Глава 8
Марионетки
Я отгоняю от себя все мысли о Стране Чудес и магических войнах.
– Роза хочет позировать тебе?
Джеб, конечно, должен рано или поздно получить заказ, но я морально не готова к тому, чтобы это произошло сегодня.
Он молча смотрит на меня.
– И что значит – погорячее? – продолжаю я.
– Ну, у Розы есть очень красивое платье. Она пришла в нем в студию. Оно немного откровенное, но… – Джеб скребет подбородок пятерней. – Никакого ню, честное слово. Я сразу сказал, что этого не будет.
Я благодарна ему за великодушие, но утешительного мало. При мысли о том, что Джеба день за днем будет искушать опытная, взрослая, полуобнаженная женщина, у меня всё в животе переворачивается.
– Эл, тебе надо с ней познакомиться. Ты успокоишься, когда поймешь, как серьезно она относится к искусству. У Розы потрясающие идеи… очень оригинальные. И она верит в перерождение, как мы с тобой.
«Перерождение». Довольно и того, что она богата и красива. Она не должна нравиться Джебу как человек!
Сердце у меня уходит в пятки. Буквально мешает ходить. Я слышу навязчивый мотив: мой, мой, мой.
Листья вокруг начинают шелестеть, хотя ветра нет. Я сосредотачиваюсь на ветвях ивы, передавая им свои чувства. Они обвиваются вокруг плеч Джеба, как будто беря его в плен, превращая в марионетку, готовую выполнять мои приказы.
Он вскакивает, и ветви распускаются. Посмотрев на качающуюся крону, Джеб хмурится. Он не понимает, что это я заставила иву двигаться, что во мне пробуждается нечто, остававшееся скрытым почти год. Нечто, что я не желаю подавлять сейчас, потому что от неистового гнева все мои слабости по части магии кажутся несущественными, и это, в свою очередь, вселяет в меня ощущение силы.
Когда я вижу замешательство на лице Джеба, мою душу охватывает ледяной стыд. Я подавляю злобу и ревность. Ветви вновь повисают неподвижно.
Джеб смотрит на меня.
– Ты это видела?
С бешено бьющимся сердцем, я спрашиваю:
– Что?
Он проводит рукой по волосам.
– Я готов поклясться…
И замолкает.
– Наверно, просто ветер.
Я не отвечаю. Ужас, как легко моя темная сторона вышла из контроля. Так сильно я хотела взять верх над Джебом. Овладеть им.
Наверное, он замечает раскаяние на моем лице, потому что берет меня за руку. Наши пальцы переплетаются.
– Прости, что заговорил с тобой о Розе. Но надо дать ей ответ. Она приехала всего на неделю. Если я откажу, это повредит моей репутации.
Джеб рассматривает наши сцепленные руки.
– Коллекционеры и обозреватели решат, что я умею только повторять один типаж.
– Я понимаю, – бормочу я, стараясь удержать эмоции под контролем.
Если бы он хотя бы притворился, что для него это нелегкий выбор! Но лицо Джеба полно надежды. Очевидно, он хочет, чтобы я сказала: «Да, я совершенно не возражаю, и неважно, ради чего это нужно – ради денег или ради твоей карьеры». Но мне больно, пусть даже я понимаю, что обижаюсь зря. Я всегда вдохновляла Джеба, и история с Розой доказывает, что он больше не нуждается во мне… во всяком случае, в художественном смысле.
Честно говоря, такое ощущение, что Джеб отдаляется от меня. И вот это по-настоящему обидно.
Фонарики над крыльцом мигают: родители намекают, что пора отложить книги и вернуться в дом. Как невовремя.
Джеб помогает мне встать, наклоняется и целует в лоб.
– Поговорим завтра.
Я отступаю на шаг, но он ловит меня за ворот свитера и за цепочку, на которой висит медальон, и притягивает обратно.
– Эй, не забывай, что я тебя люблю.
– И я тебя тоже.
Я удерживаю руку Джеба у себя на груди. Листья вокруг вновь начинают шелестеть, прежде чем я успеваю овладеть собой.
Подозрительно посмотрев наверх, Джеб обнимает меня и целует. Потом протягивает руку к ветке, чтобы влезть на дерево.
– Подожди, – говорю я и хватаю его за ремень джинсов.
Ничего не будет. Я могу сделать так, что Джеб навсегда забудет о Розе и о предстоящих сеансах, если открою ему правду о Стране Чудес, о себе самой.
– Можешь завтра забрать меня из школы?
Нависая надо мной, Джеб хмурится.
– Не уверен, что смогу вырваться пораньше…
От разочарования я скриплю зубами.
– Ну ладно, – говорит Джеб, явно не желая ссориться. – Ладно, я что-нибудь придумаю.
