Глава 36
Энни зашла в «Золотого гусенка» купить жаркого на ужин. Я ждала ее под вывеской таверны. День был теплым. И вдруг я поймала на себе взгляд вампира. Летнего тепла в воздухе как не бывало.
– Здравствуйте, отец Хаббард, – сказала я, поворачиваясь к источнику холода.
Глаза вампира скользнули по мне, обдав холодом ребра.
– Удивляюсь, что муж позволяет вам ходить по городу одной. Странно, если вспомнить события в Гринвиче. К тому же вы носите его ребенка.
После истории на ристалище моя дракониха превратилась в настоящую наседку. Ее хвост тут же обвился вокруг моих бедер.
– Всем известно, что теплокровная женщина не может зачать от варга, – сказала я, стараясь погасить дальнейшие расспросы.
– Похоже, на такую ведьму, как вы, общие законы почти не действуют. – Угрюмое лицо Хаббарда стало еще угрюмее. – Например, большинство нечеловеческих существ считают, что отвращение к ведьмам у Мэтью давнее и неизменное. Очень немногие допускают, что это он уберег шотландку Барбару Напье от сожжения на костре.
Мэтью по-прежнему уделял много времени событиям в Шотландии. Разумеется, он был в курсе и всех лондонских новостей, касавшихся мира людей и мира вампиров, демонов и ведьм.
– Все эти месяцы Мэтью находился далеко от Шотландии.
– А вашему мужу и не требовалось туда ездить. В Эдинбург отправился Хэнкок, выдал себя за одного из «друзей» Напье и объявил суду о ее беременности.
Холодное дыхание Хаббарда пахло лесом.
– Ведьма не совершала того, в чем ее обвиняли, – сухо сказала я, кутаясь в шаль. – Суд ее оправдал.
– Только по одному пункту, – возразил Хаббард, выдерживая мой взгляд. – Но по многим другим ее признали виновной. Вы ведь вернулись недавно и, возможно, еще не знаете, что король Яков нашел способ изменить решение суда по делу Напье.
– Изменить? Каким образом?
– Нынче шотландский король не питает нежных чувств к Конгрегации, за что сто́ит поблагодарить вашего мужа. Мэтью весьма гибко… я бы даже сказал, скользко подходит к пониманию завета и часто вмешивается в шотландскую политику. Это побудило его величество искать лазейки в собственном законодательстве. И он их нашел. Присяжных, оправдавших ведьму, Яков велел отдать под суд. Их обвинили в судебных ошибках и небрежном совершении королевского правосудия. Король нагнал страху на присяжных, и это гарантирует желательный исход будущих процессов.
– Такое не могло входить в замыслы Мэтью, – возразила я, чувствуя, как лихорадочно понеслись мысли.
– Почему же? Не заблуждайтесь насчет искренности Мэтью де Клермона. Возможно, король не прикажет пересмотреть результаты суда над Напье. Ведьма и ее ребенок останутся жить, зато будут казнены десятки других, чья вина намного меньше. – Лицо Хаббарда сделалось каменным. – Разве не этого добиваются де Клермоны?
– Да как вы смеете?!
– Я купила… – Увидев Хаббарда, Энни едва не выронила кастрюльку.
Я поспешила к ней, взяв девчонку под локоть:
– Спасибо, Энни.
– А вы знаете, госпожа Ройдон, где в этот прекрасный майский день находится ваш муж?
– Ушел по своим делам.
Убедившись, что я позавтракала, Мэтью поцеловал меня и ушел вместе с Пьером. Джек едва сдерживал слезы, когда Мэтью велел ему остаться с Хэрриотом. Меня это тоже насторожило. Обычно Мэтью всегда брал мальчика с собой в город.
– Нет, – тихо возразил Хаббард. – Он сейчас в Бедламе со своей сестрой и Кристофером Марло.
