47

Силовое поле мерцало все интенсивнее, к нему на полном ходу мчалась «Кночи».

С другой стороны приближался «Кавдор Терминус». Несколько роботов ползали по его фюзеляжу, словно пчелы по улью.

– Мы их опередим! – Кранит так стискивал ручку штурвала, что побелевшие костяшки выступали будто мраморные шарики.

– А что с собором? – спросила Иница.

– Он не может последовать за нами – он крупнее кольца, – ответила Шара. – Ведьмы могли бы послать в погоню перехватчики или баркас, но похоже, их корабли позарез нужны им самим.

– Я не об этом, – Иница указала через окно кабины туда, где парила крепость Ордена. Там не на жизнь, а на смерть бились перехватчики и дроны, но с такого расстояния битва казалась ураганом световых разрядов. – Они вроде стрелять перестали, нет?

Шара скривилась.

– Вот диво-то.

Силуэт собора вдруг как будто наполнился звездами, стал прозрачен, как черное стекло.

Кранит задрал нос корабля круто вверх.

– Они удирают! – выкрикнул он с мрачным торжеством. – С ума сойти: Муза обратила в бегство собор! – он оттянул штурвал на себя, а в следующий миг вновь двинул его вперед. «Кночи» сделала скачок, завалилась носом вниз и под прямым углом понеслась к мерцающему энергетическому полю.

– Твоя правда! – Шара проверяла датчики. – Собор убрался!

Иница видела, как приближается силовое поле, и приготовилась ко входу в гиперпространство, как вдруг из шахты показалась Муза. Главнокомандующая армией боевых дронов, вновь натянувшая свое легкое платьице, с невинным видом переступила порог кабины.

– Я же сказал, всем пристегнуться! – прорычал Кранит.

Гланис поднялся вслед за Музой, тяжело дыша.

– Робот сидит в шлюзе, – сказал он. – Кто-то должен за ним следить.

– Если это чудище решит разбуяниться, – угрюмо отозвалась Шара, – мы со своими бластерами его не остановим.

Муза удивленно посмотрела на нее. Призрачный голубоватый свет озарял ее лицо.

– Он никого не тронет. Почему он должен разбуяниться?

Шара пожала плечами.

– Я бы скорее спросила: а почему нет?

– Может, вы все же соизволите пристегнуться? – рявкнул Кранит.

Силовое поле уже заполнило все окно кабины. Инице невольно подумалось: они как будто ныряют головой вперед в неведомые воды, и никто не знает, что таится под поверхностью.

Гланис усадил Музу на второе откидное сиденье, а сам плюхнулся в свободное кресло помощника пилота. Иница наклонилась вперед, перетянула ремнем верхнюю часть ее туловища и защелкнула замок.

«Кночи» окунулась в озеро чистой энергии.

Голубое сияние поблекло.

Звезды погасли.

Мурашки, словно от электрических разрядов, побежали по телу Иницы, пульс за секунду увеличился вдвое. Казалось, в грудь воткнулся кулак, прижав к ребрам ее сердце, и оно отчаянно забилось, пытаясь вырваться из-под чудовищного пресса. Глаза горели, а кожу будто натянули на чье-то чужое, куда более крупное тело. В голове взорвалась паника: прошло столько лет, шлюз наверняка сломан, они вот-вот умрут, а то и хуже – будут вечно струиться через гиперпространство потоком частиц, способные мыслить и чувствовать, застрявшие там, где нет места человеку.

Несколько мощных толчков сотрясли корабль, Иницу швырнуло вперед и назад, ремень впился в тело, – и вдруг в глазах перестало гореть, а в конечностях – тянуть. Она снова смогла видеть, обнаружила перед собой улыбающуюся Музу – она хоть когда-нибудь перестает улыбаться? – затем Гланиса и остальных: все были немного оглушены, но живы. А за окном кабины было черным-черно – нездешняя недо-местность гиперпространства: ни света, ни глубины, ни вещественности.

– Неужто сработало? – прокряхтел Кранит и потер лицо.

Шара, застонав, пробежала глазами показатели датчиков и кивнула.

Гланис обернулся к Инице:

– Все в порядке?

– Если не считать того, что меня чуть не стошнило Музе на колени? Да, все хорошо.

Муза протянула руку и потрепала Иницу по щеке.

– Ничего страшного. Я же могу помыться.

– Ох нет, это было бы весьма страшно.

– Отвращение мне незнакомо. Я знаю, что означает это слово, но не обладаю соответствующим чувством.

Гланис повернулся обратно к приборам.

– Крейсер по-прежнему позади нас?

– В гиперпространстве нет понятий «впереди» и «сзади», – отозвался Кранит. – Если ты пойдешь на корму и выглянешь в окошко, ты не увидишь «Кавдор Терминус». Теоретически он может находиться ровно в том же месте, что и мы. Возможно, его молекулы прилепились к нашим, или наоборот. Или он находится в каком-то совершенно другом измерении, но материализуется в нормальном пространстве там же, где и мы. Разве тебе это не объясняли?

– На Кориантуме пилотов не учат совершать гиперпрыжки. Мы летаем на баркасах и истребителях, а шлюзов в Барониях нет.

Кранит махнул рукой.

– Так или иначе, мы в пути. Куда нас выкинет в итоге – другой вопрос.

– Орден не последует за нами?

– Нет, – вмешалась Муза. – Дроны успеют уничтожить обители ТИШИНЫ раньше.

Все уставились на нее.

– Они успеют что? – переспросил Кранит.

– Это был мой приказ. Уничтожьте сперва собор, потом обители ТИШИНЫ. Они его выполнят.

Шара недоверчиво нахмурилась.

