«Откровение» Гусинского от своих коллег я скрыл. Моя логика была простой: если я расскажу ребятам об этом, то поставлю их перед необходимостью выбора. Особенно тех, кто пришел работать на RTVi по тем же причинам, что и я, то есть не за деньги, а за идею. И вдруг всем стало бы понятно, что их обманули, причем уже давно. «Все ли смогут продолжать работать с той же самоотверженностью, что и ранее?» – думал я. И не захотел ломать налаженную жизнь телекомпании. Другое дело, что я сам как раз и должен был делать этот выбор, потому что все мои иллюзии прежних лет оказались развеянными! Понятно, какой выбор я сделал. Я опять смалодушничал. И опять остался. И объяснение, что уходить мне было некуда, сейчас представляется слабым утешением. Потому что в конце концов я все-таки ушел, не имея никакого представления о том, куда я ухожу.

А тогда я спрятался в свою работу, в ежедневный поток новостей, которые нужно было из него вылавливать, переносить на бумагу и сообщать нашим зрителям. Новости никогда не кончались, так что прятаться за них было очень удобно. Хотя с подбором информации, соответствовавшей нашей редакционной политике, становилось все труднее. Круг тем сжимался все уже и уже. Мы были обязаны реагировать на любые события, связанные с какой бы то ни было активностью политической оппозиции. Журналистам хорошо известно, что для создания репортажа недостаточно съемок с одной лишь пресс-конференции. Даже если на этом мероприятии была обнародована какая-то сверхсенсационная информация, новостному сюжету необходима драматургия. В нем должно присутствовать и развитие темы через какие-то подробности, и мнение противоположной стороны, и так называемый «бэкграунд», разъясняющий зрителю, почему все произошло именно так, а не иначе, с чем это связано и т. д.

Для нас все эти правила, к сожалению, стали формальностью, которую можно (и нужно) было игнорировать. Наши камеры приезжали на какой-нибудь оппозиционный круглый стол и широкими мазками снимали говорящие головы. И руки обладателей этих голов для перебивок, требующихся для монтажа. На такие выезды корреспондента можно было даже не отправлять, операторы сами прекрасно справлялись. В преддверии больших политических событий, типа выборов, таких тем в наших новостях становилось больше. После них – меньше. Но поскольку запрос на исключительно критическое содержание наших программ никто не отменял, работать становилось все труднее.

Иногда жизнь подбрасывала нам информационные подарки. Думаю, что сейчас уже многие забыли чудную историю, случившуюся в начале 2004 года с кандидатом в президенты страны Иваном Петровичем Рыбкиным, которого Господь для чего-то свел с Борисом Березовским, напугал до полусмерти, но все же оставил в живых. Напомню, Березовский финансировал избирательную кампанию Рыбкина, а предвыборный штаб Ивана Петровича возглавляла бывший руководитель ОРТ/«Первого канала» Ксения Пономарева, давно сотрудничавшая с Борисом Абрамовичем. Еще в 1997 году много шума в прессе наделал так называемый «грузинский десант», когда работников «первой кнопки» как-то внезапно отвезли в Грузию. Ксения Пономарева объясняла это газете «Коммерсантъ» следующим образом: «Березовский здесь вообще ни при чем. Бадри Шалвович Патаркацишвили сказал: «Ребята, что-то мы редко общаемся. Давайте соберем всех телевизионщиков и полетим на пару дней в Грузию». Я его спрашиваю: «Бадри, зачем летим?» – «Поужинать». В Кахетии все прекрасно поужинали, съели и выпили немереное количество всего. Березовский прилетел раньше, чем прилетели все, и улетел раньше, чем все… А вообще журналисты иногда все себе так сложно представляют, хотя на самом деле все гораздо проще!»

Запомните последнее предложение, пожалуйста, оно нам еще пригодится. Вернемся к Ивану Рыбкину. 5 февраля он пропал. 8 февраля его жена написала заявление в милицию. А 10 февраля Рыбкин нашелся – почему-то в Киеве. Дальше начался какой-то совершенно непристойный фарс, участие в котором приняли все вышеназванные персонажи. Сам Иван Рыбкин сначала говорил, что просто уехал в Киев отдохнуть и погулять, потому что там была хорошая погода. С его слов также выходило, что он периодически устраивает для себя подобные выходные, причем не предупреждая собственную супругу. Ксения Пономарева и Борис Березовский выступили дуэтом, практически слово в слово повторяя друг друга. Они усомнились в версии Рыбкина. Пономарева заявила, что «если все действительно так, как рассказывает Рыбкин, то это не повышение эффективности его избирательной кампании, а конец политической карьеры». А Березовский сказал, что «если все на самом деле так, как рассказал Рыбкин, то такого политика больше не существует».

