадит снарядом по немецкому танку, и тот, как ящик, разваливается, ежели по нему топором хватануть. И пошло, и пошло… На ходу прямо стреляет, да ни одного промаха! Полсотни танков немецких перемолотил.

– Прям полсотни? – усомнился Иван.

– Прям! Что я тебе, врать буду? А потом и танкисты показались – полковник Бат и товарищ батальонный комиссар Дубинин, живой и здоровый! – тут Николай закряхтел. – Наговорил я тут… Ты об этом, Ванька, никому, понял? Это все сведения секретные!

– Само собой! Честное комсомольское, братуха!

– Ну, теперь твоя очередь. Где пропадал?

– Так я ж говорю, посадил «ишака». Так он там и сгорел, на поляне, а я в лес. Долго пробирался, дороги обходил стороной – по ним сплошным потоком немецкая техника шуровала. Только под вечер вышел, и тут, как будто специально – «Мессершмитт» снижается! Я быстро в кусты, ругаюсь. Думаю, стрелять будет – любят они с бреющего по людям. А «худой» все ниже, ниже, да и сел прямо на шоссе! Смотрю, из кабины пилот выбирается – не удержался, выпал на крыло да и скатился на дорогу. Я тогда даже не думал ни о чем. Ни пистолета с собой, ни ножа, ничего! А я вперед, бегом! Убью, думаю, фрица, и сам поведу «мессер»! Все ж, думаю, быстрее будет. Подбегаю, а тот уже сдох! Мне бы красные звезды нарисовать, как ты на бронетранспортере, а чем? Короче, сажусь я в кабину, повозился, разбирая, где там что, и взлетел-таки! Топлива мало было, но я все равно повыше поднялся, чтоб наши не сбили, и потянул на Барановичи. Немецкие самолеты мимо пролетают, меня не трогают, а наших и не видно. Сел я на последних каплях бензина, и тут меня чуть не расстреляли наши – приняли за немца! Я им кричу: свой я, свой! А они меня прикладами… Ну, разобрались. Даже особый отдел не лютовал слишком… Еще и благодарность вынесли за то, что трофей доставил! Ну, ненадолго… Налетели «Хейнкели», и аэродром перепахали вместе с «Мессершмиттом». Я тогда в госпиталь угодил, а когда выписали, меня сразу под Москву, на переподготовку. Там весь наш полк собрался. Мы на «Ла-5» переучивались.

– Видал я вчера, как вы там выучились! Хорошего жару немцам дали!

– Это – да! – сразу загордился Иван. – Мы теперь в ВВС РККА – самые-самые! У меня тридцать три сбитых! У комэска – сорок восемь!

– Да ты че!!! – восхищенно воскликнул Матвеич и бросился обнимать брата, тискать его в своих медвежьих объятиях. – Ай, молодцы, соколы сталинские!!!

К танку подошел улыбающийся Захаров:

– Привет, Николай! Вот снова и свиделись! Ну что? Нашлась пропажа?

– Нашлась, товарищ капитан! Спасибо! – с чувством произнес Матвеич, пожимая комэску руку.

– Да не за что! А где ваш командир, генерал Бат?

– Дык, тащ капитан, где-то в расположении… – пожал плечами Николай. – Но, я так думаю, должен скоро объявиться…

И в этот момент, как всегда очень некстати, забухали орудия на немецкой стороне. Канонада усиливалась, отдельные выстрелы сливались в сплошной грохот, а на восточном берегу стали рваться снаряды, валя деревья, вырывая мокрую землю и подбрасывая ее вверх.

– В укрытие, товарищ капитан! Ванька! Быстрее! – закричал Николай, срываясь с места. – За мной!

Танкист бросился к землянке, из двери которой махал Гаврилов, летчики рванули за ним. Шальной снаряд угодил точно в кабину полуторки и разнес грузовик. Мимо ошеломленного Захарова пролетел, кувыркаясь, задний мост.

– Быстрее, летуны, мать вашу! – рявкнул рядом чей-то знакомый бас.

Летчики, чуть не устроив при входе кучу-малу, буквально ссыпались в землянку, где их встретили встревоженные Гаврилов, Парчевский и водитель-ефрейтор. А следом за ними, сильно толкнув в спину комэска, влетел комдив.

– Вот черт! – с чувством сказал генерал Бат. – Попали под самый салют! Ну, здорово, гости дорогие! Кого это к нам нелегкая фронтовая судьба занесла? О, знакомые все лица! Капитан Захаров, если не ошибаюсь?

– Так точно, товарищ генерал-майор! – Ком-эск четко бросил ладонь к козырьку пижонской фуражки с замятым верхом. – Рад вас снова видеть живым и здоровым! Неужели тогда вы… смогли отбиться?

– Ну, не так чтобы и смогли… – как-то странно сказал генерал и почему-то подмигнул Александру. – Но фрицев мы с Дубининым наколотили изрядно! Так что мы все стоим, товарищи? Присаживайтесь, раз уж заглянули на огонек!

