Глава тринадцатая
То, что пора удирать, я поняла, едва за Ханом закрылась дверь. Почти сразу в палату вернулась бабуля и крайне удивилась, когда увидела меня на ногах.
— Ложись немедленно!
— Я отлично себя чувствую!
Нет, правда, легкое головокружение было просто цветочками по сравнению с тем, как я себя чувствовала сутки назад.
И где моя одежда? Я под удивленным взглядом бабули обшарила тумбочку, заглянула под кровать и в туалет. Пусто. А убегать в начале декабря в пижамных штанах и футболке как-то не комильфо. Да и волосы, хоть и заплетенные в косу, требовали их причесать. В таком виде меня заберут и отправят уже в психушку или в полицию.
Черт!
— Бабуля, где мои вещи?
— В гардеробе, дорогая, а он в подвале. Уже закрыт. Я тут все разведала. Внизу неплохое кафе, могу пирожные принести.
— Мне нужен мобильный.
— А телефон твой у Хана, — проговорила бабуля, а я заскрипела зубами. — Он твою сумку взял и телефон.
Ну да, он мне уже сообщил, что вещи Дамаль у него.
— Я не хочу ехать с ним!
— Ева, это гормоны.
— Это инстинкт самосохранения! — рявкнула я, продолжая метаться по палате.
— Это он тебя сюда привел?
Бабуля при желании могла рявкнуть так, что приседали все вокруг. Вот и я села. Правда, частично из-за головокружения. Правильно, столько пролежать.
— Ева, тебя отвезут в безопасное место.
— Безопасное место — подальше от него.
Бабуля пробормотала несколько слов по-китайски. Я толком не поняла, так как этот язык знала только на уровне ругательств.
— Ева, хватит! Подумай не только о себе.
Стукнула дверь. Хан вошел, на ходу убирая в карман куртки мобильник.
— Поехали, у нас мало времени. Ева, твои вещи.
Говорил он сухо и отрывисто. Мои джинсы, свитер и пуховик оказались на кровати, а сам господин Инквизитор встал у дверей. Не сводя с меня внимательного взгляда. А из окна не выпрыгнуть, слишком высоко. Да и жить хочется.
— Я не буду переодеваться при посторонних.
— Я отец твоего ребенка.
— Так уверен?
Мне показалось или Хана слегка перекосило?
— Ева, замолчи!
Так, а вот от бабули я не ждала того, что она перейдет на другую сторону баррикад. А она ткнула в меня пальцем и отчеканила:
— Быстро одевайся, мы подождем снаружи. Хан, пошли, оставим истеричку в покое. Никуда она отсюда не денется.
— А как же вра… — начала я, но Хан перебил меня таким тоном, от которого мороз пошел по коже.
— Я уладил все дела с врачами. Одевайся.
Я машинально переоделась, провела рукой по волосам и поморщилась. Нет, душа мне не хватало, несмотря на ситуацию. Вот женщина, что с меня возьмешь. Практически похищают, а я думаю про душ и про то, что мне нужен увлажняющий крем.
В коридоре, где не спеша передвигались больные и пробегали медсестры, я предприняла еще одну попытку. Увидев знакомую рыжеволосую женщину, заорала:
— На помощь!
Но тут же заткнулась, так как вдруг отчетливо поняла: мне не помогут. А вот других людей под удар я смогу подставить.
Усилием воли запихнув бушующие гормоны поглубже, я выдохнула и пробормотала:
— Извините, голова закружилась.
Рыжеволосая Роза недовольно покосилась на Хана. Но, как я поняла, моим врачом был другой человек. Поэтому она лишь ограничилась парой вопросов и убежала дальше.
— Мы полетим? — спросила, когда мы вышли на улицу и сели в сильно тонированный автомобиль. Я таких прежде и не видела. Где Хан его достал?
— Тебе сейчас не стоит летать, — сообщил Инквизитор, усаживая меня и, как ребенка, пристегивая ремнем безопасности. Бабуля уже устраивалась на заднем сиденье и что-то весело напевала под нос. Для заложницы она выглядела слишком жизнерадостно.
