Глава 9
Родители учат не доверять незнакомым. Не доверять никому мы учимся сами
Приемная социально-психологического центра «Надежда» пустовала, никто ни на что не надеялся. Сестра и еще пара коллег по ее цеху пили чай – расслабленный рабочий день людей, которые подчищают свою психику почти каждый день. Коллеги – специалист по валянию из шерсти Наденька (в честь которой, подозреваю, и был назван центр) и йог-психолог Алина – наворачивали тортик, умело пользуясь тем, что время детское, до шести еще далеко. После шести они как бы не ели. Моя сестра свой тортик ко времени моего прихода уже съела.
– Что празднуем, дамы? Как ты себя чувствуешь, Лиза? – спросила я, держась максимально бодро и оптимистично, хотя само появление мое в их епархии было подозрительным.
– Да я-то в порядке. Тошнить перестало. Вовка в садике. Не жизнь, а сказка.
– Как Сережа? – спросила я скорее автоматически, нежели из желания позлить сестру. Но та посмотрела на меня, словно вывесила знак «за ограждение не влезать, убьет».
– Сережа как всегда, – пробормотала она. – А ты вот как перепутала свой «Муравейник» с нашей «Надеждой»?
– Оставь «Надежду» всяк, – пробормотала Наденька и взяла еще один маленький кусочек торта. – Пойду я писать отчет.
– А что твоя клиентка, Зинаида? Не выпустили ее из дурдома?
– А ее там и не держали. Вызвали мужа, укол сделали, написали направление в поликлинику. Зинаида сейчас на дачу ездит, хочет посадить помидоры какого-то редкого сорта, обещала угостить, когда соберет урожай.
– То есть до сентября она отменила суицидальные настроения? – порадовалась я. Лизавета улыбнулась, но в глазах ее читалось беспокойство.
– Ты чего приехала? Случилось чего? – спросила сестра, пододвигая ко мне остатки тортика. Я молча взяла себе кусочек, подцепила пластмассовой ложечкой розочку и отправила ее себе в рот. Тут же сморщилась.
– Пальма? – спросила я.
– Конечно, пальма. Где мы тебе на натуральные ингредиенты заработаем? – рассмеялась Наденька, а Алина забеспокоилась, принялась читать состав. Инструктор по йоге, что поделаешь – ее профессия обязывает волноваться о натуральности. Я пожала плечами и откусила еще кусочек. Вред здоровью меня не беспокоил. Лизавета пристально смотрела, с ожиданием. Я дожевала, проглотила и выдохнула-вдохнула воздух, словно готовясь нырнуть на глубину.
– Мы, кажется, расстались с Апрелем, – сказала я на выдохе.
– Да что ты. Уже? – усмехнулась Лизавета, пряча за иронией грусть.
– Только не говори, что ты так и знала, – попросила я.
– Я и не знала. Боялась этого. Все-таки разные вещи. Но ведь… Ромаша, это же просто ссоры, они у всех бывают. Невозможно реально прикасаться друг к другу и не задевать чувств. Вы просто поругались.
– Я не знаю. Может быть, – согласилась я. Мы зашли в ее маленький кабинет – стол из ДСП, простой обшарпанный стул, у которого не работает система регулировки спинки и отломан один подлокотник. Шкаф с книгами, один цветок на подоконнике – внешне похож на сорняк. Какой-то фикус. Ничто не говорит тут об успехе или, если уж на то пошло, о «надежде», но я знаю, женщины любят приходить сюда, любят разговаривать о себе, сидя на перетянутом клеенкой стуле, любят проводить «семинары» в соседней комнате, там, где хватает места, чтобы вместить десяток человек. Там же занимаются йогой. Шерсть валяют тоже там.
– Обязательно помиритесь, – пробормотала Лизавета, пока я в нерешительности застряла у шкафа с книгами. Я перебирала кончиками пальцев по книгам на полке в книжном шкафу рядом с Лизиным столом. «Психологическая коррекция», «Девиантное поведение», «Психология творчества», «Психология выживания», «Психология. Самоучитель». Я закрыла глаза ладонью.
– Самоучитель? Серьезно?