– Отлично. Потому что я хочу показать тебе свои мозаики.
Надеюсь, он к этому готов.
Утром в четверг я не трачу время на споры с мамой. Я выбираю одежду, которую она одобрит – лосины в тонкую полоску и двухслойную пышную юбку из органзы, длиной ниже колен. В класс я вхожу, когда звенит первый звонок, и дописываю контрольную по химии, прежде чем остальные успевают сделать хотя бы половину. В результате еще два мучительных урока я сижу и ломаю голову, как бы сказать Морфею, что я не покину мир людей, пока не налажу отношения с Джебом.
И Морфей не намерен упрощать задачу.
Несколько раз на переменах я замечаю его в коридоре, в окружении толпы девчонок. Он проходит мимо, не говоря ни слова, с презрительным видом, но каждый раз умудряется по пути коснуться моей руки или волос. Почему-то это больно.
Наконец заканчивается четвертый урок, и я запираюсь в пустой душевой, чтобы подождать его. Звенит звонок, и вскоре коридор пустеет.
Солнечный свет пробивается сквозь приоткрытую фрамугу, но в остальном в душевой серо и тихо. Сегодня насекомые шепчут, не умолкая, как будто вчерашний сверчок подбил их на бунт: «Они здесь, Алисса… им нечего здесь делать… отправь их назад».
Я прислоняюсь к раковине.
– Кто? – шепотом спрашиваю я.
Мне надоели эти смутные предостережения.
В одной из кабинок раздается шорох. Я испуганно втягиваю воздух, бросаю рюкзак и, стараясь не коснуться волосами сырого кафеля, наклоняюсь, чтобы заглянуть под металлическую дверь.
– Кто там?
Тишина. Никаких ковбойских ботинок не видно. Это не Морфей – если только он не взобрался с ногами на унитаз. Набравшись храбрости, я распахиваю дверь.
Меня приветствует булькающее шипение, и я вижу искаженное лицо клоуна. Он стоит на крышке унитаза. Я вскрикиваю, пячусь, спотыкаюсь о рюкзак и сшибаю локтем держатель для бумаги. Коричневые квадратики усеивают пол вокруг.
Спрыгнув на пол, безумная игрушка торопится ко мне, щелкая острыми, как бритва, зубами. Клоун поскальзывается, наступив на бумагу, и падает, но тут же, не замедляя хода, принимается ползти. С бьющимся сердцем я оглядываюсь по сторонам и ищу хоть какое-нибудь оружие, чтобы защититься от этой рычащей пасти.
Рюкзак слишком далеко, в пределах досягаемости ничего нет. Мой взгляд падает на грязный белый потолок и полосы ржавчины, похожие на вены. Я пытаюсь успокоиться, глубоко дышу и воображаю, что эти полосы на самом деле – вьющиеся стебли.
Увернувшись от взбесившейся игрушки, я продолжаю рисовать себе картинку… И тогда стебли пробиваются сквозь штукатурку и спускаются вниз. Я сосредотачиваюсь еще сильнее и заставляю их обвиться вокруг ног и рук клоуна. Они вздергивают его над полом, как марионетку.
Теперь я им управляю.
Страх превращается в гнев; я заставляю жуткое создание танцевать в воздухе, затем представляю, как стебли желто-коричневым коконом обвивают клоуна. Издав вопль, клоун разрывает путы рукояткой виолончели, прежде чем лозы успевают полностью его обмотать, и торопливо ковыляет к выходу. Он выскальзывает в коридор, и дверь захлопывается.
Вся дрожа, я сползаю по стене на пол. Лихорадочное биение пульса отдается в шее. Полосы ржавчины, на которые я перестала обращать внимание, возвращаются на потолок и занимают прежние места.
Я испугана, потрясена и одновременно полна восторга. Когда я отчетливо представила, во что должны превратиться потеки на потолке, моя сила немедленно откликнулась. У меня получается всё лучше и лучше.
Но почему я вынуждена пользоваться магией в мире смертных? Почему клоун Морфея по-прежнему здесь? Разве он не сыграл свою роль?
Щеки горят, и я прикладываю к ним прохладные ладони, пытаясь справиться с нахлынувшим адреналином.
Проходит несколько минут, и дверь начинает медленно приоткрываться. Я подтягиваю колени к груди и готовлюсь вновь пустить магию в ход.
Но тут я замечаю мысок ковбойского ботинка. Появляется Морфей.
Меня охватывает облегчение, а потом досада.
Увидев, что я сижу на полу, в окружении разбросанных бумажных полотенец, Морфей вопросительно поднимает бровь:
– Вьешь гнездо? Совсем не обязательно превращаться в птицу только потому, что у тебя есть склонность к полетам.
– Просто заткнись, ладно?
Я пытаюсь подняться, но подошвы скользят по кафелю. Морфей протягивает руку; я неохотно принимаю помощь и встаю.