И мне кажется, они как-то успели с Ханом сойтись в некоторых взглядах.
— И куда мы тогда?
«Вот так, Ева, правильно. Давай покончим с истериками, они все равно ни к чему хорошему не приводят, как правило. Для начала прощупаем почву, а там уже решим, что делать дальше».
Несмотря на то что внутри продолжала кипеть обида пополам с возмущением, я уже начинала рассуждать чуть разумнее, чем полчаса назад. Рядом с Ханом у меня есть возможность попытаться узнать побольше об Ордене. Как? Я придумаю. Обязательно придумаю.
— Мы поедем в одно место. Можешь пока поспать, ехать долго.
Мне казалось, что я не засну еще год. Но буквально через час, когда мы встали в очередную пробку, не выдержала и задремала. А потом и вовсе уснула так крепко, что проснулась, лишь когда машина остановилась и Хан осторожно тронул меня за плечо. Открыла глаза и увидела совсем близко от себя его лицо. Едва не улыбнулась, но вспомнила о ситуации и просто молча отодвинулась.
— Вылезай. Надо пересесть в другую машину.
Очень лаконично и доходчиво, да. Второй автомобиль казался несколько потрепанным, но вполне крепким. Тонировка совсем легкая, сиденья удобные и самое главное — тепло. А то я вдруг резко стала зябнуть. Поэтому просто села вперед, послушно глотнула протянутый мне чай и уставилась в окно. Говорить ни с кем не хотелось. Не сейчас. Я боялась, что опять сорвусь, а это мне так несвойственно.
За окном проносились уже несколько заснеженные леса и поля, какие-то мелкие деревушки, опять поля, холмы. Пейзаж казался серым из-за плотных туч, иногда начинался мелкий снег. И ветер. Я даже из машины ощущала его ледяные порывы и иногда ежилась.
Мы ехали очень долго. Успело стемнеть, дорогу освещали редкие фонари и фары проносившихся мимо машин. Я успела заметить, как буквально из-под колес нашей машины выпрыгнул заяц и умчался в темноту.
— Евушка, как ты? — спросила бабуля, которая всю дорогу занималась важным делом: слушала мантры в наушниках.
«Убивать хочу», — мысленно призналась я, а вслух проговорила:
— Все хорошо. Выспалась и прямо отдохнула.
— Дать тебе успокаивающие мотивы послушать?
«Нет! Я спокойна!»
— Давай! — согласилась как-то индифферентно.
Пусть думают, что я смирилась и испугалась.
* * *
В городок мы въехали уже далеко за полночь. К тому времени мелкий снег превратился в здоровые хлопья. Они медленно кружились и падали в свете фонарей, засыпали все вокруг. И городок с названием, которое я не могла произнести, казался сказочным. Снег сверкал, фонари светились, а народу почти не было.
Дом, возле которого мы остановились, был пятиэтажным, кирпичным. И на вид довольно старым.
— Мы будем ночевать здесь? — спросила, разглядывая кое-где светившиеся окна.
— Мы будем жить здесь… пока что.
Хан вел себя так, словно сто раз ночевал в подобных городах. А я и бабуля с интересом разглядывали железные двери в подъезд, потом разрисованные стены и, под конец, солидную стальную дверь, ведущую в квартиру.
— Ого, да тут осаду можно выдержать.
— Не хотелось бы, — криво усмехнулся Хан.
Он со скрежетом открыл дверь и чуть отступил в сторону:
— Проходите.
Эх, рвануть бы сейчас по ступеням вниз, выскочить во двор и припустить по снегу. Может, и не догнал бы. Только вот тогда бабуля останется у него. И вещи. А смысл мне убегать без вещей Дамаль?
Нет, Ева, сцепи зубы и терпи. Сначала выкради вещи, придумай, как отправить бабулю куда-нибудь, и тогда уже сбегай.
И я шагнула в темноту незнакомой квартиры. Впрочем, темно там было недолго. Раздался щелчок, и прихожую залил мягкий желтый свет.
— Какая прелесть! — раздался восхищенный голос бабули. — Какая тут шикарная энергетика.