– У меня клиентка приедет через двадцать минут, – сухо ответила Лиза.
– Я, наверное, схожу с ума, – добавила я.
– Потому что приехала за помощью ко мне? Еще бы, я же сапожник без сапог. Как я могу помогать другим, если не могу помочь себе? Ведь нормальный психолог бы за Сережу замуж не вышел, да?
– Нет, Лиза, нет. Подожди, я на самом деле схожу с ума. Я не помню вещей, которые делала. Ну к примеру, я не помню, что была там, где меня видели. Не помню, как разлила кофе на ноутбук моего нового босса. Я не знаю, что-то происходит, но не могу объяснить, что именно не так. Может быть, я подсознательно разрушаю свою жизнь? Не хочу быть счастливой?
– Ты сейчас издеваешься надо мной? Ты думаешь, что все, что я могу сказать тебе, – это пара традиционных клише из самоучителя по психологии? Может быть, тебе тогда лучше уехать? – нахмурилась Лиза. Я села на клеенчатый стул.
– Лиза, я не проливала кофе. Самый разумный ответ, который я нашла на вопрос, как же так и какого черта – это что наша Черная Королева сама пролила его, чтобы заставить меня оплатить ей новый ноутбук взамен треснувшего. Но почему именно меня, я понятия не имею. Но я точно, точно, точно ничего не проливала.
– Я тебе верю, – произнесла Лиза так ровно, таким спокойным голосом, что я расхохоталась.
– Сегодня я уже потеряла подругу. Надеюсь, ты не говоришь так только из страха, что я, как твоя Зинаида, начну тут биться у тебя на полу в припадке. Я не проливала кофе.
– Может быть, твоя Черная Королева тебя ненавидит за что-то?
– За что?! Она в тот день видела меня во второй раз в жизни.
– А первый? Что случилось в первый? – спросила Лиза, и я задумчиво рассказала ей о совещании и о том, как я ушла с него, никого не предупредив. Это было разумно. Имело смысл. Черная Королева взбесилась из-за моего ухода из офиса и решила проучить. Это было так просто – взять мою чашку и пролить, а затем заорать на весь офис и заставить меня заплатить. Боль и унижение мне, а профит ей. Л – логика.
– Что дальше?
– Эльза.
– Эльза? – переспросила Лиза в непонимании.
– Панночка, – поправилась я, и Лиза кивнула.
– Что – Панночка?
– Она врет. Говорит, что видела меня с каким-то ноутбуком около их офиса. Но я не ходила к ним вчера. И ноутбука у меня нет. Она врет, но Маруська верит ей, потому что у нее пропали платежки, а логин там был мой.
– Как так? – нахмурилась Лизавета. – Как это мог быть твой логин?
– Иными словами, ты хочешь сказать, если Эльза сама стерла все платежки, могла ли она зайти в систему под моим логином и паролем администратора? Потому что только это и имеет смысл. Раз Эльза врет, значит, имеет самое прямое к этому отношение.
– Ну… да, вполне логично.
– Нелогично, Лиза. Не могла она ничего стереть, нет у Эльзы доступа к моим данным. Ни логина, ни пароля, ни шанса их у меня стырить. Эльза у нас на двадцать шестом не появлялась ни разу. Она никогда не видела меня за работой. Я же к Маруське Горобец не работать хожу на самом деле. И никогда не работала я за ноутбуком.
– Про ноутбук она врет, – поправила меня Лиза. – Если она врет про тебя и то, что тебя видела, то врет и про ноутбук. Ведь так?
– Так, и ты, Брут? Туда же? Если я там была, значит, я схожу с ума. Доставай свой самоучитель, меня надо серьезно лечить. Но я все-таки склоняюсь к мысли, что я все еще я и что мой разум мне служит не хуже, чем неделю назад. Может быть, не лучше, но и не хуже точно.
– Тогда кто-то дал твой пароль Эльзе.
– И зачем ей стирать все платежки?
– Ты сказала, что их делала Маша Горобец. И что ее за это по головке не погладят.
