Глава тридцать вторая
Джейкоб
28 сентября 2010
Алекс позвонила очень скоро. Он не очень-то хотел с ней встречаться, но она, образно говоря, держала его за костыли, и они оба это знали.
В станционное кафе он приехал заранее и занял столик подальше от входа. Когда вошла Алекс и заказала капучино, сердце тревожно подпрыгнуло.
– Привет, – сказала она, грациозно опускаясь на стул напротив.
– Привет.
В воздухе разносилось приглушенное шипение жарящегося бекона. Повисло молчание, прерываемое лишь звяканьем чашек и бокалов. Алекс не сводила с него пристального, серьезного взгляда и легонько дула на свой кофе.
– Джейкоб, – начала она, так и не отпив из чашки. – Спасибо, что приехал.
– Ну, выбора у меня особо не было.
– Я сдержу свое обещание и не заявлю на тебя в полицию. Я понимаю, что ты сделал это из страха.
Он не улыбнулся. И облегчения не почувствовал.
– Джейкоб, помнишь, ты сказал, что Эми навещаешь только ты один?
– Я сказал, что я так думаю… насколько я знаю… – Его голос сорвался, а сердце понеслось галопом.
Алекс глотнула кофе и чуть улыбнулась. Непонятно – то ли темнит, то ли хочет его приободрить.
– Не волнуйся, – сказала она, – мы с тобой на одной стороне. Я искренне тебе сочувствую и пакостить не собираюсь.
Пальцы на ее худенькой руке чуть заметно шевельнулись. На секунду ему показалось, что она хочет ободряюще накрыть своей миниатюрной ладонью его медвежью лапу. Но рука не сдвинулась с места.
– Джейкоб, – продолжала она мягко. – Мне кажется, ты уже догадался, что я хочу тебе сказать.
Он не отводил взгляд от ее рук. Пальцы снова слегка дернулись. Кожа да кости.
– Я попросила, чтобы мне дали посмотреть журнал регистрации посетителей «Голубой лагуны». Я не знала, что ищу, пока наконец не нашла.
– Моя мама, – произнес он и уставился на собственные руки.
– Твоя мама.
О визите мамы он знал уже какое-то время. Обнаружил это так же, как и Алекс: подпись в журнале регистрации – аккуратная, затейливая, выведенная строго по линеечке. Но, в конце концов, это жизнь, а не телевизор; и он, как истинный сын своей матери, не проронил ни слова.
Мама почему-то невзлюбила Эми. Никогда и ни к кому не проявляла она больше такой антипатии. Ненависть была ей несвойственна; вот чрезмерная опека – да, и вообще она постоянно о чем-то беспокоилась. Посторонним мама могла казаться высокомерной, однако свою семью она окружала безграничной любовью и заботой. Когда на сцене появилась Эми, в глазах матери начало проскальзывать какое-то новое выражение. Эми не сомневалась, что Сью ее ненавидит, и обычно не приходила, когда та была дома.
– Не понимаю, что я такого сделала! – восклицала она, то злясь, то едва сдерживая слезы. – Это потому, что она считает меня вульгарной? Или толстой? Я вообще-то тоже в приличную школу хожу! Пусть у нас мало денег, но вести себя я умею! Мама научила. Как же, блин, меня это достало, Джейк!
Она была права. И Джейкоб, не умея утешить, заливался румянцем.
Вероятно, поэтому мама была так подавлена случившимся. Трагедия Эми заставила ее опомниться, и теперь она сгибалась под чувством вины. В первое время Джейкоб регулярно видел, как она роется в сумочке в прихожей.
– Я выскочу на минутку, кое-что в машине возьму, – говорила она и, скользнув на водительское место, зажигала непослушными пальцами сигарету и затягивалась, а потом, откинувшись на спинку, выдыхала дым.
Возвращалась она с красными глазами и с мятным леденцом во рту.
Раньше он никогда не видел ее с сигаретой. По правде говоря, она вообще не признавалась, что курит. До того самого дня.
– Твоя мама не сказала тебе, что была у Эми? – спросила Алекс.
– Нет, не сказала.
– А почему, как ты думаешь?
– Не знаю. – Он повернулся к окну и покачал головой. – Наверно, не хотела ворошить прошлое. Не хотела, чтобы я оглядывался назад. Она тогда почти сразу сказала, что я должен жить дальше. Не могла же она после такого сама открыто окунуться в прошлое с головой.