Бедлам отличался от тюрьмы лишь названием. Ужаснее всего, что в этой тюрьме содержали умалишенных и просто психически неуравновешенных людей. Зачастую близкие под каким-либо надуманным предлогом попросту избавлялись от них. Постелью узникам служили охапки соломы, кормили их от случая к случаю. Тюремщики не проявляли к ним ни капли сострадания. Многие узники Бедлама действительно нуждались в лечении, однако лечить их никто не собирался. Редко кому удавалось сбежать оттуда, но если побег удавался, тех, кто сумел оправиться от потрясений, можно было пересчитать по пальцам.
– Мэтью не удовлетворился вмешательством в шотландское правосудие и теперь решил самолично вершить суд в Лондоне, – продолжал Хаббард. – Утром ваш муж отправился туда на допрос. Насколько понимаю, он все еще там.
Время перевалило за полдень.
– Я видел Мэтью де Клермона в гневе. Тогда он убивал быстро. Зрелище, поверьте мне, было жуткое. Но видеть, как он убивает медленно и мучительно… Тут даже самый отъявленный безбожник поверит в дьявола.
Кит. Луиза была вампиршей. В ней проявлялась кровь Изабо. Луиза могла за себя постоять. Но демон…
– Энни, иди к Благочестивой Олсоп. Скажи ей, что я отправилась в Бедлам, где находятся мастер Марло и сестра господина Ройдона.
Я развернула девочку в нужном направлении и встала между Энни и вампиром.
Глаза Энни испуганно округлились.
– Я должна оставаться при вас. Господин Ройдон взял с меня обещание!
– Пойми, Энни: кто-то должен знать, куда я пошла. Перескажи Благочестивой Олсоп все, что слышала. Я сама найду дорогу до Бедлама.
На самом деле я весьма туманно представляла себе местонахождение знаменитой «психушки». Но у меня имелись другие способы узнать, где находится Мэтью. Я обвила воображаемые пальцы вокруг цепи внутри меня и приготовилась дернуть за нее.
– Подождите. – Хаббард взял меня за руку, и я отпрыгнула.
Вампир окликнул кого-то скрывавшегося в тени. Это был уже знакомый мне угловатый подросток по прозвищу Эймен Уголок.
– Мой сын вас проводит.
– Мэтью сразу поймет, что я виделась с вами. – (Хаббард не отпускал мою руку. Теплая кожа впитывала его запах.) – И не только поймет, а еще и сорвет злость на вашем… сыне.
Хаббард еще крепче сжал мне запястье. И вдруг до меня дошло.
– Отец Хаббард, если вам хотелось проводить меня до Бедлама, достаточно было просто сказать об этом.
Хаббард вел меня самым коротким путем, какой существовал между церковью Сент-Джеймс-Гарликхайт и Бишопсгейт. Мы шли по переулкам, а иногда и через чужие дворы. Миновав городскую черту, мы вскоре очутились в грязном лондонском пригороде. Как и в Крипплгейте, улочки вокруг Бедлама были населены беднотой. И здесь царила жуткая скученность. Но настоящий ужас ожидал впереди.
Мастер Слефорд, хранитель заведения, встретил нас у ворот и провел к зданию, которое было известно как госпиталь Святой Марии Вифлеемской. Они с отцом Хаббардом были знакомы давно и потому обходились без излишних церемоний и упражнений в вежливости. Мы прошли по двору, изрытому ямами, и остановились возле одной из массивных дверей. Ни двери, ни толстые, монастырской постройки, стены не могли заглушить криков и воплей узников Бедлама. Да и вряд ли такое было возможно, поскольку в зарешеченных окнах практически отсутствовали стекла. Оттуда тянуло зловонием, грязью и… запахом времени.
Мы вошли в мрачное, сырое помещение. Хаббард протянул мне руку, но я наотрез отказалась, считая неприличным принимать его помощь, когда я была свободна, а здешние узники вообще не получали никакой помощи.
