Я думала о том, чтобы оставить что-то на Хадрин Нок, что-то более долговечное, чем послание, написанное на мокром песке. Гадала: может быть, установить что-то вроде памятника или нарисованного вручную знака, воткнуть в камни крест возле того места, где умер Шон?

Но когда я вернулась из городка в «Сивью Хадрин», водитель, который должен был везти тело Шона в Бангкок, уже дожидался меня. Он открыл заднюю дверцу побитого серебристого катафалка и знаком пригласил меня заглянуть внутрь.

Я внутренне собралась и задержала дыхание, когда порыв холодного воздуха ударил мне в лицо. Громадный закрытый гроб заполнял все пространство кузова. Он казался достаточно большим, чтобы в нем поместились мы оба – Шон и я. Стенки были покрыты затейливой резьбой, и он был окрашен лаком настолько темного красного оттенка, что казалось, поглощает вокруг себя весь свет.

– О’кей? – спросил водитель. Но это, очевидно, было единственное известное ему английское слово. Пытаясь разговаривать, мы по очереди смотрели друг на друга во все глаза. Он выглядел на удивление молодо. Однако его щеки были впалыми, веки – набрякшими, а тело – костлявым и дерганым. В конце концов он привел одного из служащих отеля для перевода.

Тело Шона уже переложили в гроб из ящика, стоявшего в храме. Я ощутила колющую боль сожаления, что меня не было в этот момент. Теперь предстояло отправиться в Тонг Сала, чтобы утром погрузить гроб на паром до материка.

– Мы сегодня на ночь оставим его в машине? – переспросила я.

– Да. О’кей. Ноу проблем. Внутри очень холодно, – сказал парень из отеля. Он коротко переговорил с водителем. Потом продолжил: – Он спать перед машиной. Все о’кей. Ноу проблем.

– О’кей, – кивая, подтвердил водитель.

Я предпочла бы сама спать в машине с Шоном в ту ночь. Я отдала бы все на свете, только бы оставаться рядом с его телом.

– Одна тысяча бат.

– Простите?..

– Он говорить, вы ехать паром с Ко Пханган, потом он забирать вас с ним в Бангкок в машина за одна тысяча бат.

– Ладно, – я тут же согласилась. Двадцать с чем-то долларов казались небольшой платой. Торчать рядом с водителем все время двадцатичетырехчасового пути как минимум было неловко. Но я была бы с Шоном.

Двое мужчин снова заговорили между собой.

– Он говорить, ему о’кей, но против правил. Вы не говорить никому. Ни его семья, ни ваша семья. Ни друзья. Вы не говорить никому. Никто не знать.

– Ладно, – повторила я.

– И две тысячи бат.

Я снова согласилась. Все последующее, казалось, происходило в страшной спешке. Менеджер пришла забрать ключ от кабаны еще до того, как у меня появилась возможность сложить вещи. «О’кей. Вы ехать сейчас. О’кей. О’кей. Гуд-бай». Она помахала мне на прощанье. Ее брат уже ждал у своей машины, чтобы отвезти меня. Мне предстояло провести ночь в Тонг Сала, а потом отплыть с острова. Я собрала наши вещи, полностью оплатила счет и пошла искать Анат и Талию, чтобы попрощаться и еще раз их поблагодарить.

Весь этот теплый летний вечер я то и дело сталкивалась с дергающимся водителем катафалка. Вначале возле «Сивью Хадрин», потом у киоска, где продавали билеты на паром, и на улицах Тонг Сала. Стоило ему завидеть меня, как он тут же бросался к местным за переводом. При этом он снова и снова повторял, что я не должна говорить ни единому человеку, что буду делать. Я не должна никому ничего рассказывать, ни на Пхангане, ни в Бангкоке, ни в США, ни в Австралии. Никто не должен знать, что я буду в машине. Он не смотрел мне в глаза, и плата за поездку продолжала расти. Он настаивал на наличных, потом начал требовать американские доллары и удваивал их количество при каждом разговоре.

С каждой новой встречей мне становилось все неуютнее. Мне ужасно не хотелось покидать тело Шона, и на деньги было плевать. Но я никак не могла прочесть выражение темных бегающих глаз водителя. Он был нервным и дерганым, и я не понимала, что происходит. В какой-то момент его рука метнулась, схватила меня за запястье, он притянул меня к себе резко и близко, и я ощутила на лице его кислое дыхание.

Наконец, я решила не ехать с ним, а лететь в Бангкок. Хоть я и понимала, что это, вероятно, правильное решение, далось оно нелегко.

Потом я вернулась в номер своего отеля в Тонг Сала, бросила взгляд на наши два больших рюкзака – и запаниковала. Шон всегда носил мой зеленый рюкзак сам, как и свой собственный, несмотря на мои протесты. Он носил их оба, когда мы путешествовали по Европе и Марокко, ездили в Ирландию, жили в палатке и рыбачили у Вильсонс-Пром, отдыхали в Перте, Санта-Крузе, Сан-Франциско и, наконец, в Китае и Таиланде.

Когда мы приземлились в Бангкоке, Шон взял оба наши рюкзака из такси, а мне вручил карту. Было жарко, я никак не могла сориентироваться, и он приуныл под двойным весом. Но все равно отказался отдать мне мой рюкзак.

Годами мы с ним соревновались, кто сможет путешествовать с меньшим весом багажа, сравнивая наши рюкзаки на весах аэропортов и дожидаясь, пока вспыхнут красным цифры победителя. Путешествуя в жарком климате, снижать вес было легче. Однако, несмотря на то, как мало нес каждый из нас, я не понимала, каким образом мне теперь справляться с обоими рюкзаками так, как делал он.

В тот вечер в Тонг Сала в своем мрачном гостиничном номере я вывалила все из наших рюкзаков на скрипучую односпальную кровать. Я не могла выбросить ничего – даже его спрей-дезодорант, даже гель для укладки волос, даже его грязные джинсы или заношенные носки. Так что я стала пробовать различные комбинации, смешав в кучу все вещи, что нам принадлежали, на кровати. Потом разделила самые тяжелые предметы между рюкзаками. Потом снова вывалила и сложила в его рюкзак все критически необходимое (наши паспорта и авиабилеты, одежду, в которую я по-прежнему хотела одеть его, его документы по страховке и свидетельство о смерти), а второстепенное (наши вечерние наряды, минимум косметики, который я брала с собой, его шорты для бординга и мои купальники) – в свой. Снова и снова я взваливала наши рюкзаки на плечи и пыталась ходить по номеру. Даже с таким небольшим расстоянием я не могла справиться одна.

Я распаковывала, перекладывала и снова упаковывала вещи до поздней ночи. Мне ненавистна была даже мысль о том, чтобы передать его рюкзак водителю. Но я не могла сделать этого без Шона. Я никогда не смогла бы нести все эти тяжести в одиночку.