Девятнадцать лет – чудесная пора! Ты уже знаешь все на свете, ты – самый умный. У тебя не колет ни в сердце, ни в заднице, не болят голова и печень и имеется постоянное сексуальное влечение к противоположному полу. Ты много куришь, не думая о запахе, и без меры пьешь пиво, не мысля о привычке.

Еще можно продавать свое тело за деньги, не мучаясь угрызениями совести. Совесть в этом возрасте еще не выросла, а если выросла, то не настолько, чтобы испытывать ее угрызения в полной мере. Человеческое тело биологически растет до двадцати пяти лет, с совестью где-то так же.

По грязному шумному переулку шли навеселе две девушки. Парочка шлюшек, Эмми и Вики. Упругие шатенки. Развязные жесты. Эмоциональные, манерами похожие на подруг, что живут душа в душу, а иногда и тело к телу, как прикажут господа клиенты. Им было и есть по девятнадцать, одна на месяц старше другой. Обе курили и пили пиво. Бутылки всунуты в картонные пакеты, виднеются лишь горлышки, что часто соприкасаются со сладкими ротиками и клокочут от глотательных движений. Красные шортики на изящных томных фигурках, маечки без лифчиков, сумочки на хрупких плечиках, каблучки и их цокот. Это присказка, сказка впереди!

– Долбаный Котик!.. Вот сукин сын! – досадовала легкомысленная Эмми.

– Мне вот интересно, когда мы халтурили?.. – рассудила более практичная Вики.

– Просто-напросто он зажал двести баксов!..

– Не-ет, тут дело в уважении к своим шлюхам!..

Когда истина становится опасной, из нее делают легенду. Уважение к шлюхе – легенда, придуманная похотливыми фрейлинами местной Нефертити из Мид-Вилшир.

– И вообще, мало ли что было месяц назад!.. Может, я тогда вообще еще «девочкой» была!

Брюква не растет на дереве, а в Штатах говорят на американском языке. Еще здесь говорят на нигерском и китайском, но в Лос-Анджелесе нет «девочек». Есть нигерский и китайский диалекты американского языка.

– Не-ет, ну это перебор, Эмми! Ну, согласись!

Звонкий смех полупьяных девок рассыпался по переулку. Возбудим и не дадим! Банальнейшая фразка, только жизнь шлюхи – она банальна сама по себе.

Сзади к девчонкам медленно подкрался военный «Роллс-Ройс» сорок четвертого года выпуска. Притормозил.

– Далеко собрались, красотки? – гортанно спросил Петр.

О, спонсор! Нет, не спонсор. Участковый врач, что едет с вызова и решил склеить парочку телок? Не отходя от кассы, так сказать. Но вне работы телки не трахаются, а сейчас у них выходной. Детки, на ходу, показали залетному ловеласу жест «Fuck» и добавили:

– В Сингапур, твою мать!

Чувак не похож на Карлсона, его потрепанная тачка не схожа с реактивным пропеллером, а большим членом не удивишь. Если что.

«Роллс-Ройс» остался на месте с включенным двигателем.

Детки глотнули еще пивка, отошли от «Ройса» на десяток футов. Вокруг знакомый до последнего камешка, зассанный переулок. Такое место города, где темнота имеет свойство шевелиться. Настроение уж очень поганое. Много-много света и вина, атмосфера приличного кабака – то, чем можно его улучшить, сто пудов! А шофера в док-торском халате можно использовать как шофера.

– Да! – одновременно воскликнули шлюшки, переглянувшись.

Детки тормознули ход и возвратились к вставшей машинке, оперлись о переднюю пассажирскую дверцу, вдвинули созревшие грудки в салон кабриолета. Жеманно захлопали глазками.

– Котик, ты можешь отвезти нас туда, где много выпивки?

– И где нет мудаков, а?

Петр смотрел на два улыбающихся ему девичьих лица, покрытых плотным слоем «штукатурки». Ловил чуткими ноздрями запах пивного перегара и думал: город ангелов потребляет несколько тонн алкоголя каждую ночь. Поэтому ночью тут везде много выпивки. Мудаки – приложение к алкоголю. Обязательное. Нельзя телке в баре заказать у стойки бокал или рюмку, чтобы не встретить его на соседнем стуле. Они всегда почему-то сидят именно по соседству от телок. В логике этим шлюшкам не отказать, как ни странно.

– Не вопрос, детки. Я знаю местечко, где нет мудаков, и оно так же независимо, как Сингапур от Китая.

Цель достигнута! Даже сиськи не пришлось показывать, мужик сделает все, что попросят детки, и благодарить еще будет за просьбы. Сам! Девочки резво загрузились в салон, вольготно расставили ножки на заднем сиденье. Заулыбались, довольные.

«Ройс» вырулил с тротуара и понесся вперед, понемногу набирая обороты и разрезая мрак светом круглых фар.

– Места вам зарезервированы, – пояснил Петр. – Билеты получите у стойки. – Он скупо кивнул и вышел на улицу.

На пороге остались сладкие подружки: «пивных» пакетов в руках уж нет, все выдули по дороге в кабак. Эмми и Вики огляделись. Столики в форме барабанов заполнены примерно наполовину, на стульях пьют и хохочут разномастные девки. Стройняшка-официантка разносит выпивку и бутерброды. Незатейливая картинка для любого американского бара!

– А здесь интересно, но… уютно!.. А?

– Ты заметила, девочки есть, а мужчин нет…

– Почти нет, – поправила Эмми и показала на стойку, где суетился высокий мужик в каком-то странном костюме.

