Ефанда, несмотря на то что сама происходила от матери славянки и воспитывалась славянкой, ненавидела в Ладоге всё, что её окружало. Ненавистны ей были и обычаи этой дикой страны, и люди, которых она иначе чем за зверей не считала. Самым больным для неё было то, что её супруг Рюрик променял славу варяга и уважение соплеменников на этот народ.

Варяг Рюрик, тот, о котором слагали песни, и тот, которого много лет любила Ефанда, словно исчез, а вернее, она поняла, что такого человека на самом деле никогда не было. Отношения между Рюриком и Ефандой с каждым днём портились. Ефанда требовала, чтобы славянские женщины относились к ней словно она королева, а те не понимали, в чём её отличие от них. Никто не хотел ей прислуживать, и это её злило.

– Рюрик, – обратилась Ефанда к своему супругу, когда тот, одетый словно славянин, вернулся с удачной охоты, – эти звери совсем не хотят почитать меня, хотя я твоя супруга и по-ихнему княгиня! Эти звери совсем не поддаются обучению!

– Они не звери, Ефанда. Они – мой род. Единственный зверь, который здесь есть, – твоя гордость и желание, чтобы тебе прислуживали. Мы все один народ, а ты, показывая, что по какому-то только тебе ведомому праву выше их, сильно вредишь моему делу.

– Я врежу? Да ты посмотри, кто с тобой остался! Вокруг тебя только эти бородатые люди-звери, и ты правишь в маленькой деревушке! О тебе больше не слагают песен, так как ты живёшь без славы! Все варяги сейчас разоряют Британию, а ты сидишь здесь и думаешь, что строишь новое государство!

– Ефанда! Ты просто не понимаешь, о чём говоришь, – ответил Рюрик и пошёл своей дорогой.

Князю не хотелось вступать в долгий разговор с женой. Куда интереснее ему было проводить время в компании друзей и вместе с ними сейчас снимать шкуру с добытого на охоте лосёнка, чем долго спорить женой о том, что есть величие.

Начинался мелкий дождик, и Рюрик взглянул на небо. Нет, осенью не гремит гром, а значит, ни Óдин, ни Перун не хотят говорить с людьми. Но князь неожиданно ощутил, что ему нравится такая погода и нравится разделывать лосёнка, которого он вместе с друзьями добыл на охоте. Но в тот же момент он ощутил, что какая-то часть его исчезла, и от этой потери ему стало очень больно. Рюрик представил, как качается под ним дракон и как весело кричат товарищи, когда видят родных после долгой разлуки, как спрыгивают в холодную воду, желая как можно скорее добежать до берега и встать на твёрдую землю!

Ефанда посмотрела вслед уходящему мужу и поняла, что она не любит этого человека и что этот человек совсем ей чужой. Ей не нравится ни делить с ним ложе, ни общаться с ним. Наверное, она никогда его не любила, но только сейчас она созналась в этом самой себе. Рюрик ей чужой.

Ефанда закрыла лицо руками и заплакала. Она знала, что её слезы увидят, но не могла держать себя в руках. Ей хотелось вернуться домой, в земли, где живут варяги, и ждать того дня, когда Рюрик приплывёт или приплывут его товарищи и расскажут ей о том, что он пал в бою.

Судьба словно смеялась над Ефандой. Другие женщины, приплывшие в Ладогу, были по крови полностью свеями или данами и всегда сторонились её. Оказавшись среди славян, эти женщины держались вместе и принимать в свою компанию Ефанду не собирались. Славянки, видя высокомерие Ефанды, тоже не спешили с ней дружить. Так она и проводила дни в полном одиночестве.

Сбыслава, жена одного из наиболее уважаемых мужей Ладоги Бориса, который, по слухам, был одним из трёх основателей Ладоги, долго приглядывалась к Ефанде и, наконец, решила с ней переговорить. Момент был наиболее подходящий, так как в этот момент Ефанда явно была готова принять дружбу любой женщины независимо от её происхождения.

– Ефанда, перестань лить слёзы, – проговорила успокаивающим тоном Сбыслава, – ты вот зачем плачешь? Всё, успокойся!

Она обняла Ефанду и дала той немного прийти в себя. Сбыслава вовсе не была человеком бескорыстным и в Ефанде видела не только возможную подругу, но и источник власти. Конечно, у Ефанды явно было не всё в порядке с супругом, но всё в любой момент могло измениться, и Сбыслава это понимала. Если Ефанда родит наследника, то её положение сильно улучшится, и надо бы ей помочь. Ведь в этом случае жена князя, стало быть, княгиня, будет ей обязана.

– Тебе бы ребёночка заиметь, Ефанда, он бы тебя занял, – мягко проговорила Сбыслава и посмотрела в сторону, куда ушёл Рюрик, – ничего, успокойся! Увидишь, всё наладится!

– Он меня не любит! – всхлипнула Ефанда.

– Не любит? А за что тебя любить, если он пытается создать новый род, в котором не будет ни варягов, ни славян, ни кривичей, а ты так себя выставляешь особенной? Хочешь быть особенной – будь. Оденься как славянка, только сделай это первой, до того как так же поступят другие приплывшие женщины.

