Когда Петра закрыла калитку дома пятьдесят три, ее сердце бешено колотилось. Тина стояла совсем рядом и потирала руки от холода. Петра повернулась к заросшей тропинке возле дома. В темноте казалось, будто она уходила вдаль, как тоннель. Девочка пошла вперед, стараясь не выдавать своих сомнений. Что-то пробежало перед ними по тропинке, и Тина схватила ее за руку.

– Это всего лишь мышь, – сказала Петра.

Хотя шуму та издавала много – может, крыса? Девочка потопала ногами, надеясь спугнуть грызуна.

– Что ты делаешь? – спросила Тина.

– Ничего.

– Это жутко.

– Знаю. Но возвращаться нельзя. Мы же сказали Мэнди, что войдем.

Днем сад выглядел заросшим, но живым. Сейчас же казалось, что кусты слились в одну огромную фигуру, маячившую над ними. Было тихо, уличные звуки заглушались калиткой. Они словно находились посреди леса. Петра дошла до угла дома. Тина не отставала. Перед ними раскинулся задний сад, таинственный и затуманенный. Большие деревья, которые запомнила Петра, возвышались над всем остальным. Где-то в центре сада висели старые качели, но их нельзя было разглядеть.

Они направились к задней двери, Тина держалась поближе к стене.

– Мне нужно найти ключ, – сказала Петра.

И начала прощупывать стену справа от двери. Плющ был густым и плотным. Она попыталась представить то место, где видела ключ, когда они в прошлый раз вошли в сад. Рука погрузилась в колючую листву, ощущая неприятную остроту. Через несколько секунд девочка наткнулась на крючок. На нем висел ключ. Она сняла его и, нащупав замок, как можно тише открыла заднюю дверь дома.

– Идем! – прошептала она.

– Что-то мне не хочется. Там могут быть привидения.

Петра вздохнула. Повернулась и, вплотную подойдя к Тине, прижалась губами к ее уху.

– Там нет привидений. Ты должна мне поверить. Но я знаю, что старика, который здесь живет, хотят ограбить. Вот почему я иду туда – предупредить его. Там никогда не было привидений.

– Ох.

– Мы можем войти и выйти, это не займет больше пяти минут. Скажем, чтобы позвонил в полицию. Он не будет знать, кто мы, но сможет сберечь свои деньги.

Она взяла Тину за руку. Нужно войти сейчас, пока она не потеряла самообладание. Петра вошла, таща за собой Тину. Они оказались на кухне. Ее глаза привыкли к темноте, и она разглядела огромную комнату с большим столом посередине. Кругом стояли шкафы, а у окна – раковина. Дверь в коридор была приоткрыта, и оттуда падал тусклый свет. Она осмотрелась и увидела застывшее лицо Тины, ее губы превратились в прямую линию. Она сжала руку и шагнула вперед.

Раздался какой-то шум. Удар. Глухой и тихий, будто кто-то ударил в подушку. Она почувствовала, как Тина сжала ее руку. А затем раздался грохот, словно что-то упало с высоты. Подруга вырвала руку из ее ладони. Не говоря ни слова, она отступала, пока не оказалась у двери в сад. Застыла на мгновение и посмотрела на Петру, на лице отразилась обеспокоенность. Она быстро замотала головой и развернулась. Через секунду на пороге стало пусто, Тина ушла. Петра осталась одна. Она ощутила слабость, голова закружилась. Ей хотелось убежать вслед за Тиной, но она пришла сюда не просто так, нужно было выполнить задуманное. Может, это шумел старик – ронял вещи?

Она на дрожащих ногах двинулась вперед и вышла в коридор. Увидела перед собой лестницу. Слева от нее была приоткрыта дверь в гостиную, из которой лился свет. Царила полнейшая тишина. Петра на цыпочках прошла по освещенному полу к темной лестнице у входной двери. Возле нее стояла вешалка с куртками. Она проскользнула в узкое пространство между вешалкой и входной дверью. Теперь она могла видеть гостиную через щель приоткрытой двери, но не более того. Девочка посмотрела на темную лестницу. Вот сейчас переведет дыхание, а потом пойдет дальше и встретится с мистером Мерчантом.

В гостиной вдруг что-то мелькнуло. Похоже, по комнате кто-то ходил. А потом раздались шаги.

Мистер Мерчант был не один.

Она стояла неподвижно и тихо, едва дыша. Послышался голос:

– Мы просто хотим забрать то, что нам причитается! Вот и все. Почему ты молчишь? Это даже не твои деньги, старик. Они принадлежат другому человеку.

Еще один голос что-то пробормотал, но Петра не расслышала что. Снова шаги. Там находилось несколько человек. Кто-то подошел к двери. Открыл ее полностью, и свет озарил коридор и лестницу. У нее перехватило дыхание. Мужчина стоял к ней спиной. Она спряталась за пальто и скрыла им свое тело и лицо. Вещица покрылась пылью и пахла затхлостью. Петра закрыла глаза и услышала разговор.

– Сколько еще его можно спрашивать? Мистер Константин хочет свои деньги сейчас же! Где они?

Раздался ответ от еще одного человека в комнате. Петра открыла глаза и выглянула из-за пальто. Она сразу узнала голос. Это был ее папа. В груди все сжалось. Она понимала, что он в этом замешан, но не хотела видеть его здесь. Если бы только она могла ускользнуть отсюда, убраться подальше. Слишком поздно помогать мистеру Мерчанту. Ограбление шло полным ходом, а она застряла за куртками. В этот момент первый мужчина повернулся, достал из кармана телефон и нажал пару кнопок. Она испугалась. Его лицо скрывалось под маской. Были видны лишь глаза и рот. Ей стало дурно. Все внезапно приобрело опасный окрас. Послушав секунду чей-то голос, мужчина сказал:

– Да, я знаю. Да… Знаю…

Затем он вернулся в гостиную.

