Глава 10
– Помогите!!!
Дикий крик прорезал шум и гам лечебницы, словно горячий нож – кусок масла. Я дернулась. Посреди лечебницы стояла женщина с ребенком на руках. И – кровь… Сколько же там было крови, сколько крови… Словно она вся в ней искупалась.
Я опрометью бросилась к ней.
– Что случилось?
– Мой сын! – Глаза женщины были безумными. А тельце на руках – мертвенно-бледным. – Помогите!!!
– Что с ним?
Я решительно направила женщину в палату, чтобы не орала посреди коридора.
– Он…
Царапинка на пальце ребенка была совсем небольшой. А кровь все лилась и лилась из нее, пропитывая одежду женщины и мальчика. И кажется, я знала, в чем дело. Есть такая болезнь. Когда мы поранимся, кровь течет недолго. На воздухе она густеет, свертывается. А вот если нет… Тогда человек может истечь кровью и из самой маленькой ранки.
Видимо, женщина – мать. Няня не была бы в таком отчаянии, а она…
– Дайте его сюда, – решительно приказала я.
– Нет! Я… он…
– Линда!
Линда была уже рядом. Обхватила женщину за плечи, встряхнула.
– Верь ей! Госпожа Ветана слов на ветер не бросает. Ты верь…
Мать не верила. Боялась, что, как только спустит ребенка с рук, искра жизни в нем затихнет. А я видела, что осталось уже немного, совсем немного, потом и я не помогу…
– Ну!
Спорить было решительно некогда. Я рванула тяжелое теплое тело из рук женщины, выпихнула ее из палаты и захлопнула дверь. Мягко опустился засов. Они есть не везде, но там, где мы лечим, – обязательно. Не хватало еще, чтобы пациенты вламывались в самый неподходящий момент.
В дверь снаружи тут же застучали, потом послышался мягкий голос Линды… Я не отвлекалась. Мальчик на моих руках уже почти не дышал. Сколько ему? Лет пять? Шесть? Да, не больше.
И сила хлынула потоком из моих рук. Она пела и звенела, она расцветала над моими пальцами золотом солнца, она проникала в тело ребенка, останавливая кровь, выжигая болезнь, заставляя восполнять утраченное – и мальчик выгнулся под моими руками, глухо закричал…
Кажется, снаружи тоже кто-то кричал. Мне было все равно. Сейчас дар оказался сильнее меня. Не впервые он вырывался на свободу, но никогда ранее – с такой силой. Я видела болезнь словно воочию. Жидкая кровь. Здоровая – она створаживается на воздухе, как молоко. Но если в ней нет таких… веществ… Она свернуться не сможет и продолжит течь.
А нет их…
Дар вспыхнул с новой силой. Я давно заметила, что сильнее и ярче всего он реагирует именно на детей. Может, потому что они меньше, и лечить их легче. А может, потому, что они никогда не верят в собственную смерть. Только в жизнь.
И вот теперь уже застонала я. Вцепилась зубами в собственную косу, чтобы не заорать в голос. Это было больно. Мало остановить кровь, потом ребенок все равно умрет. Не в этот раз, так в следующий. Надо сделать его кровь… иной.
Кровь вырабатывается внутри нашего тела. И вот там, внутри, бывают нарушения. Если их поправить… На это способны только маги жизни. Может быть, маги воды. Но боюсь, здесь и они оказались бы бессильны.
Кровь они поправить смогли бы, но она ведь не вечная! В среднем, у женщин она обновляется за три года, у мужчин за четыре, а потом – все заново. Опять заговаривать кровь, опять вызывать мага, к тому же четыре года – это крайний срок. Максимум, два. Надо воздействовать не на кровь. На костный мозг.
Этим я сейчас и занималась. Искры срывались с пальцев, впитывались в маленькое беспомощное тело, и я все яснее понимала, что успела в последний момент. Еще бы немного – и все.
Наконец ребенок застонал и открыл глаза.
– Мама?
* * *
Гентль потер ладони. Маг жизни был в Алетаре. И выкладывался всерьез. Интересно, что он такого делал? Когда Гентль пытался представить количество силы, которое заставляло звенеть и вибрировать его не самые чувствительные приборы, мороз бежал по коже.
Такая сила… Страшноватая, честно говоря. Как ни тверди себе, что маг жизни не может вредить людям, а все же… Магия полна оговорок, примечаний, подстрочных уточнений… Впрямую маг жизни не может убить человека. Маг жизни не может отказать человеку в помощи. Но анналы Храма сберегают множество сведений о самых разных людях.
Некромант, к примеру, не может лечить, но есть болезни, от которых помогает только некромантия. Маг жизни не может убивать, но может… ускорить ход событий. Например, есть случай, когда маг жизни сводил отеки, а человек умер через несколько дней. Вода ушла, а сердце не выдержало. Маг формально невиновен, а человека нет. Не предупредил? Бывает…
Или человек пытался омолодиться, а потом… Перестарался в бурную ночь с красавицами, и получили парализованное существо. А лечить… Там и у мага жизни уже ничего не получилось.
Впрямую вредить маг жизни не может. Но умолчать о последствиях – вполне. Сделать то, о чем его попросили, и не мучиться угрызениями совести. Хотел забавляться с женщинами, сколько пожелаешь? Получи. А последствия – на твоей совести. Должен был знать, что столько организм не выдержит. Хочешь жрать в три горла – жри. Но когда лопнешь – не обращайся.
Очередная булавка заняла свое место на карте, в Желтом городе. И что магу там делать? Да еще так близко к порту, да с такой силой? Кто-то приплыл на корабле? Что вообще важного есть в том районе?
Нет, не вспомнить, сейчас не вспомнить. Гентль никогда не любил Желтый город, и вполне взаимно. В свое время его там чуть не убили, а уж лупили и вовсе каждый день. Но сам он ножки бить и не пойдет, на то другие есть. Главное, круг определен. Осталось выяснить, кто, что и где.
* * *
Я медленно отвалилась от стола, почти сползая на пол. Фу-у… Ребенок на столе уже сел и смотрел на меня большими зелеными глазами. Симпатичный мальчишка, кстати. Волосы темные, глаза зеленые, яркие, мордаха улыбчивая и любопытная.
– Тетя, а ты кто?
– Я Вета. Лекарь.
– А я Лим. Я заболел, да?
– Нет. Ты поцарапался, и у тебя сильно-сильно потекла кровь.
Личико мальчишки сморщилось.
– Помню… Мама говорит, что это очень опасно. Если у меня кровь пойдет, то не остановится, а вся-вся вытечет, поэтому мне бегать нельзя, царапаться и раниться – тоже. И я все время настойки пью, а они знаешь какие гадкие?
