«Если вам нравится наше телевидение и если оно вам не нравится; если вы «за» и если вы «против»; если вы хотите и дальше жить в России, значит – НТВ на вашей стороне! НТВ – это ваше право на правду! Приходите в субботу в 12:00 к телецентру в Останкино!» На словах про «право на правду» появлявшийся на телеэкране Евгений Киселев обращал указующий перст прямо в глаза телезрителю. Агитационный ролик митинга 7 апреля был настолько пафосным, что становилось смешно даже самим организаторам мероприятия. Впрочем, до подобных тонкостей обсуждение наших тактики и стратегии почти не снисходило.

Я не знаю, сколько людей пришло тогда к телецентру, да и не хочу сейчас выяснять – больше их было, чем на Пушкинской, или меньше. Теперь это уже абсолютно не важно. Тысяч десять, наверное… А вот драматургия митинга радикальным образом изменилась. Никаких концертных номеров, только выступления со сцены, упор – на журналистов самой телекомпании и самых близких к нам политиков. В этом был заложен глубокий смысл.

Обращаясь к собравшимся, Евгений Киселев обратил внимание, что погода сегодня, 7 апреля, совсем не такая, как неделю назад. И солнышко не светит, и музыканты на сцене не играют. И это – хорошо, говорил Киселев. Потому что «ни одна сволочь не скажет, что люди пришли к телецентру, чтобы просто погулять и послушать музыку. Люди пришли, чтобы поддержать НТВ!» Погода действительно выдалась препаршивая, постоянно моросил противный холодный дождь, под которым мокли все. И зрители, хотя у некоторых были с собой зонтики, и выступавшие, потому что крыша над сценой, собранной у забора напротив семнадцатого подъезда, никак не защищала от лившейся с неба воды. Если акция на Пушкинской, организованная «Яблоком», была требованием оставить НТВ в покое, то митинг в Останкине подавался уже как выражение благодарности со стороны НТВ своим сторонникам. Поэтому и выступали в основном мои коллеги по телекомпании плюс представители организатора – Союза журналистов, ну и, конечно, традиционный Явлинский.

Я не выступал, хотя и находился тут же, на площади, а не в студии. Митинг показывали в прямом эфире, но трансляция началась задолго до его открытия и не прекратилась после завершения. На другой стороне улицы Академика Королева у здания АСК-3 развернули нашу тарелку, и я общался с ведущими программы «Сегодня», которыми в тот день были Петр Марченко и Кирилл Поздняков. Но главное – я общался с москвичами, которые пришли на митинг, задавая этими беседами необходимую эмоциональную атмосферу. Должен сказать спасибо моим собеседникам, потому что они активно в этом процессе участвовали, буквально подпитывая меня положительными эмоциями! Довольно скоро стало понятно, что я, несмотря на зонтик, насквозь промок. Кто-то из зрителей под громкие одобрительные аплодисменты предложил мне стакан водки, который я незамедлительно выпил. Правда, это было вне прямого эфира! Если бы не этот допинг, скорее всего, я бы в тот же вечер свалился с простудой.

Завершалась наша демонстрация трогательным номером всеобщего единения. Над площадью зазвучали слова из песни группы «Чайф»: «Не спеши ты нас хоронить, а у нас еще есть дела. У нас дома – детей мал-мала, да и просто хотелось пожить…» Люди перед сценой подпевали, а на сцене, подняв вверх руки и раскачиваясь в такт песне, стояли Эрнест Мацкявичюс, Вадим Такменев, Евгений Киселев, Марианна Максимовская, Алексей Поборцев, Евгений Кириченко. За первым рядом шел второй, за вторым – третий. И все держались за руки, и все качались влево и вправо, посылая аудитории чувства благодарности и симпатии… А над левым плечом Евгения Киселева возвышался один из его телохранителей. Он не поднимал руки вверх, не раскачивался и не улыбался. Он просто стоял, и это заметно снижало пафос происходящего. Хотя, возможно, с площади перед телецентром его было не видно. Зато было видно в телеэфире, который, по словам Киселева, шел «на весь мир». И «весь мир» «понимал, что нельзя верить Коху, Йордану, Лесину!»… Верить можно было только нам, верить всему, что мы говорили.