– У них с Эми были хорошие отношения?
– Нет. Они не ладили. Эми говорила, что мама заносчивая и смотрит на нее свысока. А мама считала, что Эми плохо на меня влияет.
– И из-за этого она потом чувствовала себя виноватой?
– Наверно, не знаю…
– Почему она перестала навещать Эми?
– Да она приходила-то всего несколько раз, как я понял. И в последние пару лет ее не было – судя по журналу посещений, за которым я все время слежу.
– Да, похоже, она появлялась там крайне нерегулярно. Последний раз был два года назад в августе.
– Я тогда как раз женился. Ну и она, наверно, решила, что я уже достаточно оправился.
– Возможно. Но меня очень смущает одна вещь. Зачем она привела с собой твоего брата, Тома?
* * *
Проснулся он очень рано. В горле пересохло. Рядом, лежа на боку, храпела Фиона. Не самая приятная привычка, появившаяся у нее во время беременности, однако этим утром Джейкоб был ей рад. Фиона выводила носом басистые рулады, а это означало, что из страны грез она вернется еще не скоро.
Джейкоб сел и спустил с кровати сначала здоровую ногу, потом больную. Рассвет только начался. Вдоль нижнего края жалюзи загоралась оранжевая полоса.
По утрам ему всегда было тяжело вставать. Том такой проблемы вообще не знал: выбегал из своей комнаты, едва занимался рассвет, и вырубался почти сразу после ужина, в то время как Джейкоб, тщетно пытаясь заснуть, ворочался в постели всю ночь и потом полдня не мог разлепить глаза. В этом смысле они с Томом были просто земля и небо.
Какого черта ты там делал, Том?
Вот бы можно было просто подойти к брату и натянуть ему трусы. И встряхнуть как следует, чтобы посыпались секреты, над которыми они бы оба потом посмеялись. Но у них с Томом не такие отношения.
Когда-то они были неразлучны. Затем появилась Эми, и он выбросил брата из жизни, словно ненужную вещь. Они больше не играли вместе; Джейкоб с обеда и до ночи торчал в своей комнате, слушая музыку и безуспешно пытаясь сочинить ответ на очередное любовное послание Эми.
Ее письма… Если бы у него хватило духу сохранить хоть одно! Но он уничтожал их сразу после прочтения, прямо как Джеймс Бонд, получивший секретные инструкции. Правда, у него не было необходимости скрывать от врага свою принадлежность к разведке – он просто избавлялся от всего, что могло вызвать неодобрение матери.
До трагедии с Эми Джейкоб часто слышал, как брат возится за стенкой – играет в приставку или делает уроки. Иногда Том стучался к нему и потом выжидательно топтался в комнате возле кровати. Кивая на разбросанные по постели листки, спрашивал что-нибудь вроде «Это от нее, да?» или «Сейчас, наверно, придет твоя подружка, раз мамы нет?», но на большее обычно не отваживался. Джейкоб от него отмахивался, и Том с обиженным видом удалялся.
Он не помнил, чтобы Том и Эми говорили друг другу что-то, кроме «привет» и «пока». Для Тома она была никто: неудобная подружка брата, не более. В их доме Эми обычно чувствовала себя неуютно и очень нервничала, если должен был прийти кто-то из взрослых. Большую часть времени они укрывались у него в комнате, отгораживаясь ото всех дверью. И прокрадывались на диван лишь в том случае, если точно знали, что они в доме одни.
А чем же тогда занимался Том? Кажется, он стал проводить больше времени с Саймоном. А еще нещадно эксплуатировал приставку или просто молча смотрел телевизор.
Они вполне могли бы сойтись снова, но несчастье с Эми окончательно все перечеркнуло. Ведь теперь у Джейкоба появились новые причины, чтобы не выходить из комнаты и не общаться. И когда он наконец вынырнул на поверхность, то вместо веселого тринадцатилетки увидел подростка в самом разгаре переходного возраста. Брат красил глаза черным и носил длинную кожанку, от которой несло секонд-хендом. Слушал Nine Inch Nails, Manic Street Preachers и читал печальные книги вроде «Над пропастью во ржи». Когда-то они были два сапога пара, а теперь различались, как день и ночь, но Джейкоб едва обратил на это внимание.