И тут она увидела мистера Мерчанта. Старик был привязан к стулу. Грудь и руки закреплены ремнем, а ноги – полосками ткани. Он выглядел слабым, голова повисла на плече. На теле рубашка и галстук, как и в тот день, когда он помахал ей в окно. Ворот казался узким, и кожа собралась над ним. Он был словно сбит с толку, будто не понимал, что происходит. Папа стоял рядом с ним. Его лицо тоже скрывалось под маской, но она узнает его где угодно. Старик смотрел то на него, то на другого мужчину.

Петре хотелось закричать, но горло сдавило.

Мужчина с телефоном что-то сказал, и папа то ли вздохнул, то ли пожал плечами. Затем присел на колени возле старика и заговорил ему прямо в ухо. Петра не слышала слов, но видела, что он положил одну руку на грудь старика, будто собирался похлопать по ней. Петра отвернулась. В воздухе витало что-то ужасное. Входная дверь находилась совсем рядом. Что, если открыть ее, выбежать и позвать на помощь? Но потом она заметила, что дверь закреплена болтами сверху и снизу, так что ничего не получится.

Голос папы стал громче, злее.

Она могла помчаться по коридору и выбежать через кухню. Но было слишком светло. Ее заметят, она не успеет далеко убежать. Папа разозлится. Она снова посмотрела на гостиную и увидела, что рука отца передвинулась к горлу старика. Ей поплохело, казалось, она вот-вот осядет на пол. Заговорил другой мужчина:

– Просто скажи нам, где они! Открой рот и произнеси слова. Это всего лишь деньги! К тому же не твои! Иначе нам придется причинить тебе боль. Ты же этого не хочешь?

Голова мистера Мерчанта повисла. Ее папа громко выругался. Затем схватил стул за ручки и отпихнул от себя. Петра с ужасом смотрела, как стул упал, увлекая за собой мистера Мерчанта. Грохнулся набок вместе с привязанным к нему стариком. Его лицо смотрело в другую сторону, но и без того было ясно, что голова привалилась к полу. Ее нога дернулась, Петра уже видела, как выходит из своего убежища, подлетает и помогает ему – дает о себе знать, чтобы папа остановился.

Но на самом же деле не могла сдвинуться с места.

Папа обошел стул и достал из кармана полоску ткани. Присел на корточки и завязал старику рот. Затем поднялся и пнул стул, отчего тот перевернулся. Мистер Мерчант замычал, но Петра больше не могла смотреть. Она выскользнула из-за одежды, обогнула полоску света из гостиной и побежала по лестнице, перепрыгивая через ступеньку, пока не преодолела три четверти пути, и не оказалась вне поля зрения. Она забилась к перилам, обхватив колени руками и выглядывая в зазор. Услышала удары и скрежет. И прижала пальцы к глазам, потому что не хотела представлять, как по комнате тащат стул. Раздались крики и тяжелые удары. Она съежилась в углу лестницы. Ее трясло от страха, руки дрожали перед лицом.

А затем все прекратилось, наступила тишина.

Заговорил мужчина. Петра не хотела это слышать, заткнула уши, но не помогло.

– И зачем ты это сделал? Теперь мы никогда не найдем деньги.

– Ты сказал, чтобы все выглядело натурально. Что нужно его напугать.

– Но я не говорил убивать! Мертвый он нам ничем не поможет.

Кто-то выругался. Папа что-то невнятно пробормотал, будто находился в дальнем конце комнаты.

– Ладно, давай разгромим это место. Может, сами найдем.

– Нет, нет… Давай сваливать…

В дверях появился мужчина и прошел по коридору прямо под тем местом, где сидела Петра. Затем вышел папа. Он снял маску, и она увидела его лицо. Он выглядел вспотевшим и взволнованным, как человек, которого она не знала. Папа прошел по коридору. Она услышала шаги на кухне, а потом хлопнула задняя дверь. Удостоверившись, что они ушли, она встала и спустилась по лестнице. Подошла к двери в гостиную и ахнула, когда увидела, что мистер Мерчант лежит под опрокинутым стулом, его голова повернута под странным углом.

Это сделал папа.

Она заметила кровь и отвернулась, не желая на это смотреть. Окинула взглядом комнату больного старика. Вдоль стены располагалась кровать, а рядом с ней баллон с кислородом, к которому прицеплены трубки и маска. Напротив камина и телевизора стояло красное бархатное кресло, о котором говорил Натан Болл. За ним оторвана от стены деревянная панель. Девочка стыдливо опустила голову. Приди она пораньше, когда впервые увидела здесь Натана Болла, успела бы предупредить мистера Мерчанта. Он бы позвонил в полицию, и ничего бы этого не произошло. Но она оттянула это до тех пор, пока не стало слишком поздно.

Раздался шум.

Открылась задняя дверь. Они возвращались.

Петра в панике окинула комнату взглядом. Нельзя, чтобы ее здесь нашли. Она метнулась к красному креслу и спряталась за ним. Раздались спешные шаги по коридору. Папа вернулся в гостиную один. Он что-то бормотал себе под нос. Подошел к телу мистера Мерчанта и присел на корточки.

– Глупый старик, – прошептал он.

Папа проверял, умер ли он? Или ему стало стыдно и он хотел оказать помощь? Она видела, как он возился с ремнем вокруг груди старика. Расстегнул его и потянул. Мистер Мерчант перевернулся. Папа встал и начал просовывать ремень в шлевки джинсов. Так же как делал дома, когда она гладила его рубашку, а он готовился уйти. «Как я выгляжу?» – говорил он. Папа наконец сладил с пряжкой и осмотрелся. Его взгляд остановился на том месте, где она пряталась.

Он заметил ее?

С ее губ сорвался стон.

– Петра?

Он в ужасе уставился на нее. Она сосредоточилась на его лице. Как вид родной дочери мог подействовать на него больше, чем тело мертвого старика? Он буквально застыл. Петра поднялась и медленно двинулась по краю комнаты. Он подошел к ней и протянул руки, словно хотел, чтобы она приняла их.

– Что ты здесь делаешь? – спросил он.

– Ты убил его.

Он покачал головой и подошел ближе. Кинул мимолетный взгляд на дверь, будто не хотел ее туда пускать. Она стояла неподвижно и протянула руки. Его лицо расслабилось, и он шагнул вперед, но она бросилась на него и так сильно толкнула, что он повалился на пол.

