3

Идея устроить праздник Прибытия целиком принадлежала Битси. И название выдумала она, так что Брэд вынужден был переспросить: «Какой праздник, лапа? Повтори, пожалуйста».

– Праздник в годовщину прибытия девочек, – пояснила она. – Через две недели ровно год, поверить невозможно! В субботу, пятнадцатого августа, мы это отметим.

– Стоит ли, когда твоя мама…

У матери Битси начался рецидив, вернее, появилась новая опухоль, на этот раз в печени. Последние месяцы всем дались нелегко. Но Битси сказала:

– Это мне пойдет на пользу! Всем нам пойдет на пользу! Забыть о наших проблемах. Только наши две семьи, чужих звать не будем. Вроде вечеринки в день рождения. Сразу после дневного сна, когда малышки лучше всего себя ведут. Я не буду затевать полный обед, только десерт.

– Может, корейский десерт? – предложил Брэд.

– Ну не знаю…

– Разве это не будет уместно?

– Я посмотрела корейские десерты в интернете, – призналась Битси. – Пирожки со шпинатом, замороженный липкий рис…

На лице Брэда проступила тревога.

Битси сказала:

– Я подумала: можно приготовить слоеный торт с глазурью в виде американского флага.

– Великолепная идея!

– Со свечками? Или с одной – за один год. Но никаких подарков, решительно, – напомни мне сказать это Язданам. Они всегда приходят с подарками. И можно вместе спеть какую-нибудь песенку. Найдется же подходящая песня о том, как ждут чьего-то приезда.

– «Они едут из-за гор», например, – подсказал Брэд.

– Хорошо… и девочек можно нарядить по-корейски. Одолжим Сьюзен сагусам, как ты думаешь? У нее ведь наверняка нет, сам знаешь.

– Тоже хорошая мысль.

– Устроим что-то вроде торжественной церемонии. Девочки будут ждать в соседней комнате, мы зажжем свечи и начнем петь, а они выйдут к нам, держась за руки… это и будет Прибытие, как будто все заново. Согласен?

– И послушай! – спохватился Брэд. – Мы же можем показать видео!

– Видео! Идеально! – обрадовалась Битси.

Ее брат Мак соединил все сделанные в аэропорту съемки в единый ролик. С тех пор диск так и стоял без дела на полке, времени не хватало даже новости глянуть, но теперь появился шанс посмотреть этот фильм.

– Под конец вечера, чтобы слегка взбодрить всех, – сказала Битси. – Но не выйдет ли это чересчур – не покажется фальшиво? – тут же встревожилась она.

– Нисколько.

– Ты так уверен? Ты же скажешь мне, если что не так?

– Ты не сможешь сфальшивить, даже если постараешься, – сказал Брэд.

Что самое приятное – он говорил искренне. Битси знала: он вбил себе в голову, что она все делает правильно. Только и слышишь от него: «Битси говорит то», «Битси говорит се», «Давайте спросим у Битси». Она обеими ладонями обхватила его лицо, подалась вперед и поцеловала.

Битси предпочитала это не афишировать, но Брэд был не первым ее мужем. Первым был Стивен Бартоломью, единственный сын старинных друзей ее родителей. Их родители ходили на свидания вчетвером все время, пока учились в Свартморе, и преданно поддерживали связь со студенческих лет, хотя Бартоломью поселились на другом конце страны, в Портленде. До своего поступления в Свартмор Битси видела Стивена ровно дважды, оба раза была слишком мала, чтобы его запомнить, но считалось, что они сразу же признают друг в друге кровного – вернее, духовного – родича. Первое же письмо от матери, полученное Битси в первом семестре, начиналось вопросом: «Ты уже нашла Стивена?» Разумеется, мать Стивена задавала ему такой же вопрос. И конечно же, в итоге они встретились и влюбились, что опять-таки никого не удивило. Стивен был по-эльфийски прекрасен: узкое безмятежное лицо, сумеречно-серые глаза. Она внешне попроще, зато прирожденный лидер, звезда кампуса, открытая, страстная. Четыре университетских года они считались неразлучной парой, хотя траектории учебы у них были совершенно разные (у него химия, у нее литература и к тому же политическая деятельность), так что они с трудом выкраивали время побыть вдвоем. В Рождество на последнем курсе они обручились, в июне, сразу после выпускного, сыграли свадьбу и переехали в Балтимор, где Стивен устроился на кафедру в Хопкинс, а Битси повышала квалификацию в Колледж-парке.

А потом она познакомилась с Брэдом.

Вернее, так: сначала она стала замечать изъяны Стивена. Или в какой последовательности это было? Теперь она уже сама не знала. Но помнила, как однажды поняла: из всех эмоций наиболее привычная для Стивена – неодобрение. О, это узкое лицо оказалось выразительнее, чем она догадывалась. Этот человек весь так и корчился от фразы «не надо упрощать», он не допускал, чтобы звучащий повсюду припев песенки «Брожу и дивлюсь» его растрогал, потому что, видите ли, это грамматически неточно – «люди вроде как ты и я». «Куда все это ведет?» – то и дело вопрошал он, и чаще всего этот вопрос теперь был обращен к Битси: его возмущала ее манера тянуть время, небрежное ведение хозяйства, легкомысленное отношение к учебе. Весь мир, казалось ему, катится по наклонной плоскости ко все более низким стандартам, и при этой мысли Стивен морщился и передергивался, откашливался нервно и зловеще, в свою очередь доводя Битси до исступления.

Да, верно, бывают недостатки и пострашнее. Одного этого недостаточно для развода. Но ведь они поженились, не зная друг друга по-настоящему, – они просто приятельствовали до свадьбы, с опозданием осознала Битси. Их очаровал сам образ идеальной пары, послушные дети изо всех сил старались угодить родителям – и они четыре года провели в разных концах кампуса, уж не затем ли, чтобы не позволить себе разобраться, как мало друг другу подходят. (Да ведь их, фактически, родители и сосватали заранее. И чем это так уж отличается от судьбы Мариам Яздан? Может быть, Мариам даже больше повезло. Битси хотелось бы расспросить ее.)

Словом, явился искренний, всем довольный, компанейский Брэд с пушистыми волосами, широкой улыбкой и безусловной верой в то, что лучше Битси никого на свете нет. Они познакомились на университетском митинге сторонников Джона Андерсона: Битси яростно билась за Андерсона, а Брэд собирался голосовать за Картера, но еще не решился окончательно. Она принялась его урезонивать, потом отправилась пить с ним кофе – чтобы доспорить. Он ловил каждое ее слово. Появились новые предлоги для встречи. (Проголосовать за независимого кандидата – не значит ли слить свой голос? А? Что она думает на этот счет, если честно?) Никогда Битси не встречала такого доверчивого человека. Даже то, что могло бы раздражать других – восторженность, намечающийся пивной животик, – лишь умиляло ее.

