Глава тринадцатая
– Паста. Она делает пасту?
Уэс постукивает по гладкой гранитной столешнице кухни, явно одобренной дизайнерами «Школы ремонта». Он не в духе, но разве можно его винить? Пришли отомстить, кровь бурлит от ярости, впереди только гром и молнии – на меньшее мы не согласны… а сон Джиджи – скукотень, да и только.
– Ну, хоть Грейди, хороший мальчик, показал нам что-то интересное, – огорчается Уэс. – Это же просто… убожество…
Уэс презрительно машет в сторону Джиджи. А та стоит более-менее ровно – если не принимать в расчет небольшое покачивание, вызванное «Дексидом». Стоит у первоклассной плиты на шесть конфорок и смотрит на кастрюлю с кипящей водой. Такая нудятина, даже жаль ее становится.
Почти.
– Дай ей шанс, – говорю я. – Еще есть время. Вдруг она сейчас вытащит из-за пазухи кролика и начнет его варить.
Уэс фыркает и кивает в знак согласия.
– Да какая разница, о чем ее сон? Мы здесь все-таки не полюбоваться собрались.
Желудок завязался в тугой узел.
– Это понятно… Знаешь, мне было бы легче, если бы она топила котят.
Он выпрямляется и грозит пальцем.
– Даже не вздумай слиться, Сара! – говорит он немного агрессивно, но иронии в голосе больше. Он осторожно придвигается к Джиджи, почти вплотную, но не дотрагиваясь. – Мы же договорились устроить нашим суперсилам тест-драйв на старом разбитом драндулете, так что не страшно, если его разобьем. Машина есть, – он бросает на Джиджи оценивающий взгляд. – Ключи есть. Так почему стоим?
У меня вырывается вздох.
– Дзынь, – имитирует он звук таймера в конце отсчета. – Время вышло!
Не успеваю и глазом моргнуть, как он впрыгивает в тело Джиджи. Касается едва заметно ее руки, и в ту же секунду они становятся единым целым: передняя часть его тела слилась с ее спиной. Джиджи стоит у плиты, стеклянный взгляд, раскрытый рот, руки вытянуты вперед, а кисти безжизненно обмякли. Прикрепленный теперь к ней Уэс справляется мастерски.
Они идут задом наперед.
Останавливаются.
Поворачивают влево.
Вторая таблетка, должно быть, действенная: у него явно лучше выходит управляться с телом Джиджи, чем у меня с Грейди. Хотя я, как любой нормальный человек, не особенно люблю мимов, это представление меня захватывает. Остановившись у чего-то невидимого моему глазу, Уэс руками Джиджи скользит по ровной поверхности стола, в чем-то копается… Мне пока непонятно, что они делают, но Уэс немного огорчен… Черты лица Джиджи напрягаются. Руки сжаты в кулаки. Уэса уже несет: он останавливается то тут, то там, чтобы взглянуть поближе на какие-то вещи, и его челюсть, то есть челюсть Джиджи, сжимается. Ходит по комнате, небрежно проводит по волосам. Пытается объяснить что-то мне, но я ничего не могу разобрать – складывается ощущение, что опоздала на какой-то экзамен.
Внезапно рядом с домом мечты Джиджи в ее сне раздается вой. Спутать его ни с чем невозможно. Нас обнаружили Головешки… Выглядываю в окно кухни, на меня таращатся две огромные фигуры. От их тяжелого смрадного дыхания запотело стекло. Я пугаюсь, но ненадолго. Когда первый шок от того, что здесь Головешки, проходит, меня больше начинает беспокоить другое: а вдруг Уэс не успеет закончить с Джиджи? Что, если до меня очередь не дойдет?
На автомате бегу – сначала трусцой, потом все быстрее. На полной скорости врезаюсь в Джиджи с Уэсом.
И тут…
Шших.
Хлоп.
Моргаю, потом глаза привыкают к темноте такой знакомой мне спальни Джиджи. Сажусь и понимаю, что я на полу, а Уэс исчез. Он вылетел сам или это я, столкнувшись, выбила его из тела Джиджи? Напротив меня широченная кровать, миленькая, розовенькая, с атласным стеганым изголовьем и тончайшими египетскими хлопковыми простынями. Рядом висит постер в рамке – литография М. К. Эшера «Относительность» – сувенир из поездки в Метрополитен-музей прошлой осенью, привет из лучших времен.
Джиджи всегда любила эту работу, ведь к ней не применимы законы физики. Нет правил и нет преград – того, что Джиджи пытается нарушать. В той поездке я призналась, что сама так жить не могу. Поэтому прямо из музея она завела меня в магазинчик, купила обеим по репродукции и протянула одну из них:
– На случай, если заблудишься. Теперь у нас обеих есть карта.
