Глава тридцать шестая
Алекс
1 октября 2010

– Привет, Эми, это Алекс.

Она дождалась, когда шаги медсестры затихли в отдалении, и взяла Эми за руку – холодную и безжизненную, однако в тонких голубых жилках под кожей кипела работа.

– Не знаю, узнаешь ли ты мой голос и вообще слышишь ли меня, но мне хотелось бы так думать.

Уголок рта, а за ним и вся щека как будто чуть сдвинулись вверх. Алекс обрадованно улыбнулась.

– Я в свое время насиделась в больницах. Точнее, в этой самой больнице. Но по-прежнему чувствую себя тут неуютно. Я как будто навязываюсь… – запнулась она. – Хотя, наверно, так и есть.

Прикусив губу, она оглядела безмолвную палату. Пока что других посетителей нет, и это как-то неприятно давит. По радио, где-то на заднем плане, Oasis исполняют свою «Wonderwall». Она вспомнила, как услышала эту песню впервые.

– Я по этой песне с ума сходила, – сказала она, обращаясь больше ко всем пациентам сразу, и, вспомнив, что бокс Эми украшает конкурент Oasis, Blur, прибавила: – А ты, наверно, нет.

Эми дышала практически бесшумно. Узкая грудь часто ходила вверх-вниз, слегка подрагивая. Руки были все в мурашках; Алекс машинально накрыла их синим больничным одеялом и подоткнула его Эми под плечи.

– Знаешь, когда мама была уже на последней стадии, я навещала ее здесь каждый день. А теперь вот думаю, что, наверно, не стоило ее беспокоить, – усмехнулась она, шмыгнув носом. – Все равно она меня не узнавала. Сколько времени можно было сэкономить… – Тут она закусила щеку и огляделась. – Интересно, что бы я за эти месяцы сделала? Написала книгу?

Самое смешное, Эми, – продолжала она со вздохом, – что я и сейчас могу написать книгу. Или выучиться рисовать. Или кулинарные курсы закончить. У меня полно времени, каждый день. Те же самые часы, которые можно было тогда себе освободить.

Ей захотелось, чтобы ее спросили, чем она занимается в свободное время. Хотя ей все это уже не впервой, она, оказывается, до сих пор остро нуждается в двустороннем общении, в диалоге, которого, скорее всего, так и не дождется. Она попыталась представить, что слышит голос Эми – мелодичный, с мягким кентским акцентом. Облагороженный вариант грубоватой хрипотцы Боба. «Ну и чем ты занимаешься в свободное время, Алекс?» – спросит этот голос. «Я? – ответит она. – Да так, ничем особенным. Пью. Разглядываю свои руки или иногда еще комнату. Перечитываю рабочие заметки, пялюсь в телик. Короче, время убиваю. Еще, бывает, достаю свадебный альбом и рыдаю, пока не засну, и потом просыпаюсь в собственной моче».

Время посещений было на исходе. У себя в кабинете резко зашевелились медсестры, повеяло какой-то суетливостью. Подошла сестра Рэдсон, и Алекс уже приготовилась испариться, но та положила ей руку на плечо и сказала:

– Сидите, сидите, я вас не выгоняю. Все в порядке, у нас просто пересменка.

– Думаю, мне все равно уже пора, – ответила она, сунув ноги в туфли и подхватывая куртку. – Можно вопрос?

– Да? – настороженно произнесла сестра.

– Как вы думаете, Эми меня слышит? То есть доходит ли что-то до ее сознания?

– Я в этом не сомневаюсь.

– Правда? Вы считаете, она все понимает?

– Господи, да разве бы я проработала на этой адской работе столько лет, если бы так не считала? Я ведь пою им иногда, знаете?

– О, серьезно?

– Да, да. Музыка – это мощное средство, не так ли? Хорошо бы посетители почаще пели!

– Ну, я-то уж точно не буду мучать Эми своим голосом, – улыбнулась Алекс. – Возможно, поможет ее любимая музыка?

