Глава 11

Серега Наметов никогда ничего не боялся. Порой ему даже сдерживать себя приходилось, осаживать, чтобы не переть на рожон, не рисковать зря.

Но когда ему было приказано явиться с докладом к самому Сталину… Вот тут лейтенант струхнул. Нет, он знал, что военачальники постоянно отчитываются перед вождем, ну так то Берия или Жуков. Молотов, наконец.

А тут – всего лишь старший лейтенант Наметов! Есть же разница…

Признаться, до самого последнего момента Серега не слишком-то и верил в реальность происходившего с ним. То, что творилось за кремлевскими стенами, представлялось ему жизнью наполовину волшебной, не обычной, которой живут все. Это как у древних греков, поселивших своих богов на горе Олимп. Так и тут.

Наметов никогда не видел товарища Сталина вживую, только на плакатах или в кино. А теперь… Неужто взаправду?

Строгая охрана пропустила Сергея в Кремль. При входе в здание Совнаркома стоял еще один пост. Прошел Наметов и его, расставшись на время с «Грачом» – и стал успокаиваться. Наверное, потому, что все вокруг было вполне материальным, как у обычных людей, а не каких-нибудь небожителей – паркет, ковровые дорожки, двери с блестящими ручками…

Перед входом в сталинский кабинет сидели два полковника и генерал – ждали приема. Но тихоголосый, очень спокойный Поскребышев первым пригласил старшего лейтенанта, записав в книгу посетителей имя и звание докладчика, он даже лично проводил Наметова и открыл ему дверь, порог которой лейтенант даже не мечтал переступить.

В кабинете присутствовали двое – товарищ Сталин и товарищ Берия. Нарком первым обратил внимание на вошедшего и кивнул ему, сверкнув пенсне.

– Товарищ Сталин! – четко проговорил Серега. – Старший лейтенант Наметов по вашему приказанию прибыл!

Вождь улыбнулся.

– Экий он у тебя строевой, Лаврентий, – сказал он. – Проходите, товарищ Наметов, присаживайтесь. Догадываетесь, зачем вас вызвали?

– Думаю, товарищ Сталин, – осторожно проговорил Наметов, – это касается объекта «Брест-41».

– Да, это касается товарища Дубинина… Вы хорошо знакомы с Виталием Дмитриевичем?

– Довольно хорошо, товарищ Сталин. Много времени вместе провели. Почти две недели по немецким тылам…

Иосиф Виссарионович посмотрел на Берию, и Лаврентий Павлович принял эстафету.

– Товарищ Наметов, расскажите о минских событиях, – сказал нарком. – Что случилось с товарищем Дубининым и как вам удалось обыграть немцев.

Сергей понимающе кивнул – всего лишь накануне он лично доложил Лаврентию Павловичу о всех перипетиях произошедшего в Минске, написал два рапорта, но товарищу Сталину наверняка захотелось услышать все от первого лица.

– Восьмого сентября в девять часов утра моя группа получила приказ встретить объект «Брест-41» и обеспечить его транспортировку в Москву. Мы выдвинулись на вокзал, по пути проверяя маршрут, и увиденным я остался доволен – город довольно плотно контролировался патрулями и стационарными постами полка внутренних войск. Прибыв на вокзал, я связался со штабом 1-й гвардейской танковой дивизии и выяснил, что Дубинин уже выехал. Охрану обеспечивали бойцы из штурмовой роты – целое отделение с пулеметами и самозарядными винтовками. Точное время прибытия мы не оговаривали, но я знал, что в окрестностях Минска на дорогах много беженцев и из-за них автотранспорт может двигаться довольно медленно. Поэтому вплоть до поступления информации о бое в городе я не особенно беспокоился.

– Кто вам сказал, что в городе идет бой? – уточнил Сталин, делая какие-то пометки в блокноте.

– Мой боец, сержант Никитин. Он стоял на посту у здания вокзала. Я вышел из помещения, где мы спа… – Серега замялся, сообразив, что ляпнул что-то не то. – В смысле – ждали приезда Дубинина…

– Продолжайте, товарищ Наметов! – усмехнулся Иосиф Виссарионович. – Я был на войне и помню старую поговорку: солдат спит – служба идет! В данном случае вряд ли бы что изменилось, даже стой вы наготове с оружием в руках.

