28
Вампиры
Ночь прошла настолько спокойно, что флибустьеры смогли поспать несколько часов, примостившись на ветках огромной суммамейры.
Тревогу вызвало лишь появление небольшого отряда араваков, замыкавшего, быть может, передвижение всего племени, однако и они не заметили присутствия флибустьеров. Пройдя под деревом, они продолжали свой путь на север.
С восходом солнца Корсар долго прислушивался и, убедившись, что в лесу царила глубокая тишина, приказал спускаться, чтобы снова отправиться в путь.
Едва ступив на землю, Кармо быстро отыскал оцелота, заставившего его пережить столь неприятные четверть часа среди ветвей гигантского дерева. Он нашел его в кустах, изувеченного падением, с головой, разбитой прикладом Моко.
По форме и расцветке зверь напоминал ягуара, но голова у него была меньше, а хвост короче. В длину он едва достигал восьмидесяти сантиметров.
– Каналья!.. – воскликнул Кармо, хватая его за хвост и перебрасывая себе за плечо. – Знал бы я, что ты так мал, я бы пинком спустил тебя с дерева. Ну ладно!.. Зато теперь я приготовлю из тебя отличное жаркое, и мы славно закусим.
– Поспешим, ребята, – сказал Корсар. – Мы и так потеряли слишком много времени с индейцами.
Каталонец проверил направление по компасу, который дал ему Ван Штиллер, и первым двинулся в путь, прорубая дорогу среди лиан, корней и кустов.
Лес был по-прежнему густым и состоял главным образом из пальм-миритов с необъятными колючими стволами, о которые путники рвали свои одежды, и деревьев-канделябров.
Птиц, однако, было мало, и совершенно отсутствовали обезьяны. Если изредка встречалась парочка попугаев с пестрым оперением или одинокий тукан с желтовато-красным клювом и ярко-красным пушком на грудке, то путники замечали их сразу. Почти не слышно было и пронзительного крика танагр – красивых птиц с голубым оперением и оранжево-красным брюшком.
После трех часов форсированного марша по совершенно безлюдным местам флибустьеры стали замечать, что характер леса начал меняться. Пальмы встречались все реже и реже. Вместо них стали попадаться пузатые ириартреи, растущие в сырых местах, заросли пушечного дерева, амбачи – деревья с мягкой древесиной, отдельные группы манглий, дающих сочные плоды, пахнущие скипидаром, скопления орхидей, пассифлор, эпифитных папоротников, анрондеи, чьи воздушные корни отвесно спускаются к земле, и заросли прекрасных бромелий с пышными ветвями, гнущимися от груза пунцовых соцветий.
Почва заметно насыщалась влагой, в воздухе запахло сыростью. Путники вступили в полосу влажного тропического леса, гораздо более опасного, чем лес сравнительно более сухих районов, ибо в этих сырых местах легко заболеть лихорадкой, которая бывает смертельной даже для индейцев, давно привыкших к здешнему климату.
Глубокая тишина царила в лесном полумраке, словно от избытка влаги исчезли птицы и звери. Не слышно было ни переклички обезьян, ни пения птиц, ни рева кагуаров или урчания ягуаров.
В этом молчании леса было что-то печальное, что-то вселявшее страх и неуверенность даже в сильные души флибустьеров с Тортуги.
– Тысяча акул!.. – воскликнул Кармо. – Уж не на кладбище ли мы с вами?
– Да к тому же затопленном, – добавил Ван Штиллер. – Я чувствую, как сырость проникает мне в кости.
– Уж не начинается ли у тебя болотная лихорадка?..
– Этого нам еще не хватало, – заметил каталонец. – Тот, кто ею заболеет, не выберется живым из этого проклятого леса.
– Гм… У меня дубленая шкура, – ответил Ван Штиллер. – Болота Юкатана меня закалили, а ты знаешь, что там легко подцепить желтую лихорадку. Меня пугает не лихорадка, а отсутствие дичи.
– Особенно теперь, когда оскудели наши запасы, – добавил африканец.
– Дорогой мой кум! – воскликнул Кармо. – Ты забыл о моей кошке?.. А она порядочно весит.
– Нам ее не надолго хватит, кум, – откликнулся африканец. – Если мы ее не съедим сегодня, завтра от сырости она так завоняет, что ее придется выбросить.
