Глава 8

Замечания, высказанные Кальтенбруннером в адрес создателей фаустпатрона, насторожили Грейфе. Обергруппенфюрер вполне мог знать то, что ему, рядовому начальнику отдела, не узнать никогда. А дело спросят с него. И Грейфе решил сам побывать и в КБ у фаустников, и на испытательном полигоне. Получив все необходимые разрешения, оберштурмбаннфюрер выехал на полигон, справедливо рассудив, что при одном испытании увидит и поймет больше, чем на всех ватманах и кальках, вместе взятых.

Погода выдалась ясная. По небу плыли редкие белоснежные облачка. Но настроение у Грейфе было далеко не таким светлым, как этот теплый и солнечный осенний день. Выполняя операцию «Волжский вал», все три отделения «Цеппелина», дислоцирующиеся в группах армий вермахта, забросили в глубокий советский тыл крупные агентурные группы. Одна из них была направлена на Север, в район Архангельска. Другая, состоящая из одиннадцати агентов, была заслана в устье Печоры с задачей совершить ряд диверсий на Северо-Печорской железной дороге. Третья, руководимая белоэмигрантом Семеновым, – в Пермскую область. Четвертая – на Северный Кавказ. Пятая – на территорию Туркменистана, с задачей сорвать перевозки на линии Красноводск – Ташкент. И еще ряд групп: на Урал, в район Сталинграда, в Гурьевскую область. Прибыть в заданные районы удалось всем. Грейфе докладывал об этом Шелленбергу по мере получения от них сообщений. Бригаденфюрер был доволен. Потирал от удовольствия руки, шутил. Но прошло уже немало времени, а ни одно задание так и не было выполнено. И появились весьма обоснованные подозрения, что с заброшенными агентами вообще покончено. И это было уже совсем невесело. По этому поводу уже никто не шутил. А у Грейфе на душе и вовсе было сумрачно, как в глухое ненастье.

Однако настроение настроением, а удостовериться лично в том, как шла работа у фаустников, было совершенно необходимо. И Грейфе ехал…

Испытательный полигон находился километрах в пятидесяти от Берлина на восток, почти у самых Зееловских высот. Спрятанный среди поросших лесом холмов, он занимал удобную площадку с протяженностью директрисы в километр. Здесь испытывали новые образцы стрелкового оружия и боеприпасов к нему. О приезде Грейфе на полигоне знали. Его встретил возле контрольно-пропускного пункта начальник полигона майор Цирайс. Полный, если не сказать, тучный, в очках, с мясистым носом и дряблыми щеками, майор немало повидал на полигоне всякого начальства. Немало слышал и недовольных, сердитых порой реплик в адрес того или иного незадачливого изобретателя или конструктора. И давно уже привык к этому. И далеко не всякий раз спешил навстречу прибывшим визитерам. Но гестаповца из РСХА, а для Цирайса, который не очень-то разбирался в сложной структуре этой зловещей организации, все ее представители виделись именно гестаповцами, и никем больше – майор даже прождал на КПП полчаса.

И поскольку для него не было ни малейшего сомнения в том, что такому гостю можно показывать все, что он потребует и захочет, Цирайс сразу же спросил Грейфе:

– Что вы хотели бы увидеть, герр оберштурмбаннфюрер?

– А разве вас не предупредили? – в свою очередь спросил Грейфе.

– Так точно, герр оберштурмбаннфюрер, я получил точнейшие указания и по телефону, и письменно. Но, возможно, у вас появились какие-то новые пожелания? – предупредительно поинтересовался Цирайс.

– Нет. Меня интересует только работа над фаустпатроном, – ответил Грейфе. – Кстати, майор, каково ваше личное мнение по этому поводу?

– О, герр оберштурмбаннфюрер, я вам выскажу все, что я думаю об этой штуке, – охотно согласился Цирайс и, увидев, что Грейфе готов его слушать, сразу же перешел к делу. Но сначала не упустил случая рассказать немного о себе. – Я работаю на этом полигоне, герр оберштурмбаннфюрер, с тридцать восьмого года. Меня прислали сюда как специалиста по автоматическому оружию. И вот уже второй год я отвечаю за качество испытаний на этом полигоне, герр оберштурмбаннфюрер. Фаустпатрон – это очень перспективная вещь. В борьбе с бронированной техникой кумулятивные заряды самые эффективные. Посудите сами, герр оберштурмбаннфюрер, сравнительно небольшой заряд взрывчатки килограмма два весом способен прожечь броню в двадцать и более сантиметров. Весь вопрос, герр оберштурмбаннфюрер, как этот заряд доставить до цели. Артиллерийский снаряд – это, конечно, хорошо. Но чтобы послать его в танк, нужна пушка. А ее, даже малого калибра, не всегда и не везде можно иметь…

Они шли по полигону в тот его сектор, из которого то и дело раздавалось какое-то странное шипение, будто кто-то невидимый стравливал из баллонов пар или воздух. Цирайс увлеченно рассказывал Грейфе о преимуществах кумулятивного эффекта.