Всякий раз, когда они встречались на людях, в ней разгоралось опасение, как бы Брэду не приглянулась другая женщина. Да и как иначе? Она понимала, что сама-то не красавица. Девушка за стойкой в их любимой кофейне, к примеру, куда грудастее, и мало того – намного мягче, можно сказать, податливее. И главное – одинокая! Подливая им кофе, официантка сказала: «Я целиком и абсолютно выдохлась», и Битси почувствовала мстительное удовлетворение – такая избыточная конструкция, так невежественно звучит, «целиком и абсолютно», подумать только! – но тут же сообразила, что Брэд и внимания не обратил. Он начисто был лишен способности кого-либо критиковать. Но не было в том ничего страшного, ведь глядел он все равно на одну только Битси. Его голубые глаза были того же оттенка, что одеяльце для новорожденного, – чистые и кроткие.

Она сказала, что ее брак уже много месяцев как распался, сказала, чтобы он и в голову это не брал. Она стала бесстыжей, беспощадной, зациклилась на своей цели и не ведала угрызений совести. Провела ночь в его пропахшей потными носками холостяцкой квартире и даже не потрудилась выдумать алиби для Стивена. А когда Брэд получил место преподавателя в Балтиморе, она бросила свои курсы и никогда больше не заглядывала в Колледж-парк.

Разумеется, родители, и ее, и Стивена, пришли в ужас от таких вестей. Больше, чем сам Стивен, – он-то, похоже, ощутил облегчение. Но родители поверить не могли, что идеальный брак оказался пшиком. Пытались свести все к «притирке» (это через год-то после свадьбы). Мать наедине допросила Битси: знает ли она, как важна, как бесконечно важна интеллектуальная совместимость в браке? А родители Брэда – право, о них лучше вспоминать пореже! Понятное дело, они решили, что сын сошел с ума. Нескладная, неуклюжая, да еще замужем и на год его старше, с нелепыми политическими взглядами! Дональдсоны голосовали за республиканцев и жили в Гилфорде. Встречаясь с родителями Битси, они и поныне разевали рты, набирали в легкие побольше воздуха – и не могли отыскать ни единой темы, какую можно обсудить с подобными людьми.

Битси надеялась, что напряжение спадет, когда родители Брэда увидят внуков. Но внуков все не было (еще одно очко не в пользу Битси). Пятнадцать лет она билась, пытаясь забеременеть, пока другие женщины, безмятежно-счастливые, рассекали по супермаркетам с тележками, откуда дети чуть не вываливались.

Она прошла все мыслимые обследования и жестокие медицинские процедуры, и не раз на кончике языка у нее вертелся вопрос: «Неужели это моя вина? Не просто особенность моего тела, а моя природа? Не хватает мягкости, не хватает восприимчивости – ведь я бросила первого мужа без малейших угрызений совести».

Абсурд, разумеется. И ведь как хорошо все обернулось в итоге! Теперь у них есть драгоценная Джин-Хо, самая идеальная дочь, какую только можно вообразить. К тому же ребенок, нуждавшийся в помощи, – возможность сотворить в этом мире добро. Вспоминая прибытие Джин-Хо, Битси чувствовала: то была не первая встреча. Джин-Хо была им суждена, и бесплодие – часть плана, условие для обретения истинной дочери. О, это ты! Добро пожаловать домой! – мысленно сказала Битси, впервые увидев это личико, и простерла руки навстречу.

Но конечно, никто не поймет, если она предложит называть это праздником Воссоединения.

Два брата Битси были ее моложе, но дети у них уже большие (прежде она завидовала немного). У Мака и Лоры сын-подросток, гений со справкой, чудной, неспособный адаптироваться в обществе, и пугающе сексуальная белокурая дочурка десяти лет. У Эйба с Джанин три девочки, восьми, девяти и одиннадцати лет, настолько схожие и обликом, и темпераментом, что их можно принять за тройняшек. Бедный Брэд даже в их именах вечно путается.

В день праздника братья с семьями прибыли первыми, за полчаса до назначенного часа, обе машины одна за другой припарковались перед домом, словно так и ехали вместе, хотя жили в противоположных сторонах. Сначала Битси рассердилась – она возилась с Джин-Хо, упаковывая ее в корейский костюмчик, кофемашину еще не включили, торт на стол не водрузили. А потом задумалась, нет ли у них на уме какого-то дела. Невестки с непривычным проворством спровадили детей в комнату с телевизором, и как только взрослые устроились в гостиной, Эйб (младший из братьев) стал выразительно поглядывать на старшего. Битси же не спешила им на помощь, на то у нее имелись некоторые смутные причины. Более того, когда Мак произнес: «Итак! Ну вот. Раз уж мы тут собрались…» – Битси почувствовала внезапное желание его отвлечь и быстро сказала:

– Знаете, что я делала сегодня утром?

Все уставились на нее.

– Слушала аудиозапись того дня, в аэропорту. Подумать только, целый год прошел. Я говорю в микрофон, торжественно объявляю: «Все собрались здесь, все принесли подарки. Вот Мак и Лора, Эйб и Джанин». (На самом деле тогда она имен не перечисляла, это сейчас пыталась поинтереснее все изобразить.) Голос у меня испуганный, дрожит. Что правда, то правда: я была напугана до смерти. Все спрашивала себя: а вдруг не сумею отогреть это дитя? Что, если… ну да, мы уже видели фотографию, уже знали, какая она красавица, но вдруг вживую она окажется неприятной, даже отталкивающей? Всякое бывает, сами знаете. Разумеется, в этом никто не признается. Посмотрите хотя бы на Сьюзен. Милая, конечно, и все же я частенько думаю: наверное, Язданы самую чуточку были разочарованы, когда увидели, насколько она заурядна. Желтая кожа, лысый лоб. Потом, само собой, они ее полюбили, и я не хочу сказать, что мы бы не полюбили такого ребенка, и все же… Ох, я в тот вечер была на грани срыва! Это и по голосу слышно. А потом я говорю: «О, вот она! О, какая красавица!» – и такой стук раздается, это, кажется, я уронила диктофон…

– А давай поставим эту запись сегодня на празднике! – воодушевился Брэд.

– Ну не знаю, боюсь, я почувствую себя дурой, если ее будут слушать другие люди.