Прежде чем я успеваю отстраниться, он хватает меня за кисть и поворачивает ее в тусклом свете, рассматривая блестящую кожу. Это – внешнее проявление моей магии… результат использования волшебной силы.
– Так, так. Что ты тут затеяла? – спрашивает он, ухмыляясь.
В его лукавых глазах виден проблеск гордости.
– Как будто ты не знаешь.
Я вырываю руку и хмурюсь, одновременно глядя через плечо в зеркало, чтобы убедиться, что у меня не проявились узоры вокруг глаз.
– Что ты пытаешься доказать? – интересуюсь я, с облегчением убедившись, что по-прежнему выгляжу нормально, хотя чувствую себя сильно за гранью нормы. – Зачем ты постоянно подсовываешь мне эту штуку?
Молчание. В зеркале я вижу, как Морфей смущенно хмурится, и начинаю закипать. Он умеет выглядеть совершенно невинно, даже когда я точно знаю, что он нашкодил.
Я поворачиваюсь к Морфею.
– Если ты не приносил ее сюда, то по крайней мере видел!
– Ее, – повторяет Морфей.
– Эту чертову игрушку!
Он улыбается. Знакомая улыбка на незнакомом лице Финли.
– Ну, поскольку по всей школе стоят коробки с игрушками, то, наверное, да. Я видел кучу разных игрушек.
– Блин, я говорю о клоуне, которого ты прислал мне в больницу. И не притворяйся, что ты тут ни при чем.
– Я не посылал тебе в больницу никаких игрушек.
Я тихонько рычу. Конечно, Морфей не признается в этом. И тем более в том, что принес клоуна сюда.
Я отталкиваю его и выглядываю за дверь. Смотрю в одну сторону, потом в другую. Никого и ничего, кроме коробок с игрушками. Надо выйти и порыться в них. Если я суну улику Морфею под нос, ему придется сознаться.
Морфей хватает меня за локоть, втягивает обратно и становится между мной и дверью.
– Ты никуда не пойдешь. Нам нужно расшифровать мозаики и выиграть войну.
Я сердито смотрю на него.
– Я их не принесла.
– Что-что? – переспрашивает Морфей.
Он говорит так гневно, что я отступаю к стене, скользя по разбросанным бумажным полотенцам.
– Я попросил тебя сделать одну-единственную вещь. Одну. Ты понятия не имеешь, как это важно.
Решительно расправив плечи, я качаю головой.
– Всё равно. Пока что я никуда не собираюсь. Поэтому перестань меня запугивать.
– Запугивать?
Я вижу подлинное лицо Морфея, чуть заметно проступающее сквозь черты Финли. Драгоценные камни вокруг глаз горят, как будто кто-то вживил ему под кожу разноцветные диоды. Темные узоры по сравнению с ними – просто тусклые тени, эхо той величественной тайны, имя которой Морфей.
– Мне нет нужды тебя запугивать. Ты отправишься в Страну Чудес. Сердцем и душой ты уже там. Как ни старайся, ты никогда не сможешь полностью покинуть мир, который отзывается в твоей крови. Отказаться от силы, которая просится на свободу.
Я вздрагиваю, вспоминая свой причудливый танец с клоуном всего несколько минут назад и инцидент с ивовыми ветвями накануне.
– Встретимся после уроков на парковке, – продолжает Морфей. – Принеси мозаики. Мы расшифруем их и определим наш следующий шаг. Больше никаких отговорок. Теперь ты принадлежишь Стране Чудес.
Я вздергиваю подбородок.
– Я принадлежу себе. И никуда не уйду, пока не буду готова.
Морфей хмурится, и драгоценные камни становятся оранжевыми – это цвет отваги и нетерпения. Он рассматривает медальон, подаренный Джебом.
– Принадлежишь себе, да? Ты хочешь, чтобы я поверил, будто твой игрушечный солдатик тут ни при чем?
– Нет, я имею в виду Лавку Человеческих Причуд.
Обведенные темным узором глаза Морфея прищуриваются, в них мелькает любопытство.
– К тебе пришло воспоминание?
– Как будто ты не знаешь, кто его вызвал.
– А, – говорит он, и на его лице появляется мечтательное выражение, которое не опровергает и не подтверждает сказанное мною. – Хорошие были времена. Мутанты, бабочкины крылья, полки из дерева тумтум.
Я раздраженно смотрю на него.
– Вот именно. При чем тут полки из дерева тумтум? Почему именно это?
Морфей качает головой.
– А почему ты спрашиваешь меня? Не мое, а твое подсознание предпочло о них вспомнить. Наверное, дело не в самих полках, а в том, как ты одержала над ними верх. Мм?
– Перестань увиливать. Я хочу знать… почему быть половинкой лучше, чем целым?