И тогда она выбежала из комнаты.

Петра бежала. Она неслась по Принсесс-стрит. Хватая ртом воздух, свернула за угол и продолжила бежать. Она не осмеливалась остановиться и проверить, последовал ли за ней папа. Она миновала школу, сокрытую темнотой, обежала вокруг нее и оказалась на тропинке, по которой они с Тиной иногда добирались до парка. Она освещалась фонарями, но девочка устремилась вглубь и встала за дерево. Отсюда была видна вся улица, и она стала внимательно следить за ней, ожидая увидеть, как мимо пробежит папа, возможно, остановится и попытается ее найти.

Но он не появился. Она ждала вечность.

Затем выступила из убежища и вернулась на улицу. Осмотревшись по сторонам и убедившись, что папы нигде нет, она пошла вперед. Начался дождь, и она ускорилась, шагала так быстро, будто ее ждали важные дела. Оставила школу позади и направилась к Холлоуэй-роуд. Все шла и шла, не понимая, куда держит путь. По улице спешили люди, выходили из автобусов и боролись с зонтами. Машины собирались в пробку, их огни освещали дождь. Проходя мимо транспорта, она слышала обрывки музыки или голоса по радио.

Девочка промокла и замерзла. Руки дрожали.

Она остановилась у небольшого фургона с напитками возле метро. Купила горячий шоколад, а потом встала в дверях пустого магазина и медленно попивала его, смакуя каждый глоток обжигающей жидкости. Петра не знала, как здесь оказалась. Понятия не имела, куда шла. Не представляла, что делать дальше. Допив, она направилась к торговому центру «Энджел». Там тепло, и он открыт допоздна. Она могла оставаться там, пока не решит, что делать.

Что делать?

Она застопорилась. Ее папа только что убил человека.

От этого воспоминания скрутило желудок, и тошнота подкатила к горлу. Но Петре удалось сдержаться. Ее обошло несколько человек, бросая сердитые взгляды и гневно высказываясь за то, что она их задержала. Но она могла только думать о мистере Мерчанте, который лежал на полу, частично привязанный к стулу. От этой картинки ее разрывало на части. Она вспомнила, как папа расстегнул ремень, связывающий руки и грудь старика, и спокойно продел его в шлевки.

Что насчет Натана Болла? Его там не было, но он приезжал на белом фургоне. Ждал маячка что они нашли деньги? Подобрал ли он папу и другого мужчину у дома пятьдесят три по Принсесс-стрит, ожидая, что у одного из них в руках будет целый пакет денег? Но вместо этого они сели в фургон убийцами.

Она остановилась и прислонилась к витрине магазина. Стекло было мокрым, и вода пропитала одежду. Но ей было плевать. Лучше уж ощущать дискомфорт, чем размышлять о том, что случилось. Мысли переключились на Тину. По крайней мере, та этого не видела. Она убежала в испуге и, вероятно, в эту минуту сидела дома или у Мэнди, и миссис Кристал над ней суетилась. Потом подруга вернется домой, где ее будет ждать мама. А папа останется далеко в Южном Лондоне вместе со своей визажисткой, но на его руках хотя бы не будет крови.

Придет ли ее папа к Тине в поисках дочери?

Петра пошла дальше. До «Энджела» неблизко, но она продолжала свой путь.

В торговом центре было малолюдно. В воздухе ощущалась какая-то усталость, словно всем хотелось быстрее разделаться с покупками и просто вернуться домой. Петра бесцельно побродила вокруг, притворяясь, что рассматривает витрины, на самом же деле ни на что не обращала внимание. Она все еще видела перед собой мистера Мерчанта, привязанного к стулу в гостиной. Ее папа скрыл лицо за маской, пытаясь убедить старика признаться, где деньги.

Что ей с этим делать? Пойти в полицию?

Из глаз брызнули слезы, дыхание затруднилось. На нее стали оборачиваться. Нужно было выбираться отсюда. Пойти туда, где она сможет посидеть и подумать. Она вышла из торгового центра и поплелась по темным улицам. Потребовалось время, чтобы добраться до Зофии, потому что она лишь единожды ходила к ней из «Энджела». В доме было темно, но через дверное окошко Петра разглядела намек на свет из дальней части коридора. Она нажала на звонок и почувствовала звуковую вибрацию. Мгновением позже в коридоре зажегся свет и зазвучали шаги. Дверь распахнулась – на пороге стояла Зофия с суровым лицом.

– Господи, уже почти десять. Твой папа ищет тебя!

Конечно же папа пошел к Зофии. Он знал, насколько они близки.

Женщина шагнула вперед и выглянула на улицу.

– А твоя подруга? Где она? – спросила Зофия. – Полиция искала вас обеих.

– Полиция?

Полиция? Ее папа позвонил в полицию? После того что произошло? Петра затрясла головой. Зофия взяла ее за руку и затащила в дом.

– Я принесу тебе чистое полотенце и дам согреться, затем позвоню папе.

– Нет, нет, нет, пожалуйста, Зофия. Не звони папе. Пожалуйста, умоляю, не звони ему. Не хочу, чтобы он знал, где я.

– Ты с ним поругалась?

– Нет. Хуже. Намного хуже… Пожалуйста, не звони ему. Никому не звони.

– Но твоя подруга?

– Не понимаю, о чем ты…

– Иди посмотри…

Зофия потянула ее на кухню. Небольшой телевизор показывал круглосуточный новостной канал. Петру усадили на стул.

– Принесу полотенце, а ты смотри новости.

Диктор рассказывал о войне в одной из стран Ближнего Востока, но Петра смотрела на бегущую новостную строку внизу экрана. Слова «Две двенадцатилетние девочки пропали в Северном Лондоне» заставили ее выпрямиться. Зофия вернулась с большим оранжевым полотенцем и накинула его на плечи Петры.

– Видишь. Это в новостях. Две девочки пропали. Ты и твоя подруга. Фотографии появятся через минуту.

