– Ты понимаешь, что это означает?!.. – продолговатый предмет, который Хеопс держал в руках, тускло поблескивал.

– То, что тебе подсунули фальшак… – Губы Кирилла презрительно скривились. Но в глазах мелькнула тревога – Хеопс уловил ее.

– Я проверил… – Темноволосый толстогубый мужчина улыбнулся. Ему были приятены страх и растерянность собеседника. – Этот набалдашник обуха действительно изготовлен в девятнадцатом веке. Эксперты, в том числе специалисты по производству металла, подтвердили: латуни больше полутора веков.

– Откуда он у тебя? – Кирилл изменился в лице. Он больше не презирал человека со странным прозвищем.

Он судорожно соображал.

Хеопс ответил не сразу. Воспоминание было не из приятных.

– Шляхтич пытался своим обухом разбить мне голову. Удалось вырвать эту палицу из его рук. Дрались так, что в конце концов обух разломился надвое. Набалдашник слетел и остался у меня в руке. Я ударил им шляхтича в висок…

– Ты убил его? – Кирилл спрашивал между делом. В голове его напряженно крутились мысли. Судьба польского аристократа оставалась ему безразлична.

– Не знаю. Может быть… Он упал, – ответил Хеопс, выругался. – Собака! Мне сказали, что таскать обух им запрещено еще в семнадцатом веке. Ты, кажется, занимался антиквариатом…

– Кажется… Не о том говоришь. Крыса!.. Раскопать такое, чтобы заняться всяким хламом из прошлого! Тебе бы только кусочничать. Ты можешь доставить оттуда… – Кирилл фантазировал. Но сам знал – бредовые идеи воплотятся в реальность. – Мне нужен Распутин. Живой…

– Собираешься показывать его в музее?

– Нет… Заняться политикой. И я приступлю к делу, пользуясь своими методами… Ты мне поможешь. Девятнадцатый век давно кончился. Наступили наши времена!

– Ты слышал, в окружении Президента появился какой-то ужасный человек… Борода, пристальный взгляд… Он имеет особую власть над его женой!.. – Шаварский был изрядно пьян. Но по его виду и речи, лившейся очень плавно, понять это было нельзя. Антон прихлебывал едва разбавленное виски, как лимонад, и становился все бледнее.

– Так это же в точности, как Распутин!.. Только сотню лет спустя… – Талнах отправил в рот маленький бутербродик. Бросил прямо себе под ноги деревянную палочку, на которую тот был наколот.

Рядом стояла его новоиспеченная жена – Марина. Модель, с которой он познакомился на вечеринке у Азино.

Диванный валик, который она бросила в ту ночь под ноги Махмуту, был им забыт. Сегодня Виктор и Марина случайно повстречались в отреставрированной башне дворца, минут пять мило беседовали о новостях финансового рынка…

Вокруг шумели голоса десятков людей. Они пили коньяк из плошек «а-ля хохлома», брали со столов тарелки с закусками. Скатерти, на которых они стояли, сплетены из роз. Все – и мужчины и женщины – в пижамных костюмах.

Обезьян на этот раз не было. Марта Кёлер, на которую иногда нападали приступы необъяснимой скаредности, посчитала, что суммы, затребованные владельцами животных за их использование, слишком высоки.

Веселье во дворце лекарственного магната было в известном смысле продолжением ночи, которая свела Иннокентия и Марину. Именно тогда Барон, теперь уже покойный, предложил организовать серию вечеринок, что должны показать презрение к попрыгунчикам.

Александр покончил с собой вскоре после того, как лишился всех активов. Повесился на галстуке. Килин вслед за Махмутом переехал в Петербург, но в отличие от знаменитого миллиардера в Москве не появлялся даже наездами. Старенький дом отца на Рублевке был им продан.

Попрыгунчики давно ни на кого не нападали, а серия вечеринок продолжалась. Каждую из них, теперь уже по традиции, начинали тостом «За фигуры в светящихся саванах!».

– Я слышала, – произнесла Марина, поблескивая бриллиантом, вставленным в верхний резец, – что этот чудовищный мужик, появившийся возле жены президента, – предзнаменование. Грядут какие-то иные времена… Ужасные, которые поглотят, сотрут нас всех с Земли. – Стоявший рядом ливрейный лакей направлял на бриллиант тоненький луч фонарика. – И никакими вечеринками мы не сможем отпугнуть их. Как этих попрыгунчиков, которые исчезли так же неожиданно, как и появились здесь, на Рублевке.

– Один медэксперт осаждает все инстанции… Говорит, что во время убийства Градусова и Эллы, сотрудницы Азино, кругом было слишком много парных элементов. Они преобладали в окружающем пейзаже. Затем писательница Боккум и как две капли воды похожая на нее девушка из соседней деревеньки…Та, что была убита на ее участке. Как они могли быть настолько похожи?.. Ведь они не родственницы. – Распутин курил сигарету, вставленную в длинный мундштук, и стряхивал пепел прямо на ковер. – Ты слышал об этой истории?.. Парность во всем. Два пруда, два одинаковых домика на их берегах. Два рекламных щита – совершенно одинаковых… И два трупа. Эксперт обратил на это внимание.

– Ну и что это значит?.. Я ничего не понимаю!.. – В голосе Кирилла сквозило раздражение.

– Ты когда-нибудь слышал про зазеркалье?.. Нельзя оставлять зеркало незакрытым в комнате с покойником. А я ведь покойник?.. Не так ли?.. В вашем времени меня уже нет в живых. А в этом особняке полно зеркал. Они есть практически в каждой комнате. Сейчас это произойдет… Это случится…

– Подожди, стой…

Кирилла качнуло, словно почва, на которой он стоял, дрогнула. В глазах у него стало темнеть, но страха он не испытывал. Через мгновение полный мужчина стоял рядом с Распутиным в роскошной зале петербургского дворца.

– Какого черта!.. – выругался Кирилл. – У нас много дел там… В нашем времени. В двадцать первом веке!.. – Он уставился на Григория, но в следующее мгновение отвернулся – выдержать прямой взгляд Распутина непросто. Из его зрачков словно бы струился какой-то невероятный намек. Но на что?.. Сознание не распознавало его. А в подсознании…

Гришка недобро ухмыльнулся.

– Азино не говорил тебе: в девятнадцатом веке он повстречался с настоящими попрыгунчиками. Кирилл, все в этом мире повторяется. Ты не догадываешься, почему?.. Но иногда происходит самое невероятное – повторы так часты, что накладываются друг на друга. Тогда случается…

В глазах у толстенького человека потемнело. Но на этот раз не от перехода в другое время. Ему показалось – он все понял…

В этот миг за его спиной стоял второй Распутин.