– О, лапочка, почему же дурой? Это так мило.

– Битси! – решительно вступила Лора (она была директором школы и привыкла брать ответственность на себя). – Нужно поговорить о твоих родителях.

– О моих родителях?

Лора взглядом передала пас Маку. Тот выпрямился и произнес:

– Именно. О маме и папе. Наверное, не надо тебе объяснять, что маме становится все хуже.

– Уж конечно, не стоит объяснять это мне!

Братья и их жены, по мнению Битси, не проявляли достаточного внимания. Особенно гневным взглядом Битси наградила Джанин, которая однажды отказалась везти Конни на химиотерапию, потому что младшенькая ждала в тот день в гости подругу.

– И ты сама видишь, сколько сил уходит у папы, – гнул свое Мак. – Лето было достаточно скверное, а в сентябре начнется школьный год, и я вовсе не понимаю, как он будет справляться. Он заговорил насчет досрочной пенсии, но он же так любит преподавать. Ужасно будет, если он бросит школу как раз тогда… перед тем как ему придется думать, чем заполнить свои дни, ты понимаешь? Мы решили, что ему следует нанять для мамы сиделку.

– О! – пробормотала Битси. Какое облегчение! Она-то страшилась, что они предложат ей самой ухаживать за мамой или даже перевезти маму к себе.

– Но они оба воспротивятся. Папа скажет, что хочет сам ухаживать за мамой, мама скажет, что ей вовсе не нужна помощь.

– Она ужасно упряма! – взорвалась Лора. – Неужели она не видит, как сама же все усложняет? Не поддаваться слабости – это все прекрасно, очень отважно и героично, только в реальной жизни от этого можно сойти с ума. Вечно устраивает проблемы, которые сама не может решить, отказывается от ходунков и даже от трости, непременно хочет побывать в ресторане, где до туалета сто миль и три лестничных пролета…

Битси прекрасно знала, о чем речь, но слышать это от невестки, даже не от настоящей родственницы – такая уверенная и профессиональная, оправа «кошачий глаз», брючный костюм, жакет с прямыми плечами, – было оскорбительно.

– Ох, Лора! – вздохнула она. – Кто знает, как мы сами поведем себя в подобной ситуации?

– Хочется верить, что мы примем ее со смирением! – рявкнула в ответ Лора. Муж глянул на нее предостерегающе.

Эйб явно разволновался, но Лора в его сторону и не смотрела.

– Так что? – дожимала она Битси. – Мы пришли к решению? Наймем сиделку?

– Помощницу, – автоматически поправила Битси.

– Прости, не поняла?

– Теперь этих людей называют помощниками.

– Круглосуточную, ты согласна? Чтобы ваш отец не вскакивал по ночам.

– Сколько это может стоить? – спросил Брэд. – То есть мы, разумеется, согласны, ведь так, Битси? Но не обойдется ли это нам в целое состояние?

– Не обойдется, если мы все сложимся, – ответила Лора.

Все посмотрели на Битси.

Она сказала:

– Да, разумеется, мы в доле. Но едва ли они примут от нас помощь, да и не в деньгах проблема. Папа, конечно же, зарабатывает достаточно.

– Да, но предложить деньги – это способ начать разговор, – растолковала ей Лора. – Вот как нужно подступиться: попроси сделать это ради тебя. Скажи, ты ночами не спишь, беспокоишься, тебе станет легче, если ты вместе с братьями будешь оплачивать помощницу.

– Я? – переспросила Битси. – Я должна к нему подступиться? А вы все?

– Ну, мы, естественно, тебя поддержим…

– Поддержите меня?

Но тут забренчал дверной звонок, и Битси вскочила, обрадовавшись отсрочке. Это же праздник! Вечеринка в честь Джин-Хо! А малышку запихали в комнату с телевизором, и взрослые, едва поздоровавшись, укрылись для своих секретных переговоров.

На крыльце стояли родители Зибы – мистер и миссис Хакими в официальных черных нарядах, улыбки до ушей. Миссис Хакими молча протянула огромный, роскошно упакованный сверток – вопреки четким инструкциям подарки не приносить, – а мистер Хакими воскликнул:

– Поздравляю, Дональдсон!

Такие экзотичные, благословенно далекие от скрипуче-скрежещущего разговора в гостиной.

– О, как я вам рада! – ответила Битси и напомнила: – Зовите меня, пожалуйста, Битси, – и приняла подарок, и поцеловала миссис Хакими в щеку.

Щека была на ощупь словно старый бархатный кошелек. А обтянутая пергаментной кожей голова мистера Хакими – как старинный глобус. Гости вошли в дом, уважительно поглядывая по сторонам, хотя пол был усыпан игрушками, а доставленная вчера упаковка подгузников так и торчала у вешалки.

– Какой день! Какой радостный день! – провозгласил мистер Хакими в дверях гостиной.

Это сработало, словно театральная ремарка: мужчины тут же поднялись, нацепили улыбки, невестки засуетились, дети оторвались от телевизора, требуя немедленного угощения. В дверь звонили непрерывно: Язданы вместе с Мариам, родители Брэда и самые последние – родители Битси; мама сегодня вполне бодрая, крепко держится на ногах, и праздник наконец-то в самом деле стал праздником.

Почему Битси так привязалась к Сами и Зибе? У них было мало общего, кроме дочек. Язданы были намного моложе, порой даже казалось, что они чересчур молоды. Сами отличался присущей очень юным людям манерой принимать себя слишком всерьез – может, в этом как раз проявлялось его иноземное происхождение, ведь хотя говорил он с типичным балтиморским акцентом, умышленная, даже усердная небрежность манер выдавала в нем неамериканца. А Зиба, с тщательно ухоженными ногтями, темно-красным маникюром, волосами, выкрашенными хной, двуцветной помадой, – сама Битси подобными пустяками не заморачивалась уже много лет. Да и в молодости тоже.