Правда, чуть позже «лагерь Березовского» придумал другие объяснения таинственного исчезновения Ивана Петровича. Уже 13 февраля Рыбкин собрал пресс-конференцию – внимание! – в Лондоне. Он рассказал, что его заманили в Киев агенты ФСБ. Они якобы пообещали ему встречу с тогдашним президентом Ичкерии Асланом Масхадовым, но накормили отравленными бутербродами, после чего Иван Петрович потерял сознание, очнувшись только по прошествии четырех суток. По словам Рыбкина, когда он пришел в себя, ему показали видеозапись компрометирующего характера и потребовали сняться с выборов, иначе эта запись стала бы достоянием гласности. Что было на пленке, Рыбкин говорить отказался, ограничившись фразой «отвратительное видео». Пономарева и Березовский поддержали новые объяснения Рыбкина, который сообщил, что будет вести избирательную кампанию из-за границы. Но уже 5 марта он снял свою кандидатуру с выборов.

Естественно, эту историю мы активно освещали в наших выпусках. Особенно в то время, когда Рыбкина искали и не могли найти. Шутка ли, пропал без вести оппозиционный кандидат на пост президента России! Когда же Рыбкин нашелся живым и относительно здоровым, ажиотаж постепенно сдулся. А вот теперь давайте вспомним ту фразу Ксении Пономаревой, которую я приводил выше: «Журналисты иногда все себе так сложно представляют, хотя на самом деле все гораздо проще!»

Есть еще одна версия странного происшествия, приключившегося с кандидатом Рыбкиным. Согласно этой теории, Рыбкина действительно выманили на Украину, но не для того, чтобы заставить его снять свою кандидатуру, а чтобы добиться отмены выборов вообще! Если бы кандидат на пост президента страны был найден мертвым, голосование пришлось бы отменять. Однако это неверный посыл. Ничего подобного тогда в российском законодательстве прописано не было, но закон никогда не являлся серьезной преградой на пути Бориса Березовского.

Никто не доказал и, скорее всего, никогда не докажет, что Березовский планировал убить Рыбкина, чтобы обвинить в этом Путина. Но с другой стороны, слишком много людей слышали от лондонского сидельца слова о сакральной жертве. Впервые об этом публично рассказал журналист Владимир Соловьев, которого Березовский безуспешно пытался уговорить выставить свою кандидатуру на выборах президента страны. Этот разговор состоялся в 2003 году. Березовский обещал Соловьеву поддержку, но говорил и о других вещах. «Формулировка Березовского звучала очень красиво: «Нужно принести сакральную жертву», – рассказывал позднее Владимир Соловьев, который, будучи человеком далеко не глупым, счел за благо отказать Березовскому.

Вы можете усомниться в истинности слов Соловьева. Допустим, что это так: на самом деле Березовский ни про какую сакральную жертву не говорил. Однако факты – вещь упрямая, а я уже приводил некоторые из них. Те, которые доказывают, как серьезно относился Борис Абрамович к темам, связанным с попытками физического устранения противников. Он и сам любил обвинять других в организации покушений на свою жизнь (напомню еще раз, что соответствующие обвинения он предъявлял тому же Гусинскому), но гораздо чаще в многочисленных скандалах подобного рода всплывало имя самого Бориса Абрамовича.

Александр Коржаков, бывший начальник охраны президента Ельцина, утверждал, что Березовский подговаривал его «убрать» Гусинского еще в 1993 году, а чуть позднее потенциальной жертвой предлагалось избрать мэра Москвы Лужкова. Слава богу, ни с кем из названных ничего не случилось, поэтому воспоминания Коржакова мы тоже можем отнести к недоказанным личным впечатлениям. Но как быть с другими странными совпадениями?

