Наказание плетью было так распространено по всему миру и во все времена, что порка даже стала предметом отдельного исследования – «Истории телесных наказаний». Конечно, невозможно даже с точностью до столетия определить, когда и за что один человек впервые высек другого. В чем мы можем быть полностью уверены, так это в том, что всемирная порка успешно продолжается.

Эта статья менее всего претендует на историческое повествование, скорее – это просто набор фактов и анекдотов.

Древние римляне частенько прибегали к бичеванию для наказания рабов и солдат, и очень редко – свободных граждан. В зависимости от степени вины наказанных они использовали несколько разновидностей плетей. Самая простая представляла собой плоский кожаный ремень с ручкой, называлась ферула (ferula) и использовалась для наказания за мелкие провинности. Затем следовали три разновидности «кошки»: скуция (scutia), плеть из переплетенных кожаных ремней, плюмбата (plumbatae), имевшая несколько хвостов, у каждого из которых на конце находились свинцовые или бронзовые шарики, и флагеллум (flagellum) с тремя жесткими хвостами из бычьей кожи. Эти последние разновидности плети служили инструментом наказания за значительные преступления. Кроме того, римляне использовали для наказания преступников розги; порка непременно предшествовала обезглавливанию.

Хотя совершенно очевидно то, что предками «кошки» были древнеримские скуция и плюмбата, этот инструмент наказания можно по праву назвать сугубо британским: более того, его применение ограничивалось только армией и флотом. «Кошку» часто использовали в британском флоте во времена адмирала Нельсона, когда этот суровый моряк мог предписать до 500 ударов плетью за незначительные дисциплинарные нарушения. В народе эту плеть называли «кошка-девятихвостка» («cat-o-nine-tails»), поскольку она имела девять отдельных «хвостов», изготовленных из кожи или бечевки. По всей своей длине (2 фута) на каждом из хвостов были навязаны по три узла. Эффект от наказания этой плетью получался двоякий: хвосты врезались в тело наказуемого, а узлы вырывали из него отдельные кусочки мяса. Приведенное ниже описание порки на флоте взято из записок неизвестного автора, озаглавленных «Мастерство наказания плетью» (Experiences of Flagellation) и опубликованных автором на собственные средства в 1885 г.:

«Среди них был один несчастный по имени Грин, который прежде содержал шляпную лавку на Кэтрин-стрит в Стрэнде и по обвинению в каком-то преступлении был осужден на каторжные работы сроком на 14 лет. Его жене, обаятельной, но совершенно убитой свалившимся на нее горем женщине, позволили сопровождать мужа до места. Сразу после выхода корабля в море среди каторжан обнаружились признаки назревавшего бунта; некоторые из них успели даже перепилить кандалы, а Грина обвинили в том, что он не только подстрекал к мятежу, но снабдил заключенных деньгами для покупки необходимых инструментов. Несчастный шляпочник клялся, что одолжил им несколько шиллингов для покупки простыней и одежды в ломбарде, но все эти уверения не были приняты во внимание. По приказу коменданта транспорта, без суда и следствия, его разложили на сходне и секли боцманской „кошкой“ до тех пор, пока не обнажились кости. За все время экзекуции Грин не издал ни единого звука, чем привел в ярость коменданта, который поклялся, что заставит упрямца запросить о пощаде. Присутствовавший при порке тюремный врач выразил опасение, что продолжение экзекуции может быть чревато для заключенного смертью, но комендант оказался неумолим. Он не остановился даже тогда, когда его брат энсин Уолл, добросердечный молодой человек, попросил его о приостановке порки; ответом ему прозвучала угроза посадить его самого под арест. Тогда он стал умолять Грина, чтобы тот не упрямствовал и издал для собственного спасения хотя бы звук, но несчастный ответил, что умирает и не в состоянии кричать, и молчание его объясняется не упрямством, а нежеланием того, что его ничего не ведавшая и находившаяся где-то в трюмных помещениях жена услышит его крики и умрет от горя. Порку продолжали до тех пор, пока не сняли всю плоть с поясницы, пока не стали видны внутренности, пока несчастный не лишился чувств и только тогда был передан врачу».