Меня обступили призраки прежних узников, окончивших здесь свои дни. Нынешние несчастные обитатели были окружены нитями, собранными в невообразимые узлы. Чтобы не поддаться ужасу, я занялась мрачной арифметикой: разделяла попадавшихся мужчин и женщин на группки, а потом снова смешивала, но уже по-другому.
Пока мы шли по коридору, я насчитала двадцать узников: четырнадцать демонов, две ведьмы, один вампир и три человеческих существа. Шестеро из двадцати были голыми, а еще десять – в лохмотьях. Какая-то женщина в грязном, но дорогом мужском наряде глядела на нас с откровенной враждебностью. Пятнадцать несчастных были прикованы кандалами к стене или к полу, а некоторые и к стене, и к полу. Четверо из пяти неприкованных сидели на корточках возле стен, что-то бормоча и царапая ногтями камень. И только один узник, совершенно голый, выплясывал по коридору впереди нас.
Мы подошли к камере, которая имела дверь. Что-то подсказывало мне: именно там держат Луизу и Кита.
Хранитель отпер дверь и резко постучал. Не получив немедленного ответа, он стал дубасить по двери кулаками.
– Мастер Слефорд, я услышал вас с первого раза, – сказал Галлоглас.
Вид у него был потрепанный: расцарапанная щека, кровь на дублете. Увидев за спиною Слефорда меня, племянничек оторопел.
– Тетушка, – пробормотал он.
– Дай мне войти.
– Это не самая удачная… – Встретившись со мной глазами, Галлоглас отступил в сторону. – Луиза потеряла много крови. Сейчас она голодна. Держись от нее подальше, если не хочешь быть укушенной или изодранной ногтями. Впрочем, ногти я ей подрезал, а вот зубы подрезать не мог.
Теперь никто не преграждал мне путь, однако я все так же стояла у порога. Жестокую красавицу Луизу приковали к железному кольцу в каменном полу. Платье на ней было изодрано. Шею покрывала кровь из глубоких ран. Кто-то утверждал свою власть над Луизой; кто-то сильнее и злее ее.
Я всматривалась в сумрак, пока не заметила темную фигуру, склонившуюся над каким-то мешком. Мэтью вскинул голову. Его лицо было бледнее обычного, а глаза черны, словно ночь. И ни пятнышка крови. Его чистота и безупречность показались мне такими же неприличными в здешних условиях, как протянутая рука Хаббарда.
– Тебе, Диана, следовало находиться дома, – сказал Мэтью, поднимаясь на ноги.
– Спасибо за напоминание, но я сейчас там, где должна быть. – Я шагнула к мужу. – Ты ведь знаешь, Мэтью: бешенство крови и опиаты не смешиваются. Сколько их крови ты успел выпить?
Мешок на полу шевельнулся.
– Кристофер, я здесь! – крикнул отец Хаббард. – Больше никто не причинит тебе вреда.
Марло облегченно заплакал. Его тело сотрясалось от рыданий.
– Позвольте вам напомнить, Хаббард: Бедлам находится за пределами Лондона, – холодно сказал Мэтью. – Здесь не ваша юрисдикция, и Кит лишен вашей опеки.
– Господи, опять мы об одном и том же! – буркнул Галлоглас, захлопывая дверь перед носом Слефорда. – Заприте снаружи! – потребовал он и хватил кулаком по двери, дублируя приказ.
Услышав лязг замка, Луиза вскочила, загремев цепями, которыми были скованы ее руки и ноги. Одна цепь порвалась. Железные звенья с лязгом упали на пол. Я даже подпрыгнула. Снаружи послышался такой же лязг. Тюремная солидарность.
– Немоюкровьнемоюкровьнемоюкровь, – нараспев повторяла Луиза.
Она буквально распласталась по дальней стене. Наши глаза встретились. Вампирша взвизгнула и отвернулась:
– Изыди, призрак! Я уже однажды умирала и таких, как ты, не боюсь.
– Замолчи! – потребовал Мэтью.
Сказано было тихо, но с такой силой, что мы все вздрогнули.
