Глава 20. Белые, чёрные и белые
Кроме того, тебе понадобится чертовски много удачи, чтобы кто-либо из них не превратил твою жизнь в ад.
Mafia
Перед выходом из автобуса с заключённых сняли кандалы и наручники. Хагена поразило, как быстро произошло избавление от оков. Секунда, и ты уже чувствуешь свободу, хотя и приехал в тюрьму.
Принимающий офицер выстроил вновь прибывших. Разъяснил, что делать и как вести себя дальше, а под конец добавил:
– Главное требование: не разговаривайте с нами, ясно? Не задавайте вопросов сотрудникам исправительного учреждения, не спрашивайте что да как. Всё, что вам необходимо знать, вы узнаете тогда, когда будет надо. Мы вам не друзья! Постарайтесь как можно скорее понять, что ваша свобода закончилась. Это избавит вас от лишних проблем.
Тот туман, что сопровождал Хагена всю поездку, продолжал смягчать нелепость происходящего. Словно его разум отгородился от мира тёплым одеялом, предоставив тело Хагена офицерам тюремного заведения.
Тело исправно выполняло приказы: снимало одежду, мылось, терпело бритьё и медицинский осмотр. Губы покладисто отвечали «да, сэр» и «нет, сэр». Хагену уже объяснили, что здесь нет места фразам: «я не знаю» или «я подумаю». Туман помогал перенести стыд от того, что Хаген был голым среди сотни таких же голых мужчин.
Потом другой сотрудник исправительного учреждения проводил отбор личных вещей. У Хагена было всего четыре фотокарточки. Он и мама, он и дядя Питер, и просто мама. Четвёртая: даже не фотокарточка, а тот рекламный буклет с фотографией Эйприл в кимоно.
Охранник долго вертел PSP, включил и проверил все папки, отыскивая запретные материалы. Осмотрел дисковод. Потом отложил в коробку с запрещёнными вещами:
– Давно таких не видел. У меня в детстве такая же была. А твоя ещё и рабочая! Умели же делать, не то, что сейчас. Но не могу пропустить.
Оставалось надеяться, что Хаген будет находиться в радиусе пяти сотен метров, попадая под действие консоли.
Камера, куда надзиратель привёл Хагена, была размером с тот закуток в DigiMart, в котором он починял ноутбуки. Даже немного просторнее, потому что в камере не было ничего, кроме двух кроватей по бокам и унитаза у стены. Над унитазом навесной шкафчик. Никаких окон, только вентиляционное отверстие. Над дверью лампа, прикрытая решёткой. Словно в тюрьме даже свет должен быть под арестом.
На одной кровати имелись следы того, что она уже занята, из-под кровати выглядывали концы синих шлёпанцев, а на стене была прилеплена страница из порножурнала.
Хаген принялся раскладывать свои вещи на второй кровати.
Надзиратель стоял в раскрытой двери, облокотившись на решётку, и указывал, как правильно расстилать постельное бельё. Если верить бейджу, надзирателя звали Джим Баумгартнер. Хаген с безразличием повиновался его указаниям. Вполуха выслушал наставления Джимми о том, как пользоваться унитазом, как вести себя во время команды «Отбой», как проходить перекличку. Узнал о том, что нельзя делать и что можно. Почти ничего нельзя, впрочем. Список правил был длинный, и часто попадались совершенно дикие предупреждения:
– Постарайся не дрочить, когда твой сокамерник не спит.
– Ч… Что?
– Не мастурбируй, говорю, не дави одноглазого змея, не передёргивай. Ты, парень, к тюрьме непривычный, я сразу таких вижу. Трудно придётся. Да и вообще онанизм неугоден Господу. Ты веришь в Бога?
– Верю, – ответил Хаген.
– Молодец. Вера помогает выйти из любых испытаний. В церковь ходишь?
– Нет, – признался Хаген. – После смерти мамы, ни разу не был.
– Это плохо. – Джимми оглянулся по сторонам, сунул руку себе под рубашку и достал парочку мятых журналов: – На вот, почитай правду. Многое в этой жизни станет ясным.