В 1996 году в русской версии журнала Forbes вышла статья Пола Хлебникова «Крестный отец Кремля?», в которой автор обвинял Березовского в причастности к множеству преступлений, в том числе к убийству первого генерального директора ОРТ Владислава Листьева. Березовский подал на Хлебникова в Высокий суд Лондона и частично выиграл процесс по этому иску. Forbes был вынужден отозвать утверждение о причастности Березовского к убийству Листьева, но никакой компенсации Березовский не получил, более того, суд не увидел необходимости в публикации опровержения статьи. В 2000 году Хлебников выпустил уже целую книгу, из названия которой вопросительный знак исчез: «Крестный отец Кремля: Борис Березовский и разграбление России». Березовский тогда публично говорил, что «просто так он это не оставит». 9 июля 2004 года Пол Хлебников был убит в Москве, прямо у здания редакции.

Другая странная история. После своего отъезда Березовский создал в Лондоне политическую партию «Либеральная Россия». Приблизительно через год в руководстве партии начались конфликты. Сопредседатель «Либеральной России» Сергей Юшенков поднял против Березовского бунт. Он заявил, что партия отказывается от денег Березовского, и политэмигранта исключили из рядов организации. Через пару месяцев на экстренном внеочередном съезде «Либеральной России» Березовского восстановили в членах партии, а Юшенкова и его сторонников, наоборот, выгнали. «Либеральную Россию» возглавил давний партнер Бориса Абрамовича Михаил Коданев. В апреле 2003 года Сергей Юшенков был убит. Следствие установило, а суд постановил, что убийство Юшенкова организовал Михаил Коданев.

Когда же убили Анну Политковскую, Гусинский, мягко говоря, не исключал, что очередная навязчивая идея Бориса Абрамовича оказалась реализованной. Я хочу особо подчеркнуть, что не обвиняю Березовского в причастности ко всем этим преступлениям. Я лишь говорю о том, что он, как истина в сериале «Секретные материалы», всегда присутствовал «где-то рядом». И идея о сакральной жертве вполне могла сформироваться в его сознании, потому что в то время он еще не испытывал финансовых затруднений, уже получил статус политического беженца и был полон энергии и жажды реванша.

Борис Березовский и Ирина Хакамада за кулисами программы «Глас народа»

Летом 2005 года в израильском курортном городе Герцлия состоялось крайне занятное мероприятие, участником которого мне довелось стать. Это была встреча олигархов с «руководителями российских оппозиционных СМИ». Думаю, не нужно подробно объяснять, что все эти СМИ и принадлежали этим самым олигархам. О встрече я узнал ровно в день ее проведения от Владимира Александровича. «Береза и Невзлин сегодня собирают журналистов, надо ехать», – сообщил мне Гусинский. Я ответил, что не поеду разговаривать с Березовским, потому что не вижу в этом никакого смысла. Человек обещал вернуть людям долги по зарплате, обещал это публично, при свидетелях, но ничего не сделал. «Нет, надо ехать, – повторил Гусинский. – Думаешь, мне будет приятно сидеть за одним столом с Киселевым? Ты просто сиди, молчи и ешь!» Евгений Киселев, возглавлявший в тот период газету «Московские новости», был тогда глубоко презираем Гусинским, и возразить мне было нечего. В общем, пришлось ехать.

Участников встречи посадили в комфортабельный автобус и повезли к олигархам. В автобусе ехали я, Венедиктов и Федутинов – от «Эха Москвы» и «Эхо ТВ»; Киселев и Кирилл Легат – от «Московских новостей»; Владимир Корсунский – от «Граней.ру»; Владислав Бородулин – от «Коммерсанта»; Ксения Пономарева, Наталья Геворкян и еще многие другие коллеги, представлявшие печатные издания и интернет-сайты оппозиционной направленности. Всех я просто сейчас не вспомню. Нас привезли в гостиницу Dan Accadia. Я уже говорил, что сеть Dan представлена почти во всех туристических городах Израиля, и Герцлия не была исключением.

