Часть вторая. Сила духа, достойная короны
Глава 10. 1525 год
Анна тихо сидела в дальнем конце длинного дубового стола в главном зале дворца Элтем и притворялась, что не обращает внимания на группу придворных, собравшихся неподалеку. Один из них, высокий молодой человек с бородой, сияющими светло-карими глазами и ошеломительно красивой внешностью, отложил в сторону лютню.
– Я сочинил стихотворение! – объявил он.
– Еще одно? – спросил сэр Фрэнсис Брайан, который за свою распущенность получил прозвище Викарий Ада. Сидевшие вокруг него за столом засмеялись.
– Это сюрприз, – сказал Джордж. – Давай, Том, мы послушаем.
Молодой человек несмело улыбнулся:
– Это стихотворение особенное.
Он посмотрел в ту сторону, где сидела, допивая остатки вина, Анна. Без сомнения, сочинение предназначалось ей.
Она с детства знала Томаса Уайетта, их семьи соседствовали в Кенте, и юные Уайетты – Томас и его сестра Маргарет – были частыми гостями в Хивере. При других обстоятельствах Анна могла бы в него влюбиться. Некоторые леди без особых колебаний ответили бы на ухаживания этого кавалера и стали бы признанными дамами его сердца. Они наслаждались бы владычеством над таким прекрасным молодым человеком и, вероятно, имели бы искушение стать его возлюбленными в более приземленном, плотском смысле слова. Но Томас женат, а для Анны это запретная территория. Она отклоняла все его попытки сближения, но это не остужало пыл сэра Уайетта: он продолжал оказывать ей знаки внимания и играть в любовную игру, не выходя за рамки приличий. Но зачем тратить время на человека, который ничего не мог ей предложить?
Уайетт нравился Анне. Но лучше бы она не говорила ему этого в самом начале. А теперь, зная, какая у него поэтическая душа, не хотела его ранить, потому что было ясно как день – он от нее без ума. Томас бродил по дворцовым галереям, где часто бывала Анна, подкарауливал ее по пути из церкви или покоев королевы, пел прекрасные баллады в гостиной у Екатерины, смотрел на Анну пылким взглядом и передавал записки.
Я люблю вас. Будьте милостивы к своему недостойному, но страдающему поклоннику.
А кроме того, конечно, Томас сочинял для нее одной бесконечные поэмы. И все это она отвергала.
И вот, в очередной раз пытаясь завоевать ее благосклонность, Уайетт начал читать стихи своим глубоким мелодичным голосом:
Не позабудь признаний суть,
Которыми теснится грудь.
К тебе мой трудный, светлый путь;
Не позабудь.
Не позабудь невзгод лихих,
Жестокой лжи, обманов злых;
Молвы злокозненный язык
Не позабудь.
Ты помнишь, как сказала «да»,
За что любима навсегда,
Тем, кто любовь к тебе хранит;
Не забывай.
– Браво! – закричали слушатели.
Анна знала, что Том смотрит на нее и жаждет похвалы, но она только улыбнулась.
– Мне нужно вернуться к королеве, – сказала она, вставая.
– Вы будете сегодня на пиру, госпожа Анна? – спросил Уайетт, сгорая от нетерпения, как болонка в ожидании подачки.
– Конечно она будет, – ответил ему Фрэнсис Брайан. – Как может не прийти туда одна из ярчайших юных звезд двора?
– Вероятно, я приду, – не глядя на Тома, подтвердила Анна.
По возвращении из Хивера она с энтузиазмом включилась в придворную жизнь и приводила многих в восторг. Молодых людей, казалось, к ней так и тянуло, и теперь она являлась сердцем обособленного кружка придворных, целью которых были развлечения, а также погоня за привилегиями и успехом.
Королева тепло приняла Анну:
– Рада видеть, что вы теперь одеты по английской моде.
– Мои французские платья износились, – ответила Анна. – Некоторые я переделала и сшила несколько новых.
К счастью, как только отец узнал, что она возвращается ко двору, он щедро снабдил дочь деньгами и тканями.
Король тоже отметил ее наряды.