– Есть, товарищ Сталин, продолжаю! – выдохнул Серега. – Я вышел и убедился, что перестрелка разгорается. Я скомандовал своей группе грузиться в полуторку, а сам побежал на пункт связи, чтобы обзвонить посты в городе и уточнить местоположение боестолкновения. Там меня уже ждал связист, который передал телефонную трубку – меня вызывали со стационарного поста на Советской улице. На нем очень опытные ребята стояли – погранцы из Брестского отряда. Их старший доложил, что Дубинин миновал их пост пять минут назад и что скорее всего идущий бой – нападение на его конвой. И что они выдвигаются на подмогу Дубинину. У них было очень серьезное вооружение – автоматы, два станковых пулемета, пушечный броневик. Я сказал, что поеду навстречу, и мы договорились о сигналах для опознания.

– Зачем? – уточнил Иосиф Виссарионович.

– Чтобы не перестрелять друг друга при встрече. В бою всякое бывает…

– Так-так… Продолжайте, товарищ Наметов.

– До места боя мы добрались минут за десять…

– Это место было так далеко от вокзала? – удивился Иосиф Виссарионович, почему-то посмотрев на Берию. Тот пожал плечами.

– Нет, всего-то метров восемьсот, но это по прямой… А если по улицам, то… – Серега замялся. – Мы заблудились – водитель был в Минске всего второй раз, к тому же много домов разрушено, из-за чего пришлось петлять – несколько раз утыкались в развалины. Пока искали объезд…

– Понятно, товарищ Наметов! В этом нет вашей вины! Продолжайте!

– Когда мы приехали, бой еще продолжался. Противник действовал двумя группами, заняв дома по обе стороны улицы. Они выбрали очень удачное место – там почти всю проезжую часть занимает лежащий на боку трамвай. Объехать его можно только по обочине. В смысле – по тротуару! Легковой машины я на месте не увидел, только грузовик, на котором ехала охрана.

– У охраны были большие потери? – уточнил Сталин.

– Нет, двое легкораненых! В том отделении оказались очень опытные, обстрелянные бойцы. Лично отобранные генералом Батом. Они с ходу вступили в бой и к моменту нашего приезда полностью выбили половину нападавших, зачистив одну сторону улицы. Мы, разобравшись в обстановке, атаковали другую группу противника, на противоположной стороне улицы. Нам помогли погранцы – прижали врага огнем из станкачей, просто высунуться им не давали, а тут еще и с броневика жару добавили – стали стрелять по зданию, где прятались диверсанты, из сорокапятимиллиметровой пушки. Те не выдержали и попытались удрать через подвал. Но выход из подвала оказался во дворе, где засели три погранца с автоматами – вот они на месте почти всех бежавших и положили. А мы потратили еще минут десять на то, чтобы осмотреть все окрестные дома. Обнаружили два-дцать три мертвых тела и восемь живых раненых диверсантов. Товарища Дубинина нигде не было. Гвардейцы сразу сказали, что он очень грамотно сдернул… То есть оперативно покинул место засады. Мы пустили по окрестностям поисковые группы и вскоре нашли автомобиль, на котором ехал Дубинин. Он был поврежден, движок стуканул и внутри нашли кровь.

Сталин никак на сообщение про кровь не прореагировал – видимо, в общих чертах суть произошедшего знал и помнил, что кровь оказалась не Дубинина.

– А потом к нам прибежал Бармалей… Ой, простите, водитель ефрейтор Варфоломей Сидоров, – продолжил Серега. – Он был ранен в руку, а тут еще и ногу ему прострелили, но он сумел-таки добраться до нас и сообщил, что товарища Дубинина и его спутницу схватили какие-то неизвестные в нашей военной форме… Товарищ Сталин, товарищ нарком, я считаю, что Сидоров достоин награды. Он же едва не истек кровью, но дошел!

– Где он сейчас? – деловито спросил Иосиф Виссарионович.

– В госпитале, товарищ Сталин!