– Жажда одолела, – хрипло заныла Луиза. – Мэтью, ну пожалуйста.
С потолка что-то капало, падая на пол, и каждый всплеск заставлял вампиршу дергаться всем телом. Взглянув вверх, я увидела оленью голову, подвешенную за рога. Пустые, безжизненные глаза зверя словно рассматривали нас. Кровь капала из его шеи через равные промежутки времени. Капли падали чуть дальше, чем могла дотянуться скованная Луиза.
– Перестань ее мучить!
Я двинулась к Мэтью, но Галлоглас схватил меня за руку.
– Тетушка, я не позволю тебе вмешаться, – твердо заявил он. – Мэтью прав: ты не имеешь к этому никакого отношения.
– Галлоглас! – прорычал Мэтью.
Тот отпустил мою руку, настороженно поглядывая на дядю:
– Ладно, тетушка. Я отвечу на твой вопрос. Мэтью выпил достаточно крови Кита, отчего бешенство его собственной крови просто пылает. Если желаешь с ним говорить, эта штучка лишней не будет.
Галлоглас бросил мне кинжал, но я даже не пыталась его поймать, и кинжал запрыгал по камням.
– Мэтью, ты нечто большее, чем жертва этой болезни. – Переступив через кинжал, я подошла к мужу и встала рядом. Мы стояли так близко, что подол моего платья терся о его сапоги. – Позволь отцу Хаббарду позаботиться о Ките.
– Нет! – упрямо ответил Мэтью.
Лицо его было каменным, непреклонным.
– Что подумал бы Джек, окажись он здесь? – спросила я, решив надавить на чувство вины и вернуть Мэтью во вменяемое состояние. – Ты ведь его герой, а герои не мучают друзей и близких.
– Они пытались тебя убить!
От его рева сотрясались стены тесной камеры.
– Они перебрали вина, добавив макового дурмана и полностью утратили власть над собой. Никто из них не ведал, что творит, – ответила я. – И ты сейчас находишься не в лучшем состоянии.
– Не занимайся самообманом. Они прекрасно ведали, что творят. Кит стремился устранить препятствие к былому счастью, а на всех остальных ему было наплевать. Луиза поддалась зову своих жестоких побуждений, которым поддавалась всегда, с тех самых пор, как заново родилась. И я тоже ведаю, что творю, – добавил Мэтью, запуская пальцы в спутанные волосы.
– Да. Ты себя наказываешь. Ты убежден, что биология – это судьба. Если не во всем, то применительно к твоему бешенству крови. И потому считаешь себя таким же безумцем, как Луиза и Кит. Но я просила тебя: перестань отрицать свои инстинкты, не становись их рабом. – Я сделала шаг в сторону Луизы, и она вскочила на ноги, рыча и плюясь. – Мэтью, я знаю, чего ты больше всего боишься в будущем. Ты боишься превратиться в животное, закованное в цепи и ожидающее очередного наказания, которое ты сочтешь заслуженным. – Я снова подошла к Мэтью и обняла его за плечи. – Тебе нечего бояться, Мэтью. Ты никогда не был таким и никогда не будешь.
– Помнится, я предупреждал тебя: не надо меня романтизировать, – бросил он в ответ и отвел глаза, но я успела заметить отчаяние, наполнявшее их.
– Ты хочешь сказать, что стараешься для моего же блага? Не оставляешь попыток доказать мне, что недостоин любви?
Руки Мэтью были опущены, пальцы сжаты в кулаки. Я потянулась к ним, насильно разжала ему пальцы и приложила ладони к своему животу:
– Держи руки там, где наш ребенок, смотри мне в глаза. Ты и сейчас скажешь, что у нас нет никаких надежд на иное окончание этой истории?
В ту ночь, когда я уговаривала Мэтью вкусить мою кровь, а он боролся с собой, время тянулось бесконечно. Вот и сейчас я ничем не могла это ускорить или помочь мужу сделать выбор в пользу жизни, отринув смерть. Схватиться за тонкую нить надежды он должен был сам, без моей помощи.