Я поманила мальчика пальцем.
– Лим, а тебе можно доверить секрет?
– Да.
– Тогда слушай. Ты настойки пей, и никому не говори, но тебе теперь все можно. И заживать на тебе будет, как на всех остальных детях.
Зеленые глаза изумленно расширились.
– Правда?
– Чистая правда.
– А маме рассказать нельзя?
Я покачала головой.
– Никому нельзя, малыш. Год никому нельзя рассказывать. Ты знаешь, сколько это – год?
– Знаю. Это очень долго.
Я невольно улыбнулась. Искорки дара танцевали в моей крови, и я чувствовала – получилось. Все получилось.
– Пообещай, что год никому не расскажешь.
– А потом что?
– Про то, что вылечился, – говори. А про меня не надо, ладно?
– Ладно. А почему?
Я задумалась.
– Потому что это наш с тобой секрет.
Ребенок замотал хитрой мордашкой.
– Не-а. Не пойдет.
Паршивец!
Я сделала самую таинственную рожицу, которую могла.
– Если расскажешь раньше чем через год – болезнь вернется. Услышит, что ты ее зовешь, и придет обратно, понимаешь? Я ее прогнала, но она рядом с тобой была всю жизнь, а без тебя – пока еще недолго. Так что молчи. Год молчи. А лучше – больше.
Вот теперь проняло.
Мальчишка ожесточенно закивал.
– Обещаю. Буду молчать.
Я протянула каменно-тяжелую руку, потрепала его по хохолку.
– Умничка. Пошли обрадуем твою маму?
– Пошли!
* * *
Линда уже успела влить в маму такое количество настойки пиона, что мне страшно стало. Она же на крепчайших винных выморозках и выгонках! И успокаивающий эффект там в основном не от пиона.
Наше явление с малышом произвело фурор. Дамы вскочили почти одновременно – и так же одновременно приземлились попами на скамейки. Сначала мать мальчика, а потом, вслед за ней, и Линда. А поди-ка удержи эту даму…
Даму. Темного крабом! Что ж мне так не везет-то?! Роскошное платье, хоть и изгвазданное кровью, драгоценности, да такие, что на один перстень с рубином год можно нашу лечебницу содержать, и… герб? Кому принадлежат две черные свившиеся змеи на алом фоне? Вета, ты же знаешь геральдику, тебя этому учили, как и всех дворян…
О нет! Змеи – герб семейства Моринар. Остальные на них не покушаются уже который век, а Моринары обожают этих тварей и ляпают на гербы во всех позах и разновидностях.
– Госпожа… – вежливо обратилась я, – ваш сын…
– Лим!
Женщина протянула руки, и мальчишка крепко обнял ее.
– Мам, ты чего? Я живой! И все хорошо…
Дама всхлипнула, и крепко, но крайне осторожно, видимо, сказалась многолетняя практика, обняла сына. Я бы с радостью сказала ей, что опасаться больше нечего, но… Молчание – золото. А в моем случае молчание – жизнь.
– Кровь мы остановили. Просто будьте впредь осторожнее, госпожа, – мягко произнесла я. – Простите, что пришлось быть грубоватой, но у меня не было выбора.
Женщина взмахнула рукой.
– Все в порядке. Госпожа…
– Ветана. Я здесь работаю лекаркой.
– Герцогиня Линетт Моринар. Мой сын Алемико.
– Можно – Лим, – тут же встрял мальчик.
Я улыбнулась и потрепала его по волосам.
– Тебе бы искупаться…
Вот на этой ноте в помещение и ввалилась куча народа во главе с уже знакомым мне господином Алонсо Моринаром, канцлером.
– Линетт! Лим!
– До-ро-гой!
Герцогиня протянула руки к мужу, предусмотрительно не пытаясь встать. Я уже заметила почти пустую бутылку из-под настойки пиона. Линда проворно убрала ее за спину и виновато улыбнулась мне, мол, бывает? Дело житейское? Бывает, конечно. Только в бутылочке была треть кварты. Столько спиртного осушить, да сразу, да без закуски…
Мальчик спрыгнул с рук у матери.
– Пап, все со мной в порядке. Правда!
Канцлер посмотрел на меня. На Линду…
– Госпожа Ветана, я ведь не ошибаюсь?
Я поклонилась.
– Ваша светлость, вы, как всегда, точны.
– Да, я помню вас. Рад, что вы в добром здравии. Итак?
Я не стала ходить вокруг да около, отлично понимая, что интересует мужчину.
– Ваша супруга с сыном пришли сюда не так давно. У него текла кровь. Такое бывает? Нам удалось ее остановить. А ваша жена… Простите нас, мы чуть-чуть переусердствовали с успокоительным.
Линетт кивнула и икнула.
Герцог покачал головой.
– М-да… Госпожа Ветана, я очень благодарен вам за помощь. Возьмите.
И мне протянули тяжелый кошель.
Я покачала головой.
– Ваша светлость, я всего лишь выполняла свою работу. Да и вам я жизнью обязана, считайте, долг отдаю.
Герцог улыбнулся.
– Я тоже выполнял свою работу, госпожа Ветана. Не возьмете деньги?
Я снова покачала головой.
– Возможно, в лечебницу что-то нужно?
– Новые кровати! – тут же сказала я. – И часть окон застеклить не мешало бы.
– Мастеров пришлю завтра. Иди сюда, Лим.
Герцог подхватил сына на руки со всей осторожностью, кивнул одному из сопровождающих, чтобы тот помог жене. Герцогиня одарила меня благодарной улыбкой.
– Спасибо вам, госпожа Ветана.
Распрощались мы почти друзьями.
Уже потом от Линды я узнала, как было дело. Я-то сплетни не собирала и семейством Моринаров не интересовалась вообще, а зря. Мне бы хоть задуматься, как так – два герцога, и оба Моринары. И в голову не приходило! Это – не мой мир, я живу в Желтом городе и работаю в лечебнице неподалеку от порта. Какое отношение ко мне имеют все эти интриги? Да никакого!
А дело было так.
Сейчас действительно есть две ветви герцогов Моринаров. Официально, старший – Алонсо Моринар – герцог старого рода. Он получил свое место по наследству и передаст сыну. Но Рамон Моринар стал герцогом за свои подвиги на поле боя, за преданность отечеству. За заслуги, одним словом. И решил не брать другого имени. У него есть свои поместья, пожалованные королем, но другую фамилию он брать не захотел. Моринар – и все тут.
