Глава 41
Попытки перенестись в Олд-Лодж XXI века оказались безуспешными. Я сосредоточилась на облике и запахах дома и увидела нити, которые связывали меня и Мэтью с ним: коричневые, зеленые, золотистые. Но они постоянно выскальзывали у меня из рук.
Тогда я попробовала настроиться на Сет-Тур. Нити, связывающие нас с тем местом, были характерным для Мэтью сочетанием черных и красных, слегка разбавленных серебряными. Я представила замок, полный знакомых лиц: Сара и Эм, Изабо и Марта, Маркус и Мириам, Софи и Натаниэль. Однако и эта надежная гавань оказалась недосягаемой.
Внутри нарастала паника. Стараясь полностью игнорировать ее поползновения, я перебирала сотни вариантов, ища альтернативное место возвращения. Оксфорд? Станция метро «Блэкфрайерс» в современном Лондоне? Собор Святого Павла?
Пальцы постоянно возвращались к одной нити в ткани времен, не мягкой и шелковистой, а жесткой и грубой. Я просмотрела эту нить по всей длине и обнаружила, что это вовсе не нить. В мой узор вплелся корень, ведущий к невидимому дереву. Поняв это, я споткнулась, словно зацепившись за невидимый порог, и упала на пол кладовой старого дома Бишопов.
Дома! Я приземлилась на четвереньки. Узлы на нитях между моими ладонями и полом начали распрямляться. Широкие сосновые доски были отполированы ногами многих поколений моих предков. Доски вызывали знакомые ощущения в пальцах. Символ постоянства в изменчивом мире. Я подняла голову. Вдруг мои тетки сейчас сидят в гостиной, ожидая нашего возвращения? Может, это они помогали нам вернуться? Заманчивая мысль оказалась нелепой. Воздух внутри дома говорил об обратном: о том, что дом давно пустует и ни одна живая душа не появлялась здесь с прошлогоднего Хеллоуина. Даже призраки куда-то исчезли.
Мэтью плюхнулся рядом со мной. Его рука по-прежнему сжимала мою. Мышцы дрожали от напряжения, вызванного путешествием во времени.
– Мы одни? – спросила я.
Мэтью принюхался:
– Да.
После его короткого ответа дом пробудился. Безжизненная обстановка мигом сменилась напряженной. Я ощутила дискомфорт.
– Твои волосы опять поменяли цвет, – улыбнулся Мэтью.
Я нагнула голову. Локонов рыжеватой блондинки как не бывало. Вместо них – прямые шелковистые пряди рыжевато-золотистого цвета. Такой же цвет волос был у моей мамы.
– Должно быть, это от путешествия во времени.
Дом заскрипел и застонал. Я чувствовала, как он собирает энергию для выброса.
– Это всего лишь мы с Мэтью, – сказала я.
Мои слова звучали успокаивающе, но голос был резким и со странным акцентом. Однако дом меня узнал и облегченно вздохнул. Из трубы потянуло ветерком. Он принес незнакомый запах ромашки, смешанный с запахом корицы. Я оглянулась через плечо. Все тот же камин, все те же потрескавшиеся деревянные панели вокруг него. Я поднялась на ноги и… чуть не завопила от неожиданности.
– А это что еще за чертовщина?
Из каминной решетки торчали ветви дерева. Черный ствол заполнил собой дымоход. Помимо решетки, ветви пробивались сквозь каменную кладку и обшивку стен.
– Похоже на дерево из перегонного куба Мэри.
Мэтью, прибывший в наше время в черных бархатных штанах и вышитой полотняной рубашке, склонился над камином. Его палец коснулся комочка серебра, вдавленного в кору. Голос мужа, как и мой, был совсем из другой эпохи и из другого места.
– Вроде знакомая вещица, – сказала я. – Напоминает твой знак паломника.
Я тоже опустилась на корточки. Колокол моего черного платья накрыл пол. Так и есть! Знак паломника. Я узнала рисунок гроба Лазаря.
– Думаю, это он, – согласился Мэтью. – Внутри находятся две позолоченные полости. Обычно туда наливали святую воду. Но я, прежде чем покинуть Оксфорд, налил в одну полость свою кровь, а в другую – твою. – Он пристально посмотрел на меня. – Кровь каждого из нас находилась почти рядом. Это вселяло в меня ощущение, что мы с тобой неразлучны.