– Вижу, вы снова стали англичанкой, госпожа Анна, – сказал он, встретившись с ней в галерее и раскланиваясь. – По правде говоря, раз уж мы воюем с французами, я задумывался, на чьей вы стороне! – Он засмеялся собственной шутке, и джентльмены из свиты поддержали его раскатистым хохотом.
Не поднимая взгляда, Анна пробормотала слова благодарности, думая про себя, что ей, вообще-то, не за что благодарить короля Генриха.
С тех пор она ловила еще несколько раз на себе его пристальный, изучающий взгляд, но всякий раз уклонялась от знаков его внимания. Анна не хотела иметь ничего общего с этим человеком, который сбил с пути ее сестру и позволил кардиналу разрушить жизнь ей самой.
В марте Анна с облегчением вздохнула, узнав, что Мария благополучно родила сына Генриха, который, как писала мать, был, без сомнений, ребенком Уилла Кэри. Мария твердо оставила в прошлом любовное приключение с королем и теперь была счастливой женой и матерью.
«Дела идут неплохо», – думала Анна, направляясь в покои королевы.
В эти дни отношения между сестрами Болейн потеплели, Мария добилась того, чего желала и что считала важным для себя. Анна немного завидовала ей, но не променяла бы свое нынешнее восхитительное существование на домашнюю жизнь сестры.
Стоя за спиной королевы вместе с другими фрейлинами в приемном зале дворца Брайдуэлл в Лондоне, Анна едва могла сдержать восторг и не выдать ощущение триумфа, которое захватывало ее. Сегодня отца сделают пэром, и он станет виконтом Рочфордом.
Еще одна почесть в целом ряду наград и отличий, которыми в последнее время его осыпал король. Титул сэр Томас получал благодаря прадеду Ормонду, который носил его раньше. Однако Анна понимала: на самом деле это компенсация за то, что отец так и не обрел графство Ормонд, но продолжал борьбу, и – к его вящему отвращению – за бесчестье, нанесенное дочери.
Вот сэр Томас вошел в зал и встал на колени перед королем. Тот накинул ему на плечи мантию и передал в руки патент на дворянство. Анну поразило, насколько эта помпа не соответствует исходной причине всего события – гнусному совращению ее сестры.
– Плата за грех, – не удержавшись, произнесла она вслух.
Королева немедленно обернулась и гневно взглянула на фрейлину, Анна покраснела от стыда. Но времени сожалеть об ошибке не было, потому что все глаза устремились на маленького мальчика – незаконного сына короля, Генри Фицроя, который приближался к трону, чтобы быть возведенным в дворянство. Раздались приглушенные аханья, когда провозгласили его титулы: герцог Ричмонд, герцог Сомерсет. У королевы на лице застыла улыбка. Анне потребовалось мгновение, чтобы сообразить: это были королевские титулы. Неудивительно, что после церемонии все оживленно перешептывались; неудивительно, что королева не могла скрыть ярость. Еще бы! Ведь ходили слухи, что король собирается объявить мальчика своим наследником. И кто мог бы его за это винить? Прелестный крепкий и здоровый мальчик уже сейчас держался как принц, а признаков того, что королева вынашивает еще одного ребенка, не наблюдалось. И не могло быть, Анна в этом не сомневалась. Горничные Екатерины не передавали в стирку окровавленных лоскутов уже больше года. И все слуги об этом знали.
Жаль, думала Анна, что незаконная дочь короля не может рассчитывать на подобные почести. Разве что король подберет для нее достойного мужа. Это самое меньшее, что он мог сделать.
– Отлично! – хлопнув в ладоши, выкрикнула Анна, когда Джордж поднял вверх ракетку и победно гикнул.
Вместе с ней у теннисного корта с кислым видом стояла ее невестка Джейн. Подобное выражение не сходило с ее лица все последние месяцы. А Джордж в обществе жены был замкнут и оживлялся, становясь собой прежним, только когда ее не было рядом.
– Что-нибудь неладно? – немного едко спросила Анна, когда они с Джейн покинули галерею для зрителей и прошли в сад, где после дождя стоял приятный сладкий запах.