Сталин кивнул и сказал, повернув голову к Берии:

– Лаврентий, проследи! Продолжайте, товарищ Наметов!

– Мы немедленно бросились к месту предполагаемого захвата и обнаружили там четыре мертвых тела, действительно облаченные в нашу военную форму. Впрочем, все предыдущие нападавшие тоже были в нашей форме. Товарища Дубинина и его спутницы мы поблизости не нашли. Следы уводили в подвал стоящего рядом здания и там терялись. Экстренное потрошение попавших в плен дало…

– Какое потрошение, товарищ Наметов? – перебил старшего лейтенанта Иосиф Виссарионович и снова почему-то посмотрел на Берию. А тот в ответ нахмурил брови.

– Простите, товарищ Сталин… – смутился Серега. – Экстренное потрошение – это допрос, проводимый прямо по горячим следам, на месте поимки пленных. Мы их по-настоящему не потрошим… В том смысле, что кишки на локоть не мотаем… – Серега совсем засмущался, покраснел и смолк.

– Коба, это такой говор у ребят! Вроде как юмор такой… Молодые ведь… – негромко сказал Берия. – Никто там никого не режет… Разве что в морду разок дадут… В горячке после боя…

Старший лейтенант вспомнил, как он бил прикладом по печени здоровенного диверсанта в форме красного командира, который не хотел говорить, а глаза застилала красная пелена ярости, и торопливо кивнул несколько раз, подтверждая слова наркома.

– Хорошо, я понял! – после небольшой паузы сказал Сталин. – Продолжайте, товарищ Наметов! Что дал допрос… По горячим следам?

– Выяснилось, что нападение организовали диверсанты из полка «Бранденбург»…

– Мне про него сам Дубинин рассказывал… – тихо, как бы в задумчивости, произнес Сталин.

– В нем служат не только чистокровные немцы, но и русские – в основном белоэмигранты. В нашей форме, с отличным знанием языка, эти диверсанты очень опасны и наделали нам немало пакостей – с самого июня вредят как могут. Они проникли в Минск накануне. И имели задачу захватить живьем несколько командиров из 1-й гвардейской танковой дивизии.

– Зачем? – уточнил Сталин.

– Штаб Гудериана очень хочет узнать, почему танкисты этой дивизии так успешно воюют…

– И побеждают! – вставил Иосиф Виссарионович.

– Да, товарищ Сталин! И еще им интересно: кто такой генерал Бат. Вроде как в их списках наших высших командиров такого человека не было!

Иосиф Виссарионович рассмеялся, секундой позже к нему присоединился Берия. Серега недоуменно смотрел на них, не понимая причины веселья, но почтительно молчал.

– Ой, не могу – в списках его нет! – вытерев выступившие слезы, сказал Сталин. – Если бы они знали, в каких списках он есть! Простите, товарищ Наметов, продолжайте!

– Поняв, что дело серьезное, я связался с товарищем наркомом. Он своей властью объявил тревогу по гарнизону, приказал поднять полк внутренних войск и начать прочесывание города. А мы еще раз опросили свидетеля – ефрейтора Сидорова. Он потерял много крови, но буквально рвался помочь. Бармалей… Ой, простите, Варфоломей показал, что при захвате сплоховал не сам комиссар, а военврач Сморкалова. Женщина она неопытная – переодетые немцы позвали ее перевязать раненых, и военврач поспешила на помощь… Вот их и схватили. Товарищу Дубинину удалось застрелить на месте четверых.

– Товарищ Дубинин с начала войны застрелил так много немцев, что их хватило бы на батальон… Вот с кого нашим бойцам надо пример брать! – с некоторым воодушевлением начал говорить Иосиф Виссарионович, но неожиданно тихо закончил: – Жаль, что мне до сих пор так и не удалось его увидеть! Поговорили бы… о жизни, о смерти, о душе…

В кабинете повисла долгая пауза, пока нарком не махнул Сереге рукой: продолжай, мол, не сиди, как пень!

