Тоштаголов сделал несколько шагов в сторону. Ему хотелось затеряться в толпе приглашенных на вечеринку – у ступеней дома стоял человек, встреча с которым не входила в его планы…

В дверях стоял Турсунов. Сгрудившиеся чуть ниже, у подножия ступеней, люди внимали его речам.

– Сейчас это произойдет… Вот-вот…

Но ничего не случалось. Толпа придвигалась к гипнотизеру ближе, словно полагая – с близкого расстояния эффект от его слов ощутим сильнее. Ноль!..

– Мы все остаемся в современности… – пробормотал Миша Раизин. Он развернулся и принялся пробираться сквозь толпу на газон, засеянный ровной зеленой травкой. Через пять метров изумрудное покрытие заканчивалось и шел утрамбованный гравий. На нем посверкивали чисто вымытыми лакированными боками авто гостей. Миша стремился к своему – там в бардачке была спрятана дежурная бутылка виски «Белая лошадь». Он всегда возил с собой литр солодового напитка. Теперь очень хотелось поскорее до него добраться.

Гостям принято выставлять угощение, но в доме Махмута Раизин лишь в самом начале вечеринки видел несколько столиков, скудно уставленных напитками и легкой закуской. Потом и они были унесены прислугой. Миша успел схватить стоявший с самого края последний бокал розового вина.

Оно оказалось легким, с нежным гармоничным вкусом… Больше спиртного гостям не предлагали. Миша испытывал безотчетное чувство тревоги. Хотелось напиться.

«Сейчас произойдет… Это… Вот-вот…» – вертелись в голове слова гипнотизера. Но казалось: случится вовсе не перемещение в девятнадцатый век, а нечто другое – ужасное и непоправимое. Тем не менее Раизин не спешил покинуть теперь уже бывший участок Махмута. Болезненное любопытство – что будет дальше – мучило его. И потом, его почему-то пугала перспектива добираться до дома в одиночестве. Пусть и в машине.

– Какого черта!.. Ничего не происходит. Девятнадцатый век стал недоступен, – громко произнес незнакомый Мише молодой человек. На нем была расстегнутая почти до пояса шелковая рубашка. Вслед за Раизиным он стал пробираться сквозь толпу.

Многие расслышали фразу, сказанную молодым человеком. С десяток голов повернулись в их сторону. Миша, выбравшийся к этому моменту на газон, почувствовал смущение. Он дошел до своего авто, открыл дверцу, забрался на сиденье.

Все восприняли это как знак: пора разъезжаться. На прощание следовало переброситься парой слов с прежним хозяином и новой владелицей. Ни Махмута, ни Василисы нигде не было…