– Наверняка поможет, милая. А вообще – между нами – это видно. Видно, кто еще с нами, а кто ушел. И наплевать мне, что думают другие и что показывают тесты. Эми пока здесь. Она слушает. Я это нутром чувствую.

– О, мне тоже так кажется! – с удивлением услышала Алекс свой голос. – Я чувствую, что у нас с ней как будто установилась какая-то связь! Это не очень бредово звучит?

– Вовсе нет. Возможно, то, что у Эми появился новый друг, который ее навещает, влияет на нее очень благотворно.

– На меня тоже.

– Рада это слышать, – ответила сестра, бросив на нее испытующий взгляд.

– Ладно, я лучше пойду, – смутилась Алекс. – Приятно было побеседовать.

Солнце поднялось над нок-реей… но все бутылки пока стояли в холодильнике. Охлаждаться им там предстояло еще больше часа.

Алекс открыла список подозреваемых и обвела в кружок Тома Арлингтона. Конечно, он тогда едва вышел из детского возраста и был слишком мал, чтобы водить машину; и все же у нее мороз шел по коже при мысли о том, что взрослый мужчина под тридцать тайно и без всякой на то причины навещает школьную подружку брата через тринадцать лет после того, как на нее напали.

Раньше она отличалась поразительной интуицией. Она действовала нелогично, парадоксально; следуя чутью, двигалась как будто бы в неверном направлении и в результате находила новый неожиданный угол зрения. Но эта способность уже давно была утрачена. Не доверяя больше своим заржавелым «приборам», она без конца сомневалась и потому часто топталась на месте.

Джейкоб ответил после второго гудка.

– Да?

– Привет, Джейкоб. Извини, что беспокою.

– Я сейчас не могу говорить, мама в соседней комнате. – Прости, но у меня есть вопросы. Мне очень нужна твоя помощь, чтобы разобраться кое с чем.

– Алекс, мне пора.

– Может, я тогда у твоей мамы спрошу?

– Ладно. Что за вопросы?

– Пока что я составляю личностный портрет. Хочу узнать Эми получше, – сказала она, чувствуя, что эта мысль, высказанная вслух, прозвучала как-то странно.

– Но я не понимаю, чего ты хочешь от меня.

– Ну хорошо, к примеру – какой у нее любимый фильм?

– Не помню, – ответил Джейкоб без всякого выражения.

– Ладно, а что насчет музыки? Ее любимая группа?

– Слушай, Алекс, у меня сейчас нет на это времени. Если хочешь спросить о чем-то важном – не ходи вокруг да около, выкладывай.

– Я хочу побольше узнать о твоем брате.

Джейкоб молчал, но она слышала его дыхание и даже явственно представляла, как расширяются его ноздри.

– У него с вашей мамой близкие отношения? – спросила она наугад.

– Не особенно. Он уже взрослый, да и живет далековато.

– Но родители с ним хотя бы общаются?

– Разумеется, общаются. Периодически. Но он вообще довольно замкнутый. И очень занят на работе.

– Когда ты в последний говорил с Томом?

– Пару лет назад. На моей свадьбе.

– А где он живет?

– Хочешь сказать, ты это еще не раскопала?

– Слушай, я просто пытаюсь составить единую картину. И мне нужна твоя помощь. Я нашла очень мало. Знаю, что он работает в социальной сфере – что-то, связанное с детьми. Знаю, что ему под тридцать и живет он в Мидленде. По-видимому, не женат. Вот и все. Все, что я могу о нем сказать.

– И все, что я могу о нем сказать.

– У Эми и Тома были дружеские отношения?

Джейкоб испустил тяжелый вздох.

– Ему было тринадцать!

– Но они общались?

– Я знаю, к чему ты клонишь, но копать в этом направлении бессмысленно. Ему было тринадцать. Ребенок. И они с Эми едва ли обменялись парой слов.

– Я знаю, что для тебя это проблема, но… мы можем встретиться?

– Нет. Слушай, я искренне раскаиваюсь в том, что сделал. Залез в твой дом. Но ты мне обещала!

– Не знаю, как еще тебя убедить, что я на твоей стороне.