Говорят, канцлер не был против. Это же не к позору фамилии, наоборот, не каждому удается так себя поставить и прославить. Кто-то и рад бы, а проживет жизнь, будто лопух под забором, и ничего выдающегося не совершит. Хотя лопух в хозяйстве травка полезная, целительная…
Это я отвлеклась.
Линетт Моринар – его вторая жена. В первом браке у канцлера детей не было, поэтому Рамона, который приходился ему племянником, он любил, как родного сына. Потом его супруга умерла, он женился вторично, на дворяночке из бедных, но, говорят, по взаимной любви, и Линетт Моринар родила супругу сына. Алемико Моринара. Счастливы были все. Но – недолго. У мальчика оказалась редкая болезнь, жидкая кровь, поэтому надо было соблюдать крайнюю осторожность: не бегать сверх меры, избегать любых травм и обязательно пользоваться услугами мага воды.
Таковой и жил в поместье Моринаров уже шесть лет, с рождения малыша. Так что Алемико ходил к нему на процедуры, как привык, и жил жизнью почти обычного мальчика. А потом маг умер. Он был уже старым, смерть оказалась вполне естественной, маги тоже смертны. К сожалению, наложить очередное заклинание на малыша он не успел.
Линетт в панике схватила сына, села на корабль и помчалась в столицу, к мужу. Здесь-то маг воды есть, а найди его в провинции! Почему они не жили с мужем в столице? Слишком большое искушение – больной ребенок. Да и не стоило никому знать о таких тайнах рода Моринаров. В поместье это могли скрыть, в столице – уже нет, не получилось бы.
Я вспомнила придворного мага и согласилась. Такое – не скроешь.
Почему не подождали в поместье? Так пока гонец туда, пока в столице, пока оттуда с магом… Срок заклинания бы уже кончился. А так Линетт надеялась дотянуть до мужа, обновить заклинание на крови малыша, а там уж решать, что делать дальше. Расчет оказался бы верным, если бы на пристани мальчишка не навернулся с трапа, а заклинание не кончилось не ко времени.
Линетт схватила сына, заметалась – и добрые люди ей мигом указали на лечебницу. Ближе всего ведь. Она не прогадала, только вот мне-то что теперь делать? Хм-м… А почему я должна что-то делать? Я – не маг, об этом свидетельствует моя аура. Но вот если начну бегать, суетиться и прочее нехорошее – наверняка выдам себя.
Нет уж! Иногда лучшая защита – это бездействие. Остаюсь на месте. Если ко мне никто не явится – отлично. Явятся – пусть смотрят. Я заодно и про барона Артау намекну кому надо.
С этими мыслями я отправилась приводить в порядок запасы трав и смотреть, какие кровати не мешало бы заменить. Давно пора! Но деньги, которые на это выделяются, обладают странной растворимостью. И совершенно не доходят до места. А зачем всей этой нищете хорошие кровати и тюфяки? Чай, не графья!
Гр-р-р!
* * *
Алонсо сидел в карете, смотрел на жену с ребенком и ощущал нечто теплое внутри. Словно в районе сердца свернулся калачиком толстый пушистый кот, и мурлычет, и так уютно становится…
Его семья.
Первый раз канцлер женился рано, еще двадцати лет не исполнилось, женился по большой любви и был счастлив. Пять лет, десять… Потом супругам захотелось детей, жена принялась лечиться, отправилась к магу воды и обнаружилось, что детей им не видать. Никогда.
Бывает такое. Органы, которые отвечают за деторождение, просто не развиваются нормально. Это никак не сказывается на здоровье, на способности женщины любить и быть любимой, но ребенка ей не родить. И даже маги могут лишь разводить руками.
Некромантия тут бессильна, смерть не может подарить жизнь. Огонь? Тоже. Вода? Маг воды, старый, еще прадеда знавший и все это время живший в поместье Моринаров, тоже грустно качал головой. Увы… Могли бы помочь маги жизни, да где ж их взять? Говорят, раньше их больше было, а сейчас вот… Увы.
Потребительское отношение к магам жизни быстро привело к вымиранию этой особо редкой и ценной породы. Если раньше они встречались в открытую, хотя и старались сильно не афишировать свои таланты, то в последнее время… А кому ж хочется провести всю жизнь в качестве дрессированного зверя? Или храмовника? Или… Вариантов у мага жизни было много, только приятных среди них не наблюдалось.
Канцлер – впрочем, в то время он был просто Алонсо Моринар, наследник герцогства, хороший друг принца Эрика – не сдавался и продолжал искать, а вот его супруга сломалась. Отчаялась, принялась выпивать… Решила, что если ей не стать матерью, то и жить незачем. Алонсо не ждал такой неожиданно острой реакции, но Аделаида в один ужасный для него вечер напилась и высказала ему это в лицо. Он, конечно, скрутил жену, приказал магу ее протрезвить и собирался поговорить, когда она как следует придет в себя… Не успел.
Адель приняла яд. Можно было попросить принца вызвать ее дух и поругаться, но на это Алонсо не пошел. Смирился с тем, что его наследником станет Рамон, как племянничек ни отбивался, и занялся работой. Шли годы, Эрик стал королем, Алонсо – канцлером, кровная вражда задела и Рамона, и его самого, лишив брата и невестки, а потом он встретил Линетт.
Линетт была из рода давних сподвижников короны, Арнесов, росла в соседнем поместье, просто раньше Алонсо ее не замечал. А потом она приехала с визитом. И… Первая любовь обжигает. Но даже обгоревшее дерево может пойти в рост, дать новые побеги, зазеленеть по весне.
Последняя – выжигает начисто. До золы и пепла. Вот это с Алонсо и произошло. Полыхнуло, и остался он на пепелище, где и ростка зеленого найти было бы нельзя, если бы не сама Линетт. Он никогда бы не решился не то что подойти… Просто посмотреть! Вздохнуть не так!
Пусть маг, но слабенький, почти никакой. Воздух ему шепчет, для должности канцлера этого хватает, а чтобы что-то серьезное сделать – уже нет. Пусть порода у них крепкая, отец до девяноста пяти дожил, а мог бы и больше, да ведь он вдвое старше Линетт!
Вдвое!
Ему сорок, ей двадцать. Ей сорок будет, а ему за шестьдесят. Старик… Так и молчал бы он о своей любви, если бы Линетт не взяла дело в свои руки. И в один вечер… Алонсо помнил его как наяву. Помнил охоту, в которой участвовал, как и положено второму лицу королевства, помнил Линетт в чем-то воздушно-зеленом, помнил пение рогов – и свою бешеную скачку по лесу.