Подобное суровое наказание зачастую оканчивалось для моряков смертью, а злоупотребление властью офицеров флота Его Величества стало причиной ряда мятежей, имевших место в конце XVIII столетия. Весной 1797 г. британские моряки на стоянке в Спитхеде подняли мятеж, причиной которого стало дурное обращение с ними офицеров и невыносимые условия существования. В результате адмиралтейство вынуждено было провести расследование и уволить со службы тех офицеров, которые особенно отличились своей неоправданной жестокостью. Между 30 мая и 13 июня того же года на кораблях, бросивших якорь в Норе, разразился еще один бунт. Моряки создали так называемую «плавучую республику» (floating republic) во главе с «президентом» Ричардом Паркером. Мятеж был жестоко подавлен: Паркера и 29 его товарищей повесили на реях «Сэндвича», девятерых высекли, а 29 матросов заключили в тюрьму. Условия жизни матросов так и не улучшились в последующее столетие, и только не ранее как в 1881 г. наказание «кошкой» было наконец упразднено.

Неудивительно, что «кошку» использовали также в большинстве британских тюрем, а судьи не только приговаривали преступников к тюремному заключению, но и к наказанию «кошкой-девятихвосткой», определяя при этом по своему усмотрению количество ударов. Хотя в судебной практике порку упразднили в 1948 г., для поддержания тюремной дисциплины и наказания особо стойких ее нарушителей к плети прибегали вплоть до начала 60-х годов. Обычно заключенных раскладывали на так называемой «скамье для порки» (см. «Скамья для порки»), хотя перед тем как высечь из соображений некоторой гуманности надевали на них кожаные пояса, защищавшие почки.

Остается только добавить, что использование «кошки» для наказания рабов практиковалось во всех без исключения британских колониях, и нигде с такой жестокостью, как в Вест-Индии. На Барбадосе, например, наказание плетью до сих пор сохраняется в местном законодательстве, и в последний раз к порке приговорили в 1969 г. подростка, изнасиловавшего девушку. По сообщению Гэрри Стеклза, посланного им из Бриджтауна в газету «Санди Таймс» в марте 1991 г., явствует, что власти Барбадоса решили возродить наказание «кошкой-девятихвосткой» в отчаянной попытке хоть как-то приостановить, если не пресечь, рост торговли наркотиками. Стеклз заключает: «Перед судебной властью встала проблема – найти подходящую плеть, чем она, несмотря на протесты церковных иерархов, прилежно занялась. Единственная сохранившаяся на острове „кошка-девятихвостка“ выставлена в местном музее в качестве экспоната, и при возобновленном применении, пролежав десятилетия без дела, может просто-напросто рассыпаться. Эдгар Хэнди, суперинтендант тюрем, намерен расширить сферу своих поисков Англией в надежде хоть здесь найти подходящую плеть, а преступники „тем временем будут ожидать своей судьбы“».

По словам Скотта, «ни в одной стране мира наказание поркой не применялось так широко и не носило такого изуверского характера, как в царской России». Особым инструментом для порки был любимый русскими истязателями кнут. Он представлял собой плеть с деревянной ручкой, обычно плетенную из нескольких ремней сыромятной кожи. Иногда между ремней вплетали проволоку, а на концах ремней крепили железные кольца или крючки. Варварский садизм истязателей доходил до того, что кнут перед употреблением вымачивали в соленой воде и давали ему замерзнуть».

Наказание кнутом предусматривалось за целый ряд преступлений, и во времена Петра Великого количество ударов составляло 101. Пороли всех без различия пола и возраста, и от наказания кнутом не были избавлены даже дворяне. Придворную даму Елизаветы Петровны, мадам Лопухину, обвиненную в участии в заговоре, раздели по пояс, жестоко высекли кнутом, отрезали язык и отправили на вечное поселение в Сибирь.