Хаген взял журналы: с обложки на него пялился бородатый мужик в сиреневой накидке. Святой Айэн с осуждением смотрел на Хагена, как бы злорадствуя: «Я же предупреждал, что ты плохо кончишь!»
Прежде чем выйти, Джимми задержался у кровати сокамерника и содрал со стены страницу из порнографического журнала.
– Богомерзкие мудаки, – сказал он и скомкал лист, запихивая в свой карман. – Откуда они их только достают?
Когда Джимми вышел, Хаген обречённо сел на кровать. Ему хотелось заплакать, он даже пытался выдавить из себя хотя бы слезинку, надеясь, что это поможет, но безуспешно.
Майк «Плакса» Хаген перестал быть плаксой.
– Чувак? – осторожно подал голос Деметриус. – Обнаружено серьёзное ухудшение твоего психологического состояния.
– Твою мать, Дем. Я в тюрьме, среди насильников и убийц. Что мне хохотать, что ли?
– Здоровый смех повышает жизненные показатели на одну сотую процента. В твоём депрессивном состоянии было бы полезно улыбнуться.
– Да пошёл ты.
Словно обидевшись, Деметриус вывел перед глазами Хагена системное сообщение:
Внимание! Навык «Психологическая атака» временно утерян.
Для возвращения навыка необходимо поправить своё психическое равновесие.
Хаген безучастно смахнул сообщение.
Дверь камеры была открытой, но Майк боялся не только выйти, но даже выглянуть наружу. Он столько времени боролся со страхом боли, с боязнью выйти на ринг… а теперь, когда победил эти страхи, появился новый. Даже не страх – ужас. Ужас перед неизвестностями тюремной жизни.
В памяти всплывали обрывки историй про тюрьму. Какие-то сцены из сериалов, выпуски новостей, ролики на YouTube… Казалось, выйди из камеры, и тебя захватит водоворот неизвестности. Мнилось, что все заключённые – это изверги и бандиты, только он – Майк Хаген – оказался тут случайно: единственный невиновный среди них.
– Чего расселся? – раздалось вдруг из коридора. Джимми снова заглянул в камеру. – Обед. У тебя двадцать минут.
Хаген хотел сказать, что не голоден, но дебаф «Голод» вынудил подняться с кровати и выйти из камеры. Как бы там ни было, но необходимо привыкать к новому дому.
* * *
В столовой всё происходило быстро и чётко. Заключённые строем подходили, брали еду, рассаживались и быстро её поглощали. Хаген никогда не видел, чтобы люди ели с такой скоростью, будто соревновались. Он заворожённо смотрел, как исчезает еда с подноса у соседа напротив. Тот – огромный чёрный парень – вдруг поднял на него глаза:
– Брат, тебе повезло, что я добрый. Если будешь так пялиться на кого-то другого, то не выйдешь отсюда живым. Понял?
Хаген быстро опустил взгляд в свой поднос. Нужно снова возвращаться к старой привычке: смотреть куда угодно, но только не в глаза кому-либо. Видимо, в тюрьме это воспринимается иначе.
Покончив с едой, заключённые поднимались, складывали подносы в огромный ящик и шли на выход. Стоящий у дверей охранник брал со стола бумажный пакет и кидал в руки каждому заключённому.
– Что это? – спросил Хаген, когда к нему прилетел такой же.
– Хавка для ланча, – ответил охранник.
– Шевелись, бро, – кто-то ударил Хагена в спину. Явно намеренно и явно локтем.
Получен урон: 322.
Не оборачиваясь и стараясь не согнуться от боли, он поскорее вышел в зал тюремного блока. После вполне мирной столовой он показался зловещим местом. Всюду ходили люди, и все они были угрожающего вида. А даже если и не были, то сознание Хагена дорисовывало опасность. Ведь каждый из заключённых мог быть членом банды или убийцей…
Он всё время ожидал, что на него нападут: ударят, оскорбят, – словом, сделают всё то, что делают в тюрьме с героями любимых маминых сериалов. Приготовился дать сдачи, жалея, что забросил тренировки.
Мимо Хагена прошла группа обнажённых по пояс чоло. Накачанные татуированные тела, агрессивная походка, уверенные жесты… Вот эти точно убийцы!