– Да на какой на моей стороне? Ты звонишь мне в дом родителей, подкапываешься под моего брата, порочишь репутацию Эми…

– Я пытаюсь добиться справедливости для Эми!

– Ты пытаешься состряпать сенсацию.

– Я тебе не писака из бульварной газетенки! – Она выплевывала слова, словно это был уксус. – Да, я по этой части не спец, но никто, кроме меня, больше не пытается разобраться в том, что с ней случилось. – Джейкоб хотел что-то вставить, но ее понесло: – И если я не найду ответ – если ты не поможешь мне найти ответ – тогда гдето здесь, в наших краях, будет по-прежнему гулять один, или два, или, например, семнадцать чертовых ублюдков, которые соблазнили молоденькую девушку, изувечили и бросили умирать. И если они сделали это один раз…

– Соблазнили? Эми никто не соблазнял! Ее изнасиловали. Изнасиловали, избили и задушили.

– Я… ну да, – промямлила она. В висках застучала кровь.

– Соблазнение подразумевает взаимное согласие. Да как ты, мать твою, вообще смеешь на это намекать?

– И в мыслях не было на что-то намекать. Я просто пытаюсь… а, да какого хрена, откуда ты знаешь, что ее изнасиловали? Откуда ты вообще знаешь, что ее изнасиловали? Улики свидетельствуют о другом. Возможно, это было не такое уж случайное нападение.

– Мы с Эми не спали вместе. Она была девственницей. Для нее это было очень важно. И для меня тоже.

– Да? А если я скажу, что она не была девственницей? Что все случилось по взаимному согласию?

На заднем фоне женский голос сказал что-то про чай. – Ошиблись номером! – рявкнул Джейкоб и повесил трубку.

Она достала из холодильника прохладную бутылку и смотрела на нее, пока хватало сил.

Проснулась она рано, вся в липком поту. От простыни шел резкий запах аммиака. Ноги были мокрые, под ними темнело круглое, еще не остывшее пятно. В последнее время таких катастроф не случалось, и теперь ее «накрыло» сильней, чем когда-либо раньше.

Душ был слишком горячий, кофе – слишком холодный. Она уже почти решила послать все к чертям и взять с собой в постель бутылку, потому что кому все это на хрен нужно, но тут зазвонил телефон.

– Blur.

– Что? – не поняла она.

– Любимая группа Эми – Blur, – сказал Джейкоб. – Она их обожает. Кстати, я тут думал о том, что ты мне наговорила…

– И?

– Я должен с этим разобраться. В одиночку не выходит. Сейчас это еще труднее, чем пятнадцать лет назад, но пора уже наконец что-то сдвинуть с места.

– Я по-прежнему не уверен, что от меня будет польза, – сказал Джейкоб, оглядывая гостиную Алекс так, словно видел ее впервые. – Все кругом рушится, я в каком-то подвешенном состоянии. Сил не осталось. С женой все очень плохо – пришлось переехать к родителям. Полный хаос… я, по-моему, уже не способен трезво мыслить.

– Очень жаль. Я знаю, что только подлила масла в огонь.

– Ты тут ни при чем, это все назревало годами. Мне сейчас нужен хоть какой-то прогресс, понимаешь? Пятнадцать лет прошло; надо уже наконец разобраться. Муж из меня дерьмовый из-за этого всего, но дерьмовым отцом я себе быть не позволю. Ни за что.

– Я знаю, ты сомневаешься, что можешь здесь как-то помочь; но вдруг всплывет какая-нибудь незначительная деталь, на которую тогда никто не обратил внимания? Заранее непонятно, что пригодится, а что нет. Давай я включу запись, и мы побеседуем и посмотрим, что из этого выйдет. Согласен?

– Давай попробуем.

– Начнем с самого начала. Как вы с Эми сблизились?

– В школе мы с ней виделись почти на всех уроках. Но голову я потерял в седьмом классе, когда нас разбили на пары на биологии. Эми была такая красотка и все время меня смешила. И вообще очень мило со мной общалась, хотя мне было далеко до тех крутых парней, на которых обычно девчонки западают.