Энергетики я не видела, но обстановку оценила. Общее впечатление: чисто и антикварно. Серьезно. Благодаря маме я разбиралась в таких вещах и настоящий антиквар от безделушек отличить могла. Так вот, здесь мебель дышала благородной стариной. Мягкий ореховый цвет, ни пылинки, красивая резьба. Я не удержалась и рукой провела по узкому комоду, над которым висело зеркало в старинной оправе. Сбросила обувь и прямо в пуховике шагнула в комнату.
Свет послушно загорелся, когда я нащупала выключатель. Гостиная, небольшая и вся заставленная таким же антиквариатом. В центре круглый стол из натурального дерева, а над ним — клетчатый абажур. У окна, занавешенного тяжелыми шторами, разместился пухлый кожаный диван с деревянными подлокотниками. Рядом резной кофейный столик, а на нем — ваза из китайского фарфора.
— Кто здесь живет?
Хан почему-то проигнорировал вопрос, вместо этого предложил мне посетить ванную. О да! Я с радостью кинулась в указанном направлении, в то время как бабуля с той же скоростью устремилась на кухню, крича:
— Евушка, я тебе чай с имбирем, медом и лимоном сделаю.
Санузел оказался совсем крохотным. Примерно такой был у меня в первой съемной квартире. В подобных помещениях с трудом умещаются унитаз и самая простая ванная. Порой можно втиснуть шкафчик, как здесь, в который вмонтировано зеркало. Оно с готовностью отразило мою помятую бледную физиономию с шикарными синяками под глазами. Красотка! Такой только мир спасать, ага.
Торопливо открыла воду, разделась и шагнула под душ. Веселая шторка с дельфинами скрыла меня ото всех.
Горячая вода — так вот каков величайший кайф в жизни! Я задрала лицо, подставляя его упругим струйкам. И едва не застонала от блаженства. О да, буду тут стоять миллион лет, и не надоест.
Миллион не получилось. Услышав, как скрипнула дверь, мигом похолодела: вспомнила, что не заперлась.
— Бабуля? — окликнула тихо, надеясь в душе, что да, это она. Хотя Джессика никогда бы не зашла в занятую ванную.
Шторка отдернулась, а я машинально прикрылась руками. Вода стекала на лицо, приходилось отфыркиваться.
— Ты забыла полотенца, — сообщил Хан, глядя на меня.
Ванная комната, я без одежды, мужчина явно на взводе, хоть и держится. Рука сработала сама по себе: повернула душ в сторону Хана. И теплой водой его окатило с ног до головы.
«Я дура», — подумала обреченно, когда поняла, что наделала.
Но Хан не спешил убивать глупую меня. Смахнул с лица воду, мрачно посмотрел и положил полотенца на край ванны.
— Твой халат в спальне, — проговорил сухо, — хорошо, что и мой там.
Да уж, джинсы и пуловер у господина Инквизитора выглядели так, словно в них совершили заплыв. Полотенца, впрочем, выглядели не лучше.
— Они мокрые.
— Да, — согласился Хан, — ты их намочила.
— Принеси другие, — попросила, прикрываясь шторкой с дельфинами. Те смотрели как-то удивленно. Наверное, впервые видели, как хамят Инквизитору.
— Не принесу. Твоя вина, вот и расплачивайся за нее. За любые поступки надо отвечать.
— Это просто полотенца. Почему бы тебе не принести мне сухие? Эти мокрые, и я замерзну. А мне сейчас болеть не стоит.
— А стоит ли обливать меня в ответ на помощь? Не думаю, что мокрые полотенца повлияют на твое здоровье, дорогая. И да, не манипулируй своим положением.
Сказал и закрыл дверь, оставив меня смотреть ему вслед и держать в руке душ. Из глубины квартиры услышала его ругательства, потом скрип шкафов и веселый голос бабули. Ну да, она-то не в курсе, что тут ее внучку морально унизили.
До безумия хотелось рявкнуть что-нибудь и швырнуть в дверь бутылочку с шампунем. Гормоны, все гормоны. Прежде за собой таких порывов я не замечала. А тут даже затылок зачесался от желания. И пальцы свело.