До нас дошло одно несомненно достоверное описание порки кнутом, приведенное в «Анекдотах» Рьюбена и Шольто Перси (1820–1823). Очевидцем этого события был не кто иной, как Джон Говард, великий филантроп и реформатор тюрем:

«Когда филантроп Джон Говард посетил Петербург, ему довелось видеть, как двух преступников – мужчину и женщину высекли кнутом. Из тюрьмы к месту порки их сопровождали 10 солдат и 15 конных гусар, и когда вся процессия прибыла на место, где стоял вкопанный в землю столб, гусары спешились и стали кольцом вокруг него. Забили барабаны, священник прочитал молитву, а собравшиеся вокруг люди сняли шапки. Первой секли женщину. Ее раздели до пояса, привязали руки и ноги к столбу, и экзекуция началась. И палач, и его помощник были крепкими и сильными людьми. Начал помощник; он долго примерялся, а затем нанес несколько ударов по голой спине женщины, каждый из которых оставил на ней глубокие рубцы. Но главный палач, казалось, был не удовлетворен. Он взял кнут и нанес недостающие удары, которые казались гораздо сильнее, чем у его помощника. Женщина получила 25, а мужчина 60 ударов кнутом. „Я пролез между гусарами, – продолжает мистер Говард, – и посчитал количество ударов, которые помощник отмечал мелом на специально приготовленной для этой цели доске. И преступник, и преступница были едва живы, когда избиение закончилось. Женщину мне довелось увидеть несколькими днями позже. Она была еще очень слаба. Мужчину же я больше не видел“».

Наказание кнутом отменили в 1845 г.

Эту плеть использовали исключительно для наказания рабов. Она состояла из ручки длиной в два фута и сужавшегося к концу хвоста длиной 5 ярдов. Рабов так жестоко секли ямайкской плетью, что это дало одному члену Ямайкского законодательного собрания основание заявить:

«Ямайкская плеть – отвратительнейший из всех инструментов пытки, когда ее используют для наказания рабов. Я утверждаю, что 39 ударов этой плетью равноценны 100 ударам „кошкой-девятихвосткой“».

В 1826 г. собрание приняло закон о наказании штрафом в 10 фунтов стерлингов тех торговцев рабами, которые карали рабов более чем 10 ударами плети за одну провинность, и тех рабовладельцев, назначавших более 39 ударов за один проступок или преступление.

Шариковая плеть представляла собой бечеву с нанизанными на нее металлическими шариками или пулями и покрытую кожей.

К длинной деревянной ручке крепятся несколько цепей, состоящих из плоских звеньев с острыми краями. Говорят, что в руке сильного человека такая плеть становилась грозным инструментом наказания, поскольку несколькими ударами он мог снять кожу со спины жертвы.

Эта плеть предназначалась для самозащиты тюремных надзирателей, состоящих в тюрьмах, где содержались самые отпетые преступники. В руке жестокого тюремщика такая плеть могла стать даже орудием смертоубийства. По форме тюремная плеть напоминала средневековую булаву (mace and chain) и состояла из деревянной ручки и цепи с железной гирей на конце.

Всегда требовалось каким-то образом привязывать наказуемого перед поркой. Обычно для этой цели использовали столб. Однако этого показалось недостаточно, и были сконструированы особые приспособления, которые полностью лишали жертву подвижности, тем самым усугубляя ужас и беспомощность его положения. Одна такая скамья – родом из Германии и описывается следующим образом: «Это – крепко сделанная деревянная конструкция с ремнями, при помощи которых к скамье крепятся голова, ноги и руки жертвы, лежащей вниз лицом. Палач мог доставить наказуемому страшные мучения, потому что тот был не в состоянии даже корчиться и извиваться».

А вот еще один продукт немецкой изобретательности, прозванный в народе Страшная Элиза (Schlimme Liesel). У подножия скамьи находятся два крепких железных кольца, в которые помещаются ноги жертвы. Ее руки привязываются к треугольной деревянной раме, которая поднимается к потолку с помощью шкива и веревки до тех пор, пока это возможно. Растянутого таким образом человека секут, и мучения его еще более непереносимы, чем при обычной порке.