– Смотри. Твой древний сосуд оплавился по краям. Либо он попал в огонь, либо его сильно нагревали. Если внутри он был позолочен, помимо следов крови, там должны быть и следы ртути.
– Тогда это дерево было сделано из тех же веществ, что и алхимическое arbor Dianae Мэри. – Мэтью поднял голову, разглядывая голые ветви.
Запах ромашки и корицы усилился. Дерево вдруг зацвело. Но мы не увидели ни цветков, ни плодов. С ветвей свешивались иные «плоды»: ключ и лист пергамента.
– Да это же страница из манускрипта, – сказал Мэтью, снимая его с ветки.
– Значит, в двадцать первом веке манускрипт остается поврежденным и неполным. И никакие наши действия в прошлом не смогли этого изменить, – сказала я, успокаивая себя глубоким дыханием.
– Велика вероятность, что «Ашмол-782» надежно спрятан в Бодлианской библиотеке, – тихо сказал Мэтью. – А это ключ от машины.
Мэтью потянулся за ключом. Я успела отвыкнуть от автомобилей. Все эти месяцы единственными видами транспорта для нас были лошади, корабли и лодки. Я подошла к окну, но у фасада не стояло ни одной машины. Взгляд Мэтью пропутешествовал в том же направлении.
– Мы с Маркусом и Хэмишем условились так: они сделают все необходимое, чтобы мы самостоятельно добрались до Сет-Тура. Не удивлюсь, если они на всякий случай договорились по всей Европе и Америке о прокате машин. Но оставлять машину на виду, да еще возле пустого дома… на такое они бы не пошли, – рассуждал вслух Мэтью.
– Гаража в доме нет.
– Но есть сарай для хмеля.
Рука Мэтью привычно опустилась вниз. Вот только кармана, куда он намеревался положить ключ, в его штанах не существовало.
– Надеюсь, они позаботились и о современной одежде для нас? – спросила я, указывая на свой наряд.
Вместе с одеждой в двадцать первый век перенеслась дорожная пыль. Из Лондона в Олд-Лодж мы ехали по обычным грунтовым дорогам.
– Идем проверим, – предложил Мэтью.
Ключ и лист пергамента он отнес в гостиную. Оттуда мы прошли в кухню.
– Все те же коричневые обои в клеточку, – сказала я, глядя на знакомый узор обоев и невероятно старый холодильник.
– И все тот же дом, – добавил Мэтью, беря меня под руку.
– Без Сары и Эм – не тот.
За эти месяцы я успела привыкнуть к обилию слуг и многолюдности быта. Наша современная семья показалась мне такой маленькой и хрупкой. Здесь не будет Мэри Сидни, к которой можно зайти ненастным вечером и откровенно поговорить о моих заботах. Сюзанна и Благочестивая Олсоп не заглянут, чтобы выпить вина и помочь мне отшлифовать новое заклинание. Не будет и Энни, всегда безропотно помогавшей мне снимать корсет и многочисленные юбки. А под ногами не будут путаться ни Джек, ни его четвероногая Швабра. Если нам понадобится помощь, Генри Перси не бросится нас выручать без колебаний и лишних вопросов.
Я обняла Мэтью за талию. Мне хотелось убедиться, что он такой же крепкий и надежный, каким был в прошлом.
– Ты всегда будешь по ним скучать, – тихо сказал он, догадываясь о моих мыслях. – Но эта боль со временем утихнет.
– Я начинаю чувствовать себя вампиршей, а не ведьмой, – с грустью призналась я. – Столько прощаний! Те, к кому успела привыкнуть и полюбить, исчезают, и ты понимаешь, что навсегда.
На стене я заметила календарь. Там был ноябрь прошлого года. Я показала Мэтью.
– А вдруг дом пустует с ноября прошлого года? – спросил он.
Моя тревога передалась и ему.
– Должно быть, случилось что-то непредвиденное, – сказала я и потянулась к старому телефонному аппарату. Мэтью перехватил мою руку:
– Нет. Возможно, Конгрегация отслеживает звонки и даже наблюдает за домом. Нас ждут в Сет-Туре. Возвращаясь сюда, мы могли промахнуться на час, а могли и на год. Но в любом случае нас там ждут.