Молча села в ванную и сделала несколько глубоких вздохов. Вот так, спокойнее. От нервов никому лучше не станет: ни мне, ни ребенку. Я сейчас просто домоюсь, вытрусь и выйду. Переоденусь в халат, выпью чаю, а потом лягу спать. А завтра начну искать вещи. Хан явно держит их где-то в квартире.
Но надеюсь, так не будет продолжаться все девять месяцев, или сколько там получится? Я уже поняла, что аборт сделать в ближайшее время не удастся. В глубине души радовалась, что все разрешилось вот так. И при этом отчаянно бесилась.
Черт, даже руки подрагивали.
В мокром холодном полотенце выбралась в спальню, к счастью, пустую, и тут же нашла халат. Он лежал рядом с простой и теплой пижамой в серо-зеленую клетку. В нее я и переоделась, накинув халат сверху. Все еще немного знобило, но в больнице меня предупредили, что такое возможно. Перестройка организма и все дела.
Интересно, как ношение вещей Дамаль скажется на ребенке? И скажется ли?
Я присела на край кровати, провела рукой по одеялу. Новое белье, хрустящее от чистоты. Сама спальня была едва освещена небольшим ночником на столике в углу. Бледно-розовый свет показывал все в более интимных оттенках.
Я скинула тапочки и ногами коснулась пола. Настоящий паркет. Штучный. Такой века простоит.
Интересная квартира. Тут одна мебель стоит очень даже прилично. А находится в обычном доме, в небольшом городе.
И как Хан ее нашел?
— Ева, иди пить чай!
Голос бабули звучал как в детстве. Тогда она тоже звала меня пить чай или лимонад. Только вот над головой не висел меч Инквизитора.
Так бы и запустила в его рожу этими полотенцами!
Но пришлось бросать их в корзину для белья, а самой идти на кухню. Такую же старинную и на диво уютную. Квартира напоминала забавного зверька, который в отсутствие хозяев задремал и разнежился.
Стол здесь был тоже круглый, как в гостиной, и установленный возле окна. На улице сыпал снег, светили фонари. А на белой скатерти стояли чашки с чаем, какие-то пирожки и фрукты.
— Евушка, тебе надо поесть.
— Не хочу.
И правда не хотелось, а вот пить очень даже.
— Тебя тошнит или характер показываешь? — поинтересовался Хан, у которого аппетит как раз был на высоте.
— Надеюсь, в пирожках мясо прожарено, — задумчиво протянула бабуля, глядя на один из них в руке у Хана. Инквизитор на миг замер и, судя по тому, как шевельнулись губы, выругался.
— Дорогой, я о тебе забочусь, — сообщила Джессика, тоже уловив движение. — Пирожки покупали в каком-то кафе на обочине. Не хватало еще тебя лечить. Давай я лучше кашу сварю? Мы же купили специально для Евы диетические продукты. И тебе полезно, а то все мясо да мясо. Оно, конечно, хорошо, но надо и разгрузочные дни устраивать для желудка.
Напряженная атмосфера чуть развеялась под бабулину болтовню. Я отхлебнула еще чаю, наслаждаясь запахом имбиря и лимона, спросила:
— Что это за квартира?
— Обычная квартира, — сказал Хан, продолжая вертеть пирожок в руках. Явно не горел желанием общаться.
— Мебель в ней стоит не один десяток тысяч долларов. Так что не надо мне про обычную! Явочная, что ли? Так поскромнее должна быть.
— А ты, несомненно, знаешь, как они выглядят. Какая разница, что это за квартира?
— Мне интересно.
— Мне, кстати, тоже, — сообщила бабуля, присаживаясь за стол. — Мило тут. Старомодно, но мило. И чисто.
Хан все же откусил пирожок, таким образом намекнув нам обеим, что тема про квартиру нежелательна. Вот зря он так, женщины — любопытные существа. И чем сильнее скрываешь от них правду, тем они старательнее пытаются ее выяснить.
Даже если потом будут жалеть.