Малыш Майки с удовольствием вернулся бы в камеру… но он совершенно потерялся. Он не представлял куда идти. Все три яруса тюремного блока были одинаковыми. Хаген помнил, что его камера находилась где-то посередине этажа, но какого именно? Прижав пакет к груди, он медленно отошёл спиной к стене. Стало чуть менее страшно, когда знаешь, что сзади никто не накинется.
Почувствовав спиной стену, Майк закрыл глаза и попытался унять панику.
Да, теперешний страх не напоминал тот, что возникал на ринге. Когда ты на ринге, то понимаешь, что не сможешь бояться долго. Ужас в драке заканчивался вместе с самой дракой. Не важно, ты победил или тебя. Но в тюремном блоке страх будет длиться столько же, сколько и тюремное заключение.
Хаген сделал глубокий вдох. Жить два года в таком кошмаре? Но разве не жил он всю свою жизнь, каждую секунду опасаясь, что его ударят и оскорбят, а он не сможет ответить?
В каком-то смысле нет разницы между тюрьмой и тем образом жизни, что вёл Хаген до получения интерфейса. Теперь он хотя бы может унять панику мыслью о том, что способен ответить ударом на удар.
Хватит бояться.
Хаген решительно открыл глаза и тут же отпрянул, ударившись затылком о стену: прямо на него, приблизившись вплотную, смотрел какой-то худощавый парень с блестящей лысой головой, но густой рыжей бородой.
Хаген выпустил из рук пакет и приготовился драться, даже вызвал статы «противника»:
Роман «Интел» Каменев, 24 года
Очков здоровья: 15000.
Уровень 6.
Боев/побед: 76/61.
Вес: 83 кг.
Рост: 175 см.
Текущий статус: программист.
– Эй, полегче. Извини, камрад, не хотел напугать. – Роман нагнулся, поднял пакет и вернул Хагену. – Смотрю, ты чуть на пол не сползаешь, подумал, что тебе плохо.
– Спасибо.
Русский говорил на прекрасном английском, только слово «камрад» намеренно выделял акцентом, словно пародировал Нико Белича из GTA IV.
– Ты в порядке? Не болен? – продолжил Роман. – Есть какие-то болезни или приступы, о которых я должен знать?
– Зачем тебе знать о моих болезнях?
– Ну, я же твой сокамерник, мало ли что. – Роман улыбнулся: – Потерялся, да? Когда я впервые попал за решётку, тоже не знал, как найти свою камеру. Это нормально. Главное, не бойся.
– Я не боюсь.
– Не заливай. Все боятся, ну, кроме матёрых гангстеров. Но и они боятся.
– Кого?
– Других матёрых гангстеров. А все вместе они трусят перед надзирателями. А надзиратели перед матёрыми гангстерами. Тюрьма – это место, где все друг друга боятся.
– Что-то не похоже, что все тут в ужасе…
– Привыкли. И ты привыкнешь. Главное, не пытайся уйти в себя, закуклиться. Я же знаю, ты сейчас хочешь скорее вернуться в камеру, забиться в угол кровати. Но, камрад, у тебя нет шансов. Нельзя в таком состоянии провести два года.
– Откуда ты знаешь, что у меня два года?
– Я многое знаю. Я же, типа, этот… как их там… «русский хакер». Пойдём во двор. У меня сегодня выходной, у тебя тоже. Наслаждайся, хе-хе, свободой, как бы иронично это не звучало.
– Почему?
– Завтра тебя припашут на работу – не останется времени на то, чтобы жалеть себя. Меня зовут Роман, можно звать «Интел», мой старый ник, под которым рубился в LoL.
– А я Майк. Можно звать Хаген. Это моя фамилия.
Про никнейм «Плакса» благоразумно умолчал.
Роман оказался одним из тех людей, которые умели говорить без остановки обо всём о чём угодно, но при этом ничего не рассказать о себе.
– Короче, в тюрьме есть всё то же, что на свободе, только достать сложнее, – рассказывал он, пока они выходили во двор. – Если тебе нужна дополнительная еда, бухло, трава, порножурналы – ты это всё найдёшь. Куришь?
– Нет.
– Скоро закуришь, камрад. Тут делать нечего, все начинают курить. Именно в тюрьме и армии курение табака является наиважнейшим фактором социализации.