Нас ждал большой, богато накрытый овальный стол. «Руководители оппозиционных СМИ» и примкнувший к ним Гусинский заняли почти три четверти стульев. Почему-то наша компания оказалась в самом центре, мы сидели так: Гусинский, Венедиктов, я, Федутинов. Справа и слева от нас, соответственно, разместились остальные приглашенные, которые своеобразной подковой охватывали стол с угощением. А прямо напротив нашей четверки восседала принимающая сторона: Гольдфарб, Березовский, Невзлин, Патаркацишвили. Роль председателя собрания была определена Алексу Гольдфарбу, который сообщил, что «нам (то есть – им) хотелось бы услышать мнение уважаемых руководителей российских оппозиционных СМИ относительно сроков падения путинского режима». Ну и вообще, что и как? Возникла пауза, потому что никто не знал, что ответить.

Это незнание объяснялось очень просто. Я уже говорил, что российские олигархи-изгнанники что тогда, что сейчас быстро теряли реальное понимание процессов, происходящих в России. В середине 2005 года говорить о «сроках падения режима» могли лишь люди, совершенно ничего не знающие о стране. Олигархи, владевшие СМИ, диктовали журналистским коллективам свои правила: что и как им следует писать, говорить и показывать. Журналисты выполняли эти требования. Олигархи читали, слушали и смотрели свои СМИ, после чего приходили к выводу: «Так вот же оно, скорое счастье! Еще чуть-чуть, еще немного, и цель будет достигнута!» «Еще пять тысяч ведер, и считайте, почтеннейший, что ключик у вас в кармане!»

На самом же деле никакой реальной информации от своих СМИ они не получали, потому что им давали ровно то, что они хотели получить. Неудивительно, что собравшиеся за столом никак не могли придумать, что им говорить. Просто сказать, что никакого «скорого падения» не будет, всем казалось невежливым. Потом что-то начал вяло говорить Киселев, что-то говорила Пономарева, что-то Бородулин, но все это было настолько неинтересно и неубедительно, что довольно быстро разговор ушел на тему трудностей существования самих оппозиционных СМИ. Что было логично, поскольку, раз уж владельцы медийных ресурсов сами пригласили журналистов и менеджеров на разговор, нужно было постараться решить какие-то свои бытовые проблемы.

Но и эта попытка завязать дискуссию не увенчалась успехом. Теперь уже «в отказ» пошли олигархи. Федутинов только попытался намекнуть Березовскому, что неплохо было бы урегулировать некоторые давние финансовые недоразумения, как тот буквально подпрыгнул на стуле: «Я выполнял и выполняю все свои обязательства! Если найдется хоть один человек, обещания которому я не выполнил, пусть он плюнет мне в лицо!» Гусинский отклонился назад и за спиной Венедиктова стал толкать меня кулаком и довольно громко шипеть: «Андрюха, давай! Плюнь ему в рожу! Плюнь!» Я хотел было возразить, что он сам просил меня ничего не говорить на эту тему, но тут кулак Гусинского наконец-то дотянулся до официанта и тот пролил прямо на меня грибной соус.

Ни к какому выводу участники брифинга так и не пришли. Однако выяснилось, что у этого «марлезонского балета» планировалась и вторая часть. Нас снова погрузили в автобус и повезли домой к Невзлину. Напомню, что, приехав в Израиль, Леонид Борисович сразу же купил себе виллу в Герцлии. Там нас снова ждало угощение, организованное в гораздо более демократичной обстановке. Достаточно сказать, что шашлыки готовил лично Бадри Патаркацишвили, и они получились очень и очень вкусными, что как-то скрасило атмосферу всеобщей неловкости. Я, Гусинский и Венедиктов сидели на диванчике, когда подошедшая к нам Наталья Геворкян спросила: «Ребята, а кто-нибудь мне может объяснить, что это было? Зачем нас всех тут собрали?» Гусинский и Венедиктов вместо ответа радостно заржали, а я промолчал. И потому, что у меня не было ответа на этот вопрос, и потому, что грибной соус оттереть мне так и не удалось, из-за чего я чувствовал себя каким-то «жюльеном».

Последнее на моей памяти обострение реваншизма у Березовского произошло через полгода, в январе 2006-го. Я тогда находился в Берлине, куда прилетел на переговоры с эмиссарами Еврокомиссии по поводу выпуска новой программы RTVi, предназначенной для зрителей в Белоруссии. Тогда ЕС вел борьбу с «последним диктатором Европы» Александром Лукашенко, и еще никто не знал, что через десять лет эта борьба закончится громким пшиком и европейские санкции с Александра Григорьевича снимут по причине их полной бессмысленности. Но в 2006-м в Брюсселе еще лелеяли надежду на то, что евроагитация и европропаганда принесут свои плоды и белорусский народ осознает все преимущества «цивилизованного пути».