Подружки с независимым видом пересекли помещение и подошли к бару. Взгромоздили точеные попки на барные табуреты – те самые, на которых утром восседали Панк и Кид.

– Леди, я рад вас видеть у себя в гостях! – тут же зазывающе крикнул бармен. На устах ухмылка, в глазах – наглая безбашенность. – Я вижу, что вы расстроены. Здесь ваше расстройство исчезнет!

Шлюшки переглянулись. На бармене костюм клоуна: двухцветное платье с заплатами-ромбами. На голове шапка с заячьими хвостами, на щеках намалеваны румянцы, во рту сигарета. Ни хрена себе, корпоративная форма!

– Честное слово! – Клоун томительно прижал руку к груди. – Может, вы хотите выпить? Или старой доброй колумбийской травки?

– Где ты увидел расстроенных деток? – наехала Эмми.

– Мы не курим траву, а выпивку давай, и покрепче! – предложила Вики.

Ни одна шлюха Лос-Анджелеса не похожа на другую. Каждая – самая яркая индивидуальность и мисс Обособленность, со своим внутренним миром, привычками и отношением к окружающей действительности. Это вам не гламурные курицы. Тем сложней и интересней проводить селекционный отбор. Клоун сплюнул окурок и хлопнул в ладоши.

– Отлично, леди!

Арлекин ловко достал из-под стойки кипу масок, бросил их на стойку. Маска – это простенький картонный «намордник» на тесемках. Незатейливый рисунок, поверху полукругом надпись. Точными движениями клоун разворошил кипу, вытянул две масочки, небрежно подвинул их деткам.

– Прошу!

Американскую шлюху маской не напугать. Полупьяную американскую шлюху – тем более! А вот вызвать любопытство можно вполне. Если маска не тупо фетиш-предмет, а деталь в контексте разворачивающейся ситуации. Девочки немного задумались – крайне непривычное занятие для юных деток.

– Скажи-ка, клоун, а почему здесь нет мужчин?

– И девки все такие… Ты держишь заведение специально для шлюх?

Подружки выплеснули вопросы, которые успели забыть с тех пор, как зашли в кабак. Ведь пять минут – приличный срок для детки, целая жизнь зачастую! Кукловод любезно улыбнулся.

– Петр вам обещал, что мудаков здесь нет? Он сказал правду. Ведь каждый мужчина – это мудак, потому что у него есть яйца.

Девочки внимательно слушали, подобно девятиклассницам, внимающим объяснению учителя.

– Я сам не мудак, хоть и имею яйца, – сделал предупредительный жест бармен. – Я – хозяин кафе, который имеет яйца, но не мудак.

Подружки вновь переглянулись и… от души засмеялись.

– А ты очень даже ничего… а, Эмми?..

– Не мудак, но с яйцами!

Просмеявшись, девочки без колебаний надели масочки. Гордо вскинули легкомысленные головки, поправили великолепные титьки.

Официантка прошла с полным подносом грязной посуды мимо бара, в дверь, ведущую во внутренние помещения кафе. Неприязненно глянула на хохочущих нимфеток, которые ее и вовсе не заметили.

– Мое имя – мистер Фэйс, и я умею быть всяким, – поддержал зачин подружек театрал.

Двенадцать Киллеров регулярно подвозили новых деток. К бару подошла девушка в ажурных чулочках, светловолосая, с удивительно глубокими зелеными глазами. Лет двадцати! Изрядно потасканная, правда, про таких говорят: «Ей только с толпой нигеров любиться, иначе ничего не почувствует…» Девушка влезла на третий барный табурет и безу-частно сказала, ни к кому не обращаясь:

– Не подаю нищебродам. Спермотоксикоз не лечу. Дайте мне спонсора и косяк.

Девушка явно была обкурена в хлам! И сейчас не владела ни своим разумом, ни своей щелью!

– Да ладно! – заусмехались подружки, в момент срубив состояние коллеги.

– Без проблем, – отозвался кукловод на слова гостьи. – Но сначала масочку как непременное условие всестороннего кайфа!

Он без раздумий вынул из кипы маску, обежал бар, мягко ее надел, нежно пригладил светлые волосы. Вернулся за стойку. Чпокнул открывалкой, подвинул бутылку спрайта.

– Позвольте сбить ваш сушнячок для начала, мисс Пусси!

Зеленоглазая потаскушка приподняла бутылочку, глотнула. Потом машинально поправила на голове масочку с рисунком в виде женского полового органа.

– Ну-ка, подвиньтесь!

Между сладкими подружками втиснулась ширококостная дамочка лет тридцати. Все знающие и понимающие глаза, тяжеловесные титьки, завитые волосы, черты лица – крупные. «Мамка», явно!

– Эй, парень, – обратилась она к бармену, – налей-ка мне вискаря!

– Айн момент! – кивнул клоун.

Быстренько приготовив ароматную порцию, подал одной рукою бокал, а другой – маску.

Девочки притихли, с интересом глядя на «мамку» и узнавая себя в ней спустя несколько лет. На интуиции, и поэтому не реагируя на хамство.

Дамочка выпила, занюхала головою Эмми. Рыгнула. Ухарски напялила маску в виде вампирской морды и сказала с усмешкою, обращаясь ко всем сразу:

– Привет. My name is Moth!.. Как понимаю, это кафе для шлюх. Давно пора открыть такое кафе. Шлюхи – самая ценная часть общества…