В вечерних новостях Михаилу Осокину, пожалуй, все-таки изменило чувство стиля. С почти неуловимой иронией он произнес: «Неделя конфликтов вокруг НТВ принесла потери. Накануне сегодняшнего митинга ушли два человека… С нами больше нет Леонида Парфенова и Татьяны Митковой». Весь дальнейший текст был выстроен по стандартам некролога: «был» – «была», «вел» – «вела», «золотой фонд НТВ»… Не хватало разве что слов «остались в нашей памяти».

Это была неудачная шутка. Всего за несколько лет из жизни – по-настоящему – ушли многие из тех, кто был связан с телекомпанией НТВ. Они находились по разные стороны баррикад, но в итоге собрались все вместе: финансист «Моста» Андрей Цимайло, сценарист «Кукол» Иван Киасашвили, корреспонденты Виталий Трубецкой, Илья Зимин, Елена Курляндцева, продюсеры Алексей Бурков и Владимир Золотницкий, режиссер Андрей Карницкий, комментатор Владимир Маслаченко, ведущий Андрей Черкизов, великий дизайнер НТВ Семен Левин. Уже нет Березовского, Патаркацишвили, Лесина… Каждый из них внес свой вклад в нашу общую историю, но это не тема для обсуждения в стилистике митинга. Мне так кажется…

Ну а митинги – продолжились! В понедельник, 9 апреля, десант НТВ отправился в аэропорт Внуково, чтобы на маленьком самолетике вылететь в Питер. Вообще, авиаперелеты из Москвы в Петербург – это какое-то извращение! Но тогда «Сапсаны» еще не ходили, а нам необходимо было вернуться в Москву тем же вечером. Перед самым взлетом выяснилось, что Владимир Кара-Мурза панически боится летать. Моя Юлька тоже очень долго привыкала к самолетам, но по сравнению с Володей она была просто «отважным воробьем»! Возглавлявший делегацию НТВ Александр Герасимов, руководитель Дирекции регионального развития телекомпании, обратился к экипажу с просьбой оказать ведущему программы «Сегодня в полночь» посильную помощь. Лишь выпив целый бокал коньяка, Володя дал команду на взлет!

В Питере мы выступили по уже устоявшейся программе. Поругали власти, отсутствие справедливых судов, навязанных нам новых начальников, предателей-коллаборационистов и поблагодарили всех питерцев, пришедших на митинг, за поддержку. Особенно тепло местная публика, конечно же, принимала земляков – Светлану Сорокину и Игоря Артемьева, который на том митинге представлял партию «Яблоко». Но своя доля аплодисментов досталась и Венедиктову, и Кара-Мурзе, и мне, и Косте Точилину. После митинга Герасимов подбил всех ехать в пивной ресторан «Тинькофф», что мы и сделали. За исключением Сорокиной, которая решила использовать кратковременный визит в родные края в личных целях.

Пока мы митинговали в Питере, в Москве стало известно о новых кадровых потерях «команды Киселева». НТВ почти в полном составе покинула бригада «криминальщиков». «Почти в полном» – потому что формальный руководитель криминальной редакции, Николай Николаев, оказался не в курсе настроений своих коллег. Свой уход «криминальщики» обставили эффектно, просто сообщив в прямом эфире, что больше их передачи на НТВ выходить не будут. Это было последнее потрясение, предшествовавшее заключительным аккордам этой истории. Как и все, я эти аккорды услышал в ночь с 13 на 14 апреля.

«У меня зазвонил телефон. Кто говорит?» – «Джил Догерти»! За эти апрельские дни я раздал десятки интервью иностранным СМИ, объясняя им позицию УЖК. Друзья уже дразнили меня, постоянно задавая вопрос: где сейчас Евгений Киселев? На что я, принимая правила игры, всегда отвечал одно и то же: «Генеральный директор НТВ Евгений Алексеевич Киселев в настоящее время находится на переговорах». Стопка визитных карточек зарубежных журналистов росла с каждым часом, но мало кто из них обращался ко мне повторно. Как правило, газетчики отправляли в номер очередной материал про НТВ, но эта тема вовсе не была для них главной, как бы нам в Москве этого ни хотелось.