Хоть так – отвлечься. Забыть о том, как вокруг любимой увиваются несколько молодых павлинов, распускают хвосты, и она смотрит на их ухаживания с одобрением. И принимает их… Есть ли горшая доля? Старик, всего лишь старик, ровесник отца. Разве девушка сможет посмотреть на него с любовью?
Никогда. А жалости и ему не надо.
Мог бы он купить понравившуюся девушку? Да сотню, коли на то пошло! Род Моринаров не беднее королевского, и надавить было чем, и… Себе самому лгать – безнадежная затея. Хотелось искренности, а не принуждения. А покупная любовь… Честнее уж к шлюхам отправиться.
Он бы так и сделал после охоты, но… Тихий крик, разорвавший лес. Призыв? Мольба о помощи? На охоте случается всякое, но страсти в этом голосе не было. И Алонсо повернул коня. Искренне считал, что если наткнется на ссорящуюся парочку, то уйдет и не станет вмешиваться.
Как же!
Каково это – смотреть, как наглый юнец отвешивает пощечину той, кого сам Алонсо любил всем сердцем? А потом пытается повалить ее на траву, и девушка отбивается все слабее и слабее… Не из кокетства, нет! Глупец тот, кто так подумал. Просто от сильной пощечины звенит в ушах, теряешь сознание, да и сил у девушки меньше, чем у мужчины. Это жизнь…
И Алонсо пустил коня в галоп. Щенка он просто проткнул кинжалом. Дуэль? Благородный поединок? Для насильника?! Вот уж что Алонсо и в голову не пришло. Способный принудить женщину к близости априори не дворянин, а значит, и поступать с ним надо, как с быдлом. Убить и забыть. Спихнуть труп ногой куда подальше, чтобы не попадался на глаза, и приняться утешать Линетт, которая рыдала в три ручья в дикой истерике.
Даже не думал тогда, что через два дня после охоты Линетт явится к нему. Он сделал все, чтобы ее репутация не пострадала. Потихоньку отвез домой, рассказал родителям, позаботился о трупе… Никто и никогда не догадался бы, что молодой баран, то есть виконт, пытался изнасиловать девушку и даже успел нанести определенный ущерб ее репутации. Только репутации, не девушке, а иначе и семейка бы так легко не отделалась.
Насильнику Алонсо с громадным удовольствием приписал государственную измену и устроил его семейке кракеновы дни. А пусть думают, кого и как воспитывают! Поделом!
Он сидел в тот вечер у камина, потягивал малиновый отвар из большой чашки и подтрунивал над самим собой, пытаясь вникнуть в очередной государственный документ. Старость – это когда ты пьешь травяные соки вместо виноградных. А то и голова, и… эх-х… возраст. Когда Алонсо доложили, что его желает видеть какая-то госпожа, он и не подумал отрываться от своего занятия.
– Проводите.
И уж подавно не думал он увидеть перед собой Линетт.
– Госпожа?..
Девушке было еще сложнее, чем ему. Он это понял. Линетт не надеялась на свое красноречие.
– Я… Я пришла, потому что… Вот…
И плотный плащ упал с плеч, на которых осталась только одна тонкая сорочка. Весьма радующая мужской глаз своей простотой и прозрачностью.
Алонсо и сам не помнил, как закутывал девушку в плащ. Руки оказались быстрее головы. Кажется, он говорил какие-то глупости, что ему не нужна благодарность, что это долг, что… И замолчал, только когда на его губы легли тонкие пальцы, а ярко-зеленые глаза встретились с его темными глазами.
– Я не благодарю. Я вас люблю.
Стоит ли говорить, что в храм невеста шла уже женщиной? Алонсо за собой вины не чувствовал, на его месте и святой не устоял бы. А если бы устоял, то и поделом дураку! С точки зрения канцлера, любого, кто на его месте не поддался бы, стоило прибить. Ибо нечего кровь портить такими… снулыми рыбами! И плевать на всех, кто будет шипеть в спину. Может он получить хоть немного счастья?
Может.
Они и были счастливы. А уж когда Линетт забеременела, больше всех был счастлив Рамон. Он тогда уже получил свое прозвище, но видел бы кто Палача, который обнимает что есть сил родного дядю и вопит от радости что-то нечленораздельное. Кажется, «Ура!!!». Или «Поздравляю!!!»?
Это не важно.
Но что оказалось страшным, так это болезнь малыша. И опять была бессильна магия, и опять Алонсо ударился в поиски магов жизни… Безрезультатно. Если такие и существовали где-то, прятали их пуще всякого золота.
Везти малыша в столицу нельзя. У Моринаров хватало врагов, а причинить вред маленькому Лиму легче легкого. Оставалось Алонсо все чаще сбрасывать дела на Рамона и наезжать к семье, в поместье. И это тоже было счастьем.
Но кто ж знал, что умрет старый маг? Что запаникует Линетт? Что так получится с Алемико…
Хвала Светлому и Темному, еще Алетар Раденор основал рядом с портом лечебницу для бедных. И в ней нашлась лекарка, которая умудрилась остановить кровь малышу. Теперь можно отправиться к магу воды. Сегодня же! Сейчас же!
А уж потом думать, что делать дальше.
* * *
Королевский маг воды спал, но отказать канцлеру? Таких дураков в королевстве не водилось. Мужчина вышел, как был, прямо в халате, разве что плащ на него накинул. А когда узнал, в чем дело, молча кивнул.
– Идемте. Сейчас наложу на мальчика заклинание, а потом подумаем. У меня есть пара учеников. Безмозглые, конечно…
Алонсо кивнул. Ничего, бестолковый маг воды не хуже другого, лишь бы нужные заклинания знал.
Мальчик беззаботно спал на руках у отца, посапывая во сне. Алонсо прижимал к себе хрупкое тельце, а в голове билась лишь одна мысль. Не отдам! Людям не отдам, смерти не отдам, костьми лягу… Не допущу! Мой сын!
Он ощущал руку Линетт на своем локте и готов был свернуть горы. Не потребовалось. Ренар Дирот поводил руками над маленьким телом, нахмурился, повторил процедуру, скорчил совершенно непередаваемую рожу и посмотрел на канцлера. У Алонсо сердце ухнуло в пятки.
– Что случилось?
– Ничего страшного, ваша светлость. Мальчик просто… здоров.
– КАК?!
Линетт осела на пол в обмороке. Для нее все случившееся оказалось слишком тяжкой ношей. Алонсо дернулся, но как тут поймать жену, когда у тебя на руках спит сын. По счастью, не растерялся маг. Поднял с пола герцогиню, похлопал по щекам, без всякой магии приводя в чувство.
– Ну-ка очнись! Не пугай мужа!