– Даже не знаю, – наконец сказал Мэтью. – Раньше у меня были четкие представления. Любовь между вампиром и ведьмой я считал недопустимой. Я не сомневался в коренных различиях, существующих между четырьмя видами разумных существ, населяющих планету. Я соглашался на гибель ведьм, если это означало, что вампиры и демоны выживут. – Зрачки глаз Мэтью по-прежнему оставались черными, но вокруг них появились тонкие зеленые ободки. – Я говорил себе, что безумие, присущее демонам, и слабости вампиров – явления сравнительно недавние. Но сейчас, когда я вижу Луизу и Кита…
– Ты не знаешь. И никто из нас не знает. Пугающая перспектива. Но мы должны надеяться на лучшее будущее. Должны, Мэтью. Не хочу, чтобы наши дети рождались под той же тенью, страшась и ненавидя свою природу. – Я ждала дальнейших его возражений, однако Мэтью молчал. – Пусть Галлоглас займется твоей сестрой, а отец Хаббард позаботится о Ките. И постарайся их простить.
– Варги прощают не так легко, как теплокровные, – угрюмо произнес Галлоглас. – Ты не можешь просить Мэтью об этом.
– Помнится, Мэтью о том же просил тебя, – заметила я.
– Ага, просил. И я ему ответил: самое большее, на что он может надеяться, – это моя готовность со временем все забыть. Не требуй от Мэтью больше, чем он способен дать. Он себя терзает так, что ни один палач с ним не сравнится. Твоя помощь в этом ему не нужна. – В голосе Галлогласа улавливалось предупреждение.
– Знаешь, ведьма, я бы хотела все забыть, – вдруг сказала Луиза, причем таким тоном, словно выбирала ткань на новое платье. – Все это, – добавила она, махнув рукой. – Обратись к своей магии, и пусть она прогонит кошмарные видения.
Такое было мне по силам. Я видела нити, связывающие Луизу с Бедламом, Мэтью и мною. И хотя я была против пыток и издевательств, избавлять ее от воспоминаний я не собиралась. Столь далеко моя готовность прощать не простиралась.
– Нет, Луиза. Ты до конца своих дней будешь помнить Гринвич, меня и даже то, как ты причинила зло Мэтью. Пусть воспоминания, а не стены Бедлама станут твоей тюрьмой. – Я повернулась к Галлогласу. – Прежде чем ее освобождать, убедись, что она не представляет опасности для себя самой и для других.
– Настоящей свободы она все равно не увидит, – пообещал Галлоглас. – Отсюда она отправится туда, куда пошлет ее Филипп. А после ее деяний дед больше не позволит ей болтаться по странам и городам.
– Мэтью, скажи им! – взмолилась Луиза. – Ты же понимаешь, каково бывает, когда… эти существа копошатся у тебя в голове. Мне их не вынести! – Звякнув цепью, Луиза схватила себя за волосы.
– А Кит? – спросил Галлоглас. – Мэтью, ты готов отдать его под опеку Хаббарда? Тебе действительно этого хочется? Хэнкок с радостью оборвал бы его жизнь.
– Он подопечный Хаббарда, а не мой. – Мэтью говорил тоном, не допускающим возражений. – Его дальнейшая судьба меня не волнует.
– Я делал это по любви… – начал было Кит.
– Ты делал это по злобе, – возразил Мэтью, поворачиваясь спиной к лучшему другу.
Хаббард бросился к своему подопечному.
– Отец Хаббард, я готова забыть обо всем, что Кит натворил в Гринвиче, но при одном условии: то, что происходило здесь, должно остаться внутри этих стен.
– Вы это обещаете от имени всех де Клермонов? – спросил Хаббард, вскидывая белесые брови. – Заверения должен давать ваш муж, а не вы.
– Вам хватит и моего слова, – ответила я, не собираясь уступать.
– Прекрасно, мадам де Клермон. – Хаббард впервые назвал меня так. – Вы настоящая дочь Филиппа. Я принимаю условия вашей семьи.