До сравнительно недавнего времени порка была повседневным явлением для тюрем и колоний несовершеннолетних Англии; взрослых заключенных секли «кошками», а молодых – березовыми розгами и, как правило, на скамье для порки.

С роспуском монастырей во время правления Генриха VIII английские законники столкнулись со значительной проблемой, когда множество бездомных бродяг заполонили дороги королевства. По закону от 1530 г. всех, кто занимался бродяжничеством, надлежало сечь. В том же году вышел специальный закон о порке, по которому бродяг предписывалось раздевать донага, привязывать к хвосту телеги и, прогоняя через город, подвергать порке, «пока он не изойдет кровью». Немного позже, из соображений сохранения общественной нравственности, закон немного подправили, предписав раздевать жертву только до пояса. В то же время большинство городов и деревень обзавелись по призыву властей постоянными столбами для порки, таким образом основательно подготовившись к нежелательному наплыву бродячего люда. Привязывание к телеге распространялась не только на бродяжничество, но и на другие преступления, причем длина маршрута и, соответственно, количество ударов варьировались в зависимости от тяжести совершенного преступления.

Одним из самых печально знаменитых наказаний такого рода была порка, к которой судья Джеффри (см. «Джеффри») приговорил Тита Оутса в 1658 г.

Оутс, английский церковник, успевший к тому времени провести в качестве шпиона несколько лет в иезуитских колледжах Европы, передал поборникам протестантской веры в Англии список преступлений, состоявший из 43 пунктов, которые паписты замышляли совершить против короля.

А замышляли они, по словам Оутса, убить короля, посадить на трон брата Карла герцога Йоркского Якова, исповедовавшего католицизм, и таким образом уничтожить в Англии протестантскую веру. Заговор получил название «папистского». В результате наговора Оутса в период с 1678 по 1680 гг. было казнено множество совершенно невинных католиков. Но, в конце концов, он сам оказался на скамье подсудимых, и судья «Кровавый Джеффри» приговорил его к самому суровому наказанию, даже по жестоким меркам судьи Джеффри. Тит Оутс был приговорен к позорному столбу, привязыванию к телеге и тюремному заключению. Следующее описание наказания Оутса мы находим в книге Томаса Маколи «История Англии» (History of England, Thomas Macaulay):

«В день, когда Оутс был выставлен у позорного столба в Пэлис-ярде, толпа забросала его грязью и, не помешай охрана, разорвала бы его на куски. Но в Сити его приверженцы собрались в большой отряд, подняли мятеж и повалили позорный столб. Однако спасти своего вождя они не смогли. На следующее утро Оутс должен был быть подвергнут порке. С самого раннего часа на дороге между Олдгейтом и Олд-Бейли уже скопились толпы народа. Палач, видимо получив особые инструкции, вкладывал в удары всю свою душу, и по первости Оутс мужественно их сносил и молчал. Но вскоре его дух был сломлен, и окрестности, к восторгу зрителей, огласились отчаянными воплями и стенаниями, а по спине лжесвидетеля потекли ручьи крови. Когда его, в конце концов, отвязали от телеги, он едва стоял на ногах, и казалось, что он вынес более того, на что способна человеческая природа. Он умолял Якова, брата короля, чтобы тот отменил продолжение порки. Ответ того был краток: „Он пройдет через все до конца, пока из него не вышибут дух“. Его сторонники обратились с прошением о помиловании к королеве, но та с возмущением отказалась пошевелить даже пальцем ради спасения негодяя. По прошествии 48 часов Оутса выволокли из его камеры. Он не мог стоять, и до Тайберна его везли на салазках. Казалось, он уже ничего не чувствует и не воспринимает. Говорили, что он довел себя до бесчувствия крепкими напитками. В тот день Оутс получил еще 1700 ударов».