И как раз в этот момент диктор перешел к другим новостям.

– Местонахождение двух двенадцатилетних подруг из Холлоуэй, Северный Лондон, вызывает беспокойство. Две подруги, Кристина Пойнтер и Петра Армстронг, гуляли вместе на каникулах. В последний раз их видели этим вечером в половине шестого возле газетного киоска на Принсесс-стрит. Полиция разослала ориентировки и активно ищет девочек.

На экране появились две фотографии. Школьные, снятые несколько недель назад. Фотопортреты Петры и Тины.

– Не понимаю. Что это? – спросила Петра.

Зофия сидела на стуле рядом с ней.

– Где ты была? Я должна позвонить твоему папе.

– Нет, нет, – запротестовала она. – Я не хочу его видеть. Никогда…

Петра повернулась и обняла Зофию. Уткнулась лицом в ее шею и крепко сжала руки. Она держалась за женщину, желая никогда не отпускать. Зофия погладила ее по голове и попыталась отстраниться.

– Расскажи, что случилось. Сейчас же. Начни сначала.

Петра откинулась на спинку стула и все рассказала.

– Ты будешь спать на моей кровати. У меня есть спальный мешок, – сказала Зофия.

Уже перевалило за полночь. Петра только недавно перестала плакать. Женщина слушала ее рассказ с тревогой, шоком и злостью. Они выключили телевизор, и Зофия сказала, что им пора ложиться спать, а о том, что делать дальше, они подумают утром. Полиция не упоминалась. На лице Зофии застыла серьезность. Она ходила в тапочках и выглядела совсем крохотной. Ее сумки были упакованы и расставлены по всей комнате, она готова вернуться в Польшу. Петра посмотрела на них и ощутила острую боль. Зофия скоро уедет.

– Я не смогу заснуть, – произнесла Петра.

Женщина залезла в одну из коробок и достала диск. Это был пятый сезон «Друзей». В нем Моника и Чендлер сошлись и старались держать это в тайне от других.

– Посмотрим немного, – предложила она.

Вставила диск в проигрыватель, подняла спальный мешок с пола и положила его на кровать возле девочки. Скинула тапочки и села. Петра ощутила ее близость, тяжелый запах духов. Она посмотрела на экран, на Чендлера и Монику, затем снова на Зофию, чье лицо исказилось от беспокойства.

Немного посмотрев сериал, Петра провалилась в сон.

Когда Петра проснулась, на улице уже рассвело. Было больше девяти часов.

Зофии в комнате не оказалось, она убрала с кровати спальный мешок. Петра быстро села и осмотрелась. Хоть она и проспала долго, голова казалась тяжелой, а глаза до сих пор опухшими от пролитых слез. Ее нагнали события прошлого вечера, точно дверь распахнулась в холод. Она почувствовала ком в горле и откинула одеяло, выискивая взглядом одежду. Она вспомнила долгий разговор с Зофией. Сначала та расстроилась, но со временем поуспокоилась. Когда они легли в кровать, чтобы посмотреть сериал, хлопнула входная дверь, и женщина сказала: «Все нормально, просто кто-то вернулся поздно».

Несмотря на то, что живущие в этом доме менялись каждую неделю, Зофия всех их знала. «Этот играет музыку в два часа ночи. Та оставляет посуду в раковине. Третья так и не научилась мыть после себя ванну!» Но Зофия со всеми хорошо общалась. Узнает ли кто-то из них Петру? Может, посмотрят новости и скажут: «Я знаю эту девочку»?

Ее все это беспокоило. Ночью она то погружалась в сон, то просыпалась. Казалось, каждый раз, как она открывала глаза, Зофия не спала. Она сидела на кровати возле нее и смотрела в темноту. Через несколько часов Петра увидела ее у окна: та приподняла занавеску и выглядывала на улицу. Ранним утром, когда еще было темно и часы показывали 5.59, Зофия сидела на краю кровати, упираясь локтями в колени и опустив голову на руки. Каждый раз Петра хотела что-то сказать, потянуться и утешить ее, но ощущала притяжение сна, веки тяжелели, конечности расслаблялись, мысли уплывали в темноту.

Петра уже оделась и завязывала кроссовки, когда в комнату вошла Зофия. Она несла чашку чая и тарелку с тостом и джемом. Увидев Петру, она улыбнулась и поставила еду на прикроватную тумбочку.

– Выпей чай, поешь, а потом мы обсудим, что делать.

Зофия была одета к выходу и выглядела странно. Черные брюки, белая блузка и неизменные туфли на каблуках; волосы забраны темной заколкой. Она протянула Петре чай, и та посмотрела на ее руку. Ногти не накрашены и обстрижены. Прошлым вечером они были такими же? Она не могла вспомнить. Эта Зофия была другой. Выглядела серьезной, даже строгой, будто вот-вот даст нагоняй.

– Мне нужно повидаться с другом, который с фургоном и отвезет меня в Польшу. Надо отдать ему деньги. Он живет в нескольких кварталах отсюда. Когда вернусь, мы поговорим и решим, что делать. Ты пока завтракай. Можешь принять душ. Только никого не впускай в дом. Хорошо?

Петра кивнула. Зофия стояла у двери и, казалось, хотела сказать что-то еще.

– Скоро увидимся, – в итоге прошептала она и тихо закрыла за собой дверь.

Петре не хотелось оставаться одной. Она подошла к окну, чтобы выглянуть на улицу. И увидела, как, кутаясь в пальто, уходит Зофия.

Она включила новостной канал. Чашка чая и тарелка с тостом стояли нетронутыми, пока она смотрела ТВ. Новости изменились. Полиция осмотрела пятьдесят третий дом по Принсесс-стрит и обнаружила тело мистера Мерчанта. Должно быть, Мэнди рассказала им, что они пошли в тот дом. Высветились слова «Экстренные новости», внизу ползла новостная строка. «Согласно источникам, две пропавшие девочки, Кристина Пойнтер и Петра Армстронг, вошли в дом Джорджа Мерчанта, бухгалтера на пенсии. После получения ордера на осмотр дома полиция нашла тело пожилого человека, предположительно мистера Мерчанта. Никаких следов девочек не обнаружено. Скоро состоится пресс-конференция, на которой родители девочек публично выступят перед общественностью».