– Ее за это могут даже уволить, – кивнула я, и тут до меня начало доходить. Да, теоретически это мог быть мотив. Убрать из бухгалтерии монолитную Машку Горобец, которая сто лет там работала, всех знала, со всеми дружила, была почти всевидящей и всемогущей. Нет, это определенно мотив.
– Слушай, сестра, ты только не обижайся, но разве у тебя сейчас не рабочее время? – перевела тему Лиза. – Разве ты не даешь еще больше поводов для своих злоумышленников, чтобы тебя уволили, тем, что прогуливаешь работу?
– Я не могу туда идти. Не могу. Черная Королева, Эльза, Сашка Гусев с его сочувствием. Еще и Юрку вчера показывали.
– Ага! – только и сказала Лиза, а затем просто продолжила сверлить меня взглядом. Я сидела и молчала, терпела, сколько могла. Затем все-таки взорвалась:
– Я не понимаю, чего тут такого. Все реагируют на своих бывших, и это вообще ничего не значит, и не надо на меня так смотреть. Это нормально, понимаешь. Я же его любила и так тяжело его потом забывала.
– И не забыла до конца… – встряла Лиза.
– А кто забывает такое? Покажи мне хоть одного человека, который может сказать со стопроцентной уверенностью, что его память стерильно чиста? А откуда тогда все эти истории про звонки бывших в пять утра, про сожаления о том, что случилось? Это же наша жизнь, моя жизнь, Лиза. Она из этого состоит, понимаешь? Из учебы в школе, из папиной жизни и папиной смерти, из маминых слез, из твоего Сережи, из Вовки, из обрывков моей памяти.
– И из Юры Молчанова.
– Да! Из Юры Молчанова. Я никого никогда не любила так, как его. До него я не знала даже, что можно вот так просто встать и пойти за человеком, наплевав на то, что будет потом. И что можно вот так взорваться, словно ты – шахидка-смертница, нажавшая на кнопку. И словно от тебя больше ничего не осталось, только какие-то жалкие обрывки воспоминаний, но ты ими дорожишь как дура, хранишь, бережешь – старые фотографии, записка в блокноте, где он пишет тебе, что хочет только, чтобы ты была счастлива. И для меня было смертельно важно, что он тоже сожалел. Я не могла пережить мысли, что для него это просто минутная задержка в пути. А потом он позвонил, и наговорил мне кучу гадостей, и во всем обвинил, сказал, что я сама все разрушила, а я чувствовала себя почти счастливой, понимаешь.
– Понимаю.
– Да, Лиза, я знаю. Кому же, как не тебе, меня понять. И не потому, что у тебя есть самоучитель по психологии, а потому, что у тебя есть Сережа. И ты сама столько раз рыдала на моих плечах.
– Что ты чувствуешь сейчас, Ромашка? Что у тебя внутри?
– Сейчас? У меня внутри твой торт, черт бы его побрал, какая гадость.
– Ты снова превращаешь все в фарс, – обиделась Лиза. Я покачала головой, встала, подошла к сестре и положила руку ей на плечо.
– Не знаю. Я словно бы ждала этого, я не хочу больше повторения. Игорь, он… как бы тебе объяснить… он другой. Во многом мой точный антипод. Он спокоен, рационален, логичен. Знает, чего хочет. Делает зарядку по утрам.
– Негодяй! – рассмеялась Лиза, а я закатила глаза.
– Ну кто, Лиза, кто в здравом уме делает эту чертову зарядку? Нет, все очень плохо с Игорем. Нормальные люди только говорят о том, что надо бы, да, надо бы. В крайнем случае с понедельника, после новогодних праздников, когда совесть буквально прожигает дыры в ауре… А он просто словно хочет эту зарядку сделать, словно ему не лень. И вообще, если я полюблю его всерьез, что будет? Мы же обречены!
– Да, ты неисправима, – покачала головой Лиза. – И это не лечится.
– Не говори глупостей. Смотря какие препараты подобрать, – усмехнулась я. В дверь постучали, к Лизе пришла клиентка. Молодая, очень бледная девушка в вязаной кофте смотрела на меня с подозрением. Я раскраснелась. Мне определенно стало легче, а почему, я понять не могла. Выговорилась. Как ни отрицай, а есть в этом что-то магическое. Просто говоришь о том, что у тебя внутри, – и все становится меньше, проще, и огромная туча начинает казаться просто темно-серым воздушным шариком, который сдувается, сдувается, сдувается, пока не падает к твоим ногам резиновая тряпочка. Все ерунда, кроме пчел. Если вдуматься, то и пчелы тоже ерунда.