– И кто кого позвал на свидание?

– Я ее позвал, – улыбнулся Джейкоб. – До этого она встречалась с парой ребят из школы. Я ужасно ревновал, но молчал. Вели они себя с ней не особо хорошо, но я думаю, в этом возрасте большинство парней ведут себя как кретины.

Алекс прихлебывала чай. Свои подростковые годы она помнила очень отчетливо, хотя с тех пор прошло уже немало лет. Она просыпалась в квартире над магазином; на ней, пуская слюни, копошились два старшеклассника из ее школы, а в соседней комнате продолжалась вечеринка. Девственности она лишилась в дупель пьяная. Блевала на пол, отводя от лица волосы, пока сзади сосредоточенно трудился мясистый девятиклассник – сам в таком же алкогольном трансе.

– Когда нам было по четырнадцать, – прервал он ее болезненные воспоминания, – Эми встречалась с парнем по имени Стив Диксон. После физры в раздевалке он принимался чесать языком и похвалялся, как видел ее лифчик, как делал с ней то и это. Говорил, что бросит ее сразу, как только они… ну, в общем, как только у них все случится. – Джейкоб выразительно приподнял брови. – Потом она говорила мне про этого Стива, что он даже не поцеловал ее ни разу. Но тогда я был в ярости, потому что считал, что она заслуживает гораздо большего. И я взял и вызвал его драться. Совсем не в моем стиле, но тут мне просто крышу снесло: Эми такая милая, а ее бесчестит какая-то мразь! Потом я рассказал ей о его похвальбе. И заявил, что, по моему мнению, с ней нужно обращаться уважительно, как с настоящей леди, – усмехнулся он. – То есть она, конечно, была обычной четырнадцатилетней девочкой, а не какой-то там благородной дамой, но для меня-то она была леди.

В обед она его послала, – продолжал он после паузы. – Прямо на глазах у всех. Стандартная школьная драма на лужайке перед входом. Когда она развернулась и зашагала прочь, я пригласил ее на свидание. Заставил себя, хотя сердце так и колотилось. Она согласилась. И я потом еще месяц ходил и непрерывно улыбался.

– Сколько вы уже встречались, когда на Эми напали? – Семь или восемь месяцев примерно. Не понимаю, как мне удалось так долго ее удерживать. Она ведь совсем не моего полета птица была…

Алекс улыбнулась.

– Я знаю, мы были совсем еще дети, но я любил ее как сумасшедший. Любил с одиннадцати лет.

– Как ты думаешь, кто мог на нее напасть?

– Тогда у меня не было никаких предположений. Я решил, что это какая-то необъяснимая трагическая случайность. Что ее похитил какой-нибудь псих. А потом арестовали Боба.

– И ты поверил, что он тут замешан?

– Ну… да. Как только его арестовали, я сразу подумал, что это он. Полиция арестовывает только плохих – значит, он плохой. Так рассуждаешь в пятнадцать.

– Ну, это стандартная человеческая реакция. Рефлекс. – Наверно. Теперь-то ясно, что это не он. А тогда я был, естественно, в шоке, и потом, некоторые мелочи вроде как косвенно это подтверждали.

Алекс поставила чашку и покосилась на свое записывающее устройство. Красная лампочка горела по-прежнему.

– Какие мелочи? – спросила она, стараясь не выдать волнения.

– Мне сейчас стыдно это вспоминать, но я считал, что Боб был с Эми слишком уж ласковым. Звучит реально мерзко; теперь я сам уже взрослый, у меня тоже скоро появится ребенок, и я понимаю, что отец должен быть ласковым и любящим. Просто Боб был не родным отцом, а я тогда с такими семьями особо не сталкивался и думал, что для отчима это уж как-то чересчур.

Алекс удивленно подняла бровь, и он прибавил:

– Я понимаю, но я уже говорил, что больше так не думаю.

– Значит, только это? Чрезмерная привязанность?

– Ну, еще он вел себя немного по-собственнически. – С ее мамой?

– Нет, с Эми.

– И как же?