– Будем надеяться на лучшее.

– Ты можешь ей хоть раз поверить? – раздраженно осведомилась Иница. – Она только что спасла нам жизнь.

– Я тоже тебе жизнь спасала – и что, ты мне доверяешь?

Прежде чем вспыхнула новая ссора, Гланис отстегнул ремень, встал и сказал Инице:

– Выйдем на минутку?

Она бросила гневный взгляд на контрабандистку – и двинулась к двери.

Гланис обернулся к Краниту:

– И не трожь микрофоны. Это личный разговор!

Оружейник демонстративно поднял обе руки над консолью.

Корабль летел ровно – ни тряски, ни даже дрожи. В гиперпространстве, похоже, не бывает материальных помех. Вероятно, потому, что здесь все – только сгустки молекул, находящиеся в плену у иллюзии, будто они мыслящие, действующие люди и функционирующие космические корабли.

Они спустились по лестнице вниз. Как только они добрались до дна шахты, Гланис обнял Иницу и поцеловал ее. До чего же хорошо в его объятиях – как раньше, целую вечность назад, до того, как ее мир остался на другом конце Вселенной… Она провела рукой по его длинным волосам, ощущая, как его бородка щекочет ее подбородок.

Не выпуская Иницу из объятий, он вгляделся ей в лицо.

– Что у вас произошло с Шарой?

– Мы поссорились.

– Вы пытались друг друга убить.

– Ты немного… преувеличиваешь.

– Иница. Скажи мне правду, – в его взгляде читались суровая требовательность и откровенная влюбленность. Даже сейчас, в этой дикой неразберихе, Иница не могла перед ним устоять.

Она набрала в грудь воздуха, бросила быстрый взгляд наверх, в шахту, и сказала:

– Она испугалась. Она ни за что в этом не признается, но все было именно так. Она испугалась и решила совершить нечто дурное. Остановимся на этом, хорошо?

– Почему ты защищаешь ее?

– Потому что больше она ничего подобного не учинит. На Нурденмарке у нее был шанс от нас избавиться, но она спасла нас. И я думаю, сейчас она опять пришла в ту же точку. Надо понимать, что она, по сути, заново учится жить среди людей и противостоять искушениям.

Его темные брови сдвинулись.

– Например, искушению продать тебя ведьмам?

– Ведьмы больше и близко не подпустят «Кночи» к собору, пока не выяснят, как мы ухитрились натравить на них дронов.

Гланис застонал.

– Точно, дрон! Кто-то ведь должен проверить, что он там делает, – и, выругавшись, он шагнул в направлении трюма.

Иница подскочила к нему.

– Даже не думай говорить «подожди здесь».

Ухмыльнувшись, он поцеловал ее. Вместе они миновали разгромленный трюм и длинный коридор, ведущий вниз, к воздушному шлюзу. Переборка была цела и невредима. Когда они заглянули через окошко в барокамеру, боевой робот по-прежнему сидел на полу. Четыре из его восьми конечностей втянулись в туловище, две верхние укоротились. Позой он напоминал человека, согнувшего колени и упершегося руками в пол. Клинки и лезвия тоже исчезли, а из верхней части корпуса появился полукруглый элемент, окаймленный канавкой, в которой горела цепочка желтых лампочек. Конечно, это не голова и не лицо – но все же теперь машина выглядела менее грозно и чужеродно.

– Почему он так чудно сидит? – спросила Иница.

– Уж точно не из-за нас.

– Из-за Музы?

– Похоже, он подражает ей, как может. Когда я пришел сюда за ней, она сидела точно так же.

– Выходит, в чем-то Шара права, да? – Иница невольно улыбнулась. – Влюбленный металл.

– Думаешь, именно поэтому дроны в обителях ее слушались? Потому что существует какая-то особая связь – не просто цепочка команд, а какое-то… запрограммированное чувство? Что-то вроде привязанности?

– Так или иначе, не похоже, что он вот-вот примется громить корабль, – она кивнула на робота. – Теперь нужно проследить, чтобы Шара не открыла внешнюю переборку.

– Не откроет – в гиперпространстве это равносильно самоубийству. Пока что ему ничего не грозит.

– И то хорошо.

Они неторопливо отошли от двери, оставив робота предаваться его непостижимым машинным раздумьям. Иница поколебалась, потом посмотрела Гланису в глаза.

– Есть еще кое-что.

В его взгляде вновь появилась озабоченность, но Иница успокаивающе покачала головой. И рассказала о своей догадке, что ведьмы на самом деле охотятся не за ней, а за ее ребенком. Что настоящая невеста Божественной Императрицы – не она, а ее нерожденная дочь.

Лишь об одном она умолчала: что ребенок якобы предостерег ее от Шары – все-таки это было нелепо. Даже ей это казалось бредом беременной истерички.

Закончив рассказ, она взглянула Гланису в лицо, но впервые за долгое время не смогла ничего по нему прочесть. А когда он заговорил, в его голосе звучала нотка сомнения:

– Откуда нам знать? Это лишь твое предположение.

– Сетембра наверняка почуяла именно это. Испытания, которым она меня подвергала… Она-то точно знает, – при этой мысли у нее ком встал в горле. – Наверное, поэтому я никогда и не ощущала ничего такого, что должна ощущать невеста Божественной Императрицы. Ни видения мне не являлись, ни сны какие-то особенные – ничего в этом духе.

Она взяла его руки и крепко прижала их к своему животу. И хотя там еще не было ничего осязаемого, разве что легкая выпуклость, она не сомневалась в своей правоте.

– Ведьмы охотятся за нашей дочерью, Гланис. И никогда ее не получат.