Здесь они остановились, чтобы подождать Джорджа. Анна знала, что позади в нескольких шагах за ней тенью следует зажатый в толпе покидающих галерею зрителей Том Уайетт.
Джейн повернула к ней несчастное лицо.
– Вы не поверите, если я скажу, – начала она. – По вашему мнению, Джордж не способен совершить ничего дурного.
Анну испугали возмущенные нотки в ее голосе.
– Вы еще не пробовали. Если мой брат делает вас несчастной, я, вероятно, смогу чем-нибудь помочь.
Она полагала, что причиной несчастья Джейн является волокитство Джорджа. Он всегда открыто флиртовал с другими женщинами, и ходили слухи, будто у него есть побочный сын. Анна допытывалась, правда ли это, но брат все отрицал.
– Не сомневаюсь, что к вам он больше прислушается, чем ко мне, – пробормотала Джейн. – Если бы вы только знали, какой он на самом деле.
– И какой же? – Анна требовала ответа, раздражение в груди нарастало.
– Я не могу вам сказать, мне стыдно, – прошептала Джейн.
«Что она имеет в виду? Должно быть, что-то очень личное и интимное…» Анна не была уверена, хочет ли об этом узнать.
В любом случае времени не осталось, потому что Джордж с полотенцем на шее и в накинутом на плечи дублете вышел с теннисного корта и махал им рукой, а Джейн вдруг исчезла. Растворилась в толпе.
Джордж присоединился к Анне, а чуть позже – Том, с расспросами, понравилась ли ей игра. Втроем они уселись на траву и стали угощаться конфетами и вином. Анна заметила, что Том прикладывается к тому месту на кубке, которого касались ее губы.
Отлично понимая его чувства к сестре – как, впрочем, и ее отношение к подобной ситуации, – Джордж отвлек Тома разговором о поэзии, благо этот предмет интересовал их обоих.
– Прочти свое последнее сочинение, Джордж, – подзадоривал его Том.
– Не в твоем присутствии! – отвечал ему Джордж. – Я не могу состязаться с мастером. К тому же написанное в последнее время довольно печально, и я не стану омрачать этот солнечный день.
– Джейн была грустна после тенниса, – заметила Анна. – Она сказала, что между вами не все гладко.
Джордж пожал плечами:
– Она права. Кто может быть счастлив с мегерой?
Анна положила ладонь на руку брата:
– Может быть, она ворчит, потому что ты недобр к ней или недостаточно любишь.
– Она меня не хочет, – ответил он.
– О нет, она хочет. А иначе не ревновала бы к добрым отношениям между нами.
– Но ты моя сестра!
– Это не имеет значения, – возразила Анна. – Джейн хочет, чтобы ты был добр к ней так же, как ко мне.
– Тогда она просит луну с неба.
Том мрачно усмехнулся:
– Мне понятны ее чувства.
– Дорогой Том, вы женатый мужчина и сами знаете, что не можете получить меня, – сказала Анна добродушным тоном, насколько это было возможно.
– Я тоже несчастлив в браке, – напомнил он.
Анна уже много раз слышала это: «Моя жена не против флирта и даже более того, если уж говорить начистоту…»
– Была бы и моя такой! – буркнул Джордж.
– Вы не свободны! – напомнила Анна Тому. – Мне искренне жаль, что брак не принес вам счастья, но я не могу быть госпожой вашего сердца ни в каком смысле. Давайте останемся друзьями, какими были всегда.
– Увы, этого недостаточно, – посетовал Том. – Джордж знает.
Мужчины явно доверяли друг другу.
– Не повезло тебе, Том, – посочувствовал другу Джордж. – Дочь лорда Рочфорда должна быть безупречна до того, как выберет себе мужа.
Это было сказано дружелюбно, но тем не менее прозвучало предостережением. Джордж считал большинство женщин легкой добычей, но его сестра – это совершенно другое дело.
– Я не хотел вас обидеть, – возразил Том. – Надеюсь, вы это знаете, Анна.
Джордж поднялся на ноги, допил из бутыли остаток вина и передал сосуд Анне:
– Мне надо пойти переодеться. Веди себя хорошо, пока меня нет.