Петра сидела неподвижно, выпрямив спину и вытянув шею. Осветили другие события, и началась пресс-конференция. Появился стол с кучей микрофонов. Слышался фоновый шум, а потом на один из стульев сел офицер полиции. Камера отдалилась и показала еще троих людей, занимающих места. Петра увидела Элисон, маму Тины, а рядом с ней Бобби, ее папу.

И тут она заметила своего отца, сидящего за одним из микрофонов и приглаживающего волосы. Она пристально смотрела на экран, игнорируя комментарии полицейского, который общался с прессой. Она сосредоточилась на папе. Он был в рубашке, галстуке и пиджаке. Выглядел хорошо. Интересно, сам ли он гладил рубашку этим утром? Ему явно было неловко, взгляд то и дело бегал по залу, пальцы теребили галстук. Элисон и Бобби склонились друг к другу.

И Элисон заговорила в камеру:

– Тина и Петра. Мы хотим, чтобы вы знали: мы не считаем вас провинившимися детьми. Если вы убежали или пошли туда, куда нельзя, мы не станем злиться. Мы просто хотим, чтобы вы вернулись домой. Мы любим вас и хотим снова увидеть.

Ее папа достал из внутреннего кармана пиджака клочок бумаги. Развернул его в озарении вспышек и прочитал:

– Петра и Тина, мы за вас волнуемся. Пожалуйста, возвращайтесь домой. Если не можете вернуться, пожалуйста, свяжитесь с нами, чтобы мы знали, что вы в безопасности. Если кто-то видел девочек, пожалуйста…

– Тина, мы не станем на тебя злиться. У тебя не будет проблем. Просто вернись домой, пожалуйста, – вмешалась Элисон.

Она плакала, а Бобби ее успокаивал. Папа Петры смотрел на них, и девочка не видела его лица. А потом он повернулся к камере. Мужчина выглядел мрачно, челюсть подергивалась от напряжения. Он посмотрел в одну из камер, и ей показалось, она на мгновение поймала его взгляд.

Ты убил человека, подумала она. Я знаю, что тебе плевать и что ты сделал это ради денег.

Петра выключила телевизор. Поглядела на часы. Почти десять. Интересно, как долго не будет Зофии. Она собиралась встретиться с парнем, который отвезет ее на фургоне в Польшу. Она планировала уехать через два дня. Могла ли Петра заставить ее передумать и остаться здесь? Может, тогда она пойдет в полицию и расскажет, что видела. Если папу арестуют, она сможет остаться с Зофией. Нет, не сможет. Ей не позволят остаться с ней. Ее заберет Пэм Феллоус и отправит в какую-нибудь милую приемную семью в нескольких километрах отсюда. Будет новая школа, попытка завести друзей. А все в это время будут знать, что ее папа – убийца.

И где Тина? Где Тина?

Да и могла ли Петра все рассказать полиции? Как бы ее ни коробило совершенное папой, могла ли она отправить его в тюрьму на долгие годы, даже если заслуженно? Могла ли взять на себя такую ответственность?

Она вспомнила лежащего на полу мистера Мерчанта, мертвого. Поежилась и притянула колени к груди. По крайней мере, Тина не видела того, что сделал ее папа. Она вспомнила, как они вдвоем репетировали выступление «Красных роз»: стояли бок о бок у длинного зеркала, точно сестры. Сестры по крови. Бедная Тина испугалась и убежала из дома. Мог ли в тот момент, на улице, кто-то подобрать ее на машине? Кто-то, кого она знала? Незнакомец? Находилась ли она в эту самую минуту в ловушке чьего-то дома? Застряла ли Тина в какой-то комнате, гадая, что происходит, пока снаружи проходит пресс-конференция и ведутся повальные обыски домов?

Петра снова заплакала.

Где Зофия? Она подошла к окну. Мимо проехала полицейская машина. Увидев ее, девочка резко отскочила назад, боясь, что ее заметят и узнают. Но это была всего лишь патрульная машина. Она приехала не за ней.

Когда вернется Зофия?

Петра села на кровать. Женщину шокировало рассказанное, но выражение ее лица словно говорило: «Я знала, что это случится!» Как будто она единственная понимала, на что способен ее папа. Он обидел ее пару недель назад, а может, еще и до этого. Наверное, Зофии хотелось бы видеть его в тюрьме. Возможно, именно туда она сейчас и пошла – в полицию. Может, в этот самый момент она рассказывала им, что произошло, тогда патрульная машина развернется, припаркуется возле дома, и за ней придут два офицера.

Она не могла повлиять на действия Зофии, но в полицию попадать не собиралась. Она не знала, сможет ли подняться и указать на своего папу, в каком бы ужасе ни находилась от его поступка. Если приедет полиция, ее здесь быть не должно.

Она взяла куртку и оделась. Слегка приоткрыла дверь, чтобы убедиться, что в коридоре никого нет. Затем вышла на лестницу и быстро спустилась. Открыла входную дверь и ступила на улицу. Укуталась в куртку и, приподняв воротник, убрала волосы назад, чтобы отличаться от показанной по телевизору школьной фотографии. Она зашагала прочь от дома Зофии, как вдруг услышала крик.

– Подожди, подожди…

Она оглянулась и увидела идущую по улице Зофию. Та несла пакет. С ней никого не было. Она перешла на бег и поспешила к Петре. Взяла ее за руки и обеспокоенно заглянула в глаза. Пакет качался взад-вперед. Девочка почувствовала себя виноватой. Она стала тяжелым бременем для Зофии. А ей этого не хотелось. Из всех людей меньше всего она хотела причинять вред именно ей.

– Ты куда?

– Я думала… Думала, ты можешь пойти в полицию…

Зофия покачала головой.

– Ты возвращаешься в Польшу?

Зофия кивнула.

– Я не знаю, что делать, – беспомощно произнесла Петра.