«Будто я хочу социализироваться с бандитами», – подумал Хаген.
– Я, вообще-то, спортсмен, – сказал он, оглядывая двор.
– Да тут все спортсмены, камрад.
Хаген уже заметил, что большинство молодых людей на дворе были атлетами, словно бы он находился в огромном спортивном зале. В центре двора стояли тренажёры, но все они были заняты. Многие заключённые были раздеты по пояс. Отжимались, приседали. Две или три пары спарринговались. Хаген невольно потянулся к ним, оценивая технику боя.
Но Роман одёрнул:
– Но одно в тюрьме такое же, как на свободе, – несправедливость. Ты будешь наказан за малейший промах, совсем так же, как на свободе. Ведь из-за этого ты сюда попал? Из-за того, что люди, у которых есть власть, решили тебя использовать для спасения своих задниц?
Хаген даже возмутился:
– Да откуда ты всё знаешь?
– Не всё, но кое-что. Я просто предупреждаю тебя: не лезь в компании, о которых ничего не знаешь.
– Но ты же говорил, что надо социализироваться… Нельзя закукливаться.
– Да, но и мозги не теряй. Скажи, ты на свободе подошёл бы к такой толпе?
Хаген присмотрелся к огромным татуированным амбалам: у всех было грозное выражение лица, все демонстрировали ежесекундную готовность драться за место под солнцем.
Покачал головой, признаваясь:
– Нет…
– Если тебе охота заниматься спортом – занимайся. Бегай, прыгай, делай отжимания. Кровати в наших камерах можно откручивать от пола и поднимать вместо штанги. Главное, чтобы надзиратель не видел. Но когда на этаже дежурит Джимми, то можно. Джимми – свой парень. Ладно, вот и он сам, мне надо с ним переговорить. А ты давай, делай свою тренировку. Я же вижу, как тебе не терпится.
Роман взял у Хагена пакет с ланчем и отошёл к Джимми, который прятался от солнца под козырьком входа в тюремный блок.
* * *
Хаген и в самом деле был захвачен желанием устроить себе изматывающую тренировку. Во время суда он полностью забросил их, но вид заключённых, которые занимались спортом, напомнил ему о том, что тренировки нельзя прерывать.
Деметриус уже несколько раз намекал, что скоро все показатели упадут. Но Хаген сильно переживал, ему было не до прокачки.
Майк несмело вышел на дорожку, окаймлявшую весь двор, и ещё более несмело пробежал несколько шагов. Ему казалось, что все на него смотрят. Ускорился. Как выяснилось, заключённые – все эти гангстеры и насильники – интересовались Хагеном так же, как и люди на свободе: то есть не интересовались вообще.
Тогда Хаген втопил во всю силу.
Бег дал ему ощущение свободы, чувство возвращения в собственное тело, из которого его выбило на время суда. Все остатки тумана выветрились из головы. Он отчётливо понял: он здесь надолго. Надо привыкать к постоянному лязганью замков, к дребезжанью связки ключей на поясах надзирателей, к вышкам охранников; привыкать к тому, что весь мир покрылся сеткой и решётками.
Он снова ощущал свои мускулы, силу, выносливость… даже вызвал статы, которые давно не смотрел. «Выносливость» и «Сила» угрожающе мигали. То же самое было с «Ударом рукой» и «Комбо ближней дистанции».
Ничего, скоро он всё исправит.
– Дем? Ты тут? Прости, что накричал на тебя. Как мне вернуть утерянный навык? Как восстановить психическое равновесие?
– Чувак, начни ментальное восстановление вот с чего: перестань общаться со мной, как с реальным человеком. Я не человек. Не надо посылать меня, а потом извиняться за это.
– Ладно, далее.
– Далее нужно вернуть прежние силы. Именно падение физических показателей угнетает твоё душевное состояние.
– Ясно.
Хаген заметил, что один тренажёр освободился. Недолго думая, он свернул с дорожки и уселся на раскалённое от солнца металлическое сидение. Нагрузка уже была выставлена на максимум, поэтому он с усилиями начал выжимать вес, сводя и разводя руки.