– Ну не знаю, не любил, когда она общалась с мальчиками по телефону или слишком наряжалась. Что-то типа того. И еще она говорила, что Боб как-то странно ворчал по поводу ее визитов ко мне. Рассуждал о размерах нашего дома – он был больше, чем у них, – и отпускал шуточки насчет того, чем мой отец зарабатывает на жизнь.

– Думаю, это обычное дело, когда уровень доходов сильно отличается.

– Возможно. Кстати, у Эми был шанс встретиться со своим родным отцом, но Боб ее не пустил. Мне казалось, это неправильно.

– Я думала, родной отец Эми не знал, где она?

– Как-то раз он с ней связался.

– Он с ней связался? И когда?

– Да сто лет назад уже. То есть задолго до того, как на нее напали. За несколько месяцев.

– Но о нем нигде не писали. Я прочитала все, Джейкоб. Абсолютно все.

– Я думаю, это вполне объяснимо. Она с ним так и не встретилась, потому что Боб не пустил.

– Ты уверен?

Его глаза сузились. Джейкоб перевел взгляд на свои колени.

– Они ни разу не встречались, – ответил он. – Иначе бы Эми мне рассказала. Один раз он позвонил и заявил, что он ее отец. Как гром среди ясного неба. Хотел с ней увидеться, но Боб не разрешил.

– Ты точно уверен? Просто позвонил, как гром среди ясного неба, и все? Никакого продолжения?

– Абсолютно. Я знаю, о чем ты думаешь, но тут ловить нечего. Он позвонил после школы, сказал, что он ее отец и хочет встретиться. Потом она сразу позвонила мне. Не могла решить, рассказать родителям или выкинуть это из головы.

– И ты думаешь, что они не встречались?

– Нет. Эми даже сомневалась, что это действительно он. Кто угодно ведь мог так позвонить. Чтобы отвязаться и закончить разговор, она обещала ему подумать, но на встречу не ходила. Боб наложил вето, и на этом все закончилось.

– И ты абсолютно уверен?

– На все сто.

Она украдкой взглянула на кухонные часы. Полдень был все ближе, и внутри разгоралась мучительная жажда.

– Что-то я не понимаю, – ответила она. – Боб говорил мне, что родной отец Эми знать ее не хотел. Что он бандит, и мама Эми сбежала от него, когда была беременна.

– Ну, наверно, поначалу он действительно никакого интереса не проявлял. Но я знаю, что он приходил и пытался увидеть ее, когда она была еще маленькая.

– Так они виделись?

– Нет, насколько я помню, Эми говорила, что однажды он вдруг объявился у них на пороге, но Боб его выпроводил.

– Боб?

– Кажется, да. А Эми оставалась в доме с мамой. Она была совсем мелкая.

– Когда она тебе рассказала?

– Не помню точно. Упоминала раз или два, когда мы уже с ней встречались. Но вообще она этому особого значения не придавала. Гораздо больше ее волновали постоянные терки с подругами.

– А как звали ее отца?

– Без понятия. Я даже не уверен, что она называла его имя.

– Почему ты ничего из этого не рассказал полиции? – Ну, во-первых, для ареста нужны причины посерьезней, чем просто ревность. И потом, прошло уже много времени, к тому же они все равно так и не встретились; был только один звонок, да и вспомнил я о нем, когда Боба уже выпустили. Полиция и без меня знала, что Боб – отчим; думаю, они в этом направлении поработали.

– Я бы не была так уверена. Полиция постоянно что-то упускает. Игнорирует детали, зацикливается на приоритетных версиях, теряет улики…

– Я смотрю, ты полиции не особо доверяешь.

– Я просто хочу сказать, что они тоже люди и потому ошибаются. Вот и все.

Ровно в 13:30 за окном бибикнуло такси. Закрывая за Джейкобом входную дверь, Алекс другой рукой набирала на телефоне номер.

Боб поднял трубку после второго гудка. Его голос зазвучал сразу же, без паузы:

– Алло?

– Привет, Боб, это Алекс Дейл. Прошу прощения за беспокойство.

– Ничего. Только я сейчас на работе. Вы что хотели?