Даже к воспитанию дочери Язданы подходили совсем иначе. Вообразите – изменить очаровательное имя Соуки, часть ее культурной идентичности, на простецкое Сьюзен, еще и рифмуется, Сьюзен Язден («Яздан», – поправила ее Зиба, когда Битси вслух усомнилась, хорошо ли это звучит. Пусть так, и все же…). А уж наряд, в котором Сьюзен прибыла на этот раз, – платье из тех, что бабушка покупает ей в Вашингтоне. Сагусам, который одолжила ей Битси, уже валяется на диване, только дали всем полюбоваться – и сразу же сняли. Да и в целом их философия детоводства: работающая мать, сон по расписанию, напевные интонации и сюсюкание – «Сью-Сью-Сью! Сьюджан!», словно ребенок принадлежит к иному, не столь разумному подвиду человечества…

И все же Битси вспоминала о них в первую очередь всякий раз, когда ей хотелось с кем-то пообщаться: «Позвоним Язданам, узнаем, какие у них планы!» – и Брэд, похоже, был с ней в этом заодно. Возможно, причина в их мягкости – они были так уступчивы, готовы во всем идти навстречу, люди без острых углов. (В это описание Битси не включала Мариам, та порой вела себя заносчиво.) А еще… что ж, ведь женщины, родившие детей, составляют своего рода сестринство: сначала разговоры про результаты ультразвука, потом о боли при родах, затем о кормлении грудью. Среди знакомых Битси ни у кого не было приемного ребенка, так уж вышло. Все поддерживали ее решение удочерить, все вели себя в высшей степени деликатно, однако она чувствовала: в глубине души все считают усыновление второсортным вариантом родительства. О, этот праздник Прибытия скрывал немало ее тайных обид и ран. Вероятно, Сами и Зиба тоже через такое прошли.

Зиба однажды ей призналась: родители считают, что у кого дети не получаются, тому и не следует обзаводиться детьми, поскольку им, значит, это не суждено. «Рок!» – сказала Зиба со смехом, но Битси не засмеялась в ответ. Она склонилась к Зибе и накрыла ее руку своей ладонью. Зиба чуть не заплакала.

И вот две маленькие девочки смеются, катаются по ковру в столовой. Недавно они стали друг друга замечать, начали играть вместе, а не просто рядом. Сами расспрашивал Брэда, как ему новая «хонда сивик», Зиба помогала Битси подать на стол. У них сложилась традиция – чай всегда заваривала Зиба. Битси не верила, что Язданы чувствуют вкус бумажного пакетика, но Зиба уверяла, что это ужасно, и Битси теперь держала в буфете пачку листового чая, причем регулярно ее заменяла, потому что Язданы ведь могут уловить и вкус старого чая. Этот листовой чай Зиба непременно заваривала собственноручно, сооружая опасную на вид башню – заварочный чайник на перевернутой крышке большого – и периодически заглядывая в чайничек и принюхиваясь, не дали ли уже листья искомый «распаренный аромат». Джанин и Лору ее манипуляции повергли в транс. Они прилипли к плите, всем мешали пройти, непрерывно задавали вопросы: «Неужели нет способа попроще? Это как-то слегка… искусственно. Почему нельзя просто бросить листья в большой чайник, – удивлялись они. – Исключить лишнее звено из операции?» Зиба только улыбалась в ответ. Битси втайне гордилась, словно ей была ведома одна из тайн Язданов.

Единственному мальчику, Линвуду, поручили зажечь свечу на торте. Битси решила, что это поможет «вовлечь» его, – такое неуклюжее создание, кадык да торчащие локти-колени, очки с толстыми замусленными стеклами, волосы слишком коротко обкорнали. Но, подойдя к столу, парень залился темной краской, а когда ему все же удалось зажечь спичку, он ухитрился ее выронить в тот самый момент, когда наклонился над тортом. Отец Битси, оказавшийся ближе других, прихлопнул огонек одной рукой и промолвил: «Все в порядке», хотя это было не совсем так – на скатерти появилась черная прожженная точка; Битси такие мелочи не волновали, но три дочери Эйба заверещали, словно их кузен дом поджег.

– Боже, Линвуд, ну ты и придурок, – сказала ему сестра, встряхнув чересчур взрослой гривой светлых волос, на что Лора строго заметила:

– Достаточно уже, юная мисс, помолчите, пожалуйста.

Линвуд развернулся и попытался вслепую, головой вперед, пробиться сквозь толпу обступивших стол родичей. Еле-еле уговорили его на вторую попытку.

Тем временем Брэд сидел на кухне с Джин-Хо и Сьюзен, ожидая сигнальной мелодии, чтобы войти. Девочки никак не могли понять, в чем дело. Битси слышала голос Сьюзен: «Мама? Мама?»

– Зажигай уже чертову свечу, Линвуд! – потребовал Мак, и Лора вздохнула: «Мак!» Линвуд чиркнул спичкой, и свеча сразу же загорелась. Как удачно, что всего одна. Битси втайне прикидывала – на следующий год, когда будет две свечи, уже и девочки подрастут, справятся сами (разумеется, под наблюдением старших).

– Внимание все! – предупредила Битси и запела: – Они едут из-за гор, они едут из-за гор!

До последней минуты она все искала более подходящую по словам песню, должна же найтись какая-нибудь ария о долгожданном прибытии. В «Мессии» точно есть, но это казалось кощунством. В итоге ничего не обнаружилось, а эту песню дети, по крайней мере, знали. И взрослые (за исключением приветливо улыбавшихся Хакими) подхватили первую строку, даже Линвуд что-то мямлил, и тут Брэд открыл дверь:

– Ура! Они здесь!

Обе девочки – Джин-Хо, ослепительно прекрасная в красно-голубом сатиновом наряде, Сьюзен в розовой кисее – цеплялись за его штаны, вид растерянный.

– Мы все готовы встретить их, как только они приедут, – заливалась Битси. – Иди ко мне, солнышко! – позвала она Джин-Хо. – Иди к нам, Сьюзен! Видите, какой у вас торт?

Торт был очень красивый, огромные звезды и полосы.

– Продавщица в кондитерской решила, что мы как-то поздновато отмечаем День независимости, – сказал Брэд Сами. Оба подхватили дочерей на руки и показывали им стол.

Эйб подошел ближе, нацелил камеру.

– Войди в кадр, – велел он Битси. – И вы, Зиба, тоже. Отлично, а теперь все вместе – улыбочку!

Все улыбнулись (кроме девочек, все так же смотревших растерянно), и полыхнула вспышка.

– Мы поручим кузену и кузинам задуть свечу, – объявила Битси. – Девочки еще слишком малы, мне кажется. И если ты, Джанин, нальешь чай, а Лора предложит желающим кофе, а Пэт нарежет торт…

Редкий случай: Битси решила не делать все на свете сама. Она отмечала важнейшую в своей жизни дату (да, важнее даже, чем годовщина свадьбы) и хотела сполна этим праздником насладиться.