Ох, как же он соскучился по тренировкам! Теперь Хаген недоумевал: почему он так упал духом, что забыл свою мечту? Без ежедневного прогресса нет пути в UFC.
– Pinche idiota! – Раздалось над его ухом. – Сраный ублюдок!
Кто-то невидимый схватил Хагена за воротник, стащил с сиденья и бросил на землю. Хаген вскочил на ноги: перед ним стоял тот парень – латинос – который был в автобусе и перекрикивался с другим. Майк узнал его по густой татуировке, поднимавшейся до самого подбородка, напоминая кофту с горлом.
Лоренцо «Брикс» Рейес
Очков здоровья: 32000.
Уровень 13.
Боев/побед: 211/133.
Вес: 90 кг.
Рост: 178 см.
Текущий статус: член банды «Суреньос Фамилиа».
– Hijo de tu puta madre! – выкрикивал Лоренцо, наступая на Хагена.
Вокруг них быстро образовалась плотная толпа, скрывая происходящее от взглядов надзирателей. А те, что были на вышках, спокойно смотрели сверху, покуривали и ухмылялись.
– Я не понимаю… – ответил Хаген, спешно вспоминая школьные уроки испанского. – No… no puedo hablar… español.
– Чёртов ублюдок, каброн, я тебя научу hablar español!
Хаген хотел отступить назад, но уткнулся спиной в стену из заключённых, его толкнули обратно, и он полетел прямо на Лоренцо. Успел заметить, как тот изловчился для удара…
Самого удара уже не увидел. Вместо этого в лицо врезался яркий свет – это было солнце. Хаген лежал на разогретом покрытии тюремного двора, заслоняясь от слепящих лучей рукавом.
Получен урон: 8000 (удар в лицо).
В голове гудело. Ничего не соображая, Хаген интуитивно начал подниматься, как делал бы это на ринге, одновременно выходя из зоны удара Лоренцо. Так же безотчётно отклонился назад… Вовремя! Перед самым носом просвистел кулак. Хаген мгновенно ударил в открывшийся бок противника. Вложил весь страх, всё отчаяние, накопившееся за время судебного процесса.
Вы нанесли урон: 14400 (удар рукой).
Среди зрителей послышался лёгкий гул удивления. Судя по всему, никто не ожидал от Хагена не только ответа, но и такой техничности. Лоренцо ненадолго согнулся, погладил бок ладонью и ринулся вперёд. Тут Хаген понял разницу между Лоренцо и всеми теми бойцами, что встречались ему ранее.
Лоренцо не спортсмен, он тренированный бандит. Если тот же Лиам «Голиаф» долго охал, держась за бок, то Лоренцо вёл себя так, словно был нечувствительным к боли. Первый его удар Хаген смог как-то блокировать, но потом короткая вспышка, снова солнечные лучи и темнота. Но он не потерял сознание, а просто уткнулся лицом в пахнущее резиной покрытие тюремного двора.
Получен урон: 2000.
Система, как обычно, предупреждала, что осталось очень мало здоровья, что нужно срочно выходить из боя. Вот ещё одно отличие: из тюремной драки нельзя уйти. По крайне мере, не дальше самой тюрьмы.
Вы потерпели поражение в честном поединке!
Итого количество боёв/побед: 13/11.
Голос Романа прозвучал, как спасительный звон гонга:
– Камрады, камрады, шухер!
Толпа мгновенно рассосалась. Все вернулись к прежним делам: болтали, курили или делали упражнения. Хаген убрал сообщение о своём первом поражении и сел, стараясь удержать равновесие. Но горизонт всё время заваливался, а небо и земля стремились поменяться местами.
Хаген не видел Романа, но услышал у своего уха быстрый шёпот:
– Ни в коем случае не рассказывай, что произошло.
Горизонт перестал качаться, и Хаген увидел, что к нему быстро приближался Джимми и ещё два охранника.
– Так, что такое? – осведомился Джимми. – Кто это сделал? Не раздражайте меня, сволочи. Ведь я и так знаю. Это ты, Лоренцо? Ты был на тренажёрах, я видел. Иди сюда. Сюда, я сказал.
Лоренцо встал перед Джимми, покорно выпрямившись, как полагается заключённому при разговоре с начальством.