– Идем в дом. Давай поговорим.

Петра села на кровать, а Зофия осталась стоять. Она не сняла пальто и, казалось, собиралась что-то сказать. Петре хотелось, чтобы она села рядышком, приобняла ее или взяла за руку.

– Мне кажется, ты должна это сделать, – начала Зофия. – Пойти в полицию. Все им рассказать. Поговорить с социальным работником. Она найдет тебе хорошую семью. Ты будешь жить с ними, пока тебе не исполнится восемнадцать.

Петра яростно закачала головой.

– Я не могу рассказать полиции про папу! Просто не могу!

– Когда тебе исполнится восемнадцать, ты сможешь приезжать ко мне в Польшу.

– Нет, нет…

– Все так сложно.

В этот момент открылась входная дверь. Затем защелкнулась – очевидно, кто-то вышел из дома.

– Тебя могут увидеть и узнать.

– Я могла бы жить с тобой, – прошептала Петра.

Зофия покачала головой:

– Меня за такое могут посадить в тюрьму. Тебя ищет полиция.

– Ты заботишься обо мне. А я забочусь о тебе.

– Я не знаю. Не знаю. Мне нужно подумать…

Наконец она села на кровать рядом с ней. Петра взяла ее за руку. Она была горячей, пышущей жаром. Петра провела пальцем по ее ногтям и прислонилась головой к плечу Зофии. Та подняла пакет и достала оттуда коробку с черной краской для волос. Петра посмотрела на нее.

– Нам нужно изменить твою внешность.

– Хорошо, я покрашусь.

– Не только. Нужно еще подстричься…

Зофия поднялась и подошла к чемодану. Расстегнула молнию на несколько сантиметров и достала огромную косметичку. Из нее вынула ножницы и вернулась к кровати. Петре было плевать на свои волосы. Она просто хотела остаться с Зофией.

В пятницу, после семи, Петра надела новое пальто, которое в этот день ей купила Зофия. Посмотрела на свое отражение в зеркале. Ее волосы стали короткими и черными, она выглядела совершенно иначе: чуть моложе и строже. Они готовились к побегу. Зофия проинструктировала ее. «Я выйду первой. Ты пойдешь за мной через минуту. Идем по отдельности. Квартира Марии всего в пяти минутах ходьбы».

Зофия убедилась, что внизу никого нет, и спустилась. Затем вышла за дверь. Петра досчитала до шестидесяти и последовала за ней. Она видела ее чуть дальше по улице. Петра шла, опустив голову, и размышляла о том, зачем им понадобилось к Марии. Зофия сказала, ей нужно забрать кое-какие вещи, чтобы отвезти в Польшу, но девочка думала, что это всего лишь предлог. После их разговора утром, после покраски волос они никак не обсуждали ситуацию. Зофия сходила в магазин, а потом продолжила упаковывать вещи: четыре чемодана и две сумки. Петра с ужасом наблюдала за ней. Каждый упакованный джемпер или пара носков, каждая пара обуви на шпильке, которую она запихивала в чемодан, казались зловещими.

Она скоро уедет, и Петра останется одна. Ей хотелось что-то сказать, чтобы снова поднять эту тему, но Зофия была поглощена своими мыслями, подбородок опущен, ногти без маникюра, руки заняты.

Они включили новости и увидели, что полиция обыскивает дом на Принсесс-стрит. Участок оцепили. Петра с огромным беспокойством следила за каждым шагом полиции. И все время думала о Тине. Куда она делась после того, как выбежала в темноту?

Петра вспомнила Натана Болла в фургоне. Могла ли подруга выбежать из калитки как раз в тот момент, когда фургон Натана вернулся на улицу? Видел ли он, как она вышла из дома и сада? Он бы понял, что она находилась там в то же время, что и убийцы. Мог ли он остановить ее, завязать разговор и, возможно, притворившись, что как-то связан с мистером Мерчантом, убедить поехать с ним?

Увез ли Натан Болл Тину?

Вряд ли. Ее папа бы знал. Натан Болл позвонил бы ему, написал сообщение, явился на террасу и рассказал. Что бы плохого ни совершил ее папа, он бы не допустил, чтобы с Тиной что-то случилось. Не так ли? Тина ему нравилась; он всегда включал ей свои рингтоны, а когда у него водились деньги, передавал девочке через Петру пять фунтов, чтобы та могла «купить себе что-нибудь». Но Натана Болла ничто не связывало с Тиной. Мог ли он запаниковать и решить, что Тина слишком много видела? Может, он что-то сделал, чтобы она замолчала. Петра представила, как он спрыгивает с водительского сиденья на темную улицу и идет за Тиной. Возможно, прикрывает ее рот рукой и утягивает к фургону.

Петра замерла на месте. Она так больше не могла. Ее жизнь вдруг оказалась каким-то темным и жутким местом, где люди совершали поступки, которые она не могла понять. Зофия притормозила, будто почувствовала, что Петра остановилась. Развернулась, подошла к ней и, взяв за руку, потащила вперед. Девочка шла нерешительно, словно находилась на шатком мосту и каждый шаг мог привести к гибели.

Когда они добрались до бывшей квартиры Марии, Зофия открыла ключом входную дверь, вошла внутрь и поманила Петру.

Женщина держала в руке телефон, но не тот, каким обычно пользовалась. Этот был похож на предоплаченный.

– У тебя новый телефон?

– Мне нужно кое с кем связаться, а я не хочу никаких записей.

Зофия была напряжена и груба. Нервничала. Петра предчувствовала недоброе. Она последовала за ней по квартире, скупо обставленной, но с признаками того, что до недавнего времени здесь кто-то жил: в углу коридора лежало несколько пакетов, на кухонном столе возле коробочки с салфетками стояла полупустая бутылка «Пепси». Открытая дверца холодильника поддерживалась стулом, и на подоконнике стояла ваза с еще незавядшими цветами.

Зофия смущенно остановилась у стола. Дверь за ее спиной вела в другую комнату. Петра заметила внутри стиральную машину.

– Зачем мы пришли? Что-то забираем? – спросила Петра.