Почему наша встреча происходила не в Брюсселе, а в Берлине, объяснялось тем, что RTVi имел небольшое бюро в Германии, да и наши технические службы тоже находились там. Программа «Окно в Европу» должна была рассказывать зрителям о преимуществах европейского жизненного уклада, которые, естественно, достигались благодаря политике единой Европы. На переговорах мы обсуждали технические вопросы получения видеоматериалов из различных стран континента, в принципе, очень несложные и не требовавшие долгих дискуссий. Тем не менее дискуссии были чрезвычайно долгими и многочисленными. Они проходили в течение нескольких дней: в ресторанах, гостиницах, офисах компаний-партнеров. И вот, когда мы в очередной раз собрались в каком-то берлинском ресторане, мне позвонила Юлька и взволнованным голосом сообщила, что Березовский прямо в эти минуты объявляет в эфире «Эха Москвы», что готовит силовой перехват власти в России. Я стал толкать локтем Малашенко, сидевшего слева от меня, и, завладев его вниманием, нашептал ему на ухо полученную новость. Игорь Евгеньевич сделал круглые глаза и так же шепотом попросил меня уточнить информацию. Я перезвонил Юльке и получил от нее еще более полный отчет, свидетельствовавший о том, что Березовский намерен устроить в России новую революцию.

Выслушав мой второй доклад, Малашенко с грустью констатировал, что рассказы о буйном праздновании юбилея Березовского, видимо, являются правдой. Дело в том, что указанные события происходили 24 января, а накануне, 23 января, Борис Абрамович отмечал в Лондоне свое шестидесятилетие, и я уже слышал, например, о двойнике королевы Елизаветы II, разгуливавшей среди приглашенных на празднование гостей. Вывод Малашенко был прост: «Боря перебрал». Я был с ним полностью согласен, но в Лондоне, похоже, не на шутку разволновались. Занимавший в то время пост министра иностранных дел Великобритании Джек Стро даже посоветовал Березовскому быть поосторожнее в выражениях, если он не хочет потерять статус политического беженца.

История с юбилеем Березовского и его, так сказать, последствиями наглядно демонстрирует качество принятия решений, которые затем часть российской оппозиции принимала как руководство к действию. А история с «заказом» от Еврокомиссии, в свою очередь, демонстрирует пример взаимодействия западного «заказчика» и российского «исполнителя». Сама передача «Окно в Европу», выпуск которой я сразу же благоразумно постарался слить на радийную часть нашей команды, вышла скучной до зубовного скрежета. То есть я взял на вооружение метод «итальянской забастовки». Вы требуете такую программу? Пожалуйста, получите ее в полном соответствии с вашими требованиями, но сам я никак не буду ее «улучшать». А я, безусловно, мог бы сделать эту программу лучше, хотя бы как ведущий, это я могу сказать без ложной скромности.

Вообще, когда после событий на Болотной площади в Москве наши оппозиционеры бросились обвинять телекомпанию НТВ в бесстыдных подтасовках, якобы допущенных в фильмах «Анатомия протеста», я только грустно улыбался. Потому что сам неоднократно присутствовал при мозговых штурмах, решавших вопросы: где, как, сколько можно добыть денег для реализации того или иного медийного (и не только) проекта и как его осуществить. У Гусинского, кстати, первое время даже существовал такой термин: «застроить Госдепартамент». Он означал срочную необходимость установить связь с людьми в американской администрации и добиться от них некоей помощи. Впрочем, от попыток руководить внешнеполитическим ведомством США вскоре пришлось отказаться, потому что основные контакты моих начальников покинули Белый дом вместе с демократической администрацией Билла Клинтона. И хотя Гусинский периодически общался и со «старушкой Олбрайт», и со Стивеном Сестановичем, его влияния на республиканских чиновников Джорджа Буша-младшего было явно недостаточно. Так что обижаться нашим либеральным оппозиционерам, кроме как на себя, не на кого. В «Анатомиях протеста» приводились еще не самые занятные факты, по крайней мере с точки зрения объемов финансирования.