– Сэр, никак нет, сэр! – выкрикнул он.
Джимми повернулся к Хагену. Один охранник уже помог ему подняться.
– Это он тебя избил?
– Пф… кх…
Хаген удивился, что вместо слов он выплюнул кровь и какой-то крошечный камешек, который непонятно как оказался во рту. Не сразу дошло, что это не камешек, а кусочек собственного зуба.
Хаген прокашлялся и ответил, как учил офицер коррекционного учреждения:
– Сэр, нет, сэр.
– Что «нет, сэр»? – рассвирепел Джимми. – Тогда я тебя закрою в штрафной изолятор, вместо Лоренцо. А ну рассказывай, что произошло? Не ври мне, иначе я устрою тебе такую жизнь, что живым отсюда не выйдешь.
– Я это…
Хаген посмотрел сначала на Лоренцо. Сжав кулаки, тот мрачно отвернулся куда-то в сторону. Потом на Романа. Тот беспечно улыбался, глядя в небо.
– Я это… упал с тренажёра, сэр.
Кто-то откровенно заржал позади толпы. Джимми грозно оглянулся:
– Молчать, уроды! – Повернулся к Хагену: – Упал, говоришь? Так вот, значит, какой ты? Помнишь, новичок, я тебе говорил, что тебе трудно придётся?
– Сэр, да, сэр.
– Так вот… э-э-э, Майк Хаген, я ошибался, тебе не будет трудно. Тебе будет невыносимо. Ты у меня каждый день будешь падать с тренажёров. Ясно?
– Сэр… да… сэр…
– А теперь в медчасть! Пошёл, пошёл, я сказал!
Один охранник грубо схватил Хагена за локоть и поволок внутрь тюремного блока.
* * *
В медицинском кабинете Хагену утёрли кровь, поставили тампоны и занесли в дело факт получения увечья по причине неосторожного обращения со спортивными тренажёрами.
Доктора звали Марк Борковски, это был краснолицый седой толстячок. Хаген ещё никогда не видел человека, настолько всем недовольного. Вытирая Хагену кровь и вставляя тампоны, он безостановочно жаловался:
– Опять вы дерётесь. А что будет, если я уволюсь? Я единственный медик на всю это чёртову тюрьму. У нас уже целый год нет медицинского директора, а управляющий тюрьмой не хочет переводить меня на эту должность. Спрашиваешь, почему?
Хаген и не думал спрашивать. Он вообще был в ужасе от того, что сейчас придётся вернуться обратно в тюремный блок.
– Я тебе скажу: почему. Тогда некому будет вас, идиотов, лечить. Управляющий не доверяет мне. – Неожиданно Марк пощупал плечо Хагена: – Боксёр? Да, парень, скоро пойдёшь на «деревянный ринг».
– Деревянный ринг? – переспросил Хаген, выходя из задумчивости. – Что это?
– Лучше тебе не знать, парень. Лучше притворись слабаком, а не бойцом.
Продолжая сетовать на то, что финансирования недостаточно, чтобы содержать нормальную медицинскую службу, Марк осмотрел его рот. Потрогал осколок верхнего зуба пальцем:
– Зубу конец. Могу вырвать.
– А разве нельзя…
– Нет! На ремонт или наращивание не рассчитывай. Вот выйдешь на волю, тогда и разоряйся на дантиста.
Выпроводив Хагена из кабинета, Марк Борковски передал его охраннику, напутствуя:
– И больше не водите их ко мне с такой ерундой. Подумаешь, нос разбили. Тут тысячи носов, а я один.
Охранник повёл Хагена обратно по тёмным коридорам, открывая и закрывая решётчатые двери. Втолкнул в зал тюремного блока и закрыл дверь.
Лоренцо и ещё несколько таких же явных мексиканских головорезов сидели за столиком поодаль. Стараясь унять дрожь в руках, Хаген несмело направился к лестнице, где его поджидал Роман, придерживая пакет с ланчем.
– Эй, vato, – крикнул Лоренцо. – Иди сюда.
Хаген испуганно посмотрел на Романа, взглядом спрашивая: надо ли обращать внимание? Роман выпучил глаза и зашипел:
– Конечно, камрад, иди.