Линвуд, предсказуемо, от участия в задувании свечи уклонился, но четыре кузины с восторгом приняли участие в забаве, толкая друг друга и хохоча, и кое-как, скорее случайно, свечу удалось погасить. Затем мать Брэда нарезала торт аккуратными маленькими квадратиками, отец Битси принялся их раздавать. Он начал со своей жены – возможно, по привычке о ней заботиться, – но она в последнее время почти не могла есть и от этого угощения тоже отмахнулась. Она сидела на стуле с высокой спинкой, все прочие сбились в небольшие группы, кому с кем приятнее, и только Мариам тоже взяла стул и села рядом с Конни.

– Пожалуй, сейчас в самый раз выпить чаю, – донесся до Битси ее голос и ответ Конни:

– Да, знаете, я тоже так думаю.

Мариам поставила перед Конни свою чашку и обернулась к Джанин за другой. Битси улыбнулась ей с благодарностью – возможно, Мариам этого не заметила. Она была в одном из тех сверхстильных костюмов, которые так любила, – облегающие ноги белые слаксы и черный топ с высокой горловиной, выставляющий напоказ загорелые руки, – но вдруг Мариам показалась Битси куда приятнее, чем прежде.

Двоюродные сестры Джин-Хо таскали малышек туда-сюда, словно гигантских кукол. Линвуд забился в угол и жадно поглощал торт. Мужчины заговорили о бейсболе, Пэт и две невестки Битси излишне суетились, угощая всех. Только Зиба и ее родители словно держались в стороне. Битси направилась к ним.

– У вас есть чай? – спросила она Хакими, хотя у обоих имелись и чашки и блюдца. – Торт попробуете?

Миссис Хакими улыбнулась шире прежнего, а мистер Хакими сказал:

– Так любезно с вашей стороны, миссис Дональдсон…

– Битси! – в сто первый раз поправила она. К тому же она сохранила девичью фамилию, но сейчас указывать на такие подробности было неуместно.

– Мы с миссис Хакими талию бережем, – сказал мистер Хакими и похлопал себя по животу, который и правда стоило бы убавить, – зато его супруга обладала той приземистой, уютной фигурой, при которой считать калории – напрасное дело.

Зиба сказала:

– Но выглядит он изумительно. Вы его сами пекли, Битси?

– О боже, нет! С духовкой я никогда толком справиться не могла.

– Я тоже, – сказала Зиба. – Вот мама по сладостям специалист. Какую она готовит пахлаву!

– В самом деле? – Битси обернулась к миссис Хакими. Она знала, что говорить громче в надежде, будто от этого ее слова станут понятнее, очень глупо, однако почему-то не могла убавить звук. – Это же просто потрясающе! Пахлава! – выкрикнула она с энтузиазмом школьницы.

Миссис Хакими сказала:

– Я даже не покупаю… – И, беспомощно оглянувшись на Зибу, обрушила на дочь град фарси.

– Она и тесто не покупает готовое. Делает его сама, – перевела Зиба. – Раскатывает так тонко, чтобы солнце просвечивало.

– Но это же… потрясающе! – повторила Битси.

– Моя жена очень талантливая личность! – провозгласил мистер Хакими.

Миссис Хакими прищелкнула языком и уставилась в свою чашку.

– Итак, теперь мы посмотрим видео, – спохватилась Битси. Она решила, что ей зачтется, если и эти слова она произнесет, как бы обращаясь к супругам Хакими, хотя предназначались они для Зибы. – Мои братья, и один из дядьев Брэда, и… в общем, многие, в том числе наши друзья, пришли в аэропорт с видеокамерами, когда мы встречали Джин-Хо. Так что сейчас мы покажем запись, но я должна сразу извиниться за то, что здесь будет только Джин-Хо. Мы же не знали тогда о Сьюзен – иначе мы бы и ее сняли тоже.

– О, это не беда, – ответила Зиба. – У меня все в памяти.

– Вот как? – переспросила Битси. – Удивительно, а у меня тот вечер совсем размылся. Помню, как впервые увидела Джин-Хо, ее личико, как протянула к ней руки, – но что дальше? Как она отреагировала? Все это словно сон.

Миссис Хакими ткнула Зибу пальцем в руку.

– Расскажи про Сьюзен, – потребовала она.

– Что рассказать, мамочка?

– Как мы ее впервые увидели.

– А! – сказала Зиба и повернулась к Битси: – Мои родители не приехали в аэропорт, если помните. Совпало с другой, более ранней договоренностью. – Тут она слегка взмахнула длинными ресницами: ну да, конечно, «предварительная договоренность» у них. – Они приехали к нам через несколько дней, и, когда вошли, Сьюзен как раз сидела в высоком стульчике. Она задрала бровки при виде родителей и сказала: «Хо». Конечно, просто лепетала, без всякого смысла, но прозвучало как слово на фарси – «хоб». «Хоб» значит «ну как?». Как будто спрашивала: «Ну как? Осмотрели меня и признали годной?»

Миссис Хакими подхватила:

– Хоб! – Она согнулась пополам от смеха, только успела прикрыть ладонью рот.

Ее муж подхватил:

– Ха-ха! – Взгляд его нашел на другом конце комнаты Сьюзен. – С характером ребенок, – сказал он. – Мы, Хакими, люди с характером, тем известны. У нас есть – как вы говорите? – позвоночник.

Битси улыбнулась и посмотрела туда же, куда и он. Сьюзен и правда, хотя совсем крошка, обычно проявляла удивительную решительность. Вот и сейчас она, видимо, подумала, что с нее хватит изображать из себя куклу, уселась в маленькое кресло-качалку Джин-Хо и вцепилась в подлокотники с такой силой, что когда одна из старших девочек попыталась ее вынуть, кресло оторвалось от пола.

Миссис Хакими все твердила «хоб» и смеялась, пряча рот за чашечкой ладони, а Зиба с нежностью смотрела на нее.

– Теперь они ее обожают, – сказала она Битси. – Это их любимая внучка теперь.

– Нет-нет-нет-нет-нет, – вмешался мистер Хакими и толстым указательным пальцем погрозил дочери. – У нас нет любимчиков. – Но едва ли он говорил всерьез.

– Так давайте же посмотрим запись! – опомнилась Битси. – Все-все! – Она захлопала в ладоши: – Идем к телевизору и смотрим видео!

Она проложила себе путь через толпу, сгоняя перед собой тех, кто задерживался, увлеченный разговором.

– Брэд, ты идешь? Лора? Джанин? Приведите девочек – они тоже еще не смотрели.

С утра она прибралась в комнате с телевизором, но дети ухитрились все там перевернуть. На ковре разбросаны подушки, в кресле валяется журнал «Тин Пипл» (конечно же, это Стефани, ей после десяти лет сразу исполнится двадцать). Битси подхватила журнал двумя пальцами и бросила на подоконник.