Нашу современную одежду мы нашли на крышке сушильной машины. Наволочка, куда она была запихнута, предохраняла ее от пыли. Рядом стоял портфель Мэтью. Значит, после нашего исчезновения Эм побывала здесь хотя бы раз. Она всегда отличалась предусмотрительностью и практической сметкой. Одежду Елизаветинской эпохи – эти наглядные доказательства нашей жизни в прошлом – я аккуратно завернула в простыни и запихнула под мышки. Страницу из «Ашмола-782» Мэтью надежно убрал в портфель.
Прежде чем покинуть дом, Мэтью внимательно осмотрел сад и окрестные поля. Острое зрение и вампирское чутье заметили бы малейшую опасность. Я проделала то же самое, открыв ведьмин третий глаз. Но за нами никто не следил. Я видела воду, что текла под садом, слышала сов на деревьях, улавливала сладкий привкус утреннего летнего воздуха. И все. В Мэдисоне только начало светать.
– Пошли, – сказал Мэтью, забирая у меня один узел.
Но мы не пошли, а побежали, быстро одолев расстояние до сарая. Его дверь сдвигалась в сторону. Мэтью взялся за ручку, надавил, однако дверь не поддавалась.
– Сара запечатала дверь заклинанием, – сказала я. Нити теткиного заклинания были обмотаны вокруг ручки и уходили в волокна древесины. – Надежным, надо отдать ей должное.
– Настолько надежным, что тебе его не сломать? – насторожился Мэтью.
Его настороженность меня не удивляла: ведь когда мы покидали этот дом в канун Хеллоуина, я не могла зажечь свечки в тыквенных фонариках. Но сейчас я нашла концы нитей теткиного заклинания и улыбнулась.
– Никаких узлов. Сара – сильная ведьма, но она не прядильщица.
Когда я вытянула теткины нити наружу, две мои нити – зеленая и коричневая – достигли Сариного заклинания и сняли его с быстротой, которой позавидовал бы наш опытный воришка Джек.
В сарае стояла «хонда» Сары.
– Как нам затолкать тебя в салон? – задумалась я.
– Ничего, помещусь, – ответил Мэтью, забрасывая узлы с одеждой на заднее сиденье.
Он протянул мне портфель, втиснулся на переднее сиденье. Двигатель машины несколько раз чихнул и ожил.
– Куда теперь? – спросила я, пристегиваясь ремнем.
– В Сиракьюс. Оттуда полетим в Монреаль, дальше – в Амстердам, где у меня есть дом.
Мэтью свернул в проезд и неспешно вывел машину на местное шоссе, вьющееся между полями.
– Если нас выслеживают, то наверняка в Нью-Йорке, Лондоне и Париже.
– Но у нас нет паспортов, – спохватилась я.
– А ты загляни под коврик. Маркус не забыл предупредить Сару, чтобы оставили их там.
Я отогнула грязные коврики и нашла французский паспорт Мэтью и свой американский.
– А почему обложка твоего паспорта не бордового цвета? – удивилась я, доставая паспорта из пластикового мешочка с застежкой (тоже Эм позаботилась).
– Потому что это дипломатический паспорт. – Мэтью вывернул на скоростное шоссе и включил фары. – Кстати, там должен быть такой же на твое имя.
Внутри американского паспорта я нашла другой – французский дипломатический паспорт, выданный на имя Дианы де Клермон. В нем было зафиксировано, что я состою в браке с Мэтью. Оставалось только гадать, каким образом Маркус сумел скопировать мою фотографию, не повредив оригинала.
– Так ты и в этом веке шпион? – спросила я, ошеломленная новым документом.
– Нет. Это как и вертолеты, – улыбнулся Мэтью. – Одно из преимуществ, какие дает принадлежность к семейству де Клермон.
Аэропорт Сиракьюс я покидала, будучи Дианой Бишоп, а в Амстердам на следующий день прилетела уже Дианой де Клермон. Дом Мэтью оказался особняком XVII века, стоящим на самом живописном отрезке набережной канала Херенграхт. От Мэтью я узнала, что этот особняк он купил в 1605 году, перебравшись сюда из Шотландии.
