Колеса шасси ударились о бетон посадочной полосы с большей, чем нужно, силой. Махмут укоризненно покачал головой. Посмотрел туда, где была дверь в кабину. Будто пилот, который за ней сидел, мог ощутить этот взгляд и устыдиться.

Откуда-то из-под их ног, из-под днища самолета доносился глухой грохот. Фюзеляж мелко дрожал.

Миллиардер посмотрел в иллюминатор: здание аэропорта с освещенными окнами медленно плыло навстречу, как огромный туристический лайнер, в чреве которого веселится бессчетное множество пассажиров, – ими набиты рестораны, бары, кафе, дискотеки и уютные кинотеатры на самой нижней палубе. Какое всем этим счастливчикам дело до четверых пассажиров маленькой остроносой лодки, стремительно продвигающейся навстречу в теплой душной ночи.

Махмут не знал, что похожее сравнение сделал недавно незнакомый ему Градусов… Странно: им всем приходили в голову одинаковые мысли.

– Хватит спать!.. Ты спишь целый день!.. – Виктор толкнул ладонью толстую ногу развалившегося в кресле Тоштаголова.

Алик приоткрыл глаза. Некоторое время мутным, почти лишенным сознания взглядом смотрел на бутылки и стаканы, расставленные по низкому столику.

Включился реверс, двигатели натужно гудели, чувствовалось, как самолет тормозит – инерция ощутимо подталкивала миллиардера вперед… Стеклянная посуда перед ним не сдвинулась ни на миллиметр.

– Зато всю ночь бодрствую! – разомкнул, наконец, слипшиеся во сне губы Алик.

– Эту ты тоже не сомкнешь глаз, – проговорил Махмут. – Приглашаю всех к себе. Поедем прямо из аэропорта. – Виктор был уверен: трое мужчин, путешествовавших вместе с ним в частном самолете, не откажутся провести в развлечениях вторую ночь подряд. – Сегодня прощаюсь с домом и с Подмосковьем. Ровно в полночь моя усадьба переходит в следующие руки…

– Которые по счету?

– Трудно сказать. При коммунистах на этой даче жило много народа.