Глава 34
– Ты не выполнил моего приказа!
Изящная туфля из красной, расшитой золотом ткани взмыла в воздух и стремительно понеслась в сторону Мэтью. Он успел пригнуться раньше, и потому туфля не соприкоснулась с его головой, а пролетела мимо уха, ударилась о небесный глобус возле стола и упала на пол. Планеты и звезды, сделанные из драгоценных камней, закружились по своим орбитам, выражая молчаливый, бессильный протест.
– Если забыл, дурень, я приказывала тебе вернуть Келли в Англию. Вместо этого ко мне явился императорский посол и рассказал о твоих многочисленных неблаговидных деяниях. Он потребовал аудиенции рано утром. Часы еще не пробили восемь. Солнце едва успело взойти.
Гнев Елизаветы Тюдор усугублялся приступом зубной боли. Королева втянула щеку, стараясь хоть как-то успокоить воспалившийся коренной зуб, но это не помогло.
– И вообще, где тебя до сих пор носило? – морщась, спросила Елизавета. – Появился как ни в чем не бывало, стал расточать любезности. И плевать тебе на мои страдания.
Синеглазая красавица подала ее величеству салфетку, обильно смоченную гвоздичным маслом. Мэтью, стоящий рядом со мной, едва сдерживал гнев. Воздух комнаты был густо пропитан терпкими и пряными запахами. Елизавета осторожно засунула салфетку в рот, поместив между щекой и деснами. Фрейлина отошла, тихо шелестя зеленым платьем. Его цвет явно не соответствовал хмурому майскому дню. Возможно, женщина надеялась таким образом ускорить наступление лета. Из окон комнаты на пятом этаже башни Гринвичского дворца открывался впечатляющий вид на серую реку, мокрую, раскисшую землю и темные, предвещающие бурю английские небеса. Окон было много, но серебристый утренний свет, льющийся из них, почти не разгонял сумрак помещения. Вся его обстановка была подчеркнуто мужской и относилась к раннему периоду владычества Тюдоров. Потолок украшали изображения переплетенных букв «Г» и «А» – начальных букв имен Генриха VIII и Анны Болейн. Убранство комнаты не менялось лет шестьдесят – со времени, предшествовавшего рождению Елизаветы. По всему чувствовалось: двери башни открывались очень редко.
– Ваше величество, прежде чем вы запустите в господина Ройдона чернильницей, предлагаю выслушать его, – осторожно произнес Уильям Сесил.
Рука Елизаветы с тяжелой металлической чернильницей замерла.
– Нам есть что рассказать о Келли, – сказала я, надеясь помочь мужу.
– Твоего мнения, госпожа Ройдон, мы не спрашивали, – сердито ответила королева. – Подобно многим женщинам моего двора, ты начисто лишена манер и умения себя вести. Если хочешь и дальше оставаться в Гринвиче с мужем, а не быть отправленной в Вудсток, где тебе самое место, рекомендую взять за образец для подражания госпожу Трокмортон. Пока ей не велят говорить, она молчит.
Госпожа Трокмортон посмотрела на стоявшего рядом с Мэтью Уолтера. Мы встретили его на лестнице, ведущей в покои королевы. Как Мэтью ни отнекивался, Уолтер настоял, что обязательно пойдет с нами в логово львицы.
Бесс Трокмортон сжала губы, чтобы оттуда случайно не вырвался возглас удивления, но в ее глазах так и плясали чертики. О близких отношениях молодой хорошенькой фрейлины и отчаянного авантюриста было известно всем, кроме Елизаветы. Как и предсказывал Мэтью, Купидон все-таки поймал в свои силки сэра Уолтера Рэли. Он был по уши влюблен в Бесс.
Уолтер слегка улыбнулся и наградил Бесс Трокмортон ответным взглядом. Судя по всему, он намеревался в более подходящей обстановке расспросить фрейлину о ее манерах и умении себя вести.
– Раз присутствия Дианы здесь не требуется, позвольте моей жене отправиться домой и отдохнуть. – Мэтью говорил ровным, учтивым тоном, однако его глаза были такими же темными и сердитыми, как и у королевы. – Наше утомительное путешествие длилось несколько недель, – добавил он.
Мы даже не успели заглянуть домой. Королевская барка перехватила нас на пристани Блэкфрайерс.
– Отдохнуть! – взвизгнула Елизавета. – Я ночами глаз не смыкаю с тех пор, как услышала о твоих похождения в Праге. Отдыхать она будет не раньше, чем я разберусь с тобой!
Швырнув в нас эти слова, ее величество дополнила их чернильницей. Та повторила путь королевской туфли. Чернильница летела по дуге, словно бейсбольный мяч, брошенный отчаявшимся игроком. Мне показалось, что на сей раз Елизавета метила в меня. Раньше чем я успела ойкнуть, Мэтью поймал чернильницу и молча передал ее Рэли. Тот перекинул ее слуге, в руках которого уже находилась королевская туфля.
– Ваше величество, заменить господина Ройдона было бы гораздо труднее, чем астрономическую игрушку, – сказал Сесил. – Если вам нужны предметы для метания, быть может, этот подойдет лучше. – Сесил вертел в руках вышитую подушечку.
– Не вздумай мне указывать, лорд Берли! – вспыхнула королева, но ее ярость излилась не на Сесила, а на Мэтью. – Себастьян Сент-Клер не позволял себе обращаться к моему отцу подобным образом. Он бы не осмелился злить Тюдоровского Льва.
Услышав незнакомое имя, Бесс Трокмортон заморгала. Ее золотистая головка повернулась от Уолтера к королеве, словно весенний нарцисс, ищущий солнца. Видя замешательство фрейлины, Сесил деликатно кашлянул.