Здесь мы задержались ровно настолько, чтобы принять душ и переодеться. Я оставила легинсы, надетые еще в Мэдисоне, и лишь сменила рубашку, позаимствовав одну из рубашек Мэтью. Он облачился в привычную одежду серых и черных тонов, предпочитая кашемир и шерсть, хотя, если верить газетам, был конец июня. Брюки скрыли ноги Мэтью, к чему я никак не могла привыкнуть, ведь по моде XVI века он носил чулки и короткие штаны.
– Все вполне честно, – комментировал эту перемену Мэтью. – Я несколько месяцев не видел твоих ног, за исключением спальни.
Мы спустились в подземный гараж, и тут с Мэтью едва не случился сердечный приступ. Его любимого «рейнджровера» там не было. На том месте, где муж рассчитывал найти своего верного «коня», стояла темно-синяя спортивная машина с откидным верхом.
– Я убью его! – пообещал Мэтью, увидев приземистую машину.
Ключом от дома муж отпер металлический ящик, прикрученный к стене. Внутри лежал другой ключ и записка: «Добро пожаловать домой. Никому и в голову не придет, что ты поедешь на этой машине. Она безопасная. И быстрая. Привет, Диана. М.».
У приборной доски было сверкающее хромовое покрытие, а сами приборы напоминали авиационные.
– Как называется эта машина? – спросила я.
– «Спайкер спайдер». Маркус коллекционирует машины, названные в честь паукообразных.
Двери спортивного автомобиля открывались непривычным образом – вертикально, словно крылья реактивного истребителя.
– Тоже мне, нашел неброскую машину! – выругался Мэтью.
На машине Маркуса мы пересекли бельгийскую границу. Возле первого же автосалона Мэтью загнал ее на стоянку. После недолгих переговоров с менеджером к нему перекочевали ключи от темно-синего чуда, и мы пересели в более вместительную и менее навороченную машину. Пусть она напоминала ящик на колесах, но на ней мы благополучно въехали во Францию и через несколько часов начали медленно подниматься по горам Оверни, держа путь к Сет-Туру.
Наконец за деревьями замелькали очертания знакомого замка-крепости: розовато-серый камень стен, темное башенное окно. Я не удержалась от сравнений, вспоминая, как выглядел замок и прилегающая деревня в 1590 году. Сегодня над Сен-Люсьеном не вилась серая пелена дыма. Звяканье колокольчиков вдали заставило меня повернуть голову. Мне хотелось увидеть потомков тех коз, что когда-то вечерами спускались с пастбищ, предвкушая ужин. Я знала: Пьер не прискачет нам навстречу, освещая дорогу факелом, а на современной кухне я не увижу Шефа, который острейшим тесаком отсекал фазанам головы, чтобы затем быстро приготовить еду для теплокровных и вампиров.
И конечно же, в замке не будет Филиппа, не будет раскатов его смеха, едких замечаний о тленности человеческой натуры, цитат из Еврипида и мудрых рассуждений о проблемах, с которыми нам предстоит столкнуться, вернувшись в свое время. Когда я перестану с замиранием сердца ожидать его шагов и зычного голоса? При мысли о свекре у меня заныло сердце. В этом ярко освещенном современном мире с его громадными скоростями не было места для таких героев, как Филипп.
– Ты думаешь о моем отце, – пробормотал Мэтью.
Наши молчаливые ритуалы вампирского вкушения крови и ведьминого поцелуя обострили способность угадывать мысли друг друга.
– Ты тоже думаешь о нем, – сказала я.
Отец занимал мысли Мэтью с тех пор, как мы пересекли французскую границу.
– После его смерти замок стал для меня пустым. Стены давали пристанище, но прежнего уюта там уже не было.
Мэтью бросил мимолетный взгляд на замок и снова сосредоточился на дороге. Я ощущала груз ответственности, лежащей на нем, и сыновний долг быть достойным отцовского наследия.
– Быть может, на этот раз все окажется по-другому. Сейчас в замке Сара и Эм, Маркус. Я уже не говорю про Софи и Натаниэля. И Филипп по-прежнему с нами, если только мы научимся сосредоточиваться на этом, а не на его отсутствии.