– Через некоторое время мы поняли, что для передвижений по городу диверсанты используют подземные коммуникации и подвалы домов. Причем ходили, твари, как у себя дома – наши поисковые группы с собаками несколько раз находили их следы, но тем удавалось уйти. Однако ближе к вечеру нам удалось локализовать район пребывания ядра вражеской группы и их пленников. Перекрыв все входы и выходы, даже люки канализации и подвальные окна, мы начали тотальное прочесывание и в то же время провоцировали немцев. К примеру, в разных местах оставили целые, на ходу, полуторки – одну из них и захватили немцы.

– Хитро! – одобрительно проворчал Сталин.

– На пути вероятного движения машины мы поставили пять засад. И в одну из них немцы и угодили. Прицельным огнем нам удалось положить там больше половины немецкой группы.

– Не боялись зацепить Дубинина и женщину? – строго спросил Иосиф Виссарионович.

– Нет, товарищ Сталин! – решительно мотнул головой Серега. – Я лично инструктировал бойцов – приказ был стрелять одиночными только по хорошо видимой цели. Пулеметный огонь мы, конечно, вели, но скорее для психологического давления – поверх голов. Мы бы их там всех и положили, но тут начался вражеский авианалет. Как потом выяснилось – его вызвал командир диверсантов. Хотел прорваться из города под его прикрытием. Но прорваться не вышло, и уцелевшие диверсанты снова ушли в подвалы. На этот раз мы шли за ними по пятам и точно знали, где находятся враги в каждый момент времени. Мало того – мы их гнали в нужном нам направлении и в конце концов загнали! Хотя сами немцы думали, что выбрали идеальное место для того, чтобы спрятаться – в том подвале, возле заброшенного овощехранилища, было целых четыре выхода! Диверсанты до последнего момента были уверены, что им есть куда отступить!

– А на самом деле? – азартно спросил Сталин.

– Это была заранее подготовленная ловушка! Мы отлично просчитали их действия и поняли, как их повязать! Ночью наши саперы аккуратно взорвали три выхода из четырех, а на оставшемся единственном выходе установили большую засаду.

– Но ведь темнота, как вы собирались стрелять? – Иосиф Виссарионович даже ладонью по столу хлопнул от волнения.

– Мы установили два мощных зенитных прожектора! – с довольной улыбкой ответил Серега. – И когда диверсанты вышли на открытое место, их ослепили, а потом сняли наши снайперы! А на оставшихся в укрытии я напал сам со своими самыми лучшими бойцами. Но товарищ Дубинин сам справился – завязал драку с командиром немцев, что помогло нам взять его живым и невредимым!

– Ай, молодец! – воскликнул Сталин. – И вы тоже молодцы! Надо же до чего додумались! Прожекторы…

– Командиром диверсантов оказался бывший офицер белой армии Птицын. У немцев он числился под именем гауптмана Фогеля.

– Хм… Птицын… Фогель… Смешно! – без улыбки сказал Сталин и повернулся к Берии: – Лаврентий, его допросили?

– Конечно, Коба! – кивнул нарком. – Фогель-Птицын запираться не стал и рассказал много чего интересного. По его словам, подробной схемой минских подвалов их снабдил местный житель, ранее занимавший видный пост в республиканском правительстве.

– Даже так?

– Да, Коба. Мы проверили – этот тип сейчас эвакуирован в Ташкент. Рубить сплеча не стали – пока установили за ним наблюдение. Также Фогель сообщил пароли, явки, имена агентов в Минске, Барановичах и Могилеве… Я тебе копию протокола принес.

– Потом прочитаю! – сказал Иосиф Виссарионович и развернулся к Наметову. – Мне докладывали, что Дубинин был ранен, это верно?

– Да, товарищ Сталин! Но ему сразу оказали помощь!

– Хорошо! А теперь расскажите нам о бомбежке поезда.

Наметов поежился.

– Это был очень неприятный момент, товарищ Сталин, – признался он. – Я и раньше терял товарища комиссара… Месяц назад, когда мы уже почти вышли к своим, снаряд упал буквально у его ног! Товарища Дубинина не стало, а потом… Он вдруг оказался жив и здоров… Правда, ненадолго…

– Каким образом уцелели вы и ваш отряд? – вкрадчиво спросил Иосиф Виссарионович. – Ни одного убитого и даже раненого, а ведь в вагон, в котором вы ехали, угодило две бомбы – одна попала в купе Дубинина и Сморкаловой, другая – в тамбур. Те, кого вы сопровождали, исчезли, а вы остались живы.