И он с усмешкой удалился, размашисто шагая по траве.
Том потянулся к Анне и взял ее за руку:
– Я не могу не восхищаться вашим умом и вашей красотой. Я буду вечно привязан к вам, я весь ваш, Анна, хотите вы меня или нет.
Она вздохнула:
– Том, мне грустно, что приходится отвергать ваши разговоры о любви. Я слишком ценю вас, чтобы пренебрегать вашими чувствами. Но это необходимо прекратить.
Прекрасное лицо Тома выглядело таким трагическим, что Анна готова была расплакаться. Рядом с ним она всегда чувствовала себя особенной. Полюбить его так, как она любила Гарри, Анна не могла, но он заставил ее забыть былую страсть. Анна снова училась жить и наслаждаться жизнью. Если бы Том был свободен, тогда она могла бы подарить ему свою любовь.
– Я предложил вам свое сердце и свои услуги. Не отвергайте меня. По крайней мере, позвольте мне жить надеждой, – молил он.
– Какие надежды вы можете питать? – беспомощно спросила Анна.
– Элизабет может умереть, – он издал безрадостный смешок, – или я могу развестись с ней из-за ее измен.
Анна удивленно уставилась на Тома. Это выходило за пределы правил любовной игры.
– Вы знаете, как сложен и дорог развод? – спросила она. – Вам придется получить одобрение короля и акт парламента. А что касается смерти, то Элизабет всего двадцать два года – как и вам!
– Я сказал, что хочу с ней расстаться, – признался Том. – Я готов просить короля о разводе. – Сейчас он находился в строптивом настроении. – Если он согласится, примете ли вы меня тогда, Анна?
Это ошеломило и тронуло ее. Как же далеко он намерен зайти! Том выглядел таким решительным. Но надежды на успех было мало. Она не могла представить, чтобы отец Тома, сэр Генри Уайетт, одобрил развод своего сына и заплатил за это. А у самого Тома, она это знала, денег мало, помимо жалованья экстраординарного распорядителя королевского стола.
– Задайте мне этот вопрос, когда разведетесь, – с легкой улыбкой сказала Анна.
– Тогда я буду жить надеждой! – Том взял руку Анны и с горячностью поцеловал. – Дайте мне какой-нибудь амулет на память, молю вас!
– Вы все еще женаты, Том! – упрекнула его Анна, но не успела остановить – он выхватил свисавший из ее кармана черный кружевной платок. К нему был прикреплен маленький камешек в оправе, который она носила как подвеску.
– Мой амулет! – воскликнул Том. – Знак любви ко мне, которую, я знаю, вы храните в своей душе.
– Нет! Отдайте!
Слишком поздно! Оба заметили, что наступила тишина, и увидели короля в окружении группы придворных. Генрих смотрел на них с загадочным выражением на лице. Парочка вскочила на ноги и раскланялась, а монарх, кивнув, прошествовал мимо.
Том засунул свой трофей под дублет.
– Отдайте! – настаивала Анна.
– Нет! – ответил он. – Это такая малость, ничего вам не стоит. А я буду хранить его и беречь.
Анна поняла, что потерпела поражение:
– Очень хорошо, храните. Это и правда безделица.
– Для меня он стоит всего мира, – сказал Том.
На следующий вечер, когда со столов убрали остатки трапезы, а сами столы унесли, в приемном зале состоялись танцы. Сидевшие в углу музыканты заиграли, король встал, поклонился королеве и вывел ее на площадку. Придворные в восторге наблюдали, как королевская чета исполняет величавую павану, а потом по сигналу короля сами присоединились к ней. Джордж находился среди толпы в паре со светловолосой девушкой – бог знает, где была Джейн, – и Генри Норрис был здесь со своей женой Мэри. Анну пригласил на танец Николас Кэри, главный конюший и друг короля.
– Думаю, мы в родстве, – сказал он, – через лорда Хоо, три или четыре поколения назад.
– Думаю, при дворе все так или иначе друг с другом в родстве, – ответила Анна, пока они вышагивали в величавой манере. – Иногда двор выглядит как одна большая семья. Дело только в степени родства.