Дух Филиппа будет ощущаться в тенях каждой комнаты, в каждом камне стен. Я внимательно смотрела на прекрасное, суровое лицо мужа и лучше, чем прежде, понимала, как жизненный опыт и боль лепили эти черты. Моя рука лежала на животе. Другую я протянула Мэтью, предлагая утешение, в котором он отчаянно нуждался.
Его пальцы сжали мои. Потом Мэтью отпустил мою руку. Некоторое время мы молчали. Вскоре мои пальцы начали нетерпеливо барабанить по бедру. Меня так и подмывало открыть прозрачный люк в передней части крыши, выпорхнуть из машины и полететь к крыльцу замка.
– И думать не смей! – прорычал Мэтью, смягчая запрет широкой улыбкой.
Я тоже улыбнулась, но тут он еще сбросил скорость, чтобы миновать опасный изгиб дороги.
– Тогда поторопись! – потребовала я.
Мне было не совладать с охватившим меня нетерпением. Я взывала к двигателю машины, но показания цифрового спидометра упорно держались на прежней отметке.
– Напрасно ты обменял машину Маркуса на эту колымагу, – застонала я.
– Терпение. Мы уже почти приехали.
«Дорога не дает мне шанса ехать быстрее», – поймала я мысль Мэтью.
Боже! Он еще сбросил скорость!
– Помнишь, что говорила Софи, когда муж вез ее к нам беременную? «Он ведет машину, как старуха».
– Представь, как Натаниэль вел бы машину, будь он на самом деле старухой. Да еще старухой, прожившей столько, сколько я. Теперь и я буду так ездить, если ты сидишь рядом. – Мэтью потянулся за моей рукой, поднес к губам и поцеловал.
– Изволь держать руль обеими руками, старуха, – пошутила я.
Мы проехали последний изгиб дороги. Дальше она выпрямлялась и тянулась прямо к крыльцу замка, окаймленная с обеих сторон ореховыми деревьями.
«Ну быстрее!» – мысленно просила я. Вдали мелькнула крыша башни Мэтью. Но когда машина не увеличила скорость, а чуть ли не поползла, я наградила мужа сердитым взглядом, требуя объяснения.
– Нас встречают, – пояснил Мэтью, качнув головой.
Посреди дороги, словно статуи, застыли Софи, Изабо и Сара.
Демоница, вампирша и ведьма. Нет, их было четверо. Софи держала на руках ребенка. Я увидела густую шапку каштановых волос и длинные крепенькие ножки. Одной ручонкой малышка цеплялась за локоны Изабо, вторая была властно простерта в нашу сторону. Наши глаза встретились. Я ощутила легкое, но очень знакомое покалывание в теле. Значит, предсказание сбылось: у Софи и Натаниэля родилась ведьма.
Не дожидаясь, когда Мэтью остановит машину, я щелкнула пряжкой ремня безопасности, распахнула дверь и выбежала на дорогу. Слезы хлынули сами собой. Сара бросилась мне навстречу. На ней была все та же одежда из флиса и фланели. Тетка окружила меня знакомыми запахами белены и ванили.
«Дома», – подумала я.
– Как я рада вашему благополучному возвращению! – порывисто произнесла она.
А за спиной Сары Софи осторожно разжала детские пальчики, отведя их от волос Изабо. Лицо матери Мэтью, как всегда, было прекрасным и непроницаемым, но складки вокруг рта свидетельствовали, что ей вовсе не хотелось расставаться с ручонкой маленькой ведьмы. Эти складки, этот напряженный рот были одними из «теллсов» Мэтью. Зная, каким образом у вампиров появляются сыновья и дочери, такая схожесть была более чем странной.
Я осторожно высвободилась из объятий Сары и повернулась к Изабо.
– Я сомневалась, что вы вернетесь, – призналась она. – Такое долгое отсутствие. А тут Маргарет вдруг начала требовать, чтобы ее понесли на дорогу. И тогда я поверила в ваше благополучное возвращение. – Изабо вглядывалась в мое лицо, пытаясь что-то узнать.
– Мы вернулись. И останемся.
В долгой жизни вампирши было слишком много потерь. Я поцеловала ее в обе щеки.
– Bien, – удовлетворенно произнесла Изабо. – Нам всем очень недоставало вашего общества. Даже Маргарет.
