Мария Симон упоминает об этом событии только одной фразой. В дневнике Хермана Яловича о смерти Бетти Ялович сообщается более подробно. “5.5.38. С Марихен у Бетти. Рентген головы. Сильные боли. – Ночью очень серьезный разговор с Марихен. Потрясен зрелым спокойствием ребенка. Правда, раньше она сильно плакала. 6.5.38. Марихен с 4 мая спит на кровати Бетти. 12.5.38. У Бетти с Марихен. Разговор с доктором Якобом. В больнице мне стало дурно. – Пешком с Марихен до станции метро “Гезундбруннен”. Разговор очень серьезный и взволнованный. 31.5. За все время после ее возвращения (как и до больницы) ни одной спокойной ночи. […] – Все безотрадно. Бетти, правда, говорит уже не так грустно, как раньше, но думает грустно. В конце мая сказала мне, что едва выдерживает боли, нам не стоит очень ее оплакивать, ведь когда ее не станет, она получит избавление. Июнь 1938-го: в последнюю неделю месяца наступило заметное ухудшение. […] Пока Бетти, страдая от боли, лежит на последнем одре, дети на улице марают двери и окна еврейских магазинов. Позднее замарали и другие еврейские вывески, например у Якоби, Эгера, Михельсона и у меня. […] Во вторник 28/6 доктор Горце настоятельно рекомендовал мне отвезти Бетти в больницу. Мы с Марихен отказались, ведь это не соответствует желанию Бетти, и она неизлечима. 30.6. Без четверти 3 меня разбудила сестра, а я разбудил Марихен. Мы молча сидели подле Бетти, я держал ее руку в своей, пока в 6 часов утра ее сердце не перестало биться”.