Мы покинули Бедлам, но его тьма не собиралась нас покидать. Я это чувствовала, Мэтью – тоже. По каким бы частям Лондона мы ни ходили, она сопровождала нас. Она вместе с нами обедала и навещала друзей. Избавиться от этой тьмы можно было только единственным способом.
Мы должны были вернуться в свое время.
Не обсуждая и не строя планы, мы оба начали приводить наши дела в порядок. Мы обрывали нити, связывающие нас с прошлым, которое пока оставалось нашим настоящим. Франсуаза хотела приехать в Лондон, но мы убедили ее остаться в Олд-Лодже. Мэтью подолгу разговаривал с Галлогласом, выстраивая хитроумные нагромождения лжи, которые племянник затем будет рассказывать, чтобы Мэтью из XVI века не узнал о временной замене себя его версией из будущего. Тому Мэтью ни в коем случае нельзя позволять встречаться с Китом и Луизой, поскольку оба не заслуживали никакого доверия. Уолтеру и Генри поручалось сочинить историю, объяснявшую любую непоследовательность в поведении. Мэтью отправил Хэнкока в Шотландию – готовиться к новой жизни там. Я усердно занималась с Благочестивой Олсоп, совершенствуя узлы для заклинания, которое перенесет нас в будущее.
После одного из таких занятий Мэтью встретил меня у церкви Сент-Джеймс-Гарликхайт и предложил по пути домой пройти через церковный двор собора Святого Павла. До середины лета оставалось еще две недели. Дни стояли теплые и солнечные. Даже гнетущая пелена Бедлама, не отпускавшая нас, ощущалась не так сильно.
Мэтью и сейчас еще выглядел изможденным. История с Китом и Луизой все-таки выпотрошила его. Но в тот день все было как в добрые старые времена: мы бродили среди лотков книготорговцев, читали названия недавно вышедших книг, пролистывали памфлеты. Меня увлек новый этап словесной войны между двумя выпускниками Кембриджа. Читая, боковым зрением я заметила, как Мэтью напрягся и замер.
– Ромашка. Дубовые листья. И кофе. – Его голова повернулась в сторону незнакомого запаха.
– Кофе? – переспросила я.
Откуда здесь могло пахнуть кофе, если в Англии этот напиток еще не был известен? Я повернулась, чтобы переадресовать вопрос Мэтью, но его рядом не было. Выхватив меч, он проталкивался сквозь толпу.
Я вздохнула. Мэтью никак не мог отвыкнуть от ловли воришек на рынках и в прочих людных местах. Порой его необычайно острое зрение и непоколебимые моральные принципы осложняли мне жизнь.
Однако на сей раз мой муж гнался за мужчиной дюймов на пять его ниже. У преследуемого были густые каштановые волосы, тронутые сединой. Худощавый, слегка сутулый. Похоже, он слишком много времени сидел над книгами. Сочетания всех этих особенностей привели в движение шестеренки моей памяти.
Почувствовав опасность, преследуемый остановился и повернулся. В руках у него появился кинжальчик. Не кинжал, а именно кинжальчик не больше перочинного ножа. Противостоять Мэтью с такой игрушкой? Я не знала, почему Мэтью погнался за этим человеком, но была твердо уверена, что не хочу кровопролития, и потому бросилась к мужу.
Мэтью словно клещами сжал руку своей жертвы. Кинжальчик упал на землю. Мэтью коленом прижал человека к книжному лотку и плашмя приставил меч к его шее… И здесь я разинула рот, поскольку случившееся было самым настоящим колдовством.
– Отец? – прошептала я, не веря своим глазам.
Такого просто не могло быть. Я смотрела на него, качая головой. Сердце гулко колотилось от волнения. Я переживала шок, но иного рода.
– Привет, мисс Бишоп, – ответил отец, отрывая взгляд от острой кромки меча Мэтью. – Какая неожиданная встреча!