Джил Догерти являлась исключением из этого правила. Во-первых, она была телевизионщицей. Во-вторых, возглавляла российское бюро CNN, телекомпании, владелец которой, Тед Тернер, опосредованно, но принимал участие в конфликте, обдумывая возможность покупки НТВ. В-третьих, Джил прекрасно говорила по-русски, что было удобно уже для меня – с моим-то английским, годящимся разве что для общения в гостинице или ресторане. Ну и, в-четвертых, все вышеперечисленные факторы повлияли на то, что с Джил Догерти мы общались постоянно. Поэтому нет ничего удивительного в том, что именно шеф бюро CNN и разбудила нас с женой сообщением о том, что на восьмом этаже телецентра меняют охрану и на НТВ с минуты на минуту прибудут новые начальники. Надо отдать должное осведомленности коллег с CNN того времени – сейчас, увы, телекомпания отличается по большей степени разнообразными эфирными конфузами и накладками. Правда, и Джил Догерти, насколько я знаю, в CNN уже давно не работает…

Когда мы с Юлей приехали в Останкино, все, в общем-то, уже произошло. На восьмой этаж меня не пустили, но Юльке удалось проскочить внутрь, где она сразу же наткнулась на Добродеева, тоже приехавшего на НТВ. «Олег Борисович! Это же Норкин, почему его не пускают?» – закричала она. Через несколько секунд дверь на лестницу, на площадке которой я находился, открылась, и я смог попасть в редакционный коридор. Там было полным-полно народу. В основном люди блуждали из комнаты в комнату без видимой цели. Причем невозможно было понять – кто за кого? Вдруг откуда-то стало известно, что Добродеев подал в отставку с поста председателя ВГТРК. Потом мы узнали, что смена охраны происходила одновременно или почти сразу с появлением в телецентре Кулистикова, Митковой, Парфенова и сотрудников программы «Криминал». Савик Шустер пробрался в комнату, где готовилась к эфиру бригада «Сегодня утром» Ольги Беловой, и начал «читать мораль» Елене Черненко, шеф-редактору этой бригады, которая явно была не расположена к общению. В корреспондентской составляли списки на увольнение. Увольнение добровольное, потому что никто никого в коридорах не отлавливал и не заставлял подписывать бумагу о расторжении контракта.

Для членов «команды Киселева» наступил момент выбора. Те, кто (вроде меня или, например, Шендеровича) многократно и многокрасочно заявлял о своей позиции, долго не раздумывали – просто писали заявления «по собственному», и все. Но были и другие – те, кто все еще надеялся на благополучный исход, на разрешение сложной ситуации «малой кровью». Им было тяжело сделать этот выбор: уходить или остаться? Ко всему прочему, совершенно не было понимания – а куда уходить? Под утро стал прорисовываться следующий вариант: выйти в эфир «дружественного» канала ТНТ. Напомню, сеть ТНТ, как и НТВ, входила в состав «Медиа-Моста» и пока что не управлялась в полном объеме новым руководством холдинга. Помещения ТНТ, в том числе несколько крошечных студийных павильонов, располагались в здании АСК-3 на противоположной стороне улицы Академика Королева. Как только это предложение обрело форму решения, мы с Юлькой ушли. Просто оставаться дольше на восьмом этаже было незачем.

Что еще можно было сделать? Перекинуться парой слов с кем-то из единомышленников? Бросить убийственный взгляд в сторону коллеги, не поддержавшего нашу «команду»? Выкурить еще половину пачки сигарет? Дать еще три-четыре интервью иностранной прессе? Честно говоря, все это вдруг перестало быть интересным. Тем более что для нас все уже было ясно: требовалось быстро подготовить выпуск новостей, чтобы рассказать всей стране о том, что у нас тут произошло. Что мы и начали делать.