А ведь Том и Эми друг друга практически не знали. У них не было общих друзей, да и виделись они лишь мельком. Дальше вежливых приветствий дело так и не зашло.
Стоя на кухне, он прихлебывал чай и смотрел, как сквозь сад к дому крадется полоса оранжевого света.
* * *
Из-за раннего подъема на него уже навалилась усталость. Он решительно поднял глаза от тарелки, на которой томился недоеденный обед:
– Фи?
– А?
– Я ненадолго отлучусь.
– Куда?
– Мне надо голову проветрить.
– От чего? Вчера ты тоже отлучался голову проветрить. В чем дело?
– Не надо меня допрашивать. Это очень утомляет.
– Ах, это тебя утомляет? – Оттолкнув тарелку, она откинулась на спинку стула. – Ладно, – кивнула она самой себе. – Я, между прочим, пытаюсь помочь. Но ты продолжаешь жить в своем, отдельном мире.
Фиона низко наклонила голову. Джейкоб ждал с замиранием сердца. Когда она снова подняла лицо, по щекам катились безмолвные слезы.
– Нет, – тихо сказала она и повторила: – Нет.
– Фи…
– Нет. – Она с усилием сглотнула. – Хватит.
С трудом поднявшись с табурета, Фиона дрожащей рукой оперлась о барную стойку.
– Я так больше не могу. Хватит. Я пыталась. Честно, мать твою, пыталась.
– Зачем все драматизировать? Я просто хотел подышать воздухом.
– Пыталась не придавать значения. Пыталась не обращать внимания. Но я больше не могу. Не могу сама себя обманывать.
– Да о чем ты вообще? – воскликнул он, так же неуклюже поднимаясь, и попытался взять ее руку.
– Я тебе говорила, – ответила она, оттолкнув его. – Говорила, что никогда не стану одной из них. Нет уж, мать твою. Со мной такой номер не пройдет. Ты обманщик. Предатель и обманщик.
– Да какого хрена?! Ты опять про ту ночь? Я уже сказал тебе, где я был. Я все рассказал.
– Не смей! Вот даже не смей! – Судорожно глотнув воздух, она закрыла глаза и дрожащим голосом продолжила: – Да, я про ту ночь. И про твой фиктивный подарок. И…
– Но я купил тебе подарок! Браслет. Ты что, забыла? Между прочим, он сейчас на тебе. Я его вижу.
– Да, Джей, только купил ты его на день позже. И не через интернет, а в обычном магазине. Это видно по банковской выписке.
– Ну, я хотел купить в интернете, но…
– Джейкоб, ради бога! Остановись уже, ты нам обоим только хуже делаешь. Ты постоянно мне врешь. И однозначно изменяешь. И это все на твоей совести.
Слезы струились по щекам и стекали к подбородку.
– Но я, конечно, тоже хороша, – продолжала Фиона, шмыгнув носом. – Ничего не замечала. Не видела, что творится прямо у меня под носом. А когда увидела, было уже слишком поздно. Я закрывала глаза. Старалась видеть в тебе только хорошее. Носилась с тобой, как с раненой зверюшкой. Но ты продолжал отдаляться и отгораживаться. Продолжал врать. И я так больше не могу. Ты должен уйти.
* * *
Морщась от боли, он попытался пристроить больную ногу получше. Прислонился спиной к чемодану, а под ногу подложил спортивную сумку. Вытер слезы, сжал пальцами виски. Что Фиона сунула ему в чемодан? Проверять было немного страшновато.
– Прямо сюда, спасибо.
Они припарковались. Мамина машина на месте; отцовской нет – наверно, он на корте, как всегда.
– Дорогой!
Джейкоб стоял на пороге, опираясь на чемодан.
– Привет, мам.
Ее улыбка погасла.
– О…
– Мам… – начал он, сглатывая слезы. – Как думаешь, я могу пожить у вас несколько дней?
– Ну конечно, можешь! Но что случилось?
– Ну, мы немного поругались, – ответил он, и его лицо дернулось.
– О, Джей! – Сью притянула его к себе и прижала к груди, так что ему пришлось неловко согнуться на своих костылях. – Бедняжка! Не волнуйся, Джей, мы с этим справимся. Мы справимся, – ласково повторяла она.