– Гм… Найдется что-нибудь другое, что можно будет пожевать.
– Ты плохо знаешь эти гиблые места.
– Наловим птиц.
– Они здесь не водятся.
– Тогда какую-нибудь живность! – воскликнул Кармо.
– И ее здесь нет.
– Наберем плодов.
– Плоды здесь несъедобные.
– Ну, найдется же, по крайней мере, какой-нибудь кайман? – завопил Кармо.
– Вряд ли. Зато полно змей.
– Так будем питаться ими.
– Что ты говоришь, кум?
– Тысяча акул! Если не будет ничего другого под рукой, придется жарить змей. Они прекрасно сойдут за угрей.
– Фу!
– Ах ты, привередливый лакомка!.. – воскликнул Кармо. – Посмотрим, что ты запоешь, когда есть будет нечего.
Так, переговариваясь, путники спешили поскорее выбраться из этих сырых мест, подернутых легкой дымкой опасных испарений.
Здесь было очень жарко, и эта жара выматывала нервы: пот градом катился с флибустьеров, пропитывал одежду, орошая оружие, и Кармо подумывал, не подмок ли у них порох.
Время от времени обширные топи, полные черной вонючей воды, загрязненной водорослями, преграждали им путь. Иногда в поисках брода проходя через естественные водостоки – igarape, впадающие в какую-нибудь речушку, им приходилось затрачивать много времени, ибо они опасались довериться обманчивым пескам, грозившим их поглотить.
В лесных протоках совсем не водились речные птицы, зато они изобиловали пресмыкающимися, дожидавшимися ночной темноты, чтобы поживиться лягушками и жабами. В тени кустов или среди листьев на солнышке часто можно было видеть ядовитейших жарарак с их характерной сплющенной головой и немало коралловых змей, вызывающих своими укусами почти мгновенную смерть, спастись от которой невозможно даже путем впрыскивания calupo diavolo, обычно помогающего от яда других пресмыкающихся.
Флибустьеры, испытывавшие непреодолимое отвращение к этим мерзким тварям, боялись их раздразнить и внимательно следили за тем, чтобы случайно не наступить на какую-нибудь из них.
В полдень, уставшие от длительного перехода, они остановились, так и не найдя следов Ван Гульда и его эскорта.
Имея в запасе лишь несколько фунтов сухарей, путники решили поджарить оцелота, и, хотя он оказался весьма жестким и отдавал мускусом, они все же кое-как его проглотили. Только Кармо уплетал жаркое за обе щеки, не переставая повторять, что оно превосходно.
В три часа дня, когда немного спала адская жара, флибустьеры снова двинулись в путь через заболоченную местность, населенную тучами комаров, яростно набросившихся на них и вызвавших поток ругани Кармо и Ван Штиллера.
Из застойных вод, переполненных водорослями желтоватого цвета, разлагавшимися от невыносимого палящего солнца и выделявшими отвратительный запах гнили, иногда высовывалась голова водяной змеи или выныривала и тут же исчезала болотная черепаха с темно-серым панцирем, покрытым расплывчатыми пятнами розоватого цвета.
По-прежнему совершенно отсутствовали водоплавающие птицы, словно их отпугивали зловонные испарения.
Глубоко увязая в болотистой почве, с трудом переваливая через упавшие деревья или врубаясь в заросли пушечного дерева, служившие убежищем бесчисленным комарам, флибустьеры, предводительствуемые неутомимым каталонцем, не давали себе ни минуты отдыха, гонимые нетерпением поскорее покинуть эти гиблые места.
Иногда они останавливались и напрягали слух в надежде уловить какой-либо звук, свидетельствовавший о близости Ван Гульда и его людей, но все было напрасно. В густой чаще, под сенью деревьев, по-прежнему царила невозмутимая тишина.
К вечеру, однако, они сделали открытие, которое, с одной стороны, их опечалило, с другой – ободрило, поскольку явилось доказательством правильности выбранного ими пути.
Они искали подходящее место для бивака, как вдруг увидели, что африканец, отделившийся от них в надежде найти съедобные плоды, поспешно бежит к ним, вытаращив глаза и посерев от страха.
– Что с тобой, дорогой кум? – спросил Кармо, поспешно взводя курок. – За тобой гонится ягуар?
– Нет… там… там… мертвый… белый! – пробормотал он.