– Ты в порядке? – спросила Лизавета, стоя в дверях кабинета, я кивнула.
– У меня всегда все плохо, ты же знаешь. Просто сейчас вот такой период, вся моя зебра какая-то черная, или я просто иду не поперек, а вдоль.
– Что будешь делать? – спросила сестра.
– Поеду на работу.
– Серьезно?
– Ну… хоть в глаза этой Эльзе посмотрю, перед тем как меня уволят.
– А что ты будешь делать потом?
– Когда уволят? – я рассмеялась. – А что ж ты не убеждаешь меня, что все еще, может быть, обойдется? Теряешь хватку, мать.
– Иди ты… – отмахнулась Лиза. Я прошла в холл, кивнула Наденьке, которая распечатывала что-то на принтере, попрощалась с Алиной, подумав, что все же предпочитаю йоге бадминтон, хотя в смысле улучшения личной жизни йога куда более перспективна. Выдержка, гибкость, все такое… Выдержки мне явно не хватает.
Уже на улице я вспомнила, что еще забыла спросить у сестры. И не то чтобы она знала все ответы на мои вопросы, просто я сейчас не доверила бы себе даже выбор тортика. Я хотела знать, просить ли мне извинения у Апреля. И если да, то за что. За то, что было, или за то, что будет?
И имеет ли смысл…
Саша Гусев сидел на своем месте и сосредоточенно бил по клавиатуре. Весь «Муравейник» затих, словно наступил штиль перед бурей, и никто не делал резких движений. Увидев меня, Саша удивился и, кажется, немного огорчился.
– Зачем ты пришла?
– Не надо было?
– Почему не надо было? Надо было, даже очень. Только не сейчас, а утром. Когда у нас тут бушевало пламя ненависти и презрения. Дракон из бухгалтерии хотел пожрать тебя, а пожрал меня. Ты зачем стерла платежки?
– А совсем бессмысленно будет говорить, что я ничего не стирала?
– Если не ты, то кто же? Под твоим паролем. И Панночка тебя видела.
– Врет твоя Панночка, – в сотый раз повторила я. – Пойду ей морду набью.
– Я тебя не понимаю, Ромашка. Что с тобой случилось, а? Скажи, ведь ты никогда такой не была. Ходишь как во сне, как лунатик. Когда хочешь, приходишь, когда хочешь, уходишь. Врешь, хотя это и глупо. И как прикажешь мне тебя защищать?
– Ты мой рыцарь, Гусев. Рыцарь в сияющих доспехах. Спасаешь утопающего.
– Ага, а он отбивается и хватается за пудовую гирю, чтобы быстрее на дно пойти.
– Лучше скажи, как там наша Черная Королева? Уже подписала приказ о моем увольнении? Вряд ли она так понимает служебное соответствие.
– Я ее не видел. Она как на двадцать седьмой ушла, так от руководства и не вылезала. Ноутбук новый купила.
– Я так рада за нее, – сказала я с горьким сарказмом. – Значит, ты тоже считаешь, что я уничтожила платежки? И никакие заслуги… выслуга лет и все такое… Вот лучше скажи мне, Гусев, у кого, чисто теоретически, есть мой пароль?
– Смеешься? Ни у кого.
– Ну, Черная-то Королева доступ имеет ведь? И повыше моего. Хотя… она просто заходит со своим допуском.
– Не веди себя как выпускница ПТУ: твой логин, твой пароль.
– Ты тоже не веди, – обиделась я. – Не будь обезьяной, подумай, зачем бы мне идти к бухгалтерам в коридор? С ноутбуком, вечером? Я что, не могла сломать их систему отсюда? Если уж, чисто теоретически, мне это понадобилось бы?