Хаген подошёл к банде. По дороге сделал глубокий вдох и успокоился. Если надо будет снова драться – он будет. Даже если убьют. Иного выхода всё равно нет.
Над бандой запестрили окошки со статами, но Хаген не стал их читать, убирая с глаз. Все члены банды «Суреньос Фамилиа» были на шесть-десять уровней выше Хагена. Нет даже смысла вглядываться в такие детали.
Те немногие заключённые, что были в зале, стали потихоньку собираться вокруг, но делали это так, чтобы не привлекать внимания охраны. Всем было интересно, что произойдёт с новеньким, который так технично пробил Лоренцо в бок.
Сколько бы Хаген ни дышал, дрожь в руках не проходила. Тогда он просто спрятал их за спину. В центре толпы сидел крупный латинос, конечно, тоже лысый. У него были смешные усики, похожие на два крысиных хвостика, прилипшие к его верхней губе.
Фелипе «Фино» Пенья, 33 года
Очков здоровья: 50000.
Уровень 27.
Боев/побед: 370/352.
Вес: 101 кг.
Рост: 183 см.
Текущий статус: глава банды «Суреньос Фамилиа».
Глаза Фино были постоянно полуприкрыты, будто он щурился от яркого солнца.
Лоренцо соскочил со стола, на котором сидел и тоже заложил руки за спину.
– Ты Майк Хаген? – спросил Фино. Говорил он медленно и негромко, приходилось делать усилие, чтобы его расслышать.
– Да, – Хаген чуть не добавил «сэр, да, сэр», но удержался.
– Тебе привет от Гонсало «Киллы». Он попросил присмотреть за тобой.
Тут вмешался Лоренцо:
– Но мы не обязаны присматривать за каждым куском белой задницы, что понравилась этому el putoГонсало.
Фино медленно повернул голову к Лоренцо:
– Заткнись, Брикс. Не прерывай меня. – Повернулся к Хагену и продолжил: – Да, мы не сиделки, чтобы присматривать за кем-либо. Но Гонсало – наш брат, да и ты доказал, что не стукач. Так что будь спокоен, но не наглей.
– А ты за всех не говори, – раздалось вдруг за спиной Хагена.
Он испуганно обернулся. Что ещё за очередное вмешательство? Там образовалась группка из чёрных парней. Впереди стоял огромный мужик, раздетый по пояс, по чёрным мышцам тёк пот, будто он только что вышел из душа.
Блейк «Форд» Али, 29 лет
Очков здоровья: 45000.
Уровень 24.
Боев/побед: 300/278.
Вес: 110 кг.
Рост: 195 см.
Текущий статус: глава банды «Пайрус Бразерс».
Фино ответил, не глядя на Блейка:
– Повторяю, можешь не бояться, ты под нашей защитой.
– Тогда приглядывай за своей сучкой, как бы её не придушили в углу, – вызывающе прокомментировал его слова Блейк.
Хаген находился между двумя бандами, ощущая агрессию, исходящую от них.
– Не собираюсь я быть ничьей сучкой, – ответил Хаген. – И не нужна мне ничья защита, сам разберусь.
– Уже поздно, мы…
– Эй, чего собрались? Всем разойтись.
Образовавшиеся группы латиносов и чёрных разогнал отряд охранников. Используя дубинки и окрики, они рассекли толпу, оттесняя членов банд по разным сторонам зала.
Лоренцо успел выкрикнуть Хагену:
– Эй, каброн, между нами ещё не всё кончено. Встретимся на деревянном ринге.
Тут же появилось мигающее окошко:
«Реванш»
Одержите победу над противником, которому ранее проиграли.
Хаген не стал ждать, когда его ударят дубинкой и поскорее отступил в сторону лестницы к Роману. По дороге он наткнулся на стальное плечо лысого белого парня с кельтскими татуировками на шее. Тот двинул его локтем:
– Смотри, куда прёшь!
– Простите, сэр, – бросил Хаген, даже не интересуясь, кто это был.
* * *
Добравшись до Романа, которого уже считал другом, он отдышался. Тот отдал ему пакет с ланчем и повёл наверх, на второй ярус:
– Ну, ты, камрад, даёшь. Ты в своём уме?