Вспомнив тот разговор, я засмеялась голосом Джиджи. Начинает ныть голова. Что я здесь делаю? Как все могло так измениться? Да, у Джиджи скверный характер, но именно она однажды несколько часов просидела с новенькой, из-за чьей ошибки мы тогда проиграли. Вместо того чтобы девчонку ругать, рассказывала байки про собственные поражения, подбадривая, чтобы та смогла на следующий день выйти на поле. Джиджи – неплохой человек. Она моя подруга.
Конечно, друзья не транслируют личные голосовые сообщения на всю школу и не распространяют фотки, полученные без согласия. Но разве может одна ошибка перечеркнуть все хорошее, что у нас было? Разве может мой проступок оправдать весь тот яд, что вылила на меня Джиджи?
Не может.
Поднимаюсь с пола и осматриваюсь. Взгляд останавливается на пробковой доске рядом со шкафом. Все завешано фотками Джиджи и ее друзей. В последний раз моя там висела на видном месте. Замечаю, что, хотя фотки остались прежними, я на всех изуродована. Рога дьявола, усы Гитлера, на одной меня полностью перекрыла черная клякса. Джиджи не вычеркнула меня из своей жизни. Хуже. Я превратилась для нее в злобного демона, который просочился в ее жизнь и которого нужно изгнать. Прилюдно и мучительно.
Вспоминаю, что Уэса расстроило что-то на столе, и спешу туда. Источник его гнева нахожу сразу. У меня перехватывает дыхание и темнеет в глазах от всего, что я вижу… По столешнице разбросаны мои фотографии из клиники. Те, что она прилепила к шкафчику, и куча других. Тут же валяются ножницы и клей. И все это сверху усыпано клочками темных волос. Моих волос. Тех, что она срезала без разрешения. Тех, что она приклеила кукле, чтобы опозорить меня в школе. Чтобы доказать и мне, и другим, что я – чудовище, чокнутая. Что я как личность ничего не значу, потому что я больная…
Это уже слишком!
Мурашки по коже, такие же, как когда я была внутри Грейди, усилились десятикратно. Может, оттого, что я увеличила дозу «Дексида», или оттого, что каждая клеточка теперь буквально кричит от злости. Не важно…
Как ты там, Джиджи, говорила? Никаких правил? Никаких границ?
Рывком открываю ящик стола и легко нахожу отличное орудие мести.
В этот раз даю волю своему гневу. Зажав в правой руке ножницы, решительно направляюсь к зеркалу в полный рост, откуда на меня смотрит разъяренное лицо Джиджи. Ухватив приличный клок волос почти у лба, подношу ножницы к самым корням и режу. Прядь за прядью кромсаю длинные ниспадающие волосы, пока на ярко-белой коже не остаются лишь неровные проплешины серо-желтого цвета.
На столе – розовая помада. Хватаю и огромными печатными буквами на гладкой поверхности зеркала небрежно пишу:
Это судьба, сука!
Потом с криком хватаюсь обеими руками за зеркало, запрокидываю голову и впечатываюсь лбом в раму.
Шших.
Хлоп.
Возвращаюсь в шаблонный сон Джиджи, Уэс помогает мне подняться на ноги.
– Головешки, – поясняет он, и я слышу стук в дверь с веранды.
Бросаю последний взгляд на Джиджи, которая сидит на полу. Длинные красивые волосы уже далеко в прошлом.
Улыбаюсь.
Уэс выводит меня из кухни, и мы сбегаем через гараж. Монстры свирепые, но не особенно умные. И пока они в поисках нас рыщут по дому, мы успеваем убежать достаточно далеко.
Несемся, не останавливаясь, через темные поля, которые окружают дом.
Рука об руку.
Не сбавляя темпа.
Без устали.
Всю ночь напролет.
– Трижды! Уже трижды! Ты можешь в это поверить?
Тесса фыркает, листая один из тех глянцевых журнальчиков, что она выписывает.
– Верх наглости считать его своим парнем! Саму сколько раз ловили, как целовалась с другим. И ладно бы один раз, а то три!
– Угу, – соглашаюсь я.
Было, конечно, давно понятно, что в мои обязанности лучшей подруги входит прикидываться, что мне интересна запутанная личная жизнь киношных старлеток и богатеньких охотниц на мужей, которых Тесса так высоко ценит, но сегодня я притворяться не в состоянии. Мы сидим на школьном дворе, греемся на утреннем солнышке. Сейчас март, и уже достаточно потеплело, чтобы считать это время года весной. Всматриваюсь в толпу учеников, ищу того, чья личная жизнь мне в принципе не безразлична.