– Белый?.. – воскликнул Корсар. – Испанец, хочешь ты сказать?
– Да, хозяин. Я на него упал и почувствовал, что он холоден, как лягушка.
– Поди, это какой-нибудь змееныш Ван Гульда? – заметил Кармо.
– Пойдем посмотрим, – предложил Корсар. – Веди нас, Моко.
Африканец бросился в заросли калупы, дающей плоды, из которых делают освежающий напиток, и через двадцать-тридцать шагов остановился у подножия симарубы, одиноко возвышавшейся под грузом своих цветов.
Не без содрогания флибустьеры увидели распростертый на земле труп, лежавший на спине со скрещенными на груди руками, полуобнаженным туловищем и ногами, объеденными муравьями и термитами.
Трудно было обмануться в его национальности, ибо на нем были доспехи из кордовской кожи с арабским тиснением, короткие штаны в желтую и черную полоску, а неподалеку валялись стальная низкая каска, украшенная белым пером, и длинная шпага.
Охваченный живейшим состраданием, каталонец нагнулся над несчастным, затем, быстро выпрямившись, воскликнул:
– Педро Херера!.. Бедняга… В каком виде я вижу тебя!..
– Это был один из спутников Ван Гульда? – спросил Корсар.
– Да, сеньор, это был храбрый испанский солдат и отличный товарищ.
– Его убили индейцы?
– Скорее всего, они его ранили, потому что на правом боку у него кровоточащая рана, но добили его летучие мыши.
– Что ты этим хочешь сказать?
– Быть может, Херера был брошен товарищами из-за своей раны, мешавшей ему следовать за ними в поспешном отступлении. Вампир же воспользовался его усталостью или обмороком и стал сосать из него кровь.
– Значит, Ван Гульд был здесь?
– Вот доказательство этого.
– Давно, по-твоему, умер этот солдат?
– Может быть, сегодня утром.
– А значит, они близко!.. – воскликнул мрачно Корсар. – В полночь мы двинемся в путь, и завтра ты сможешь вернуть Ван Гульду полученные от него двадцать пять ударов, а я очищу землю от низкого предателя и отомщу за своих братьев.
– Будем надеяться, сеньор.
– Постарайтесь получше отдохнуть, ибо мы не остановимся, пока не нагоним Ван Гульда.
– Черт побери!.. – пробормотал Кармо. – Ну и скачка же нам предстоит!
– Ему не терпится отомстить, дружище, – сказал Ван Штиллер.
– И снова вернуться на «Молниеносный».
– Чтобы увидеть молодую фламандку?
– Как знать, Ван Штиллер.
– Спи, Кармо.
– Спать?.. Ты разве не слышал, что каталонец говорил о вампирах? Гром и молния!.. А если к полночи нас всех закусают эти твари?.. От этой мысли у меня волосы дыбом встают.
– Каталонец хотел подшутить над тобой, Кармо.
– Нет, Ван Штиллер. Я тоже слыхал о вампирах.
– А что это такое?
– Кажись, какие-то птицы. Эй, каталонец, над нами ничего не видно?
– Видно. Звезды, – ответил испанец.
– Я тебя спрашиваю, не видать ли вампиров.
– Слишком рано. Они покидают свои тайные убежища, только когда люди и звери начинают громко храпеть.
– Что это за вампиры? – спросил Ван Штиллер.
– Крупные летучие мыши, с тупой мордочкой, большими ушами и мягкой шерсткой.
– И говоришь, они сосут кровь?
– Да, причем так осторожно, что ты и не заметишь, поскольку у них такие острые зубы и так быстро и тонко разрезают кожу, что никакой боли не почувствуешь.
– Они здесь водятся?
– Возможно.
– А если они на нас налетят?..
– Гм… За одну ночь они всю кровь не высосут, и дело кончится простой потерей крови, более полезной, чем вредной при таком климате. Правда, ранки, которые они наносят, не скоро заживают.
– Однако твой друг с таким кровопусканием отправился на тот свет, – съязвил Кармо.
– Кто знает, сколько крови он потерял до этого… Спокойной ночи, кабальеро. В полночь мы снова должны двигаться.
Кармо растянулся на траве, но, прежде чем закрыть глаза, долго присматривался к ветвям симарубы, чтобы убедиться, что в них не прячется какой-нибудь кровожадный зверь.