Женщина громко выдохнула.

– Сюда придет твой папа, – ответила она.

Петра впала в шок. Оглянулась по сторонам, будто он уже мог там находиться.

– Чтобы забрать меня домой?

– Нет-нет. Нет.

Она не была готова к встрече с папой. И вообще вряд ли будет когда-либо. Зофия взяла ее за руку.

– Я должна с ним поговорить. Нужно во всем разобраться. Иначе я не знаю, что с тобой делать. Просто не знаю.

– Я не хочу его видеть! – воскликнула Петра. – Что, если он приведет с собой полицию? Я не хочу. Не хочу.

– Не приведет. Он не в ладах с полицией. Он будет один. Такое я поставила условие. Он даже не будет знать, что ты здесь. Но я хочу, чтобы ты его послушала.

Во входную дверь постучали. Зофия повернула голову на звук и кивнула.

– Вовремя. Иди в кладовую. Закрой дверь и не включай свет. Просто оставайся там и послушай его.

– Я не хочу находиться с ним под одной крышей, – заныла Петра, пожевывая губу.

– Ты должна его выслушать. Иначе мы с тобой не сможем быть вместе. Ты должна мне довериться.

Петра посмотрела на Зофию. Сейчас она выглядела напуганной, лицо бледное. Она с поразительной силой подтолкнула девочку.

– Иди.

Петра вошла в кладовую. Она была небольшой, места впритык только для стиральной машины и сушильного автомата. Пустая сушилка для белья стояла сложенной по соседству. Петра закрыла дверь. Тут отсутствовало окно, поэтому было темно, как в черной дыре. Она села спиной к двери. С кухни не доносилось ни единого звука, только бормотание голосов вдали. Интересно, зачем Зофия попросила папу прийти сюда, а не к себе. Может, боялась, что за ним последует полиция, которая наткнется на Петру до того, как они решат, что делать. Или, возможно, в старом доме слишком много посторонних.

Как она поступит? Позволит Петре остаться с ней? В чем смысл разговора с ее папой?

Сначала она услышала папин голос.

– Лучше бы это было важно, Соф. В данный момент я очень занят.

Послышался звук отодвигающихся стульев. В мужском голосе таился намек на насмешку. Петра часто слышала ее, когда он говорил с сарказмом.

– Чем я могу тебе помочь?

Она представила, как он откинулся на спинку стула, скрестив руки. Зазвучал рингтон – наверняка на новом сотовом Зофии.

Играла забавная старомодная мелодия, похожая на звон колоколов.

– Прошу прощения.

Женщина ответила.

– Хенрик. Я сейчас в квартире. Ты на улице? Хорошо. Джейсон тоже здесь.

– Что происходит? – Голос папы стал слегка высоким, растерянным.

– Мой друг, Хенрик, стоит на улице. Он ждет меня. У него есть ключ. Через пятнадцать минут он придет проверить, в порядке ли я.

– Соф… что тут творится?

Петра была озадачена. Что задумала Зофия? Кто такой Хенрик?

– Если ты меня ударишь, он узнает. Он такой же большой, как и ты, Джейсон, и у него есть пистолет. Он служил в армии. Он с легкостью с тобой разделается.

– Для чего вся эта драма, Соф? Моя дочь пропала, на случай если ты не знаешь. У меня есть дела куда важнее твоих глупостей…

По паркету заскрежетал стул, словно папа отодвинулся, собираясь уйти.

– Я знаю, где Петра, – сказала Зофия.

– Что?

– Она в безопасности. Я хочу поговорить с тобой о ней.

– Она пошла к тебе! Я знал, что так и будет. Я приходил прошлым вечером. Спрашивал тебя. Ты соврала мне…

Ножки стула заскрипели, будто папа сменил позу. Возможно, склонился над столом.

– Нет, нет, Джейсон. Она пришла намного позже. Очень поздно. Она была в ужасном состоянии, и я знаю: тебе известно почему, так что, пожалуйста, прекрати меня запугивать. Она не хотела тебя видеть. Умоляла меня не звонить ни тебе, ни полиции.

– Где она?

– В безопасности.

– А ее подруга?

– Она не со своей подругой. Петра не знает, где она.

Папа не знает, что случилось с Тиной. Это было важно для Петры.

– Я хочу увидеть дочь.

– Она не хочет.

– Она ребенок. Ей двенадцать. Она не может принимать таких решений.

– Она умная. Знает разницу между хорошим и плохим. И знает, что ты убил бухгалтера.

Воцарилась тишина. Петра попыталась представить папино лицо. Когда он снова заговорил, его голос стал другим.

– Она думала, что что-то увидела… она все неправильно поняла… она…

– Джейсон, она знает. Она была напугана до смерти, когда пришла ко мне. Она знает, что ее папа убил бухгалтера. Не пытайся это отрицать. Я ей верю. Ты неделями говорил о том бухгалтере. Я верю в ее слова.

– Соф… это была случайность. Мы пришли туда не с таким намерением. Все вышло из-под контроля. Я должен был выполнить работу для другого человека. Они мне угрожали. Старик задолжал им деньги. Я мог бы пострадать, не сделай этого. Бухгалтер не выдавал, где деньги. Все пошло не так.

Он говорил тихо, чуть ли не шепотом. Петра сжала челюсти, вспоминая ту сцену в доме на Принсесс-стрит: старика привязали к стулу, а затем избили. Хоть она не смогла смотреть на удары, но слышала каждый из них, а потом видела его скрючившимся на полу – с кровью на воротнике рубашки.

– Это все другой парень. Натан отправил меня с ним. Он сорвался.

Это ложь. Голова Петры поникла от стыда. Именно папа начал атаковать.

– Неважно, – произнесла Зофия, – это в прошлом. Петра не хочет к тебе возвращаться. Она больше не хочет с тобой жить.

– Она не может так говорить. Она моя дочь.

– Если ты станешь настаивать, чтобы девочка вернулась, она расскажет обо всем полиции.

– Она никому не расскажет. Я ее отец. Это произошло случайно. Я объясню ей. Нет смысла садиться в тюрьму за то, чего я не совершал!