На дальнем конце заросшего травой пустыря Джейми со Зверем играют в футбол, за них болеют три девчонки из группы поддержки. Невдалеке от них Пит (новая добыча Эмбер) спорит со своей бывшей – Дженни, судя по внешнему виду, уже достаточно длительное время ничего не ела. Рядом с мусоркой примостилась наша отличница – Эми Лоуренс, мирно читает книгу. Вскоре рядом с ней плюхается Киара. Она, может, и без башни, но далеко не дура, на лабораторных они всегда работают в паре. Эми что-то ищет в сумке. Киара же хлопает ее по плечу, но слегка перебарщивает. Со стороны кажется: задира подкараулила за школой заучку.
Другими словами, для всех день как день. Но не для меня. И не для Уэса. В груди поселилась мучительная боль, и с каждым новым учеником, который появляется во дворе, она лишь нарастает. Колени трясутся, ногти я сгрызла в кровь. Ну, где же он ходит?..
– Сара, – Тесса сует мне журнал. – Это не ерунда. Я провожу важное социологическое исследование относительно образа жизни людей, ставших богатыми и знаменитыми по воле случая. Это мое будущее! Должна же я быть в этом смысле подкованной.
– Прости, – извиняюсь я.
– Ладно, забей, – пожимает она плечами. – Хотя обычно ты неплохо притворяешься, что тебе не пофиг.
– А мне не пофиг, – оправдываюсь я. – Просто отвлеклась.
Тесса протягивает руку и забирает журнал.
– Где-то около Западных ворот… – дразнит она.
Западные ворота. Как я могла так сглупить? С чего я решила, что Уэс здесь, во дворе, когда все предыдущие наши встречи проходили там? Судорожно заталкиваю в сумку книжки и встаю. Боль в груди перерастает в радостное возбуждение.
– Я пойду… Совсем забыла, мне кое-куда нужно… – запинаясь, бормочу я.
– Куда тебе нужно? Сара, я пошутила. В пять классный час. У тебя нет уже ни на что времени.
– Увидимся в классе, – отвечаю я, неуклюже пытаясь застегнуть на сумке молнию. Я так отчаянно спешу, что ноги меня не слушаются. В итоге делаю только один корявый шаг на полусогнутых, и тут же врезаюсь во что-то твердое. Выпрямляюсь и на уровне глаз вижу широкую грудь во фланелевой рубашке.
Я чувствую, как моего лица касаются сильные руки и приподнимают подбородок. Мой взгляд устремляется вверх, мимо четко очерченных скул, пухлых губ, носа с горбинкой. Останавливается на проницательных зеленых глазах, в которых мечутся искры.
Уэс прижимает свои губы к моим. Я отвечаю на поцелуй и закрываю глаза.
Прижимаюсь к нему бедрами, колени подкашиваются. Обнимаю Уэса, притягиваю его еще ближе. Он тяжело дышит, не отрываясь от моих губ. Потом разжимает руки, отпуская лицо. Проводит ладонью по моим волосам и прижимает меня к себе сильнее. Другой рукой обвивает талию. Я наслаждаюсь им, а он – мной. Моя спина выгибается, с губ слетает еле слышный стон. Неприлично. Конечно, всего лишь намек, но… Надеюсь, что слышал только Уэс. Ему и предназначалось…
Если бы у меня осталась хоть толика здравого смысла, способность думать в этот момент о ком-то кроме себя, я бы заметила широченную ухмылку Тессы, которая едва сдерживает смех. Я бы побеспокоилась о том, чтобы Джейми не увидел нас, не промазал по мячу и его сердце не разбилось бы вдребезги. Задумалась бы, какое позорище устроили мы с Уэсом и что нам не помешало бы соблюсти хоть капельку приличия. Но случай был не тот. В этот момент существовали только Уэс и я. А еще – наш дурманящий первый поцелуй…
Кажется, что пролетели дни, недели, месяцы, годы… Мы отодвигаемся. Смотрим лишь друг на друга: никаких смущенных взглядов в сторону. Глаза в глаза. Губы. И снова глаза. Он прерывисто дышит. Я задыхаюсь, краснею… Плевать! Уэс протягивает руку – она такая твердая, знакомая – и ведет меня в здание, не отводя глаз. Удивительно, как никто из нас не впечатался в стену и не споткнулся о мусорный бак. Мы скользим, плывем, летим как одно целое. Собственно, так и есть. Мы с Уэсом Ноланом – целое. Мы предназначены друг другу судьбой…