– А создать фаустпатрон таким, чтобы его мог применить в бою любой пехотинец, пока что не удается, – продолжал Цирайс. – А все дело в порохе, герр оберштурмбаннфюрер. Нужен порох с формулой горения, максимально приближенной к прогрессивной. Иначе не удается получить устойчивой траектории полета снаряда…

Грейфе имел очень скудные познания в области внешней баллистики и уж совсем ничего не понимал в баллистике внутренней. Зато он отлично запомнил слова шефа РСХА: «…пока что у них огонь из трубы назад летит дальше, чем сам снаряд». Все это было понятно.

– Н-да, – многозначительно изрек начальник восточного отдела. – Война, недостаток сырья… колоссальная загруженность химической промышленности… н-да…

– Совершенно верно, герр оберштурмбаннфюрер, – согласился Цирайс. А про себя подумал: «Если бы вы пихали за колючую проволоку не всех евреев подряд, тогда бы эта самая химическая промышленность поворачивалась куда бы побыстрее…»

Они подошли к небольшому бетонному сооружению, похожему и на капонир, и на дот, и на блиндаж сразу. И зашли с тыловой части внутрь его. В небольшой комнате с бетонными стенами работало несколько человек, военных и штатских. Увидев вошедших, работу прекратили. И один из них, высокий штатский с седеющими волосами, подошел к Грейфе. Представился как главный инженер проекта и сообщил о том, что он предупрежден о визите гостя из Главного управления имперской безопасности.

– Вы очень удачно приехали, герр оберштурмбаннфюрер. Сегодня мы будем испытывать очередной промежуточный образец фаустпатрона, – сообщил он. – Мы только что отстреляли оставшиеся экземпляры от предыдущей партии.

– Это они шипели, как драконы? – припомнив слышанный шум, спросил Грейфе.

– Они, герр оберштурмбаннфюрер.

– А каковы результаты?

– Пойдемте посмотрим, – предложил главный инженер.

Они вышли из бетонного сооружения и в сопровождении Цирайса проследовали на площадку, на которой была вырыта в рост человека траншея и стояло несколько стальных щитов различной толщины и высоты. Перед каждым из них трава была выжжена, а земля исполосована обугленными шрамами. Все стальные мишени были целехонькими. И только та из них, которая стояла к траншее ближе всех, была прожжена насквозь в нескольких местах.

Грейфе в первую очередь очень тщательно осмотрел эту мишень. Толщина ее была миллиметров шестьдесят-семьдесят. От траншеи, из которой велась стрельба, она отстояла шагов на восемь. Отверстия, проделанные в ней газовыми струями зарядов, были не шире горлышка от бутылки.

– Обратите внимание, герр оберштурмбаннфюрер, на дистанцию стрельбы, – подсказал Цирайс.

– Вижу, – недовольно скривился Грейфе.

– Думаю, что сегодня результаты уже будут несколько иными, – пообещал главный инженер.

– Я давно это слышу, – заметил Цирайс.

– Да, но несколько месяцев тому назад мы не могли добиться и этого, – оправдывался главный инженер.

– Новое всегда дается с трудом, – примирительно сказал Грейфе. – Однако нельзя ли посмотреть на эти самые фаусты?

– Пожалуйста. Они там, – кивнул главный инженер на бетонное укрытие.

Все трое снова вернулись в каземат и прошли в соседнюю комнату с той, в которой Грейфе уже был. Здесь стояли длинные столы, на которых лежали разных размеров трубы с укрепленными на них прицельными приспособлениями и рукоятками, как у пистолетов. На отдельном столе у стенки лежали разных форм металлические булавы. И то и другое было довольно внушительных размеров. Грейфе это явно не понравилось. Спрятать такое оружие от постороннего взгляда нечего было и думать.

– То, что вы видите, герр оберштурмбаннфюрер, и есть в разобранном виде опытные образцы создаваемого нами ручного противотанкового динамореактивного оружия ближнего боя. Или, проще говоря, гранатомета одноразового действия для поражения танков и других бронированных целей, – объяснил главный инженер. Сказав это, он взял со стола одну из труб и продолжал: – Эта открытая с обоих концов труба – не что иное, как ствол, из которого и производится пуск реактивного снаряда и на котором монтируются прицельная планка и стреляющий механизм. Вы, очевидно, обратили внимание, герр оберштурмбаннфюрер, на то, что все они разных диаметров и длины. Идет поиск оптимального варианта: по весу, прочности, размерам.