– Давайте оставим воспоминания о вашем благословенном отце для другого времени, когда мы сможем надлежащим образом почтить его память. Разве у вас нет вопросов к господину Ройдону?
Вид у секретаря королевы был сконфуженный. «Какое из зол ты бы предпочел?» – спрашивали его глаза.
– Ты прав, Уильям. Львам не пристало возиться с мышами и прочим мелким зверьем.
Теперь королева, продолжая упражняться в презрении, низвела Мэтью на уровень провинившегося мальчишки. Внешне мой муж оставался сдержанным, но я видела дергающуюся жилку на подбородке. Елизавета своего добилась: ее слова все-таки задели Мэтью. Впрочем, это могло быть и умелой игрой с его стороны. Тем временем королева пыталась успокоиться. Ее пальцы, сжимавшие подлокотники кресла, побелели.
– Я желаю знать, почему на сей раз моя Тень действовал из рук вон плохо. – Гневные нотки в голосе Елизаветы сменились горестными. – У императора полным-полно алхимиков. Он бы прекрасно обошелся без Келли.
Уолтер чуть опустил плечи. Сесил облегченно вздохнул. Если королева произнесла прозвище, данное ею Мэтью, ее гнев уже смягчился.
– Сколько бы роз ни росло в алхимическом саду императора, Эдварда Келли невозможно вырвать оттуда, как сорняк, – сказал Мэтью. – Рудольф слишком высоко его ценит.
– Значит, Келли все-таки своего добился и теперь владеет философским камнем.
Елизавета шумно вдохнула. Воздух разбередил притихший зуб. Королева снова схватилась за щеку.
– Келли ничего не добился. В этом-то вся и штука. Пока Келли обещает больше, чем способен сделать, Рудольф ни за что не расстанется с ним. В том, что связано с алхимией, император ведет себя не как зрелый правитель, а как неопытный юнец, мечтающий о том, чего у него нет. Или как охотник. Его величество обожает охотиться… в широком смысле этого слова. Охота занимает его мысли и заполняет его дни, – бесстрастно произнес Мэтью.
Мокрые поля и вздыбившиеся европейские реки делали нас недосягаемыми для Рудольфа II, но бывали моменты, когда я живо ощущала его бесцеремонное прикосновение и оценивающие взгляды. И хотя день обещал быть теплым, а по комнате распространялся жар от горящего камина, меня вдруг затрясло.
– Новый французский посол написал мне, что Келли превратил медь в золото, – сказала королева.
– Филипп де Морне заслуживает не больше доверия, чем их прежний посол. Насколько помню, тот пытался вас убить.
В тоне Мэтью подобострастие виртуозно сочеталось с раздражением. Елизавета не сразу это поняла.
– Господин Ройдон, ты что, дразнишь меня?
– Я бы никогда не стал дразнить льва и даже львенка, – ответил Мэтью, и Уолтер закрыл глаза, словно не желая быть свидетелем неминуемой бури, вызванной словами Мэтью. – Однажды такая попытка стоила мне уродливых шрамов. У меня нет желания и дальше портить свою красоту, иначе вам станет противно на меня смотреть, а этого я боюсь.
В комнате установилась шокирующая тишина, внезапно нарушенная взрывом не по-женски грубого смеха.
– Ты подкрался к юной деве, когда она шила, и получил по заслугам, – сказала Елизавета.
Сказано это было с оттенком благосклонности и даже одобрения. Я чуть качнула головой, уверенная, что ослышалась.
– Ваше величество, я непременно это запомню. Мало ли судьба столкнет меня с другой молодой львицей, вооруженной острыми ножницами.
Я, Уолтер и Бесс были одинаково ошеломлены. Зато Мэтью, Елизавета и Сесил поняли сказанное и то, что осталось непроизнесенным.
– Даже тогда ты был моей Тенью.
Взгляд, брошенный Елизаветой на Мэтью, преобразил королеву. Из женщины, которой под шестьдесят, она снова превратилась в юную проказливую девушку. Потом я моргнула, и видение исчезло. Передо мной опять была усталая, стареющая правительница.
– Оставьте нас! – вдруг приказала королева.
– Но ваше… в-величество! – пролепетала Бесс.
– Я желаю поговорить с господином Ройдоном наедине. Поскольку он вряд ли отпустит от себя свою болтливую жену, она тоже может остаться. Ты, Уолтер, дожидайся меня в моих покоях. Бесс возьми с собой. Наш разговор долго не продлится.
– Но… – снова попыталась возразить Бесс, нервно озираясь по сторонам.
Ее работой было находиться подле королевы. Вне протокола она чувствовала себя в полной растерянности.
– Вы мне кое в чем поможете, госпожа Трокмортон. – Опираясь на тяжелую палку, Сесил двинулся к двери; проходя мимо Мэтью, он сурово посмотрел на моего мужа. – Не будем мешать господину Ройдону заботиться о благосостоянии ее величества.
Следом королева выгнала из комнаты слуг. Мы остались втроем.
– Боже! – простонала Елизавета. – Моя голова – как гнилое яблоко, которое вот-вот лопнет. Неужели ты не мог выбрать другое время для дипломатического скандала?
– Позвольте взглянуть на ваш зуб, – попросил Мэтью.
– Никак, господин Ройдон, ты способен сделать то, чего не сумел мой врач? – спросила королева, но за насмешливыми словами я уловила слабую надежду.
– Если Господу будет угодно, я избавлю вас от боли.
– Даже на смертном одре мой отец с тоской вспоминал о тебе. – Пальцы Елизаветы впились в складки платья. – Он сравнивал тебя с горьким лекарством, благотворные свойства которого он не успел вовремя оценить.