– Я смотрю на это несколько иначе, – со смехом заметил сэр Николас. – Когда слышишь столько злословия за спиной, видишь, как плетутся и разыгрываются интриги, скорее напрашивается сравнение с выгребной ямой! И то же самое в моей семье!
Анна захихикала, но тут танец закончился и перед ней предстал Том, жаждавший удовольствия. Она ответила на приглашение, и он повел ее танцевать алмейн.
– Вы надели мое украшение! – упрекнула партнера Анна, углядев сквозь открытый ворот рубашки на шее Тома свою подвеску.
– Я ношу его с гордостью, – с вызовом ответил он. – Оно не дает забыть о вас, хотя мне и не нужны напоминания. Кроме того, никто не знает, от кого я эту подвеску получил.
– Только король и все его джентльмены! Они видели, как вы ее взяли.
Том ухмыльнулся:
– Вы нравитесь мне, когда злитесь, Анна. Сегодня вечером вы божественны. Это платье смотрится на вас превосходно.
Довольная комплиментом, Анна повертела своими зелеными юбками: она была не способна долго злиться на Тома.
– Я не могу остаться, – сказала она. – После этого танца я должна вернуться к королеве. Она уже садится на свое место. Королева несчастна оттого, что принцессу Марию отправляют в Ладлоу.
– Тогда прикажите мне уйти, и я тотчас же исполню ваше распоряжение. Буду смотреть на вас издалека и радовать свои несчастные глаза созерцанием вашей красоты.
Анна улыбнулась ему и позволила подвести себя к королеве. Том поклонился Екатерине и удалился. За креслом королевы стояли рядком дамы и девушки, Анна пристроилась с краю, на ступеньку ниже уровня помоста.
Вдруг перед ней оказался король, высокий, широкоплечий и великолепный, в костюме из фиолетовой парчи – осанистый мужчина лет тридцати пяти, исполненный уверенности в себе, которой наделили его годы правления и королевская кровь. Он поклонился в элегантной, изысканной манере, ничуть не умалявшей его величавого достоинства, и Анна присела в реверансе.
– Вы окажете мне честь потанцевать со мной, госпожа Анна? – спросил он, глядя на нее в упор с высоты своего немалого роста.
Глаза у Генриха были голубые и пронзительные. От него пахло свежими травами – она помнила этот запах с прошлого раза, когда танцевала с его величеством в Лилле, в другой жизни.
Королю не отказывают, как бы ей этого ни хотелось. Анна дала ему руку, склонила голову, чтобы он не заметил ненависти и презрения в ее глазах. Один танец, и все.
– Вы сегодня очень тихи, госпожа Анна, – заметил король, когда они исполнили первые шаги бассе. – Обычно, как я видел, вы словоохотливы.
– Я немного устала, ваша милость, – произнесла она холодно.
Он сжал ее руку.
– Почему вы никогда со мной не разговариваете? – низким голосом спросил он.
Анна изобразила удивление:
– Я? Сир, я ничем не хотела обидеть вас.
– Каждый раз, как я заговариваю с вами, вы стараетесь избежать беседы со мной. Почему? Я вам несимпатичен?
Испуганная Анна, держась за руку короля, плавно обходила своего партнера по кругу. Она и не мечтала, чтобы он думал о ней и как-то особо выделял.
– Сир, снисходительность короля приятна всякому, включая меня. Боюсь, вы приняли мое благоговение в вашем присутствии за невежливость, и я искренне сожалею об этом. – Слова были любезными, и тем не менее она не преклонялась перед ним.
– Услышав ваши слова, я испытал облегчение, – сказал Генрих, глядя на нее все тем же непонятным взглядом. – Это я благоговею перед вами. Вот уже некоторое время я наблюдаю за вами и пребываю в восхищении, боясь приблизиться из-за вашей холодности. Если вы найдете в своем сердце чуточку доброты для меня, это будет большим счастьем.
– Доброты для вас, сир? – «О чем это он?» – Как я могу не быть добра к своему повелителю?
– Вы меня неправильно поняли, – пробормотал король, когда они сблизились в танце. – Я пронзен стрелой, госпожа Анна, и не знаю, как вырвать ее из сердца.