Тексты писали просто на бумаге, что-то даже не распечатывали. О суфлере и речи идти не могло. Начал выпуск Виталий Бузуев, потом его сменил я, снова в одной рубашке с закатанными рукавами. Мы показывали кадры, сделанные нашими операторами в ночных коридорах НТВ, давали так называемые «синхроны» и комментировали, комментировали… Вот разговор Кара-Мурзы с Добродеевым, вот разговор Кулистикова с Кара-Мурзой, вот заявление Явлинского (он, конечно же, тоже приехал), вот слова Алексея Митрофанова и т. д. «Новостного мяса» добавляли сообщения с лент информационных агентств: заявление Общественного совета НТВ, заявление Союза журналистов, заявление того, заявление другого…

Киселева в эту пасхальную ночь с нами не было. Он еще не вернулся от Гусинского, из Испании, где наш еще совсем недавно главный акционер продолжал пребывать под домашним арестом. Но надо сказать, той весной мы без Евгения Алексеевича, постоянно «пребывавшего на переговорах», прекрасно справлялись. Оперативное руководство осуществлял Кричевский, но к этому мы все привыкли – Гриша давным-давно вырос из ведущего дневных новостей и одного из редакторов «Итогов» в полноценного телевизионного менеджера. Вопросы, касавшиеся содержательной части новостных выпусков, вообще обсуждались только ведущими и шефами бригад. Задания корреспондентам уходили ровно в то время, когда это было необходимо, а корреспонденты выполняли эти задания точно к тому времени, когда требовалось. Операторы снимали, монтажеры собирали картинку, звуковики обеспечивали озвучку, гримеры пытались спешно ликвидировать на лицах ведущих следы очередной проведенной без сна ночи. И даже компьютерная графика каким-то необъяснимым образом тоже появлялась в эфире – в виде заставки «Сегодня» на ТНТ».

И еще один важный момент. В шесть часов утра наше «Сегодня» вышло не только на ТНТ, но и в эфире НТВ. Всего на несколько секунд! Вряд ли это длилось дольше минуты. Но мы успели сказать свое последнее слово. Я не хвастаюсь сейчас примером самоотверженности технических работников телекомпании, хотя так оно и было. Просто хочу сказать, что при всей моей сегодняшней критической направленности, при всем понимании огромного количества ужасающих ошибок, которые мы все тогда делали, при всей моей осознанной политической позиции, заключающейся в категорическом неприятии пресловутых «либеральных ценностей», которые мы тогда столь активно защищали с подачи наших хитроумных начальников, – при всем при этом главный вывод состоит в следующем. В телекомпании НТВ работали профессионалы высочайшего класса! Они были разными людьми, со своими политическими взглядами, со своими особенностями, пристрастиями, но все они были суперпрофессиональны. Ну, хотя бы за это стоит сказать спасибо Гусинскому, правда? После чего упрекнуть его в том, что – сейчас я говорю без какой бы то ни было иронии! – такая прекрасная команда развалилась, по большому счету, по его же – Гусинского – вине.

Я еще напишу, что я думаю о Гусинском как о человеке. Как и о Киселеве, Березовском, Венедиктове… Эти люди находились рядом со мной последующие несколько лет. Переход через улицу Академика Королева стал для меня началом нового жизненного этапа – этапа, к которому я не готовился. Я не стал тогда снимать свой портрет со стены на восьмом этаже. Когда Кричевский, Сорокина, Шендерович, Лобков, Осокин, Кара-Мурза и другие (многие – с этими самыми портретами в руках) переходили через улицу, раздавая интервью, я уже готовил выпуск новостей. Это хорошо, что они раздавали интервью! Должен же был кто-то выражать нашу точку зрения. Но в тот момент это не казалось мне важным и не было для меня главным. Так же как и судьба моего портрета на стене восьмого этажа… Права была Оксана Пушкина, сказавшая в «Антропологии» про «тяжелый развод». Было в этом «портретном» переходе что-то искусственное. Тем более что совсем скоро после начала работы на канале ТНТ члены УЖК снова пересекли улицу Академика Королева в обратном направлении! Правда, уже без портретов. А еще правда – то, что желанными гостями мы так и не стали…