– Это как? – с нескрываемым любопытством спросил Мэтью.
Похоже, такие слова он слышал от королевы впервые.
– Отец говорил, что ты умел выгнать дурные жидкости из его тела быстрее, чем все врачи, какие ему встречались. Но тебя было еще тяжелее выносить, чем их.
Мэтью громко расхохотался. Елизавета улыбнулась, однако ее улыбка быстро погасла.
– Отец был великим и ужасным человеком. И вдобавок глупцом.
– Ваше величество, все мужчины – глупцы, – поспешил заверить ее Мэтью.
– Нет. Давай поговорим откровенно, как бывало. Представим, что я не королева Англии, а ты не варг.
– Только если вы позволите мне взглянуть на ваш зуб, – сказал Мэтью, скрещивая руки на груди.
– В свое время тебе хватило бы приглашения поговорить по душам и ты бы не стал ставить мне дополнительные условия, – вздохнула Елизавета. – Я теряю не только зубы. Что ж, пусть будет по-твоему, господин Ройдон.
Королева послушно открыла рот. Я находилась от нее в нескольких футах и все равно почувствовала гнилостный запах. Мэтью зажал ее голову в ладонях. Наверное, так ему было легче рассматривать королевский рот.
– Чудо, что у вас вообще сохранились зубы, – суровым тоном произнес Мэтью.
Елизавета побагровела, но говорить в таком положении ей было трудно.
– Когда я закончу, можете орать на меня сколько угодно. К тому времени у вас появится достаточно причин для этого. Мне придется отобрать у вас сладкое вино и лакомства вроде засахаренных фиалок. Единственное, что вы сейчас можете пить без вреда, – это мятная вода. А вместо еды вам лучше сосать тряпку, смоченную в гвоздичном масле. Вашим деснам такая пища остро необходима. Они у вас жутко воспалены.
Мэтью провел пальцем вдоль зубов королевы. Некоторые из них опасливо зашатались. Елизавета выпучила глаза. Мэтью недовольно хмыкнул:
– Лиззи, хотя вы и королева Англии, но само по себе это не наделяет вас медицинскими познаниями. Напрасно вы не послушались советов вашего врача. А теперь сидите тихо.
На этот раз я не ослышалась. Мэтью действительно назвал королеву Англии… Лиззи! Пока я боролась с внутренним потрясением, он надкусил свой указательный палец, выдавил капельку крови и снова наклонился над ртом королевы. Его движения были осторожными, однако Елизавета все же дернулась.
– Паибо, – произнесла она сквозь его пальцы.
– Не торопитесь меня благодарить. Я не шучу: вокруг вас на расстоянии пяти миль не должно быть никаких сластей. К сожалению, боль может вернуться.
Мэтью вытащил пальцы из королевского рта. Елизавета осторожно ощупала языком место его врачевания.
– Но сейчас она напрочь исчезла, – с благодарностью произнесла Елизавета и указала на соседние стулья. – Теперь осталось лишь подытожить результаты твоей поездки. Садись и расскажи мне о Праге.
Недели, проведенные при дворе императора, не прошли для меня даром. Приглашение сидеть в присутствии любого правителя считалось исключительной привилегией. Сейчас я была благодарна вдвойне. Путешествие усугубило телесную слабость, свойственную первым неделям беременности. Мэтью пододвинул мне стул, и я буквально плюхнулась на него. Резные выступы на спинке послужили массажером для моей ноющей спины. Рука Мэтью инстинктивно потянулась ко мне. Разумеется, его массаж был лучше. В глазах королевы мелькнула зависть.
– Ты тоже страдаешь от боли, госпожа Ройдон? – заботливо спросила королева.
Она становилась слишком уж заботливой. Когда Рудольф проявлял такую же заботу о ком-нибудь из придворных, это было предвестником беды.
– Да, ваше величество, – ответила я. – Увы, моя боль не лечится мятной водой.
– Ею не пригладишь и взъерошенные императорские перья, – усмехнулась королева. – Посол Рудольфа рассказал мне, что вы украли одну из его книг.
– Какую книгу? – спросил Мэтью. – У Рудольфа их великое множество.
В эту эпоху вампиры еще учились вести себя с детской непосредственностью, и его попытка выглядела неуклюже.
– Себастьян, мы здесь не в игры играем, – тихо напомнила ему королева.
Ее слова подтвердили мою догадку. Значит, при дворе Генриха Мэтью был известен под именем Себастьяна Сент-Клера.
– Вы постоянно играете в игры, – возразил Мэтью. – В этом вы ничем не отличаетесь от Рудольфа или Генриха Французского.
– Госпожа Трокмортон говорила мне, что вы с Уолтером обмениваетесь стишками о непостоянстве власти. Но я не отношусь к числу тех напыщенных и тщеславных правителей, умеющих лишь хмуриться и насмехаться. Я прошла суровую школу, и мои учителя никаких поблажек мне не делали, – ответила ему королева. – Все, кто меня окружал: мать, тетки, мачехи, дядья, двоюродные братья и сестры, – уже мертвы. Я сумела выжить. Так что нечего потчевать меня ложью и думать, будто я проглочу и не замечу. Еще раз спрашиваю: что это за книга?
– У нас ее нет, – сказала я, хотя мне полагалось молчать.
Мэтью с ужасом посмотрел на меня:
– Точнее, ее сейчас у нас нет.