– Садись в кресло, – велела она матери. – Здесь тебе удобно? Дайте кто-нибудь подушку для мамы.

Брэд перебирал кассеты, наваленные на телевизоре.

– Дети, вы зачем вытащили из видеомагнитофона кассету? – вздохнул он. – Я же подготовил ее для просмотра. А. Вот! Нашел.

Старшие плотным рядом стеснились на диване – Хакими и родители Брэда, Дэйв пристроился на подлокотнике кресла рядом с Конни, а все остальные сели на пол, даже Мариам – едва ли не в позе «лотос», спина прямая. Эйб вызвался принести ей стул из столовой, но она ответила: «Спасибо, мне так удобнее», притянула себе на колени Сьюзен и обняла ее обеими руками. Недавно Сами и Зиба уезжали на выходные и оставили ребенка полностью на попечение Мариам. Битси так удивилась, когда они об этом рассказали. Сама она в краткие отлучки – не более чем на пару часов, только совсем уж необходимое вроде визита к врачу – вызывала сертифицированную няню из «Ситтерз сентрал». Да и в любом случае, у мамы не было сил возиться с малышкой, а у свекра со свекровью собственная насыщенная жизнь, это они ясно давали понять. Но она и сама ни за что бы не согласилась провести ночь вдали от Джин-Хо. Извелась бы страхами. Дети ведь такие хрупкие. Теперь-то она это понимает. Стоит лишь подумать обо всех угрозах – розетки и шнуры от жалюзи; сальмонелла в курятине и токсичный мебельный лак; кусочки пищи точно по размеру трахеи и пузырьки с лекарством, которые забыли закрыть; наконец, двух дюймов воды в ванне достаточно, чтобы захлебнуться, – право, чудо, что некоторым детям удается дожить до зрелых лет.

Битси дотянулась до Джин-Хо и прижала ее к себе, хотя для этого пришлось обнять и ее кузину Полли.

– Начинаем! – объявил Брэд и отступил от телевизора.

На бледно-голубом, как бы стародавнем муаровом шелке экрана появилась каллиграфическая надпись: Прибытие Джин-Хо. «Класс», – пробормотал кто-то, а Мак сообщил:

– Я нашел эту фирму в справочнике. Вполне умеренные…

– Ш-ш! – дружно шикнули все.

Из телевизора уже доносился голос – все того же Мака, но более официальный:

– Окей, друзья, мы находимся в аэропорту Балтимор-Вашингтон. Вечер пятницы, пятнадцатое августа, 1997 год, время – девятнадцать тридцать девять. Жарко и влажно, самолет по расписанию приземлится через… сейчас посмотрим…

Брэд задернул занавески – синева муарового шелка загустела – и устроился на полу рядом с Битси.

– Смотри, моя хорошая, – сказал он Джин-Хо. Она сосала большой палец, полуприкрыв глаза. Днем не поспала, возможно, ей передалось общее возбуждение.

Задвигались беспорядочные фигуры: Дикинсоны, Дональдсоны, вперемешку, все в летней одежде, видно, какой жаркий денек, все потные и взъерошенные, даже самые привлекательные из них не в лучшей форме – за исключением Пэт и Лу, эти свежи и прекрасны, словно пара фарфоровых фигурок (тем не менее Пэт со своего места на диване пробормотала: «Господи! Я тут совсем старуха»). Одна из кузин проскакала по экрану, болтались полы зеленой клетчатой рубашки.

– Это я! Моя старая рубашка! – завопила малышка Дейдра, и Джанин шикнула на нее. – Я так любила эту рубашку.

– Впереди – новоиспеченные родители, – вел репортаж Мак. – Брэд и Битси, оба очень счастливые. Битси поднялась сегодня в пять утра. Это самый важный день в их жизни.

Достаточно было этих слов, чтобы у Битси выступили на глазах слезы. Но самой ей казалось, что она тут на экране выглядит не столько счастливой, сколько испуганной. И такой несформировавшейся – такой робкой, неуверенной, словно лишь материнство превратит ее во взрослого человека. Вцепившись в диктофон, она что-то неслышное говорила в него, подбородок некрасиво выпячивался. Рядом с ней Брэд обеими руками сжимал автокресло, как будто их дочка должна была упасть с неба прямо туда. На этом эпизод завершился, и внезапно, сбивая зрителей с толку, на экране появился Мак самолично: кто-то со стороны снимал его, а он щурился в видеокамеру, поблизости в другую камеру щурился дядя Освальд. Битси вспомнила то Рождество в детстве, когда ей и братьям вручили фотоаппараты, – на снимках, оставшихся от того праздника, вместо лиц видишь только фотоаппараты, нацеленные на того, кто снимает снимающего.

Голос из телевизора – теперь это был Эйб – повествовал:

– Я попытался сосчитать всех собравшихся, но на тридцать четвертом сбился со счета. Джин-Хо, солнышко, если ты смотришь это в какой-то момент в будущем, сама суди, как рада была тебе твоя новая семья.

Все оглянулись на Джин-Хо, но девочка уже уснула.

Появилась Конни, она выглядела гораздо лучше, чем в последние месяцы, рядом с ней Дэйв, а дальше Линвуд – прислонился к стене и яростно жмет на кнопки геймбоя. Эйб представлял каждого по мере того, как наводил на него камеру:

– Вот твоя тетя Джанин, а это Бриджит, твоя кузина, а это кузина Полли.

Камера быстро скользнула по двум посторонним, на миг остановилась на Лоре и вернулась к Линвуду. От такого может поплохеть, словно в автомобиле на скоростной трассе. Битси на секунду прикрыла глаза, а когда открыла, обнаружила, что человек, монтировавший записи в фильм, почувствовал примерно то же самое и оборвал на этом эпизод. Снова зазвучал голос Мака:

– Порядок, ребята, сейчас уже намного позже, самолет задержался, но приземлился наконец, и мы видим, как выходят первые пассажиры. Час настал. Великий, великий час!

Битси увидела высоченного юношу и сообразила, что видела его тогда. Двое бизнесменов, мальчик с рюкзаком, женщина, уронившая портфель, чтобы скорее обнять двух детишек в пижамах. Как странно: эти люди казались давними знакомыми, хотя она про них и не вспоминала с той ночи и даже не подозревала, что их лица отпечатались в ее мозгу. Будто перечитываешь книгу и натыкаешься на страницу, где можешь каждое слово произнести вслух на полсекунды раньше, чем его увидишь, хотя самостоятельно и не восстановил бы ничего.