Сашка задумался, причем глубоко и надолго. Он то вскидывал голову, поднимался, словно хотел что-то сказать, то снова опускал плечи. Уравнение, где данные противоречили друг другу, а ответ оставался неизменным. Мой логин, мой пароль. Моя чашка с кофе. Моя подруга, повернувшаяся ко мне задом, к лесу передом. Избушка на курьих ножках шаталась как пьяная.
– Я хочу поехать на тренировку.
– Да что ты?! – всплеснул руками Саша.
– Ты возьмешь меня с собой? – спросила я жалобно, как брошенный котенок, замерзший и промокший под дождем.
– А что твой божественный мужчина скажет?
– Божественный мужчина будет не против, – сказала я, едва удержавшись от того, чтобы добавить, что ему будет все равно. Я не знала, что делать с работой, не знала, что делать с собой. Бадминтон был уникальной возможностью отключить мозг.
Я залезла в компьютер. Мой доступ был заблокирован, пароль – снесен. Я знала это, но все равно проверила – на всякий случай. Сашка сказал: нечего тебе там искать, ты ничего не найдешь, ничего, что бы тебя порадовало. Черная Королева вернулась только к концу дня, увидела меня, застыла в задумчивом изумлении – она искренне недоумевала, что принесло меня обратно. Потом решила, что понимает меня. Наверное, я вернулась, чтобы не было повода уволить меня за прогул. На ней было темно-синее платье-футляр с изумительной драпировкой, золотая цепочка в классическом стиле, волосы завиты в локоны, губы – ярко-алые, как у Белоснежки.
Черт, какая же красивая баба! Ее бы поставить рядом с Малдером – и Анжелина Джоли умерла бы от зависти. Впрочем, Анжелине и так тяжело – она бросила Брэда. Вот она, жизнь. Ничто не вечно. Ни Брэд Питт, ни пароль администратора системы.
– Вы, надеюсь, не ждете от меня прощения? – спросила меня Королева, измерив снизу доверху своим презрительным, оценивающим взглядом. Я была снова в джинсах – не рваных, целых, но ей, кажется, было все равно. Я помотала головой. Я даже не поняла, о чем она говорит. То есть о чем именно. Какое конкретно из моих прегрешений ее не устроило на сей раз.
– Не жду, что вы. Какое прощение.
– Очень хорошо. Вы прогуляли половину дня…
– Я почувствовала себя плохо и пошла, чтобы получить медицинскую помощь. Она была мне оказана, – перед моим взором промелькнула Лизавета и «пальмовый» тортик. – У меня упало давление. Головокружение. Мне сделали укол. Могу показать куда.
– Будет достаточно справки, – фыркнула Черная Королева. Синий ей изумительно шел. Я еле удержалась, чтобы не сказать об этом.
– Справку предоставлю, – ответила я, подумав о тете Зине из нашей поликлиники. Уж она никогда не подводила со справками, еще со школы. Я с ее бумажками на лыжи никогда не ходила. Только теперь вот думаю – может, зря? Может, нужно было? Мама все боялась, что я на горе себе ногу сломаю, но что-то, я так вспоминаю, никто же не сломал.
– Вас вызовут для выяснения обстоятельств вчерашнего инцидента позже, но пока… вы не хотите дать мне какие-то пояснения? – спросила она, милосердный правитель двадцать шестого царства. Я пожала плечами.
– А я имею право хранить молчание? А то все, что я говорю, используют, причем не только против меня.
– Я вас не понимаю, – устало покачала головой Королева. – Вы нормальная?
– Вам и эту справку предоставить? – разозлилась я.
– Вы ведете себя так, словно ни в чем не виноваты.
– Ну… а что, если я так чувствую? – Я сцепила пальцы и пожала плечами, озираясь в поисках повода отойти от этой прекрасной женщины в синем, которой все равно ничего не докажешь.
– В конце концов, за все, что тут происходит, отвечаю теперь я. И я не потерплю подобного поведения. Я видела, у вас в записи была обязательная консультация штатного психолога. Вы прошли ее? С чем она была связана?
– Со стрессом на рабочем месте. Много у нас тут стресса… понимаете, Оксана Павловна, – ерничала я. – Вот его-то мне и лечили, уж очень отрос. Да нам тут всем за вредность феназепам выписывать надо. Честное слово. Но мне наш штатный психолог очень помог. Он сказал, чтобы я просто дышала.