Я была уверена, что манускрипт благополучно достиг «Оленя и короны» и занял свое незаметное место в чердачном архиве Мэтью. Когда мы на Темзе заметили приближающуюся королевскую барку, я передала книгу Галлогласу. Хотелось думать, что манускрипт благополучно перенес нелегкую дорогу. Мы надежно завернули его в несколько слоев кожи, причем верхний был водонепроницаемым.
– Так-так… – Елизавета медленно открыла рот, показывая черные гнилые зубы. – Ты меня удивляешь. И своего мужа тоже, как я погляжу.
– Ваше величество, я целиком состою из сюрпризов. Во всяком случае, мне так говорили.
Это Мэтью мог называть королеву Лиззи, а она его – Себастьяном. Но для меня не существовало иного обращения к ней, кроме «ваше величество».
– Значит, император находится в плену иллюзий. Как ты это объяснишь? – спросила у Мэтью королева.
– Здесь нет ничего необычного, – усмехнулся Мэтью. – Их род подвержен безумию. Теперь оно добралось и до Рудольфа. Его брат Матиас предвидит время, когда император больше не сможет править, и строит замыслы по захвату власти.
– Тогда неудивительно, что император вцепился в Келли. Философский камень излечит его от всех недугов, и вопрос престолонаследия отпадет сам собой. – Лицо королевы помрачнело. – Он будет жить вечно, не страшась проносящихся лет.
– Да оставьте вы эту чепуху, Лиззи. Вы же умная женщина. Келли только обещает изготовить камень. Как я уже говорил, этот проныра держится лишь за счет своих обещаний. Келли не может спасти ни вас, ни кого бы то ни было. Даже королевы и императоры однажды умирают.
– Мы с тобой друзья, Себастьян, но не забывайся! – Глаза Елизаветы угрожающе сверкнули.
– Вам было семь, когда вы захотели узнать, не собирается ли ваш отец убить свою новую жену. Я сказал вам правду. Я был честен с вами тогда и буду честен сейчас, как бы вас это ни злило. Никакая сила не вернет вам молодость, Лиззи, и не воскресит тех, кого вы потеряли, – без обиняков сказал Мэтью.
– Никакая? – переспросила Елизавета, вглядываясь в черты его лица. – Но у тебя я почему-то не вижу ни морщин, ни седины. Ты выглядишь точно так же, как пятьдесят лет назад в Хэмптон-Корте, когда я замахнулась на тебя ножницами.
– Если вы просите, чтобы я сделал вас варгом, мой ответ – категорическое «нет». Завет запрещает нам вмешиваться в человеческую политику. Запрет распространяется и на вмешательство в наследование английского престола. Варги не могут быть королями и королевами.
Мэтью даже не пытался облекать слова в более учтивую форму. Я старалась не смотреть на мужа.
– А если об этом тебя попросил бы Рудольф, ты бы и ему отказал? – допытывалась Елизавета.
– Да. Это привело бы к хаосу или к еще худшим последствиям.
Я поежилась. Перспектива и впрямь была пугающая.
– Англии сейчас ничего не угрожает, – уверил королеву Мэтью. – Император ведет себя как избалованный ребенок, которому не дали вожделенную игрушку. Только и всего.
– Пока мы тут говорим, его дядя – Филипп Испанский – строит корабли. Испания замышляет новое вторжение в Англию!
– Которое закончится поражением испанцев, – пообещал Мэтью.
– Ты слишком уверенно заявляешь об этом.
– Да.
Львица и волк долго смотрели друг на друга, разделенные столом. Наверное, глаза Мэтью были убедительнее слов, поскольку Елизавета отвела взгляд и вздохнула.
– Итак, книги императора у тебя нет. А у меня нет ни Келли, ни камня. Мы все должны научиться жить, мирясь с разочарованиями. И тем не менее я должна что-то вручить императорскому послу, чтобы развеять его мрачное настроение.
– Ваше величество, думаю, я смогу вам помочь.
Я сняла с пояса платья сумочку. Там лежали мои главные сокровища: шелковые нити Благочестивой Олсоп, которые старуха дала мне для плетения заклинаний, стеклянный окатыш, найденный Джеком на берегу Эльбы, кусочек безоара, предназначавшейся Сюзанне для ее лекарственных снадобий. Там же лежали саламандры Мэтью и вычурное ожерелье с умирающим драконом, подаренное мне императором Священной Римской империи. Я выложила ожерелье на стол.
– Это вещица для королевы, а не для жены придворного. – Елизавета потянулась к сверкающему дракону. – Любопытно, чем ты так ублажила Рудольфа, если он подарил тебе столь редкое ожерелье?
– Ваше величество, поступок императора лишь подтверждает слова Мэтью. Рудольф жаждет заполучить то, чего у него нет и вряд ли будет. Он решил, что таким подарком завоюет мою благосклонность. Но он ошибся и в этом, – сказала я, качая головой.
– Возможно, Рудольфа особенно злит, что о его потерях известно другим. Позволить такой ценности ускользнуть у него из-под носа, – предположил Мэтью.
– Ты о жене или об ожерелье?
– Разумеется, о жене.
– Ожерелье может пригодиться. Возможно, император собирался преподнести ожерелье мне, – рассуждала вслух Елизавета. – Ты, по соображениям безопасности, надела ожерелье на себя.
– Вполне допускаю, – лукаво улыбнулся Мэтью. – Диана недостаточно хорошо знает немецкий. Когда Рудольф надевал ей ожерелье, возможно, он всего лишь хотел представить, как оно будет выглядеть на вас.
– Я в этом сомневаюсь, – сухо ответила Елизавета.
– Если император намеревался преподнести это ожерелье королеве Англии, он бы позаботился о надлежащей церемонии вручения. Если мы деликатно намекнем об этом послу… – предложила я.