Например, та женщина из агентства. Кореянка в голубом костюме, похожем на форму стюардессы; широкие скулы, строгая официальная манера. Битси выбросила ее из головы в тот самый миг, когда они с Брэдом завладели своей дочерью, – уволила ее, чуть не изгнала, как беса, – но эти две тонкие морщинки под глазами оказались настолько знакомыми, что Битси призадумалась: уж не видела ли она их с тех пор каждую ночь во сне? А сумка с подгузниками? Гляди, гляди! Розовая синтетика, дешевая, плохо сшитая, возле ручки уже рвется, – они сразу же выкинули ее, заменили на ту, что Битси сшила собственноручно из собственноручно же сотканной материи, но вот эта сумка вновь, словно политик в гробу, появляющийся в вечерних новостях после того, как целый день демонстрировали его похороны.

И Джин-Хо. Вот она: камера крупным планом показала ее лицо и остановилась. Какая же маленькая! Все черты лица гораздо ближе друг к другу.

– Посмотри на себя, Джин-Хо, – шепнул Брэд, но для Битси девочка, уснувшая на коленях Полли, и младенец на экране были словно два совершенно разных ребенка. Боль утраты пронзила ее, как будто первая Джин-Хо навеки исчезла, перестала существовать.

На экране женщина из агентства передала малышку Битси, и Битси крепко прижала ее к себе, родственники улыбались и утирали платками глаза. Все, и там, на экране, и тут, в комнате, курлыкали тихонько, словно целая стая воркующих голубей. О, ведь правда же, усыновление – лучше деторождения? Более патетично, более осмысленно. Битси готова была пожалеть бедняжек, всего лишь родивших ребенка.

Очевидно, теперь камеру держал кто-то другой: Мак предстал на экране, он усиленно таращил глаза на Джин-Хо. Наверное, снимал дядя Освальд. Он в последний раз охватил стремительным движением камеры всех собравшихся, потом стал пятиться, дальше, еще дальше, чтобы вместить в кадр выход и последнюю горстку пассажиров, мужчину с тростью, седовласую чету и – о!

Сьюзен.

– Она все-таки попала в кадр! Мы ее сняли! – вскричала Битси. – Вот она!

Сами с Зибой тоже. И Мариам – царственная осанка, ясный, как звук трубы, голос: «Это мы. Яздан». Все трое явились без фотоаппаратов, без видеокамер и диктофонов, это бросается в глаза – они совершенно свободны от гаджетов. Путешествуют налегке по жизни. «У меня все в памяти» – так вроде бы сказала Зиба? На миг Битси позавидовала ей.

Камера запечатлела проход Язданов навстречу ребенку, а затем сосредоточилась на Сьюзен, на том немногом, что можно было разглядеть, – розовая футболка да редкие черные волосы.

Битси перегнулась через Брэда, высматривая среди зрителей Зибу. Та сидела рядом с Сами на полу у книжного шкафа.

– Как будто переносишься в тот день, правда? – окликнула она Зибу, и та ответила:

– Она такая крошечная! – Не отводя глаз от экрана. – Как будто это другая совсем девочка!

– Знаю, знаю.

– Мне от этого грустно.

– О, я это понимаю! – вскричала Битси. Если бы она сидела рядом с Зибой, она бы ее сейчас обняла, и Сами тоже, его милые маленькие очочки поблескивали в мерцании телеэкрана, словно слезы.

Затем Битси обернулась к телевизору – и обнаружила, что фильм уже закончился, по муаровому шелку бежали титры. Особая благодарность организации международных корейско-американских усыновлений «Любящие сердца». Брэд щелкнул пультом и поднялся, чтобы отдернуть занавес, комнату затопил свет. Все заморгали, распрямились. Джин-Хо спала, голова ее чуть колыхалась на груди Полли, но ничего страшного: у нее будет еще не раз возможность посмотреть эту запись и год, и два спустя. Битси похлопала Джин-Хо по ножке, обтянутой шелком, затем с усилием поднялась и подошла к Сами и Зибе. Сами держал на руках Сьюзен – бодрствующую, извивающуюся – и слушал инструкции Мака: тот объяснял, какой фирмы видеокамеру следует купить, но Зиба тут же обернулась к Битси и обняла ее.

– Почему мне стало так грустно? – спросила она. – Разве это не глупо?

Она совладала с собой, утерла глаза. На плече у Битси осталось влажное пятно.

– Самый счастливый день моей жизни. Я его никогда не забуду.

– И я тоже – но хотели бы вы туда вернуться? – уточнила Битси.

– Ни за что!

И они обе рассмеялись.

– Пойдем, поможете мне заварить еще чаю, – позвала Зиба.

Они протолкались сквозь толпу – с трудом, у всех вокруг глаза были тоже на мокром месте, все норовили их обнять. Мать Битси сказала:

– Сердце щемит, как видишь нашу Джин-Хо, – такое путешествие малютка проделала одна!

Отец Битси поспешил уточнить:

– Как же одна? Ее привезла та приятная кореянка.

– Да, но ты же понимаешь, о чем я.

– Может быть, оттого нам и грустно, – сказала Битси Зибе, когда они очутились на кухне. – Мы так привыкли к девочкам и забыли, что они были с нами не всегда. Мы видим, как их выносят из самолета, и вскрикиваем: «О, как же это, они летели так далеко без нас. Где же были мы?»

– И первые месяцы своей жизни они провели без нас, – подхватила Зиба. – Совсем одни! Сами за собой смотрели!

Женщины снова обнялись, рыдая и смеясь одновременно.

– О, Зиба, ведь больше никто не понимает, каково это! – продолжала Битси, прислонившись к раковине и нащупывая в кармане платок. – Как бы я хотела, чтобы вы жили поближе к нам. Ужасно каждый раз добираться до вас на машине. Вот бы вы поселились в соседнем доме – мы бы перекликались через забор, и девочки могли бы играть вместе сколько вздумается, без специальных договоренностей и подготовки.

Мысленно она уже видела это: обе они свободно приходят, уходят, хлопает сетчатая дверь – едва покончив с завтраком, девочки бегут друг к другу. Может, Сансомы из 2410-го согласятся продать свой дом Язданам? Они уже старые, и у них прекрасный дом на Кейп-Код, куда лучше стандартных в Хант-Велли.

Высморкавшись, Битси принялась развивать эту мысль:

– Мы могли бы подменять друг друга с детьми. Девочки быстро привыкнут.

– Станут чуть постарше, смогут ночевать друг у друга в гостях, – подхватила Зиба.