Герцогиня медленно открыла глаза.
– Я… не ослышалась?
– Мальчик здоров.
– Но как?!
Линетт отлично помнила, как металась по пристани, помнила кровь сына у себя на руках, свой ужас и беспомощность, свой самый страшный кошмар – почти смерть ребенка.
Почти…
Потому что потом перед ней распахнулась дверь лечебницы, ребенка выхватили из рук и унесли, а она осталась одна, совсем одна, и со всех сторон сгущались жутковатые ледяные тени, готовые отобрать у нее жизнь сына, и только теплый голос одной из служительниц не давал пропасть в жестоком и холодном мире.
Когда Лим посмотрел на нее веселыми глазенками, она и не поверила… сначала.
А потом?
– Как это может быть?
Линетт размышляла бы долго, но герцог Моринар не имел склонности к абстрактным философствованиям. Ребенок не мог выздороветь сам? Нет, не мог. Значит, его вылечили. На пристани он еще был болен, потом стал здоров. Что у нас прошло между этими двумя событиями? Карета? Э нет. Лечебница.
Линетт пока еще ничего не понимала, но в свою жену канцлер верил. Поймет. Просто нервы, силы… Какое уж тут логическое мышление, если полчаса назад у тебя на руках умирал родной сын? Умей королевский маг читать мысли, он бы нашел, что добавить к размышлениям канцлера. Но Ренар Дирот был магом воды.
– Эм-м… господин канцлер…
– Ребенок точно здоров?
– Магией клянусь.
– А жизнью?
– Ваша светлость!
Шипел маг негромко, но очень выразительно. Канцлер качнул головой, покрепче ухватил сына и проследовал обратно в карету. Кучер свистнул, лошади зацокали копытами по булыжникам мостовой, и только тогда канцлер посмотрел на жену.
– Вы были только в лечебнице?
– Да. А что?
– Ничего страшного, солнышко. Теперь уже ничего страшного.
Линетт вытерла слезы.
– Я так испугалась, родной мой. Я так испугалась… Как ты думаешь, маг не ошибся? Болезнь коварна, надо бы еще проверить…
Алонсо откинулся на спинку сиденья. В общем, Линетт права, слишком рано делать выводы. Надо собрать побольше информации, а уж потом принимать решение.
– Ладно. Думаю, до утра ничего страшного не произойдет. А с утра надо бы поговорить с племянником…
* * *
Племяннику было сейчас не до бесед. Хотя он и не спал. Рамон Моринар любил подметные письма. А уж как он любил их авторов… Во всех видах и во всех позах, используя все подручные средства. И не надо говорить про извращения! Значит, кляузничать, наушничать, лгать и подличать мы любим, а достойную награду получать не торопимся? А н-на тебе в копилку впечатлений!
Это письмо оказалось интересным.
Некто, пожелавший остаться неизвестным, настаивал на личной встрече, непрозрачно намекал, что ему известно нечто такое о казначее, что требует внимания герцога, только вот сам доносчик очень боится. А потому просит господина герцога заночевать в казармах, а уж он расстарается и придет.
Рамон подумал и остался на ночь, где просили. Хотя казармами жилище капитана гвардии мог назвать только очень скромный человек. Только и того, что комнат мало, всего шесть штук, но уж обставлены они со всей возможной роскошью. Рамон меньше всего обращал внимание на обстановку, а потому и не выкинул ничего из того, что осталось от предшественника.
Моринар не прогадал, ночью в его окно поскреблись.
– Ваша светлость, позволите?
Моринар отодвинул шпингалет, и в окно скользнул мужчина, при виде которого Палач напрягся. Ох, не похож был этот человек на типичного доносчика, который не может разобраться с обидчиком самостоятельно или с помощью закона и прибегает к анонимным кляузам. Рамон скорее поверил бы, что у этого мужчины обидчиков нет. Уже – нет. Крабы – они голодные и всеядные, а побережье Алетара богато милыми зверушками.
Лорт, а это был именно он, поднял руки, демонстрируя пустые ладони.
– Ваша светлость, я безоружен и не враг вам.
Рамон медленно кивнул, не отрывая взгляда от противника.
– Слушаю? Что вы хотели поведать о казначее?
– Ничего.
Лорту удалось удивить, брови герцога взлетели вверх.
– Вот как?
– Я ничего не знаю о казначее, ваша светлость. Я пришел, чтобы поговорить о другом, очень серьезном деле. О работорговле.
И вот тут Моринар напрягся струной.
– Работорговле?
Дядюшка, который сейчас разбирался с делами в порту, упоминал нечто… подобное. Люди пропадают, но что, как, куда – неизвестно. Свою сеть осведомителей он пока еще не наладил, а пользоваться той, которая осталась от предшественника, не стал бы и полный идиот.
– Вы уже в курсе дела, ваша светлость, – довольно согласился Лорт. – Позволите не говорить, откуда я узнал?
– Не позволю.
– У меня был друг. Вор. Король воров. Один из. – Лорт говорил короткими рублеными фразами. – И у него пропал сын.
– Сын у короля воров?
– От неожиданностей никто не убережется, – пожал плечами Лорт. – Юношеская неосторожность… Но парня Рыжий признал, насколько мог. Взял под покровительство, приказал натаскивать на свое ремесло.
Рамон кивнул. Кажется, он даже понимал, о ком идет речь.
– И?
– Сын пропал. Отец принялся искать. Я чудом оказался рядом, когда мой друг умирал.
– Умирал – не напрасно?
Лорт хмыкнул. Не то чтобы Моринар верил в его историю, но она явно совпадала с известными герцогу фактами.
– Успел кое-что рассказать. Два корабля, они сейчас стоят в порту. «Черный заяц» и «Зубастая девушка». На каждом из кораблей есть потайной трюм, он обит железом и деревом. Есть склад на территории порта, там держат рабов. Тиртанский склад. Если что – его можно затопить, и люди погибнут. Я не знаю, на кого наткнулся Рыжий, но его пытали, потом убили.
– Не добили?
– Решили, что мертв, сбросили в воду. Кое-как он выполз на причал.
– Трогательная история. Почему нельзя было написать это сразу?
– И убить людей, которые сейчас у работорговцев? Ваша светлость, Рыжий был неглуп и осторожен, и все же… Где-то не то слово, не тот жест – он поплатился жизнью. Я не горю желанием отдавать свою. И хочу, чтобы мальчишку, если его еще не увезли из Алетара, спасли.
Моринар подумал пару минут, вздохнул…
– Я проверю ваши слова.
– Большего мне и не надо.
– И от награды откажетесь?
Лорт насмешливо фыркнул.