Наметов побурел.

– Не з-знаю, товарищ Сталин, – ответил он с запинкой. – Я находился в соседнем купе, я и еще трое. Другие стояли в коридоре, а там стенки тоненькие везде… Когда рванула бомба, я ощутил сильный толчок – и вылетел прочь, упав в кусты метрах в пятнадцати от насыпи. И другие точно так же – всех вынесло взрывной волной! У меня и у ребят синячищи да ссадины, но это даже не раны, а так, мелочи жизни. Повезло!

– Повезло… – повторил Иосиф Виссарионович, думая о своем. – Что-то еще хотите добавить, товарищ Наметов?

– Да, товарищ Сталин… Я уже докладывал об этом товарищу наркому… – Серега вопросительно посмотрел на Берию, и тот спокойно кивнул. – Когда перед бомбежкой мы с Виталием Дмитричем сидели у меня в купе, то он во время разговора рассказал о завербованном им офицере немецкого генерального штаба.

– Это тот, которого вы месяц назад отпустили? – прищурившись, вспомнил Иосиф Виссарионович.

– Да, он, товарищ Сталин! Я уже тогда сказал командованию, что это скорее всего была вербовка, но комиссар Дубинин не успел дать к нему контактный выход. Даже не сказал его фамилию. В этот раз он исправил ситуацию – рассказал, кто это и как с ним связаться.

– И кто это был? – Сталин повернулся к нар-кому.

– Рейнхард Гелен. Он действительно офицер генштаба. К тому же разведчик. С ним можно прокрутить очень интересную комбинацию! – ответил Берия.

– Весьма занятно! Потом подробно расскажешь! – сказал Иосиф Виссарионович и кивнул Сереге: – Продолжайте, товарищ Наметов. Что-то еще?

– Да, в общем… все! – пожал плечами Серега. – Разве что… он просил Фогеля отпустить. Мол, как он сказал, он ему какой-то пурги в уши нагнал… или надул… тут я не совсем точно могу помнить – довольно странное и непривычное словосочетание он употребил… впрочем, не в первый раз… Но по контексту я понял, что имеется в виду дезинформация, которой снабдил фигуранта Дубинин.

– Что думаешь, Лаврентий? – уточнил у наркома Иосиф Виссарионович.

– Мы работаем над этим, Коба! – ответил Берия. – Дубинин прав – тут тоже можно интересную комбинацию прокрутить!

– Хорошо… – кивнул Сталин. – А вот еще вопрос, товарищ Наметов: вы довольно долго общались с комиссаром Дубининым, даже заметили, что он часто употребляет непонятные вам словосочетания…

– Скорее, товарищ Сталин, непривычные! – поправил вождя Серега. – Эти его фразочки, в общем, почти всегда понятны, но мы такие слова в эдакие комбинации не складываем.

– Товарищ Дубинин был с вами откровенен? – прищурился Иосиф Виссарионович.

– Мне так не показалось, товарищ Сталин. Я, честно говоря, не понимаю, кто он и откуда! – ответил Серега и после небольшой паузы добавил: – И почему ни снаряды, ни бомбы его не берут…

Иосиф Виссарионович и Лаврентий Павлович переглянулись.

– Я вами очень недоволен, товарищ Наметов! – вдруг строго сказал Берия. – Вы второй раз упускаете комиссара Дубинина! Почему вам удалось вытащить его из лап фашистов, опять-таки дважды, а вот довезти до Москвы никак не получается?

– Не повезло! – улыбнулся вождь.

Нарком скривил губы, изображая улыбку, и сухо проговорил:

– Старший лейтенант Наметов! Приказываю вам подать наградной лист на всех, отличившихся в минской операции.

– Слушаюсь! – вытянулся Сергей.

– Вы свободны.

– До свидания, товарищ Наметов, – мягко сказал Сталин.

Сергей покинул кабинет, осторожно прикрыв дверь, и прошел все посты, будучи как во сне. Отпустило его лишь на выходе из Кутафьей башни…