В кухню вошла Мариам. Деликатно отодвинула Битси в сторону, чтобы добраться до чайника.

– Если они все время будут вместе, они будут воспринимать удочерение как совершенно естественное, – рассуждала Битси. – То есть они поймут, что это обычное дело. Ни сомнений, ни комплекса неполноценности.

– Эта плита зажигается спичками? – спросила Мариам.

– О, простите! Нет, только эта конфорка, на остальных работает автоматика, – сказала Битси и снова обернулась к Зибе: – Я участвовала в поэтической группе и читала там про двух поэтесс, которые хотели всем-всем делиться друг с другом, и они установили отдельную телефонную линию и все время держали трубки снятыми, чтобы непрерывно общаться. Не то чтобы и я хотела так, но ведь и вы сочувствуете, понимаете, откуда такое желание?

– Они никогда не клали трубку на место? – уточнила Зиба. – Но ведь телефонная компания начала бы подавать такие сигнальные гудки.

– Ну я не знаю… может быть, какие-то детали не вполне точны, – сказала Битси. – Я же просто теоретически рассуждаю. Меня интересовало, как им удавалось не пропустить ни слова. Что, если одна говорила, а другая в тот момент выходила из комнаты? Не могли же они…

Со своего места у плиты Мариам заметила:

– Интереснее другое: что вас волнует именно это.

– Вы о чем? – удивилась Битси.

– Почему вас не беспокоит, что они могли услышать слишком много, а не слишком мало? Те личные вещи, которые у каждой семьи свои.

– А! – сказала Битси. – Ну да, разумеется. – Она оглянулась на Зибу: – Конечно, это было бы… Ну, наверное, они все же не держали трубки снятыми день напролет.

– Ага! – кивнула Мариам. – Тогда ладно.

– То есть я бы не стала так делать сама. Я же сказала. Я говорила только о том, что само это желание мне понятно.

Больше Мариам не комментировала. Она умела вот так оборвать разговор на полуслове, Битси уже замечала за ней эту манеру. Молча накладывала в чайник листья заварки. Вместо нее заговорила Зиба.

– И еще одна штука с этим видео, – сказала она. – Мне казалось, я помню все запахи. Помню, как пахла Сьюзен, когда я впервые взяла ее на руки, – словно пряная ваниль. Теперь она уже больше так не пахнет. Скорее как обычная ваниль. А вы тоже вспоминаете запахи?

– Нет… но я понимаю, о чем вы, – ответила Битси.

Но душа из разговора уже ушла. В собственной кухне Битси почувствовала себя неуместной. Мешала тут всем. Для нее дела не нашлось. У нее и в жизни не было своего дела, кроме Джин-Хо. Университет так и не закончила, никогда не работала на полную ставку. Занималась всякой ерундой, то йогу преподавала, то на поэтические семинары ходила, увлекалась гончарным ремеслом и ткачеством – всякие придуманные для себя профессии без устойчивого заработка и медицинской страховки. Брэд говорил, ее ткани изумительны, только он бы в любом случае так думал. Честно говоря, она уже много месяцев не садилась за ткацкий станок, а на прошлой неделе, вырядившись в одно из старых своих творений, вдруг поймала свое отражение в большом зеркале второго этажа и осознала, что с тем же успехом могла бы завернуться в ковер. Материал был грубый, в ярчайшую полоску; жесткий, словно ящик, параллелепипед, из которого торчат тощие узловатые руки и ноги.

– Так, – сказала Битси, – надо присмотреть за… – Развернулась и ушла из кухни.

Она пересекла столовую, где Лора и ее сексуальная дочка шипели друг на друга поверх кофеварочной машины. Миновала Линвуда, который пристроился в дверях, обкусывая ноготь на большом пальце, Бриджит, тащившую Сьюзен в мини-качалку. В угловом кресле гостиной обнаружила мать – ее-то она, осознала Битси, и искала. Она прошла мимо супругов Хакими, им явно недоставало собеседника, но какое до этого дело хозяйке дома? Битси присела на ручку кресла рядом с матерью.

– Хорошо, что ты пришла, – тут же сказала мать, и Битси обрела утешение в мысли, что хотя бы одному человеку она здесь нужна. Однако в следующее мгновение мать протянула листок: – Вот!

– Что это? – спросила Битси.

– Это женщина.

Берта Макрей, прочла Битси, а рядом телефонный номер, тщательным округлым почерком.

– Женщина, которая приходит на дом, – сказала мать.

– Приходит на дом?

Мать смотрела не мигая. В последнее время форма ее глаз изменилась. Нижние веки опустились, набрякли, это придавало ее лицу выражение укоризны, хотя мать никогда не имела склонности упрекать кого-то.

– Мне кажется, это не совсем сиделка, – уточнила мать. – Что-то вроде помощницы, но с сертификатом. Прошла обучение. И у нее есть две сестры, они работают посменно. Делят сутки на три смены.

– Откуда у тебя это? – спросила Битси.

– От Мариам. Эта женщина ухаживала за ее мужем перед смертью.

«Перед смертью». Какие резкие, сотрясающие душу слова, но Конни этого будто не замечала. Продолжала преспокойно:

– Мариам сказала, эта женщина все еще работает. Она с ней общается время от времени. Про сестер она в точности не знает, но если с ними не сложится, то эта женщина предложит других сменщиц.

Она взяла Битси за руку. У Конни так высохла кожа, что буквально обтягивала кончики пальцев, казалось – вот-вот прорвется.

– Поможешь мне с отцом? – попросила она.

– Чем помочь, мама?

– Ты же знаешь, он примется спорить. Скажет, что справляется сам. Но он не может всюду поспеть, Битси. Утром, днем, ночью. А мне то и дело что-то нужно – и я хочу просить и не опасаться, не слишком ли многого я прошу.

Битси выдохнула:

– Ох, мама! – и щекой прижалась к ее макушке. Бедные волосы, такие редкие, что сквозь них ощущается горячая кожа. – Помогу, конечно.

– Спасибо, моя хорошая.

Битси понимала, что должна быть благодарна Мариам, но в ней поднимался гнев. Словно Мариам присвоила себе нечто, принадлежавшее ей. Или сорвала ее план – да, так точнее. Хотя ведь и не было никакого плана, и следовало бы только порадоваться, когда этот план предложил кто-то другой.

Дети смеялись, шалили, мужчины обменивались техническими характеристиками автомобилей, мистер Хакими, кажется, что-то поучительное сообщал жене, однако говорил он на фарси, и Битси не понимала ни слова. Ей приходилось угадывать смысл по интонации, как приезжей в неведомой стране.