– До свидания, ваша светлость. Уж извините, что так в гости прийти пришлось.
– Дверь открыть?
– Спасибо, как пришел, так и уйду.
Лорт попятился к окну и быстро исчез за шторой.
Что ж, свое дело он сделал, теперь можно и к лекарке. Да, именно туда. Поживет рядом с ее домиком пару дней, уж не переломится, а Ветана все под охраной будет. Так оно спокойнее. Хорошая она девочка, правильная. Не хотелось бы, чтобы пострадала ненароком.
* * *
Не спал и храмовник по имени Гентль. Снова и снова перебирал в голове то, что знал про мага жизни. Снова и снова пытался все сопоставить. Маг жизни работает в лечебнице для бедных? Бред. Только вот карта, вот иголочки, которые он лично втыкал в нее, и все сходится. Еще одна вспышка сегодня окончательно убедила его в своей правоте.
Хотя… Надо же магу на ком-то тренироваться? На тех, кого не жалко, это логично. Только почему его не раскрыли? Странно… И вот еще всплески по Алетару. То здесь, то там, без особой системы… Всплеск на рынке. Странно, что никто не заметил.
Гентль подумал, что обязательно отправится в лечебницу. И попробует выяснить, кто же там такой… Лекарь ли, служитель, он обязательно найдет мага жизни. И очень просто. Он вел разбивку не только по месту, но и по времени. Надо просто узнать, кто работал в эти дни.
Конечно, Шантр Лелуши был талантливее, но где теперь Шантр? И где сам Гентль? Он будет очень, очень осторожен. И не станет играть в свои игры, нет. Маг жизни должен служить Храму, и никак иначе. И… Сам Гентль не станет наводить справки. Этим займутся братья по вере. Так безопаснее.
Мужчина сгреб со стола свои выкладки. Сегодня еще не поздно? Поздно, но приближенный Фолкс наверняка не спит. А ради такого случая уделит время своему брату по вере. Обязательно уделит.
Дверь не хлопнула за храмовником. Хорошо смазанные петли не дали. Гентль спешил донести о полученных результатах.
* * *
Час ночи. «Проводив» гостя, Рамон закрыл окно и задумался. А ведь верно, такое дело, как работорговля, не будет существовать без прикрытия. И кто является «крышкой» на графине? Эх, если бы… Рамон с удовольствием подвел бы под виселицу Ришардов или Леклеров, но тех поди зацепи. А вдруг удастся?
Надо поговорить с дядюшкой. Тиртанский склад? Их в порту не так чтобы много, а этот должен стоять рядом с морем, если речь идет о затоплении. Но тиртанцы обнаглели. Ближайшие соседи сидят смирно, помнят про Александра Про́клятого, а эти обнаглели. Решили, что им все позволено? Так мы еще раз объясним всю неправильность решения! А пока…
Недаром говорят: что знают двое, то знают все, так что надо ускориться. Сейчас же собрать отряд, лучше – личную гвардию Моринаров, – и накрыть негодяев с поличным. Затопят склад? А если заручиться поддержкой мага воды?
* * *
Два часа ночи.
К удовольствию Рамона, Ренар Дирот не спал. Не пришлось будить, выслушивать стенания, потом еще долго объяснять что-то сонному магу – против расчетных двух часов Рамон уложился за полчаса. Ренар клятвенно пообещал, что ни одна капля воды на склад не попадет, так что можно работать.
* * *
Санор Элортен стоял «собачью вахту» и был этим не слишком доволен. А кому бы понравилось? Самое неудачное время. Но что делать, если этот подлец Шерди так хорошо бросает кости? Вот и выиграл время после вечерних склянок, а Санору спихнул свою вахту.
Ладно, «Черный заяц» достаивает в порту последние деньки. Склад заполнен товаром под завязку, тайный трюм готов к перевозке, не сегодня-завтра на борт погрузят опоенных снотворным людей, и скоро, совсем уже скоро они отчалят домой, в родной Тиртан. А там…
Раденорцы, эти дикари, неправильно трактующие заповеди Светлого, почему-то ополчились на работорговцев. Хотя – за что? Все же просто и правильно. Если ты силен и богат – ты распоряжаешься чужими жизнями. А если слаб и глуп, так доверься более сильному, ему виднее, где ты принесешь пользу. Он придумает, как лучше применить твои таланты.
Раденорцы этого не понимают, а потому приказывают казнить всех работорговцев. Если ты просто приплывешь сюда с рабами – тюрьма, если кого-то обратишь в рабство – смерть.
Болваны. Ничего-то они не понимают в жизни! Вот отец Санора умен и дальновиден, он отдал сестру Санора, Силенту, в жены трею Лантару, поэтому Санор и ходит сейчас на его корабле. И у отца обеспечена старость. А что Силена плакала, не хотела замуж выходить… Да что она понимала-то в тринадцать лет? Сопля зеленая.
То-олстый, ста-арый… Зато сейчас в золоте ходит, на шелках спит, а все, что требуется, – просто ублажать трея и рожать ему сыновей. Двоих родила. Мало, надо бы еще. Авось племянники-то дядю не бросят? Возьмут в семейное дело? Отец, к примеру, доволен, обеспечен, смог пару рабынь в помощь матери прикупить, ну и себя не обидел.
И доля ему в добыче положена. Хоть и маленькая, но все не за голую матросскую медяшку работать. А еще в счет доли он может отбирать себе рабов, если кого захочет. Лучшее – своим, это же ясно и понятно.
Наверное, с этого рейса Санор все же прикупит себе рабыню. Приглядел он уже одну такую, вроде бы не очень симпатичную на личико, но какие там сиськи! Какая попка! Если она не приглянется никому из вышестоящих, обязательно надо забрать себе! Лицо – это ерунда, его можно и вуалью прикрыть. А тело там… ум-м… Разумеется, после должного обучения в сиде трея, чтобы была умна, вышколена, чтобы рта при хозяине не раскрывала, ну и…
Сладкие мечты прервал арбалетный болт, который совершенно неожиданно взлетел над планширом и клюнул Санора в горло. Перед глазами поплыли звезды, а потом их заслонило пятно тьмы, и Санор летел во мрак, мрак, мрак…
* * *
Перед тем как штурмовать склад, Рамон посовещался с магом воды. И Ренар заверил, что точно – этот! Здесь и выход к морю (даже несколько); один – явно чтобы затопить подвал, второй – чтобы спускать бесчувственных людей прямо в лодки, минуя причал.
Нет-нет, с водой он договорится. Внутрь склада и капли не попадет. И как маг воды, ответственно заявляет, что людей тут – много. Не меньше пяти-шести десятков. Столько не должно быть на складе.