Морфей поджимает губы.
– Будучи чистокровным подземцем, Червонная Королева превосходит тебя, – признает он, и я подавляю вспышку раздражения, слыша эти надменные слова. – Но слабость может быть обращена на пользу, если правильно ею распорядиться. Чистокровные подземцы пользуются только тем, что находится прямо перед ними. Червонная Королева способна оживлять ветви растений, цепи и другие вещи. Но ты способна вдохнуть жизнь в безжизненное совершенно иным образом. В раннем детстве, будучи невинным и полным фантазий ребенком, ты научилась использовать воображение. Это то, чего не умеем мы.
У меня кружится голова, пока я пытаюсь осмыслить его объяснения. Это полностью соответствует тому, что произошло несколько минут назад, когда я превратила ржавые потеки в стебли, чтобы захватить клоуна в плен. А в Лавке Причуд я создала железных бабочек.
– Никогда этого не понимала. Почему у подземцев не бывает обычного детства?
Это скорее риторический вопрос. Не стоит ожидать объяснений.
Темные глаза Морфея наполняются невиданной прежде тоской.
– Возможно, однажды мы поговорим об этом. А сейчас просто помни, что я верю: ты в силах встретиться с Червонной Королевой лицом к лицу и победить ее. Когда это я отправлял тебя навстречу поражению?
Я открываю рот, чтобы начать зачитывать перечень, но Морфей касается пальцем моей нижней губы. Я закрываю рот и задумываюсь, не укусить ли его. Меня останавливает только то, что, скорее всего, Морфею это понравится.
– Ты всегда выходила победительницей, – настаивает он. – С блеском.
– Не благодаря тебе, – ворчу я.
Морфей цокает языком.
– Перестань злиться. Ты знаешь, как это на меня действует. Я не могу сосредоточиться.
Он удерживает мой взгляд достаточно долго, чтобы я успела разглядеть слабый пурпурный отблеск у него вокруг глаз. Это цвет привязанности.
– Самый большой недостаток человеческого происхождения – что ты становишься рабом своих смертных привычек. Вот над этим и придется поработать, прежде чем мы отправимся в Страну Чудес.
Я едва сдерживаюсь, чтобы не ударить Морфея коленом.
– И как ты намерен над этим работать?
– Предоставь техническую сторону мне.
Дверь душевой распахивается.
Морфей притягивает меня ближе, держа за талию. Я пытаюсь вырваться, но уже слишком поздно. Хотя из коридора падает яркий свет, я могу разглядеть на пороге женский силуэт и светлые волосы.
– Эм? – слышится голос Таэлор. – Зачем ты хотел, чтобы я пришла сюда?
Она шагает за порог, и на ее лице появляется потрясенное выражение, когда она узнает меня.
Губы Морфея изгибаются в улыбке, выражающей глубокое удовлетворение.
Кровь приливает к моим щекам.
Он всё подстроил.
Прежде чем я успеваю вырваться, он целует меня в лоб.
Я вытираюсь ладонью и подавляю яростный крик. Меньше всего я хочу собрать толпу зрителей. Морфею это очень понравится.
– Ненавижу тебя, – произношу я одними губами.
– Прости, красавица, – говорит Морфей, обращаясь к Таэлор, но не сводя с меня глаз. – Алисса сама пришла сюда за мной. Ну и нам пришлось познакомиться поближе.
У Таэлор отвисает челюсть. В ее карих глазах я вижу шок и ненависть.
Схватив рюкзак, я выхожу и на мгновение задерживаюсь на пороге, лицом к ней.
– Это не то, что ты думаешь.
Наконец она закрывает рот и мрачно улыбается.
– С тобой никогда не поймешь. Ты и Джеба одурачила. Маленькая невинная девочка.
В словах Таэлор столько яда, как будто она намочила язык в мышьяке.
За ее спиной маячит крылатый силуэт, который виден только мне. Морфей слегка кланяется, как кукольник, представляющий очередную марионетку. Таэлор целый год мечтала отомстить мне за то, что я увела у нее парня, и Морфей нашел идеальный способ сделать так, чтобы никто не вмешался в его планы принести меня в жертву.
В груди всё горит. Убедить Таэлор в моей невиновности невозможно, поэтому я просто иду к лестнице, сосредоточенно переставляя ноги и пытаясь не обращать внимания на их разговор. Я и так знаю, что Таэлор выпытывает у Морфея, насколько близко мы с ним знакомы. Если он хотел найти невольную сообщницу, то не мог сделать лучший выбор; к тому же Таэлор первая сплетница.
К концу перемены случившееся в душевой станет достоянием всей школы. К концу уроков об этом услышит Дженара. А к вечеру Джеб узнает про мой грязный секрет, которого на самом деле не было.