– Дышала? – очумело переспросила ЧК.
– Ну да, это же первый из двух стандартных советов. Просто дыши – это раз. Не лезь не в свое дело – это два. Только они второй пункт переделывают на разный манер. Что-то про ответственность, про приятие. Они очень это слово любят. Но мне больше всего помогло дышать. Попробуйте как-нибудь. Дышите побольше – и не чем попало, а свежим воздухом.
– Вы что, больны? – начало доходить до Черной Королевы. Я фыркнула.
– Да чем я больна, что вы. Я просто мало свежим воздухом дышала. Все за компьютером сидела. И кофе пила. О, теперь я понимаю – от кофе все беды.
– Вы опять об этом? Мы же все уже выяснили. Или вы хотите что-то добавить к этому инциденту? – и Черная Королева сощурилась.
– Нет-нет, что вы. Я больше ни словом, ни полусловом. Я – никому. Я – могила. Я – каменная стена, надгробие. Я никому не скажу, что кофе пролила не я. – Я подняла руку, как школьники, когда рвутся ответить. – Оксана Павловна, можно пойду работать? Ах да, у меня же теперь ни логина, ни пароля. Может быть, поручите мне что-нибудь неопасное? Пропылесосить тут? Цветы полить?
– Фаина… – тихо позвал меня Саша из-за своего компьютера. – Замолчи и иди ко мне.
– Сейчас, Саша! – крикнула я. – Саша, наш всепрощающий Саша. Вечно пролетающий мимо Саша. Зачем трясти лодку, верно? Зачем нарываться? Ну, назначили не тебя, какая разница.
– Файка! – громко гаркнул он. Я развернулась и посмотрела снизу вверх на Черную Королеву.
– Вот говорят – каждому по делам его. Думаете, так и будет? Каждый получит по заслугам? Я-то чего, уже получила. Черт знает, как я и кому дала доступ к паролю, но, получается, дала. И кофе оставила без должного присмотра. Впрочем, если уж меня хотели подставить, все равно что-нибудь придумали бы, да? Вы согласны, Оксана Павловна? Но ведь есть же, как моя сестра говорит, высшая справедливость, космическое, мать его, благо. Кто-то тогда должен, я не знаю, раком заболеть, что ли. За все эти штуки.
– Иди сюда! – Сашка схватил меня за рукав и потащил в сторону. Черная Королева застыла словно в ступоре. Она ничего не говорила, только провожала меня задумчивым взглядом. Я бы хотела сказать, что она испугалась, но страха в ней не было, скорее удивление и озадаченность.
– Ты спятила! – заорал на меня Сашка Гусев, когда выволок в коридор к лифтам.
– Ого, ты уже не спрашиваешь, теперь ты это просто утверждаешь, – прошипела я, отчаянно отбиваясь. – А между тем такие диагнозы только мой Апрель может ставить. И таблетки выписывать. Знаешь, чем психиатр отличается от психолога? Ничем, но только он может выписывать таблетки.
– Господи, да у тебя нервный срыв.
– Я не стирала платежек. И кофе не проливала. Кто-то меня подставил. Эльза эта чертова. Ее надо пытать, как ведьму средневековую. Зачем она врет?
– Будем, будем пытать, – ласково убаюкивал меня Сашка. – Ты тише, тише. Горе ты луковое.
– И не люблю я никого, – хлюпала я, уткнувшись в Сашкино плечо. Он погладил меня по голове и больше не стал задавать никаких вопросов. Поверил он мне или нет, я не знаю, но только он аккуратненько вывел меня из здания, усадил на лавочку и велел его ждать. Через десять минут Саша вернулся с моими и своими вещами и заверениями, что Черная Королева отпустила нас обоих домой. Она не будет осуществлять никаких карательных действий. Во всяком случае, не сегодня.
– Она пообещала во всем разобраться, – сказал Саша, и у меня хватило ума не требовать подробностей. Я не хотела ничего знать, я лишь жаждала крови. И пусть весь мир катится в тартарары.