– Что такое? – испугался Хаген.
– Ты вообще ничего не понимаешь?
– Н… нет… я не знаю!
– Смотри, здесь две главные банды. «Суреньос» и «Пайрус», то есть латиносы и чёрные. Латиносы тоже вроде белых, но на самом деле нет. Между этими бандами постоянная грызня.
– Из-за чего?
Роман даже остановился:
– Ты шутишь? Не из-за чего. Если угодно: из принципа, чтобы выяснить, кто в блоке главный, и у кого яйца сильнее звенят.
Хаген и Роман остановились у перил и стали смотреть вниз на зал тюремного блока. Охранники прекратили разгон заключённых, но остались в зале, следя за их передвижениями.
– Камрад, ты зачем на тренажёры полез? Здесь всё поделено между ниггерами и латиносами. То же самое с телевизорами в комнате отдыха. Не вздумай переключить канал, если телек смотрят чёрные или латиносы. Можешь очнуться на столе у доктора Броковски с заточкой в боку. Или вообще на том свете.
– То есть на тренажёры нельзя?
– Вообще никуда нельзя. Здесь всё принадлежит или латиносам, или чёрным.
– А белым? – как всегда невпопад спросил Хаген.
– Белым принадлежит весь остальной мир за пределами тюрьмы. Но здесь мы никто. Есть в этом некая вселенская справедливость, а, камрад?
Хаген вынул из носа засохшие тампоны. Мусорных корзин на этажах не было, пришлось положить их в пакет.
– Есть ещё третья банда, – продолжил Роман. – Ну, как банда… Скорее, стая. Стая белых супремасистов. Зовут себя «Дикие парни». Жалкое сборище качков, которых не трогают ни чёрные, ни латиносы только оттого, что «Дикие парни» держатся вместе, а зачинщиков драки с ними накажут охранники. У белых хорошие связи с администрацией. Вообще-то тебе, как белому, полезно с ними дружить, если хочешь получать ништяки с воли.
– И зачем мне это знать? – простонал Хаген.
– А затем, что они не любят белых, которые тусят с ниггерами или латиносами. Короче, ты даже белым занозил. Тот чувак, который тебя толкнул у лестницы, и есть главарь «Диких парней». Он послал тебе намёк, да ты его не понял. Короче, ты только появился здесь и сразу перед всеми накосячил. Даже наш Джимми разозлился.
Хаген привычно схватился за голову:
– Мать вашу, я ничего не понимаю. Я не хочу быть в банде, или под бандой, или продвигать превосходство белых… Я вообще не хочу здесь быть. И… и почему ты используешь слово на букву «н»? Разве можно так отзываться об афроамериканцах?
– Когда ниггеры не слышат – можно, – хмыкнул Роман.
Они вошли в свою камеру. Майк тут же упал на кровать, закрыл лицо руками и уткнулся в подушку, от которой пахло какими-то дезинфицирующими химикатами.
Роман посмотрел на стену, где ранее висела страница из порножурнала:
– Эй, а куда моя подружка делась? Неужели ушла к другому?
– Фотографию Джимми забрал, – пробубнил Хаген в подушку. – Он назвал тебя богомерзким мудаком.
Роман огляделся и присел на корточки. Потом встал на колени и залез под свою койку. Вылез оттуда с порнографическим журналом:
– Джимми – хороший парень. Нам с ним ещё работать предстоит. Так что не зли его.
Хаген сел на кровати и удивлённо посмотрел на Романа:
– Ты о чём?
Роман пролистал журнал, нашёл разворот. Аккуратно отогнув скрепки, вытащил лист. С оборотной стороны обложки отклеил кусочек липкой ленты и повесил листок на стену:
– Слушай, камрад, этот твой Гонсало в натуре el puto, он оказал тебе плохую услугу. Если ты на воле не был в банде, то тебе нет нужды вступать в банду здесь или вставать под их защиту. Был ты по жизни сам по себе, вот и оставайся сам по себе. Но есть в произошедшем и хорошая сторона: ты познакомился со всеми тремя нашими работодателями.
– Чего-чего?
– Камрад, настало время рассказать, почему тебя подселили именно ко мне…