Рамон кивнул, дал магу десять минут на подготовку – и скомандовал штурм. М-да… Расслабились господа работорговцы, разжирели, потеряли хватку! Склад был взят быстро и почти бесшумно. Правда, живыми всех негодяев захватить не удалось, но Рамон рассчитывал на бумаги, документы, да и на кораблях кто-то живой да останется.
Герцог лично, в первых рядах, штурмовал склад. Полоснул саблей одного подонка, пробил кинжалом горло другому… Того, который стоял у незаметного вроде бы рычага, смогли взять живьем. На губах играла злорадная ухмылка: он еще не знал, что ни одна капля воды внутрь подвала не попадет.
Моринар приказал согнать всех уцелевших подлецов в одно помещение, благо склад большой, места хватит. Прошелся по ангару, безразлично, пинком перевернул на спину какой-то труп. Удачно. Чья-то шпага пробила мужчине горло, так что умер парень почти мгновенно, не успев закричать.
На Белесого Палача с ужасом смотрели оставшиеся в живых охранники, и уже без особого ужаса, с возмущением, несколько… купцов? Пусть будут купцы.
Моринар молча ждал, пока кто-нибудь соизволит открыть рот, и не прогадал. Первым решился один из купцов.
– По какому праву…
Про права Рамону было неинтересно, а потому он сделал жест ладонью, понятный каждому раденорскому вояке. Любителю прав резко въехали несколько раз по почкам и добавили по шее. Во имя прав и свобод личности.
Моринар молча прохаживался по складу, пока внутрь не заглянул один из солдат.
– Корабли захвачены!
И только тогда Моринар обратил внимание на купца.
– Итак… Ливар Лантар, младший сын трея Лантара. Не старший, нет, старшим ваш отец не рискует, зная, какое наказание у нас положено за ваш промысел. У вас есть выбор.
– Я не понимаю… – вскинулся красивый юноша, которого скрутили одним из первых, застав крепко спящим в комнатке при складе.
Оборудовали для себя, подонки, постарались, на тиртанский лад, с коврами и подушками. Рядом с ним еще и девушка спала, из дорогих, но ту просто заперли в комнатушке, приказав сидеть тихо. Или придется ею заняться вдесятером.
Дама оказалась понятливой и молчаливой, а Лантара скрутили как был, вытащили на всеобщее обозрение, отвесив пару плюх, и сейчас мужчина сверкал голым… всем, чувствуя себя весьма неуютно рядом с застегнутым на все пуговицы Моринаром.
Рамон повторил жест.
Солдаты тоже оказались понятливыми, и Лантару досталось поменьше, чтобы отвечать мог. Не говорить, много тут таких желающих, а именно отвечать, когда прикажут.
– Если вы добровольно отдадите мне ключи от подвала с рабами и будете сотрудничать, вас ждет повешение. Вас даже не станут пытать, а тело отправят на родину для погребения. Если же нет… После пыток посажу на кол, а тело скормлю бродячим собакам.
– Не посмеете! – вскинулся юнец.
Солдаты без приказа добавили ему еще.
Что значит – не посмеете? За работорговлю? Еще как посмеем! А не нарушай в нашей стране наши же законы! Тебя повесят, а ты не наглей! Могут ведь и не просто повесить, и не сразу повесить…
Перспективы юный наглец оценил, но только усмехнулся.
– На моем складе нет рабов.
– А вот тут вы ошибаетесь, – Моринар хмыкнул. – У нас магия вполне законна, так что ваш склад держит маг воды. К рабам не попала ни одна капля, могу вас заверить. Дави на рычаг, не дави, вы сейчас в пузыре. Так что советую раскаяться – умирать будет проще.
Ливар побледнел, но не дрогнул.
– Ищите!
Рамон вздохнул.
Ах, как же он это не любил, но выбора не было.
– Кто еще может мне помочь?
Молчание.
– Никто? Отлично. Начнем слева направо.
Солдаты послушно, по жесту холеной руки, подтолкнули к Моринару первого из тиртанцев. Того, кто стоял левее всех в шеренге.
Рамон сделал шаг, оказываясь у охранника за спиной. Рука зажимает голову несчастного в жестокий захват, кинжал чиркает по горлу. Тело хрипит, пытается прикрыть руками страшную рану на шее, еще не веря в свою смерть, но все уже бесполезно. Кровь струями хлещет на чисто выскобленные доски пола, окрашивая их в черный цвет – в свете факелов она не алая, нет. И в противовес страшному зрелищу белеют лица тиртанцев.
– Каждую минуту я буду убивать по одному из вас. Пока кто-нибудь не скажет мне, где рабы. Тот, кто сознается первым, может рассчитывать на… более дружелюбное обращение.
На складе повисла тишина. Моринар ждал ровно шестьдесят секунд, потом вздохнул – и показал пальцем на следующего. И все повторилось вновь. Хрип, лужа крови… Один из тиртанцев принялся блевать прямо на пол… Пусть. Кровь, смерть, жестокость отлично ломают тех, кто считает себя властелином, а остальных – грязью под ногами. И дают понять, что все преходяще. Особенно их единственная и неповторимая жизнь.
Минуту Рамон отсчитывал нарочито медленно. Третий. А вот четвертым оказался тот самый «купец», который давил на рычаг. И – не выдержал.
– Стойте! Не надо! Я все покажу!!!
– Сволочь! – прошипел Ливар. – Отец же тебя…
Рамон вздохнул – и сделал рукой более резкий жест. Вот на этот раз самонадеянного парня попинали уже от души. Даже нос сломали. Кажется, сапогом. Уж зубы точно выбили, чтобы шепелявил.
– Ты еще не понял? Твой отец ничего и никому не сделает. Это ему надо теперь бояться.
И, не тратя больше времени, направился за купцом. Ренару Дироту тяжело держать воду такое долгое время, надо бы побыстрее.
Рамон знал, что на кораблях так же свирепствует его дядя, добиваясь добровольного признания, но надеялся управиться быстрее. Как-никак, за Алонсо нет такой репутации. А вот он…
Белесый Палач? К вашим услугам, господа. Как, вы в них не нуждаетесь? А все, уже поздно. Я уже здесь. Отказываетесь? Тогда платите неустойку, компенсацию и немножечко мне, за моральный ущерб. Ваш отказ ранил меня в самое сердце, а я такой нежный, такой впечатлительный…
Подвал был сделан очень хитро. Под полом склада – еще один подвал, а уж под ним – второй, тайный. Кто там будет проверять глубину с метром в руках? И затопить несложно, и рабов никто не услышит. Кричи, не кричи, вода глушит все звуки…
Отвалить в сторону несколько тюков, выглядящих весьма громоздкими, но только с виду, вытащить доски, и вот – обитая деревом трот крышка люка. А дерево это гасит звуки, как пробка. Легкое, прочное, очень дорогое…
Работорговец лично откинул в сторону люк. Рамон кивнул одному из солдат проверить, и тот полез вниз. Через пару минут из подвала понеслись такие проклятья, что герцог даже присвистнул. Чего-то и он не знал…
– Ваша светлость, тут они в цепях.