– Остроумное решение. Естественно, оно никого не удовлетворит, зато бросит моим придворным кость, которую они будут обгладывать, пока мне не подарят еще какую-нибудь диковину. – Елизавета задумалась, барабаня пальцами по столу. – Но вопрос с книгой повисает в воздухе.
– Если я вам скажу, что в книге нет ничего значимого, вы мне поверите? – спросил Мэтью.
– Нет! – отрезала Елизавета.
– Правильно. А если наоборот, если я скажу, что от этой книги может зависеть будущее всего мира?
– Такое утверждение звучит еще сомнительнее. Но поскольку я не хочу, чтобы Рудольф или кто-нибудь из его династии повелевал будущим, возвращение книги я возлагаю на тебя. Если, конечно, она снова к тебе попадет.
– Благодарю вас, ваше величество, – сказала я, обрадовавшись, что сравнительно небольшое количество вранья разрешило и эту проблему.
– Я так решила не ради тебя, – сердито напомнила мне Елизавета. – А теперь, Себастьян, надень на меня это ожерелье. Затем ты снова превратишься в господина Ройдона, мы сойдем в приемную и устроим небольшой спектакль с излиянием благодарности. То-то все изумятся.
Мэтью сделал, как ему велели. Его пальцы задержались на плечах королевы дольше необходимого. Елизавета потрепала его по руке.
– Мой парик сидит прямо? – спросила она меня, вставая с кресла.
– Да, ваше величество.
Вообще-то, после стоматологических манипуляций Мэтью парик немного сполз набок.
Елизавета протянула руку, ощупью поправив парик.
– А ты, господин Ройдон, поучи свою жену убедительно лгать. Ей нужно овладеть искусством обмана, иначе она недолго проживет при дворе.
– Честность миру нужнее, чем еще одна придворная дама, – ответил Мэтью, беря Елизавету под локоть. – Диана останется такой, какая есть.
– Муж, ценящий честность своей жены. – Елизавета покачала головой. – Это самое наглядное подтверждение пророчеств доктора Ди о скором конце света.
Когда Мэтью и королева появились в дверях, толпа в приемной затихла. Там, как говорится, яблоку было негде упасть. Взгляды собравшихся метались между королевой, Уильямом Сесилом и молодым мужчиной лет двадцати с небольшим. Это и был посол императора Рудольфа. Мэтью отпустил руку Елизаветы. Внутри меня тревожно захлопали крылья драконихи.
Я приложила руку к груди, успокаивая некстати пробудившееся существо. «Здесь водятся настоящие драконы», – мысленно предостерегла я ее.
– Господин посол, я благодарю императора за его подарок, – сказала Елизавета, направляясь к юному послу и заранее протягивая руку для поцелуя; тот тупо смотрел на королеву. – Gratias tibi ago, – добавила она.
– Они становятся все моложе, – пробормотал Мэтью, подойдя ко мне.
– То же самое я говорю о своих студентах, – шепнула я в ответ. – Кто он такой?
– Вилем Славата. В Праге ты наверняка видела его отца.
Я вгляделась в молодого Вилема, пытаясь представить, как он будет выглядеть лет через двадцать.
– Его отец – это такой круглый, с ямочкой на подбородке?
– Один из них. Это собирательный портрет большинства сановников Рудольфа, – сказал Мэтью.
– Нечего там перешептываться, господин Ройдон!
Елизавета сердито зыркнула глазами на моего мужа. Мэтью смущенно поклонился. Ее величество продолжала, выстреливая латинские слова:
– «Decet eum qui dat, non meminisse beneficii: eum vero, qui accipit, intueri non tam munus quam dantis animum».
Английская королева решила устроить послу императора экзамен на знание языков. Вероятно, это должно было определить, достоин ли он общаться с ее величеством.
Славата побледнел. Бедняга был близок к обмороку.
«Тому, кто дарит, не подобает помнить о своем подарке; но той, кто подарок получает, подобает не судить строго ни подарок, ни личность дарителя», – мысленно перевела я и чуть не поперхнулась от смеха.
– О чем вы говорили, ваше величество? – спросил Вилем по-английски с сильным акцентом.
– О подарке. От императора.
Величественным жестом Елизавета указала на ожерелье из покрытых эмалью крестиков, ныне лежащее на ее худощавых плечах. С ее шеи дракон свешивался еще ниже, чем с моей. Елизавета театрально вздохнула, демонстрируя свое отчаяние.
– Господин Ройдон, переведи на его родной язык то, что я говорила. Мне не хватает терпения давать уроки латыни. Неужто император не следит за образованием своих слуг?
– Ваше величество, его превосходительство знает латынь. Если мне не изменяет память, посол Славата учился в Виттенбергском университете и затем изучал право в Базеле. Его привели в замешательство не латинские слова, а смысл послания.
– Тогда сделаем так, чтобы смысл дошел и до него, и до его правителя. И сделаешь ты это не ради меня, – мрачно произнесла Елизавета. – Давай переводи!
Пожав плечами, Мэтью повторил послание ее величества на родном языке Славаты.
– Я понял слова вашей королевы, – сказал ошеломленный посол. – Но в чем их смысл?
– Вы испытали некоторое замешательство, – сочувственно продолжал по-чешски Мэтью. – Обычное состояние для новоназначенных послов. Вы только не волнуйтесь. Скажите королеве, что Рудольф был счастлив преподнести ей эту драгоценность. А потом мы отправимся обедать.
– Может, лучше вы передадите ей это… от моего имени? – едва слышно прошептал Славата.
– Я очень надеюсь, господин Ройдон, что твой разговор не вызовет новых недоразумений между императором Рудольфом и мною. – Елизавета не скрывала своего раздражения: чешский не входил в число семи языков, которыми она владела.