Неправда. Неправда. Петра обняла колени.

– Может, она и не расскажет, Джейсон, а вот я – запросто. Если ты заставишь ее вернуться домой, я пойду в полицию. Поделюсь с ними тем, что она рассказала. Я знаю имена. Мистер Константин. Натан Болл…

– Зачем? Тебе какое дело? Тебя-то это как касается?

Его голос стал громче, и Петра не сомневалась, что он сменил позу. Наверное, навис над столом и говорил прямо в лицо Зофии. Может, тыкал в нее пальцем. Она видела, как он делал так прежде.

– Мне важна девочка, – сказала Зофия, ее голос звучал с того же самого места. – Мне не нравится, какая жизнь у нее с тобой. До того как мы расстались, у меня не было выбора. Она твоя дочь – мои руки связаны. Но сейчас, совершив такое, ты отказался от прав на нее.

– Что?

Папа явно не верил своим ушам.

– Ты сука… ты не можешь указывать мне, что делать…

Ножки стула заскрипели по полу, и Петра напряглась. Он хотел ударить Зофию? Если он это сделает, девочка не сможет оставаться в своем убежище. Она выбежит к нему. Она не позволит ему снова ударить Зофию.

– Джейсон, Петра знает, что у меня встреча с тобой. Если ты ударишь меня, она пойдет в полицию, и я пойду вместе с ней. Тебе придется убить меня, чтобы заставить молчать. И на улице стоит Хенрик. Он скоро войдет. Он запросто с тобой разделается. Поверь мне, когда я говорю, что не оставлю с тобой Петру. Ты даешь ей унылую, бедную жизнь. Мне понадобилось время, чтобы понять это, а теперь я могу что-то изменить. Сядь… Поговорим… Ты останешься безнаказанным за убийство бухгалтера, а я заберу Петру с собой в Польшу. Она начинает новую жизнь. Мы ничего не скажем полиции.

Девочка внимательно слушала. Жаль, она не видела, что происходит. Вероятно, ее папа грозно смотрит на Зофию, но она выдерживает его взгляд, не собираясь отступать. Они заключали сделку. Папина свобода в обмен на жизнь Петры с Зофией. Верно ли это? А как же мистер Мерчант? Разве он не заслуживал правосудия? Но если Петра все расскажет, то не сможет остаться с Зофией, отправится в приемную семью, и однажды ее папа выйдет из тюрьмы, и ей снова придется его увидеть.

– Почему ты все это говоришь? Почему просто не забрала ее?

– Потому что однажды появится вторая девочка. Может, живая. Может, нет. Тогда ты задашься вопросом, что случилось с твоей дочерью, и подумаешь обо мне. А я не хочу, чтобы ты приезжал к нам в Польшу.

– Ты все продумала.

– Да.

– А Петра этого хочет?

– Она боится тебя, Джейсон. Отпусти ее.

Петра услышала скрежет стула.

– Почему ты думаешь, что я не последую за тобой?

– Потому что она будет там, где я, и я не думаю, что ты сможешь причинить ей еще больше боли.

Петра услышала напряженное дыхание. Ее папа хотел что-то сказать, но промолчал. Хлопнула входная дверь. Послышались тяжелые шаги по коридору.

– Это твой мускулистый парень? – спросил папа.

– Это Хенрик.

– Твой новый бойфренд?

– Тебе пора, Джейсон. Ты нам не нужен.

Петра поморщилась. Зачем Зофия это сказала?

– Так она здесь, да? – спросил папа.

Петра на секунду застыла. Резко вскочила и окинула взглядом небольшое помещение. Выхода нет. Если он захочет увидеть ее, надо просто открыть дверь.

– Уходи, Джейсон.

– Убирайся, подонок, – произнес глубокий мужской голос. Голос поляка.

На долгое время воцарилась тишина. Интересно, папа принял боевую стойку против Хенрика? Или осматривал комнату в поисках ее? Не пройдет и секунды, как он поймет, где она прячется. Послышались шаги. Какое-то мгновение Петра не понимала, приближались они или отдалялись. Она закрыла глаза, как прошлым вечером в коридоре мистера Мерчанта. Если крепко сжимать их, то она ничего не увидит.

Но шаги удалялись, а потом громко хлопнула входная дверь. Открылась кладовка, и в нее проник свет.

– Ты все слышала?

Девочка кивнула. Зофия подошла к ней, и Петра тут же обняла девушку и почувствовала, как та ослабла в ее руках. Вспотела, тонкие руки повисли. А потом Зофия будто собралась с силами и отступила. За ее спиной стоял мужчина, которого Петра никогда не видела. На нем была куртка цвета хаки и футбольный шарф. Он кивнул ей и вышел из кухни.

– Ты рада такому исходу?

– Да.

– Тогда идем.

Зофия заперла квартиру. Хенрик шел впереди. Петра окинула взглядом улицу. Никаких признаков папы или его машины. Она думала, он будет здесь? Дождется ее и выразит протест?

Когда они вернулись в дом, Зофия сказала:

– А теперь поехали. Давай спустим вещи вниз.

– Сегодня? Ты же собиралась уехать в воскресенье.

– Нет, сейчас. Хенрик здесь. Мы отправимся на ночном пароме из Хариджа. Проедем через Голландию. А к утру будем в Германии.

Они спустили вниз сумки и чемоданы и сложили их в коридоре. Хенрик кивнул Зофии и уложил вещи в фургон.

Когда они закончили, Женщина их познакомила.

– Это Хенрик Палка. Он мой старый друг. Я знаю его со школы, но в юности он переехал в Краков, и я не виделась с ним, пока не приехала в Лондон. Он отвезет нас в Польшу.

Хенрик улыбнулся. Затем бросил взгляд на Петру.

– Это моя сестра Клара. Она теперь совсем взрослая.

Хенрик кивнул.

– С багажом покончили?

– Ему нравится говорить на английском. Учится.

– Готовы? – спросил Хенрик.

Они забрались в фургон и поехали на север, выехали из города в сельскую местность и направились в Харидж.