Теперь в смысле слов ошибиться было невозможно. Анна встретилась с Генрихом взглядом, но быстро отвела глаза, отчаянно подыскивая слова, которые могли бы отклонить его притязания.
– Сир, – начала она, – вы женаты на королеве, моей доброй госпоже, и я не знаю, как вам отвечать.
– Вы прекрасно знаете, как отвечать мастеру Уайетту! – вскинулся Генрих.
– Он не король Англии. – Анна замялась, опасаясь, что будет, если она спровоцирует этого мужчину. – И он тоже женат, но я не боюсь упрекать его за то, что он меня преследует. Понимаете, сир, я ревниво отношусь к своему доброму имени, люблю Господа и страшусь Его. И потому не могу рисковать и связываться с тем, кто для меня под запретом, как бы хорошо я ни относилась к этому человеку.
Глаза короля сузились.
– Но вы не отказываетесь танцевать с Уайеттом.
– Сир, я знаю его с детства как друга. Я и танцевала с ним как с другом.
Лицо Генриха смягчилось.
– Вы и со своим королем будете танцевать как с другом?
– Сир, могу ли я поступить иначе, когда ваша милость были столь щедры к моему отцу?
– Я с удовольствием выражал благоволение к вашей семье, потому что сэр Томас служил мне верой и правдой. Но я готов проявить и еще бóльшую щедрость. – Намерения короля были очевидны.
Анна похолодела. К счастью, танец подходил к концу.
– Такую же, как к моей сестре? – тихо спросила она, не в силах подавить враждебное чувство.
– Я любил вашу сестру. Но с этим покончено… Все в прошлом.
– Насколько мне известно, там было больше принуждения, чем любви.
– Анна! – Глаза короля засверкали, но не от злости, а от чего-то другого. – Мария настраивает вас против меня, не позволяйте ей этого. Она пришла ко мне довольно охотно.
– Мне она сказала, что ваша милость не оставили ей выбора.
«О Боже, отец убьет меня, если король не сделает это первым!»
Лицо Генриха, разгоряченное танцем и смятением чувств, стало еще краснее.
– Она действительно так сказала? Что ж, как джентльмен и рыцарь, я не стану ей перечить. Но молю вас не думать обо мне плохо, если я взял то, что считал предлагавшимся с охотой.
Анна не могла этого так оставить:
– Предлагавшимся с такой охотой, что она после этого пребывала в отчаянии и лила слезы! Я знаю – я была там.
Музыка смолкла. Анна быстро сделала реверанс, король поклонился. Она, без сомнения, зашла слишком далеко. Ее семью теперь уничтожат, а сама она попадет в немилость навеки. Что она наделала!
Однако Генрих смотрел на нее напряженным взглядом:
– Умоляю вас, потанцуйте со мной еще раз. Я постараюсь уладить это недоразумение между нами.
– Сир, простите мою дерзость, но тут не может быть никакого «между нами» и совершенно ни к чему улаживать что бы то ни было.
– Тогда я провожу вас до вашего места, – стальным голосом проговорил король и, когда они оказались там, снова поклонился и оставил ее.
Анна ждала сокрушительного удара. В любой момент могло поступить распоряжение о ее удалении от двора или даже об аресте. Людей бросали в тюрьму – и даже хуже того – и за меньшие проступки. Или отец мог налететь на свою дерзкую дочь, как ангел мщения, и потребовать ответа: почему его лишили всех должностей? Снова и снова Анна жалела о своей несдержанности на язык.
Однако ничего подобного не произошло, и во время следующего визита к королеве король улыбнулся Анне и попросил исполнить для него что-нибудь на лютне.
– Вы играете очень хорошо, – похвалил он, когда она закончила.
– Не так хорошо, как ваша милость, – ответила Анна, ища укрытия за корректным, ожидаемым ответом, и Екатерина все время улыбалась им; бедная женщина, ее ведь водили за нос.