Услышав свое имя, малышка затянула нараспев:
– Д-д-д-д…
Она сучила ножками и размахивала ручками, словно взбивала яйца сразу в четырех мисках. Маленькая ведьма пыталась добраться до меня.
– Умная девочка, – одобрительно сказала Изабо, погладив по голове Маргарет, а затем и Софи.
– Хочешь подержать свою крестницу? – спросила Софи, улыбаясь сквозь слезы.
«Как же она похожа на Сюзанну», – подумала я.
– Хочу, – сказала я, чмокая молодую мать в щеку.
Она протянула мне ребенка.
– Ну здравствуй, Маргарет, – прошептала я, вдыхая младенческий запах.
– Д-д-д-д… – заверещала Маргарет и тут же ухватила прядь моих волос.
– Да ты у нас возмутительница спокойствия! – засмеялась я.
Маргарет в знак протеста принялась колотить меня по ребрам.
– Представляешь, родилась под знаком Рыб, но упрямством – вся в отца, – защебетала Софи. – Сара была на церемонии вместо тебя. Агата тоже приезжала. Сейчас ее нет, но не удивлюсь, если скоро появится. Они с Мартой сделали изумительный торт. Снаружи – весь в сахарных нитях. Просто шедевр. А Маргарет мы нарядили в потрясающее платьице… Слушай, а у тебя речь изменилась, как будто ты долго жила в другой стране. И волосы у тебя изменились. Мне такие больше нравятся. Наверное, ты проголодалась в пути?
Софи перескакивала с темы на тему, не делая пауз. Так говорили Том и Джек. При воспоминании о них у меня защемило сердце. Я была в кругу семьи и все равно чувствовала боль от потери друзей.
Поцеловав Маргарет в лоб, я вернула маленькую ведьму матери. Дверь «рейнджровера» со стороны водительского сиденья была распахнута. Мэтью стоял в странной позе: левая нога упиралась в землю Оверни, а правая оставалась на полу машины, будто он сомневался, стоило ли нам сюда приезжать.
– А где Эм? – спросила я.
Сара и Изабо переглянулись.
– Остальные ждут вас в замке. Идемте все туда, – предложила Изабо. – Мэтью, машину можешь оставить здесь. Кто-нибудь пригонит ее во двор. После стольких часов за рулем тебе не помешает размять ноги.
Я обняла Сару за талию. Мы прошли несколько шагов. Меня удивило поведение Мэтью. Он по-прежнему стоял возле машины. Я обернулась. Наши глаза встретились. «Семья тебя ждет, – мысленно сказала я мужу. – Идем к тем, кто тебя любит».
Он улыбнулся, и у меня сразу отлегло от сердца.
Не знаю, слышали ли другие удивленный возглас Изабо. Его можно было принять за легкий шелест ветра.
– Что такое? Биение сразу нескольких сердец? Твоего… и еще двух?
Зеленые глаза вампирши скользнули к моему животу. В уголке одного глаза появилась красная капелька, готовая упасть. Изабо удивленно посмотрела на Мэтью. Он кивнул, и тогда кровавая слеза его матери поползла по щеке.
– В моей семье появились близнецы, – сказала я.
Мэтью уловил биение второго сердца еще в Амстердаме, перед тем как мы сели в машину Маркуса.
– В моей тоже, – прошептала Изабо. – Значит, сон Софи оказался вещим? Ты носишь ребенка Мэтью?
– Детей Мэтью, – поправила я, глядя, как красная слеза медленно ползет по ее щеке.
– Так это же новое начало, – сказала Сара, вытирая свои глаза.
Изабо как-то странно улыбнулась моей тетке.
– У Филиппа было любимое изречение насчет начал. Какое-то древнее. Мэтью, ты его помнишь? – спросила Изабо.
Мэтью окончательно выбрался из машины, словно истек срок действия заклинания, удерживавшего его. Он подошел ко мне, поцеловал мать в щеку и крепко взял меня за руку.
– «Omni fine initium novum», – произнес Мэтью, окидывая взглядом земли своего отца.
Казалось, он только сейчас по-настоящему ощутил, что вернулся домой.
«Каждый конец несет в себе новое начало», – мысленно перевела я.