Он не только объяснял, но и показывал, как нужно пользоваться новым оружием. Потом он подошел к столу, на котором лежали булавы.

– А это реактивные гранаты кумулятивного действия. И они тоже разные. И среди них тоже пока еще нет окончательного образца, который удовлетворил бы нас, – продолжал объяснения главный инженер.

– Еще недавно наши заряды отскакивали от брони. Потом они стали крошиться при ударе об нее. Из-за этого происходило их неполное сгорание. Эффект бронепрожигания оказывался весьма слабым. Теперь они уже надежно прожигают броневую плиту толщиной в шестьдесят пять миллиметров. Вы сами видели это, герр оберштурмбаннфюрер. Но этого крайне недостаточно. Мы непременно стараемся добиться, чтобы при общем весе в два с половиной – три килограмма наша надкалиберная кумулятивная граната прожигала броню не менее трехсот миллиметров. То есть фактически поражала любой русский танк.

– Интересно, когда у вас это получится, герр Пфлюкер? – не без ехидства спросил Цирайс.

«Вопрос очень кстати», – про себя думал Грейфе.

– Не стоит нас подталкивать и заставлять спешить, герр майор. Мы работаем по плану, утвержденному высоким начальством, – спокойно ответил главный инженер. – Если же у вас есть основания подозревать нас в том, что мы напрасно теряем время, сообщите об этом куда следует.

Толстый Цирайс явно не ожидал такой реакции.

– Это совсем не праздный вопрос, герр Пфлюкер, – заискивающе глядя на гестаповца, поспешил он загладить допущенную нетактичность. – Я патриот и всеми силами хочу, чтобы моя страна поскорее победила. А ваше оружие очень может помочь доблестным солдатам фюрера.

«Черт бы вас побрал с вашим верноподданничеством», – снова подумал Грейфе и спросил:

– Действительно, герр Пфлюкер, есть же у вас какие-нибудь прикидки на этот счет?

– Конечно, есть, герр оберштурмбаннфюрер. Но давайте лучше посмотрим, что покажет новый образец, – предложил главный инженер.

– Давайте, – сразу согласился Грейфе.

Пфлюкер вышел в соседнюю комнату, отдал там какие-то распоряжения, а когда вернулся к гостю, спросил:

– Вы хотели бы все видеть из бункера или из траншеи?

– Что за вздор, Пфлюкер? Зачем оберштурмбаннфюреру лазить по вашим траншеям? Конечно, он все прекрасно увидит из бункера, – поспешил за Грейфе ответить Цирайс. Но Грейфе решил иначе. Он знал, что такое усердие, как наблюдение за испытанием прямо с огневой позиции, непременно будет известно обергруппенфюреру и обязательно вызовет у него одобрение. Так зачем же ему было лишаться, не говоря уж о добром слове, хотя бы одобряющего взгляда? И он спросил:

– Вы сами-то, Пфлюкер, откуда наблюдаете?

– Естественно, из траншеи, герр оберштурмбаннфюрер, – победоносно взглянув на Цирайса, ответил главный инженер.

– Ну вот и посмотрим вместе, – решил спор Грейфе.

Пришлось и Цирайсу следовать за ними наружу, в траншею, в которой уже изготавливалась к стрельбе команда. Конечно, их троица расположилась совсем не рядом с испытателями. И что бы ни случилось с этим фаустом, никого из них не задело бы и осколком. Но все же они стояли не за бетонной стеной.

– Первый выстрел будет произведен по самому ближнему щиту, – сказал Пфлюкер. И в тот же момент из трубы-ствола, лежащего на правом плече стреляющего, за спиной у него, вырвался длинный-предлинный язык пламени. Над полигоном раздалось все заглушающее шипение. А по направлению к броневому щиту устремилась булава, и все мгновенно утонуло в грохоте ее разрыва.

– Неплохо, – довольно сказал Пфлюкер.

В ушах у Грейфе звенело, и он подумал, что, пожалуй, этот толстый Цирайс был прав, когда возражал против того, чтобы они уходили из бункера. Но он тоже одобрительно закивал, выражая тем самым свое согласие с главным инженером.