– Его превосходительство сообщил, что император желает вашему величеству здоровья и счастья. Посол Славата рад, что ожерелье находится там, где и должно, а не пропало в пути, чего очень боялся император.
Мэтью благодушно взирал на свою королеву. Она попыталась что-то сказать, но тут же закрыла рот и ответила ему отнюдь не благодушным взглядом. Славата, искренне желающий научиться английским премудростям, конечно же, хотел узнать, каким образом Мэтью удалось утихомирить королеву Англии. Он решил безотлагательно спросить об этом у господина Ройдона и махнул рукой, обращая на себя внимание. Но к нему подошел Сесил.
– Замечательная новость, ваше превосходительство, – сказал Сесил, беря посла за руку. – Думаю, не стоит перегружать день уроками. Идемте, составите мне компанию за обедом.
Он повел Славату к ближайшему столу. Королева, которой мастерски подыграли ее шпион и главный советник, торжествующе поднялась на подиум, где стоял стол для нее. Одолеть три невысокие ступеньки ей помогали Бесс Трокмортон и Рэли.
– Что теперь? – шепотом спросила я у Мэтью.
Спектакль закончился, а придворные начинали выказывать признаки беспокойства.
– Господин Ройдон, мы с тобой потом еще поговорим! – крикнула Елизавета, пока Бесс укладывала подушечки на ее кресле. – Так что далеко не уходи.
– Пьер будет ждать тебя рядом с приемной и проводит в мою комнату. Там есть кровать и сравнительно тихо. Пока я разговариваю с ее величеством, ты отдохнешь. Я долго не задержусь. Королеве всего лишь нужны подробные сведения о Келли.
Мэтью церемонно, как требовал придворный этикет, поцеловал мне руку.
Насчет «недолго» я сомневалась. Придворных мужского пола Елизавета могла держать возле себя часами.
Выбраться из шумной приемной оказалось не так-то просто. Вместе с королевой обедали лишь придворные высокого ранга и именитые гости. Остальные торопились поскорее пройти в свою столовую. Похоже, учтивость отступала перед голодными желудками. Меня толкали со всех сторон. В ноздри ударил запах жареной оленины. Меня замутило. Наверное, я так и не привыкну к этому мясу. Ребенку его запах тоже не нравился.
Пьер с Энни стояли у стены, где ждали своих хозяев и другие слуги. Увидев меня, оба обрадовались.
– А где же милорд? – спросил Пьер, вытаскивая меня из толпы.
– Остался ждать королеву. Я так устала, что едва держусь на ногах. Есть не хочется. Прово́дите меня в комнату Мэтью?
Пьер обеспокоенно взглянул на дверь, из которой я только что выбралась.
– Конечно, – пробормотал он.
– Госпожа Ройдон, я тоже могу вас проводить, – сказала Энни.
Побывав в Праге и вторично оказавшись при дворе Елизаветы, Энни, подражая придворным, старательно разыгрывала безразличие.
– Энни не заблудится. Пока вы находились с ее величеством, я показал Энни покои милорда, – заверил меня Пьер. – Нужно спуститься вниз. Покои милорда находятся под апартаментами, которые занимала жена короля.
– А теперь, надо полагать, там обитают фавориты королевы, – пробормотала я. Наверняка там спал Уолтер. Или не спал, если королеве требовался ночной собеседник. – Пьер, вы лучше останьтесь здесь и дождитесь Мэтью. Мы с Энни и сами доберемся.
– Благодарю вас, мадам. – Пьер благодарно посмотрел на меня. – Я не люблю надолго оставлять его с королевой.
Основная масса придворных заполнила бывший оружейный зал, служивший им столовой. По убранству он значительно уступал королевской приемной. К сожалению, наш путь лежал через этот улей. Мы ловили на себе взгляды, исполненные праздного любопытства.
– Должен же здесь существовать более прямой и короткий путь, – сказала я, досадливо кусая губы.
– Прошу прощения, госпожа, но другого пути нет, – вздохнула Энни.
– В таком случае поглядим на толпу.
Большой зал гудел от обилия просителей обоего пола и всех возрастов. Все жаждали внимания ее величества. Поскольку мы появились со стороны покоев королевы, нас встретили с волнением и надеждой, что вслед за нами выйдет и она. Убедившись, что мы одни, просители громко и разочарованно вздыхали. Часто бывая при дворе императора, я привыкла находиться в центре внимания и уже не робела, как прежде. Однако мне и сейчас было неуютно под тяжелыми взглядами людей. Я ловила «толчки» от нескольких демонов. Потом мне защипало кожу от взгляда единственной ведьмы. А холодный взгляд вампира заставил меня тревожно озираться по сторонам.
– Госпожа, что-то случилось? – допытывалась Энни.
Я обшаривала глазами толпу, но так и не могла понять, где же стоит этот вампир.
– Ничего особенного, Энни, – успокоила я девочку, хотя ощущения говорили обратное. – Просто у меня от усталости разыгралось воображение.
– Вам надо хорошенько отдохнуть, – заявила Энни, и в ее голосе я уловила интонации Сюзанны.
Мы спустились на первый этаж. Мэтью занимал здесь несколько просторных комнат, выходящих окнами в личный сад королевы. Вместо долгожданного отдыха я оказалась в обществе главного английского драматурга. Помня о виртуозном умении Джека попадать в передряги, я отправила Энни на его поиски, а сама внутренне собралась и приготовилась к общению с Кристофером Марло.
– Привет, Кит.
Демон поднял голову. Он сидел за столом Мэтью. Вокруг громоздились листы, исписанные стихами.