Потом пришло Рождество с его яркими торжествами. В это время обычный порядок переворачивался с ног на голову и все формальности забывались. Король ревел от хохота, когда Владыка Беспорядка хлопал его по плечу своим жезлом власти и требовал уплаты штрафа в пять фунтов – «Прямо сейчас, сир!». Была устроена игра в жмурки, и главный устроитель пиров с завязанными глазами гонялся за визжащими придворными по всем королевским апартаментам. Анна убегала от него рука об руку с Томом; они спрятались за шпалерой, Том попытался поцеловать ее, а она изящно уклонилась. Потом пришло время маскарадов. Анна была изумлена, когда однажды вечером мужчина в затейливой маске, одетый во все зеленое, поймал ее под сплетенным из ветвей омелы венком для поцелуев, подвешенным к потолочной балке над дверью; незнакомец развернул ее к себе и горячо поцеловал в губы. По крупной фигуре и запаху трав Анна опознала короля, но притворилась, что ничего не поняла, вырвалась и убежала в пустынную галерею. Анна неслась по ней, пока за спиной не смолкли звуки веселья, а вокруг не осталось ни души.
Она уже собиралась отправиться назад, потому что здесь было холодно и хотелось вернуться в тепло и наслаждаться торжеством, когда услышала приближающийся звук шагов. Это был король. Все еще в маске, он остановился в арочном проходе в дальнем конце галереи. Анна поняла, что они здесь совершенно одни. Сердце бешено заколотилось, когда человек в маске с решительным видом приблизился. Она этого не хотела, не хотела его, как он хотел ее. Анна вспомнила: король Франциск овладел ее сестрой в комнате, примыкавшей к такой же безлюдной галерее.
– Анна! – произнес Генрих высоким повелительным голосом. – Не бойтесь меня. Я не насильник, как ложно утверждает ваша сестра. Уже много недель я не могу думать ни о чем другом, кроме вас. – Теперь он стоял напротив нее, крупный, сильный мужчина, с видом покорным и робким, словно мальчик. – Я пришел к вам как проситель, надеясь, что вы сжалитесь надо мной.
Анне не хотелось снова терзаться страхом из-за нанесенной королю обиды, поэтому она ответила мягко:
– Сир, мне льстит внимание такого великого властителя, но, по правде говоря, я не знаю, чем могу помочь вам.
Генрих снял маску и положил руки ей на плечи, пытаясь сковать магнетическим взглядом, который, однако, на нее не действовал. Она никогда его не полюбит. Алхимия, которая должна существовать между мужчиной и женщиной, в данном случае решительно отсутствовала.
– Анна! – Голос короля звучал довольно эмоционально. – Вы обворожили меня. Я не знаю, как это объяснить. Кажется, использовать слово «любовь» – это дерзость, но я знаю, что чувствую. Я не сплю ночами; вижу перед собой только ваше лицо. Я страдаю!
– Сир! – воскликнула Анна, испугавшись, что он мог подумать, будто она занимается ворожбой. – Я никаких чар на вас не наводила! Я ваша добрая подданная, и только.
Вместо ответа Генрих опустил руки ей на талию и привлек к себе. Держал он ее крепко, и в тот момент Анна поняла, каково было Марии и как уязвима она сама.
– Я хочу вас, – проговорил он ей в волосы. – Я хочу быть вашим слугой, станьте моей возлюбленной. – Страстность в его голосе напугала Анну. – Венера, эта ненасытная богиня, привела меня в отчаянное состояние, но я молюсь, чтобы вы, моя дорогая, были добры ко мне.
– Сир! – Анна застыла, и король, ослабив хватку, сделал шаг назад и посмотрел на нее с таким жадным желанием, что ей почти стало жаль его.
Подумать только: она, какая-то Анна Болейн, имеет власть над этим мужчиной, который держит в своей власти жизни тысяч людей. Но она не хотела его!
Какой тут был правильный, достойный ответ? Анна отчаянно искала в голове способ остудить пыл короля, при этом не обидев.
– Сир, дайте мне время подумать, – попросила она после долгой паузы. – Ваша милость настолько ошеломили меня, что я совсем растерялась. Прошу вас, дайте мне время.
– Конечно, – согласился король, и на его лице отобразилось ликование, потому что теперь она играла в игру по правилам.
Только это была не игра.