Второй выстрел был сделан по щиту, удаленному от траншеи на двенадцать метров. Булава, которую Пфлюкер назвал гранатой, прожгла его у самой земли. Это хорошо было видно не только в бинокли, но и невооруженным глазом. Пфлюкер нахмурился и быстро пошел по траншее к стреляющему. Они о чем-то коротко поговорили. Но Грейфе не расслышал ни слова. Уши у него после второго выстрела окончательно заложило. Потом Пфлюкер вернулся на свое место.

– Что случилось? – спросил Цирайс.

– Во-первых, мы уже взяли рубеж двенадцати метров! – поднял палец над головой Пфлюкер.

– Поздравляю, герр Пфлюкер, – слащаво улыбнулся Цирайс. – Но что случилось?

– Ничего. Я увеличил прицел.

В третий раз длинный шлейф пламени очернил траву сзади стреляющего. Но граната на сей раз не долетела до цели. Ткнулась в землю перед самым щитом и обуглила ее. Пфлюкер болезненно поморщился и снова теперь уже побежал к стреляющему. На этот раз они разговаривали гораздо дольше. И в конце концов ствол-трубу укрепили на специальной подставке. После этого испытатели-солдаты ушли в укрытие, а Пфлюкер попросил Грейфе и Цирайса отойти еще метров на пятьдесят.

– Что вы предприняли теперь? – опять спросил Цирайс. – И почему убрали стрелка?

– Значительно увеличил вышибной заряд, – объяснил Пфлюкер.

– А прицел?

– Установил первоначальный.

Пфлюкер подал знак рукой. Его команду тотчас выполнили. В укрытии что-то нажали или дернули, или потянули. Но эффект от этого получился совершенно неожиданным. Подставка вся вдруг окуталась огненным облаком разрыва. А граната вылетела всего метра на полтора и тоже взорвалась.

– Вот так! – многозначительно вякнул Цирайс.

– К сожалению, так, – согласился Пфлюкер. – Вышибной заряд оказался слишком велик. Но двенадцать метров уже наши. А это ровно вдвое больше, чем было на прошлых испытаниях. Я считаю – это успех.

«Особенно последний выстрел, – подумал Грейфе. – Пожалуй, обергруппенфюрер был прав. Они доведут эту штуку до кондиции, когда русские, о, мой бог, упрутся своими танками в окружную берлинскую автомагистраль».

– А неужели нельзя сделать ствол прочнее, герр Пфлюкер? – спросил он.

– Конечно, можно, герр оберштурмбаннфюрер. Но это непременно повлечет за собой увеличение веса всей системы. А это уже будет вопреки всем нашим расчетам, – ответил Пфлюкер. – Нет, герр оберштурмбаннфюрер, тут надо что-то другое.

– Все дело в порохах. Вы все время возитесь с пироксилиновыми. А я вам давно уже советую испытать баллистные, – заметил Цирайс.

– Возможно, герр майор, вы и правы, – не стал спорить Пфлюкер. – Но надо сначала до конца испробовать все комбинации с пироксилиновыми порохами.

В порохах Грейфе не понимал ни бельмеса. И на каком из них в конце концов остановятся изобретатели, ему было совершенно безразлично. Но этот похожий на молнию сноп огня, вылетающий за спиной у стрелка, его совершенно обескуражил. Он абсолютно не мог себе представить, как же тогда стрелять этой гранатой из кармана или из рукава? «Сгоришь же, к черту, еще во время тренировок!» Мысль эта так взволновала его, что он спросил:

– А что, герр Пфлюкер, этот огненный шлейф, он так всегда будет вылетать из трубы?

– Боюсь, что да, герр оберштурмбаннфюрер. Ведь надо же куда-то деваться энергии отдачи? – ответил Пфлюкер. Энергия отдачи тоже мало волновала Грейфе. «Как же они тогда обещали нам сделать для нас то, что нам нужно? Или они ни дьявола не поняли, что это такое должно быть? – в растерянности думал он. – Нет, я обо всем доложу обергруппенфюреру! И пусть он сам спросит у этих умников, что они имели в виду под этим самым “панцеркнакке”?»

– А на какое же расстояние, герр Пфлюкер, по вашим расчетам, должна бить эта штука? – спросил он.

– Мы считаем, что не меньше, чем на тридцать метров, – ответил главный инженер.

– Но ведь этим пока даже не пахнет, – не скрывая своего разочарования, заметил Грейфе.

– Да, но совсем недавно у нас вообще ничего не было, – резонно ответил Пфлюкер.

– Н-да, – вздохнул Грейфе, снова подумав: «Совсем недавно не очень-то она нам и была нужна».

В Берлин Грейфе вернулся совсем удрученным и озабоченным.