– Наслаждаетесь одиночеством?
– Уолтер с Генри обедают у королевы. А вы что ж не остались там?
Кит похудел. Выглядел он бледным и отрешенным. Едва я вошла, он вскочил на ноги и стал собирать свои бумаги, то и дело оглядываясь на дверь. Но кого еще он мог ожидать, кроме Мэтью?
– Усталость отбила аппетит, – зевнула я. – Вам незачем уходить. Дождитесь Мэтью. Он будет рад вас видеть. Что пишете нынче?
– Поэму, – коротко ответил Кит и снова сел.
Сидел он как на иголках. Демона явно что-то будоражило. За его спиной висела шпалера, изображавшая золотоволосую деву. С фонарем в руке она стояла на башне, вглядываясь в морскую даль. Шпалера подсказала мне сюжет его поэмы.
– Вы пишете про Геро и Леандра.
Вероятно, Кит тосковал по Мэтью и, чтобы отвлечься, писал эпическую любовную поэму, которую начал еще в январе, когда мы взошли на борт корабля в Грейвзенде. Не дождавшись его ответа, я процитировала на память строки из его поэмы, вполне отвечающие моменту.
Казался девой он мужам иным:
В нем было все, что страсть внушает им,
Ланит румянец, красноречье взгляда,
Густых бровей победная аркада.
А тот, кто знал, что был мужчиной он,
Твердил: «Леандр, ты для любви рожден.
Что ж не полюбишь ты, любимый всеми?»
Кит вскочил словно ужаленный:
– Это что, ведьмины проделки? Откуда вам знать строки, что написал я полчаса назад?
– Успокойтесь, Кит. Никакие это не проделки. Кто лучше меня смог бы понять ваши чувства?
Кит пытался успокоиться, но у него дрожали руки.
– Идти мне нужно. Меня ждет встреча на ристалище. Говорят, прежде чем летним странствиям предаться, решила королева внушительное празднество устроить. Всего лишь месяц на приготовления. Меня помочь просили.
Я много читала о ежегодных летних путешествиях Елизаветы. Окруженная многочисленными придворными и еще более многочисленными слугами, ее величество перемещалась со всей этой оравой между дворцами и замками английской знати, обдирая хозяев как липку. Огромные долги, опустевшие кладовые и погреба – таковы были оборотные стороны августейших визитов.
– Я обязательно передам Мэтью, что вы приходили. Думаю, он огорчится, не застав вас.
Глаза Марло вдруг ярко вспыхнули.
– А почему бы, госпожа Ройдон, вам не пойти со мной? Сегодня чудный день. И Гринвичский дворец вы еще не видели.
– Спасибо за приглашение, Кит.
Меня изумила быстрая перемена его настроения. Но чего еще ждать от демона? Он всерьез тосковал по Мэтью. Я бы с бо́льшим удовольствием плюхнулась в кровать. Высокопарная манера, в которой изъяснялся Кит, меня тоже раздражала. И все же ради гармонии в отношениях с друзьями Мэтью я решила превозмочь усталость.
– Это далеко? Путешествие меня утомило.
– Отсюда в нескольких шагах, – с поклоном ответил Кит. – Я после вас, – добавил он, учтиво распахивая дверь.
Ристалище Гринвичского дворца отчасти напоминало легкоатлетический стадион с огороженными участками для состязаний в разных видах спорта, местами для зрителей и разбросанным повсюду оружием и экипировкой. Центральная часть была утоптана. К ней тянулись два ряда препятствий.
– Именно здесь и происходят турниры?
Я представила рыцарей, мчащихся навстречу друг другу. Копыта их коней тяжело ударяли по земле. Рыцари держали копья наперевес, норовя ударить по щиту противника и выбить его из седла.
– Да, госпожа Ройдон. Желаете взглянуть поближе? – спросил Кит.
На ристалище было пусто. Повсюду торчали воткнутые в землю копья. В одном месте я увидела нечто, жутко напоминающее виселицу. Столб, длинная перекладина. Но вместо казненного на веревке болтался мешок с песком. Мешок был проткнут во многих местах. Из него и сейчас тонкой струйкой сыпался песок.
– Обыкновенный столб с мишенью, – пояснил Марло. – Всяк скачущий стремится его копьем проткнуть.
Кит приподнялся на цыпочках и толкнул перекладину. Она со скрипом повернулась. Всего-навсего движущаяся мишень, на которой рыцари оттачивали свое мастерство. Меж тем мой спутник пристально оглядывал ристалище.
– Где же тот, кто назначил вам встречу? – спросила я и тоже оглянулась.
Никого, кроме высокой темноволосой женщины в роскошном красном платье. Она стояла далеко от нас. Вероятно, придворная дама, пришедшая на романтическое свидание.
– Здесь и другая есть мишень. Вон там. – Кит махнул рукой в противоположном направлении.
На том столбе висел манекен, сделанный из соломы и рогожи. Я снова отметила пугающее сходство с виселицей. Разум отказывался принимать увиденное за чучело для тренировки.
Я почувствовала чей-то холодный сосредоточенный взгляд. Мне не дали повернуться. Меня схватили такие же холодные руки, больше похожие на стальные клещи. Так иногда хватал меня Мэтью. Но эти руки принадлежали не ему.
– А знаешь, она даже вкуснее, чем я думала, – сказала женщина в красном платье, обдавая меня холодным дыханием.
От нее пахло розами и мускусом. Поймав запахи, я попыталась вспомнить, где уже встречала такое сочетание запахов.
Сет-Тур. Комната Луизы де Клермон.
