Она вынула из дамской сумки паспорт, еще раз сверилась с адресом, который значился на странице прописки. Тот самый!.. Вот уже несколько часов она сидела в своем автомобиле, стоявшем на краю кювета с погашенными фарами и смотрела в самый конец проселочной дороги. Там за покосившимся забором стояла темная избушка.

Теодора приезжала сюда не впервые. Но каждый раз убеждалась: деревенский дом необитаем. То ли единственной его жительницей была та, которую Боккум закопала у себя в саду, то ли даже покойница давно уже не жила здесь. Соседние дома тоже стояли с черными окнами.

Наконец писательница решилась: она выбралась из салона своей «Ауди», неслышно прикрыла дверцу, включила сигнализацию и пошла вверх по проселку. Вот и калитка… Навесной замок, продетый в петлю, оказался открыт. Теодора просто сняла его и, чувствуя, как по спине бегут мурашки, прошла на участок.

Дверь, к которой вела заросшая дорожка, была заперта. Писательница вынула из сумочки ключ и вставила его в замок. Повернула. Дверь отворилась… Захлопнув ее, оказалась в темноте.

В избушке отчетливо пахло женскими духами. Возможно, та, которая ими пользовалась, была здесь недавно. Или, что не менее вероятно, запах сохранился с прежних времен. Если девушка, убитая в доме Боккум, была единственной, кто открывал окна в этом жилище, – с того дня, когда она ушла отсюда в последний раз, дом ни разу не проветривался.

В сумке у писательницы был припасен маленький фонарик. Теперь она включила его. Обстановка внутри домишки – убогая. Допотопная мебель, самодельные, сколоченные из грубо обструганных досок табуретки, обитые сверху клеенкой. Но везде чувствовалась женская рука… Теперь Боккум была уверена: Вика жила здесь. Одна.

Боккум подошла к стоявшему у стены старенькому холодильнику. Заглянула в него – коробка, в которой еще осталось несколько на вид вполне аппетитных пирожных, упаковка йогуртов, сок, пакет с булочками для завтрака… Теодора расслышала шаги слишком поздно…

Когда она отвернулась от холодильника, человек уже был в комнате.