Капитан огляделся. Судя по груде карт, разложенных на длинном столе, они спрятались в землянке самого генерал-майора. Артналет продолжался, взрывы бухали и бухали, заставляя вздрагивать бревенчатые стены. Иногда все вокруг сотрясалось особенно сильно, и тогда с потолка сыпался песок. Но танкисты, привычные, видимо, к такому светопреставлению, быстро освободили от карт стол, придвинули лавки и начали расставлять угощения, прикрывая миски от сыплющегося песка и висящей в воздухе пыли кусками материи, подозрительно напоминавшими чистые портянки.

– Ну, дорогие товарищи, рад вас видеть у нас в гостях! – провозгласил генерал Бат. – Герои-летчики, для вас у меня отдельная новость: за огромные успехи в деле очистки нашего неба от фашистских стервятников вашему полку присвоено звание гвардейского! Приказ прошел циркулярно полчаса назад! Поздравляю, мужики! Теперь вы тоже гвардия!

Растерянные истребители встали и переглянулись.

– Не вижу радости на лицах! – продолжал балагурить Бат. – В том приказе было еще о награждении особо отличившихся и присвоении вне-очередных званий. Всех перечисленных я, конечно, не запомнил, но пару знакомых фамилий заметил!

Летчики снова переглянулись, Баранов едва заметно пожал плечами.

– Капитан Захаров! – вдруг рявкнул генерал.

– Я! – машинально вытянулся Александр.

– За образцовое выполнение боевых заданий командования на фронте борьбы с немецко-фашистскими захватчиками и проявленные при этом доблесть и мужество вы награждаетесь медалью «Золотая Звезда» с присвоением звания Героя Советского Союза!!! Поздравляю!

– Я… э-э-э… – совсем растерялся Захаров, но, получив локтем по ребрам от верного ведомого, тут же исправился: – Служу трудовому народу!

– Отлично служишь, майор! – улыбнулся Бат. – Да, да, ты не ослышался – тебе еще и очередное воинское звание присвоили! Так что можно новые звездочки обмывать!

– Звездочки? – удивленно переспросил Александр.

– Э-э… – в свою очередь, немного подвис генерал. – В смысле – вторую «шпалу»! А звездочки – Золотые Звезды Героев!

– Героев? – почему-то шепотом уточнил Иван.

– Именно! Ты, лейтенант, тоже в том приказе упомянут! – усмехнулся Бат и снова рявкнул: – Лейтенант Баранов!

– Я! – подскочил Иван.

– За образцовое выполнение боевых заданий командования на фронте борьбы с немецко-фашистскими захватчиками и проявленные при этом доблесть и мужество вы награждаетесь медалью «Золотая Звезда» с присвоением звания Героя Советского Союза!!! Поздравляю!

– С-с-служу трудовому народу! – выдохнул Баранов-младший.

– Ванька, блин, Герой!!! – Матвеич сломал всю торжественность церемонии и полез обнимать брата.

– И я так понимаю, товарищи, что это не за вчерашние бои, а за более ранешние! За вчерашние вы еще свое получите, уж я постараюсь! – лукаво улыбнулся Бат, шутливо грозя истребителям пальцем.

За этими радостными новостями все как-то перестали следить за обстановкой, а снаружи тем временем артобстрел постепенно затих. Только песок так и продолжал сыпаться с потолка. Наступила какая-то особая звенящая тишина, в которой прекрасно были слышны звонкие хлопки рукопожатий.

И тут в землянку скатился по ступенькам новый гость – лейтенант Кариков.

– О, наш будущий главный маршал! Мастер сетецентрической войны! Здорово, Боря! – приветствовал своего начальника связи генерал Бат. – Ты прямо точно на запах пришел! Мы тут героев-летчиков чествуем! Матвеич, стакан Очкарику!

– Погоди, Матвеич! – отмахнулся Кариков. – Тащ генерал, тут такое дело… С внешних постов докладывают: на западном берегу идет бой – кто-то прорывается оттуда к реке. И… как-то странно все…

– Что именно странно? – тут же «сделал стойку» генерал.

– Капитан Крупенин сказал: впереди едет какая-то незнакомая бронемашина с красным флагом на башне, а за ней – «захар», в котором до отделения бойцов в камуфляжных комбинезонах, которые ведут огонь из автоматического оружия и беспрерывно орут «Ура!»

– Чего? – обалдел от такого модернизма Бат. – Ну-ка, гвардия, по коням! Поедем глянем, кто там такой умный! Гости дорогие, вам лучше пока из землянки не вылезать! Очкарик, передай Крупенину – поддержать прорыв всеми имеющимися огневыми средствами!

Бат, Баранов-старший, Кариков и Гаврилов быстро покинули землянку, оставив слегка обалдевших летчиков.

– Я это… пойду… товарищи командиры! – тихо сказал водитель-ефрейтор и осторожно, бочком выбрался наверх. Ему было крайне неуютно в присутствии старших командиров.

А Захаров и Баранов посмотрели друг на друга, на готовый к небольшому празднику стол, и нервно рассмеялись.

– Я очень сильно подозреваю, что с таким шумом к нам может пробиваться только один человек! – сказал Захаров. – Тот самый, Вань, батальонный комиссар, про которого я тебе рассказывал, – Дубинин!