Ефанда со слезами на глазах посмотрела на Сбыславу. Та не понимает, что нелюбовь их взаимна. Она не любит Рюрика, того Рюрика, который родился здесь среди славян. Её Рюрик – варяг.

– Я ведь его тоже не люблю!

– Любить или не любить – это наше право, которое подарили нам боги, а вот быть теми, кем хочет судьба, – наш долг. Ты княгиня, и твой муж объединяет разные роды в один. Когда-нибудь этот род станет народом, который никто и никогда не сможет победить!

– И что мне делать? Как приказать своему сердцу? Представляешь, было время, и я, хоть и не видела Рюрика годами, сгорала от любви, а теперь на душе так холодно!

Сбыслава рассмеялась, и Ефанда с удивлением посмотрела на неё.

– Почему ты смеёшься?

– Не знаю, как у вас там, у славян поморских, но у нас каждая и каждый любит так: когда живут вместе, то убить готовы, а как расстаются, то плачут, словно всю жизнь только полюбовные слова друг другу и говорили. А ещё у нас тоже самые влюблённые – это те, кто кого-то ждёт. А как дождётся, то самый злой становится. Ефанда, это – человеческая сущность. Я слышала, так волхвы говорят.

– То есть ты считаешь, что это нормально?

– Конечно, и я не представляю, а как может быть иначе?

Ефанду развеселила эта славянка, которая к тому же считает её не гордой женщиной моря, а такой же, как и она сама. Если бы не обрушившиеся на Ефанду невзгоды, то она, разумеется, не позволила бы этой дикой женщине учить её, но поскольку сейчас ей всё равно не с кем было поговорить, то она решила пообщаться с этой славянкой.

Ефанда и Сбыслава долго разговаривали и спорили об обычаях и о том, как полагается себя вести. Наверное, их разговор тянулся бы до вечера, если бы Ефанда случайно не бросила взгляд на пристань.

Вдали плыл дракон. Сердце у Ефанды сжалось, но лишь на секунду. Это плывут славные воины, а не её супруг, который вместо того, чтобы снискать славу, хочет править здесь, в этом краю диких людей и бесконечных лесов.

– Дракон! – воскликнула Ефанда.

Сбыслава с тревогой посмотрела в сторону, откуда показался корабль варягов. Драконы никогда не приносят ничего хорошего.

– Дракон! Надо подать сигнал, что мы увидели дракона! – взволнованно проговорила Сбыслава.

Сбыслава на секунду закрыла глаза, и ей вспомнились жуткие картины из прошлого. Тогда тоже приплыли варяги. Она жила в маленькой деревушке со своим родом. В тот день все мужи, взяв оружие, вышли на берег и погибли. Она спаслась, так как убежала в лес. Лес спас в тот день многих из её рода, но вернувшись на погорелье, они так и не смогли начать старой жизни. Зима забрала тех, кого не взял огонь. Голод забрал всех детей и тех, кто от природы был слабее. Выжившие стали и впрямь похожи на зверей. Как можно смотреть на дракон без страха и ненависти? Для кого-то на драконах приплывают мужья, а для кого-то смерть.

Сбыслава что было мочи закричала:

– Дракон! Дракон!

Люди, слыша её крик, тут же стали собираться на берегу с оружием в руках. Князь Рюрик тоже вышел и, всматриваясь в дракона, сказал:

– Думаю, это Халле Кровавая Секира! Посмотрим, что здесь забыл друг Рагнара. Я думал, что он в Британии.

Дракон плыл не таясь. Хоть за время, что варяги жили среди славян, последние перестали так сильно ненавидеть эти корабли, но страх и тревога сохранились.

Варяги пристали на своём корабле, и здоровенный рыжий детина спрыгнул на берег, а после, рассмеявшись, подал знак остальным, и те стали спрыгивать вслед за ним.

– Приветствую тебя, Халле Кровавая Секира, – произнёс Рюрик, выйдя из толпы, которая в любую секунду готовилась стать строем.

– Рюрик Сокол! Рад встрече, так как я плыл сюда ради неё. Ты сильно изменился, и я бы не узнал тебя, если бы не помнил твой голос. А где твои братья Трувор и Синеус? Где Аскольд, Дир и Олег?

– Синеус и Трувор пируют в Вальхалле, а Дир и Аскольд пошли на завоевание Царя Городов!

– А где Олег?

– Олег правит в другом городе. Скажи мне, Халле, а как твои дела? Ты всё так же служишь Рагнару Кожаные Штаны? Почему тогда ты не мстишь за его смерть?

– После того как Рагнар помер, я не вижу смысла служить его детям. Мне хотелось бы более славных деяний, нежели просто мстить за конунга. Какие у тебя планы? Говорят, ты здесь подчинил многие племена и теперь стал сам конунгом! Найдётся ли работа для моего дракона?

Рюрик посмотрел на Халле. Он не верил, что тот приплыл сюда, чтобы служить ему. Халле прибыл по воле одного из Рагнарссонов. Приплыл, чтобы всё здесь выведать. Ну что ж, Халле, я ждал тебя здесь. Ты мне очень нужен, подумал князь.

– Если будешь чтить наши обычаи, то мы рады тебе и твоим людям! – ответил Рюрик.