В основном болтала Джессика. Бабуля всегда чувствовала атмосферу вокруг и стремилась ее как-то разрядить. Благодаря ей я смогла расслабиться и почти с удовольствием допила чай. Есть не хотелось. А от мрачных взглядов Хана аппетит и вовсе забился в неизведанные глубины организма.
Еще меня мучило странное чувство. Квартира, несмотря на теплоту, вызывала непонятный озноб. Словно здесь бродили призраки и постоянно наблюдали за живыми.
Глупости какие-то.
Из кухни я удрала раньше всех. Мне безумно хотелось лечь в постель, закутаться в одеяло и заснуть. Если уж попала в такой переплет, то надо отдохнуть и постараться успокоиться. Холодной головой рассуждать проще.
В спальне сразу же упала на постель и выдохнула. Так, поспать и начать соображать.
Уже начала погружаться в сон, когда услышала совсем легкий скрип двери. Перед этим я ее прикрыла, оставив едва заметную полоску. Просто так, чтобы видно было свет из кухни.
Про призраков помните? Я вот сразу вспомнила и резко вскинула голову, заморгала.
— Ма… — и закончила: — Ты?!
— А ты кого ждала? — чуть вздернул бровь Хан.
Света от фонаря в окне и крохотного ночника ему было вполне достаточно. С самым невозмутимым видом господин Инквизитор начал снимать халат. В то время как я похватала ртом воздух, прежде чем смогла выдавить:
— Какого черта ты раздеваешься здесь?
— Не ругайся. Потому что я сплю здесь. Джессика же забрала себе диван в гостиной и сообщила, что это ее любимый размер. Оставалась спальня и коврик в прихожей.
Я могла бы посоветовать выбрать второе, но промолчала. Интуиция подсказала, что на пределе не только мои нервы. Пусть Хан выглядел спокойно, но это самое спокойствие казалось тонким слоем пепла, а под ним — огненный вулкан. Вон и жилка на виске бьется слишком быстро, и складка между бровями обозначилась резче, чем обычно.
А у меня небось дым из ушей идет.
— Возьми второе одеяло, — выдавила сквозь зубы и отодвинулась как можно дальше.
Про насилие я не думала, так как Хан… ну не может он. Просто не может. Даже если злой как черт. Да, вместе мы были недолго, но я уверилась: у него есть черта, которую он не перешагнет. Тем не менее понимала, что каждая клетка тела сейчас напряжена. Легкое прикосновение — и я взовьюсь над кроватью.
Слух обострился: я слышала даже самое легкое шуршание одежды, вздох, стук сердца, шорох ресниц. Ощутила, как Хан опустился на другой конец постели, лег и заворочался, стараясь занять место поудобнее. Несмотря на то что лежала, отвернувшись, отчетливо видела его мысленным взором. Широкие плечи, плоский тренированный живот, узкие бедра, грудь с короткими темными волосами и ровными пластинами мышц. О чем я думаю?!
— Ева, ты пыхтишь? Тебе плохо? Тошнит?
— Нет.
— Принести чего-нибудь?
— Нет.
— Хочешь меня ударить?
— Я не опущусь до такого.
— Ева, да в чем проблема? Я пытаюсь вытащить тебя из задницы, куда ты сама себя загнала!
Разговаривать приходилось шепотом, чтобы не потревожить бабулю.
— Ты ввязалась в то, чего вообще не понимаешь! — продолжал шипеть Хан, лежа с закинутыми за голову руками и глядя на меня сквозь полумрак комнаты. Да, я уже развернулась к нему и теперь подыскивала наиболее цензурные слова.
— Поверь, я все прекрасно понимаю. Возомнили себя теневыми правителями, решаете, кто плохой, а кто хороший. Мою подругу убили только потому, что она слышала про вещи Дамаль. Не носила, слышишь, а просто слышала! Двадцать первый век, и кучка мужланов, которые видят в женщинах только пороки. О да! Конечно, ведь гораздо проще убить все внутри себя, взять в жены овцу, которая и слова не может против сказать, и воспитывать потом детей по своему подобию. И все во имя чего, Хан? Почему вы видите в вещах только плохое? Оружие в руках дилетанта тоже опасно. Только вы не нападаете на тех, кто покупает его без лицензии! Решили возродить инквизицию? Вот!