– Ключи? – вопросительно посмотрел на боцмана Моринар.
– У Лантара…
Логично.
– Знаешь, где они лежат?
– Н-нет… Лантар лично товар на цепь сажал, сам осматривал, не доверял никому. Я только дорогу…
Рамон только вздохнул и кивнул солдатам.
– Харни, у тебя, кажется, отмычка всегда под рукой?
– Никак нет, ваша светлость.
– А если прикажу?
– Так точно, ваша светлость.
Глаза солдата посмеивались. Бывший воришка, подобранный лично Рамоном, он уважал герцога, был ему предан и пошел бы ради господина хоть в огонь, не то что в подвал работорговца.
Рамон молча кивнул на темный провал.
Харни чуть поклонился – и направился к люку.
– Подожди. На полчаса хватит.
Рамон напрягся. По вискам побежали капли пота. Кракен! Спалить к водяным весь этот склад было бы куда как проще, чем создать точечный источник света, повисший над плечом Харни. Больше контроля нужно, больше умения…
Гвардеец молча поклонился и исчез в темноте. Ругательств оттуда больше не слышалось, зато начали появляться люди. По одному. Грязные, измученные, все в нечистотах, со следами от цепей на запястьях и щиколотках…
Мужчины, женщины, несколько детей, при виде которых герцога охватило желание плюнуть на показательную казнь и заняться подлецами здесь и сейчас, используя мачту от какого-нибудь корабля вместо кола для подонка-работорговца.
Видит небо, стоило бы! Сто раз стоило!
Солдаты перехватывали пленников, направляли на выход, не давая им кинуться в ноги герцогу или хотя бы вцепиться в горло кому-нибудь из работорговцев, а там их сортировали на несколько групп – в лечебницу, по домам, в гвардейские казармы… А уж поутру разберемся точнее…
Харни с солдатом вылезли последними.
– Ваша светлость, вы этих сук побольнее казните, – от души высказался Харни. – Они знаете что удумали? Там вдоль всего подвала железяка идет, цепью обвитая, человека к ней приковали – и не дернешься. В туалет под себя, шевельнуться толком не удастся, воздуха, считай, нет… И люк в дне. Открытый…
Рамон кивнул.
– Обещаю.
И обещание он намеревался сдержать.
На улице герцог взмахнул рукой, запуская в небо огненный столб – знак магу, что можно перестать держать склад. И повернулся к Лантару.
– Мы еще увидимся, молодой человек. Я вам обещаю. А это на память!
И над головой работорговца взвился огненный столб. Огонь, вызванный Рамоном, прицельно сожрал все волосы работорговца, оставив на память ожог на половину головы. Кажется, немного и лицо задело, ну… бывает! Все равно до свадьбы этот подонок не доживет, так и волноваться не о чем.
– Всех в тюрьму. В цепи потяжелее, пусть палачи вытряхивают подробности. Этого, – кивок на Лантара, – отдельно. Если кого раньше времени уморят – спрошу по всей строгости.
И, не обращая внимания на крики, стоны, жалобы и благодарности, направился к причалу. В шлюпку – и к кораблям. Со складом покончено, а вот с кораблей сигнала еще не было. Что это дядя там задерживается?
Помочь бы надо…
* * *
Ночной штурм корабля – зрелище не особенно впечатляющее. Особенно если приказано все делать по-тихому, чтобы не всполошилась вся акватория. И над душой твоей стоит злющий, как кракен, канцлер.
А потому и «Девушка», и «Заяц» были взяты на абордаж быстро и совершенно бесшумно. Подплыли ночью несколько лодок, по-тихому закинули крюки на борт, и рванулись на штурм.
Ладно, тихо закинуть абордажный крюк ни у кого не получится, а потому вахтенных перестреляли заранее – кого увидели. Да и немного их было, привыкли господа работорговцы к безнаказанности.
На палубе «Зайца» гвардейцам повезло: все прошло без особого шума и пыли. А вот на «Зубастой девушке» успели и повоевать. То ли вахтенного сняли плохо, то ли кому-то из матросов не спалось, но на корабле успели поднять тревогу. Удар, высыпали на палубу. Еще и капитан ввязался в драку, так что допрашивать сейчас было особенно некого. Половина полегла в схватке, дядя был тоже ранен в плечо.
Рамон только головой покачал.
– Как вы так неаккуратно! Дядя, ну что я Линетт скажу?
– Что муж у нее не за чужими спинами отсиживается.
– Будете отсиживаться. Отлеживаться, пока рана не заживет, – припечатал Рамон. И кивнул приплывшему с ним Харни: – Рысью в трюм. Думаю, погрузить еще никого не успели, но проверить нужно… Вы, двое, за ним!
Думал он совершенно правильно, так что вскорости из трюма начали появляться рабы. Много их сразу на корабли не переправляли, так, десятка два за ночь, а потому начинали заранее. И Рамон уже распоряжался, приказывая пересаживать пострадавших в лодки и отправить в лечебницу.
Что здесь рядом? Лечебница для бедных? Вот туда и везите! Первую помощь там точно окажут, а дальше посмотрим. Либо лекарей пригоним, либо по домам раздадим… Пострадавших – в лечебницу, и солдат, и рабов. Остальных – в казармы гвардии, будем разбираться. Матросов с корабля – в цепи и в тюрьму. А я на утренний доклад к его величеству, не возражаете, дядя? Нет? Вот и отлично…
Рамон подал знак Дироту, что все закончено, и от души зевнул. Правда, прикрылся, чтобы не заметили, а то весь образ разрушится. Палачу положено быть ужасным и устрашающим, а тут вдруг зевки! Еще бы попу почесал!
Что ж… В кои-то веки убеждаешься, что анонимные доносы – не зло. И кстати, надо найти во всем этом бардаке рыжего парня и помочь ему, что ли? Если мужчина, который рассказал герцогу про корабли, дружил с его отцом, если отец жизнью заплатил, чтобы спасти сына… Ну, такое определенно заслуживает награды. Например, маленького домика и какого-нибудь дела. Ладно, посмотрим…