– В ее крови есть нечто, магнитом тянущее варгов, – сказал Кит. Его голос стал грубым и хриплым. – Что именно – я понять не могу, но даже отец Хаббард поддался ее чарам.
Острые зубы чиркнули по моей шее, однако кожу не прорвали.
– Забавно будет поразвлечься с ней, – сказала вампирша.
– Мы собирались убить ее, – возразил Кит.
В присутствии Луизы он сделался еще беспокойнее и дерганее. Я молчала, лихорадочно пытаясь понять, какую игру затеяли демон и вампирша.
– Тогда все станет как прежде, – добавил автор «Геро и Леандра».
– Потерпи. – Луиза упивалась моим запахом. – Чуешь ее страх? Это всегда обостряет мой аппетит.
Кит подошел ближе. Возражать Луизе он не смел.
– А ты, Кристофер, совсем бледный. Дать тебе еще лекарства?
Луиза переменила позу, чтобы запустить руку в сумочку на поясе и достать оттуда липкий коричневый леденец. Кит с жадностью схватил лакомство и метнул себе в рот.
– Они просто бесподобны, – усмехнулась Луиза. – В Германии теплокровные называют их камнями бессмертия. В этих леденцах содержится нечто такое, отчего даже жалкие людишки чувствуют себя богами. И тебя мои конфетки снова сделали сильным.
– Эта ведьма – причина слабости моей. И брата твоего ослабила она.
У Кита остекленели глаза. Его дыхание сделалось тошнотворно сладким. Опиаты. Теперь понятно, почему Кит так странно себя вел.
– Отвечай, ведьма: это правда? Кит утверждает, что ты насильно привязала к себе моего брата.
Луиза повернула меня лицом к себе. Ее красивое лицо было воплощением всех человеческих кошмаров, связанных с вампирами. Кожа фарфоровой белизны, черные волосы с матовым отливом и темные глаза, подернутые такой же пеленой дурмана, как и глаза Кита. Злоба струилась из всех ее пор. Безупречные алые губы Луизы были не только чувственными, но и жестокими. Такая способна охотиться и убивать, не испытывая и намека на сожаление.
– Луиза, я не привязывала твоего брата к себе. Я выбрала его, а он выбрал меня.
– Ты знаешь, кто я? – удивленно вскинула темные брови вампирша.
– У Мэтью нет от меня тайн. Мы истинная пара. Вдобавок мы муж и жена. Твой отец был главным на нашей свадьбе.
Спасибо тебе, Филипп!
– Врунья! – закричала Луиза.
Зрачки вампирши расширились, заслонив радужную оболочку. Луиза потеряла самообладание. Меня ожидало сражение не только с одурманившим ее наркотиком, но и с приступом бешенства крови.
– Не верь ее словам! – предупредил Кит.
Достав кинжал, он схватил меня за волосы и повернул голову, рискуя сломать мне шею. Я закричала от боли. Острие кинжала вращалось вокруг моего правого глаза.
– Я вырву ей глаза, чтобы не колдовала больше и чтобы не видела мою судьбу. Уверен: ей ведом день и час моей кончины. Лишившись зрения, она не сможет помыкать ни нами, ни Мэтью.
– Ведьма не заслуживает столь быстрой смерти, – с горечью возразила Луиза.
Острие процарапало мне кожу под правой бровью. По щеке покатилась капелька крови.
– Наш уговор, Луиза, был иным. Я должен глаз ее лишить, иначе ее заклятие не разрушить нам. А потом убить и сделать так, чтобы труп исчез бесследно. Пока она жива, жива и власть ее над Мэтью.
– Успокойся, Кристофер. Разве я тебя не люблю? Разве мы не союзники?
Луиза потянулась и крепко поцеловала Кита. Ее губы соскользнули с его подбородка и опустились ниже, где по голубым жилам неслась кровь. За губами тянулся кровавый след. Кит судорожно вздохнул и закрыл глаза.
Луиза жадно пила кровь из шеи демона. Пока она насыщалась, ни Киту, ни мне было не вырваться из ее сильных рук. Я все же попыталась это сделать, но вампирша лишь схватила меня еще крепче, продолжая высасывать кровь из Кита.
– Сладостный Кристофер, – бормотала она, насытившись и облизывая рану.
Отметина на шее Кита была серебристой и мягкой. Такую же оставил Мэтью на моей груди. Скорее всего, Луиза и раньше угощалась кровью драматурга.
– Я улавливаю вкус бессмертия в твоей крови и вижу прекрасные слова, несущиеся сквозь твои мысли. Мэтью просто глупец, если не хочет разделить их с тобой.
– Он хочет одного: быть рядом с этой ведьмой. – Кит потрогал шею, воображая, что сейчас насытил своей кровью Мэтью, а не Луизу. – А я хочу увидеть ее мертвой.
– Я тоже, – сказала Луиза, глядя на меня черными бездонными глазами. – Но поскольку нас двое, мы устроим состязание. Победитель или победительница сделает с нею все, что пожелает. Она жестоко расплатится за вред, причиненный моему брату. Ты согласен, мой дорогой мальчик?
Одурманенные – один наркотиком, другая – кровью, в которой этот наркотик успел раствориться, – Кит и Луиза находились в невменяемом состоянии. Мне стало по-настоящему страшно, но затем я вспомнила наставления Филиппа.
Думать. Оставаться в живых.
Мысль о ребенке вновь повергла меня в паническое состояние. Я не могла рисковать жизнью нашего ребенка.
– Готов я сделать что угодно, лишь бы благосклонность Мэтью опять ко мне вернулась, – заявил Кит.
– Я так и думала, – улыбнулась Луиза, награждая его еще одним крепким поцелуем. – Ну что, выбираем цвета?