И я с удовольствием показала Хану средний палец. С его зрением разглядит и в полумраке. Тем более старалась.
Господин Инквизитор демонстрировал просто стальное терпение. На жест внимания не обратил, а вот мои речи явно не оставили равнодушным.
— Ева… — и тяжелое молчание. Словно давал мне время раскаяться.
Я тоже молчала, так как уже высказала все и даже немного больше. Раз он сам меня сюда притащил, то пусть знает, что думаю.
— Ева, я с первой встречи понял, что ты умная женщина. Поэтому меньше всего ожидал от тебя подобного поступка.
Он говорил спокойно и даже чуть устало. Лежал и смотрел в потолок, и говорил.
— Ты что-то услышала, прочитала, увидела и поспешила сделать выводы. И еще не исключай влияние вещей Дамаль. Мы до сих пор не можем понять, как именно они влияют на женщин. И почему только на вас. Думаешь, Орден прямо жаждет убивать всех подряд? Нет, Ева, мы прекрасно понимаем, какое бремя лежит на нас. Главное правило: не навреди невинному. Прежде чем вынести приговор, мы долго наблюдаем за той, у кого есть та или иная вещь Дамаль. Иногда издалека, иногда приходится сближаться с объектом.
— Спать…
— Да, и это тоже. В борьбе с таким злом хороши все средства. Инквизиторы несколько раз проверяют все собранные материалы и лишь потом выносят вердикт. Поверь, чаще мы ограничиваемся тем, что просто изымаем вещь и пару лет следим за бывшей владелицей. Если тлетворное влияние не успело пустить свои корни, то оставляем ее в покое. Но если женщина начинает пытаться отыскать вещь или даже находит, то тут судьба ее печальна. Так как она уже потенциальная Хищница.
— И вы считаете, что имеете право убивать? Серьезно? Только поэтому?
— Ты не слышишь меня, — грустно произнес Хан. — В тебе говорят обида и злость. Хотя я всего лишь стараюсь тебя защитить. Это все гормоны, Ева, беременность.
Он протянул ко мне руку, но я так красноречиво покосилась на нее, что Хан рисковать не стал. И продолжил:
— Говоришь, мы убиваем невинных? Так вот, в данном случае оправдана фраза: лучше одна смерть сейчас, чем сотни — потом. Ты не знаешь, на что способны Хищницы. А мы знаем. Очень многие исторические события связаны с Хищницами и вещами Дамаль. И не предотврати мы их, последствия могли бы быть плачевными.
— Говоришь, не трогаете невинных, а на бабулю мою дали приказ!
Хан тихо выругался на латыни, я на всякий случай запомнила фразу.
— Да, Ева, Магистры нарушили то, что сами когда-то огласили. И мне это не нравится так же, как и тебе.
— Что ты можешь сказать в их оправдание?
— Ничего. Возможно, они просто напуганы тем, что ты ухитрилась собрать столько вещей за короткий срок. Такое в истории второй раз.
— А первый?
— Неважно. Но тогда мы едва успели предотвратить ужасное. Это было… давно. Орден тогда действовал более жестоко, много невинных погибло.
— Уж не во времена инквизиции ли это было?
— На ее закате. Орден возник из остатков инквизиции и тамплиеров. Хотя прежде они терпеть не могли друг друга. Но, как и везде, нашлись те, кто думал по-иному. Так что закат тамплиеров положил начало Ордену. И да, вначале мы наделали много ошибок. Все приходит с опытом, Ева.
— А как вы узнали про вещи?
Если уж зашла беседа, то почему бы мне не узнать, откуда изначально Ордену стало известно о Дамаль.
— Это долгая история.
— А я не хочу спать.
— Это долгая история Ордена, Ева. Могу лишь сказать тебе, что создан он был как раз в противовес Дамаль.
— Но владелицы не создавали никаких союзов.
— Конечно. Создание союза — это в первую очередь доверие друг к другу. А какое доверие у тех, кто до безумия боялся потерять свою скверну?
— Вещь, — поправила я. — Это просто вещи, не называй их так. Пожалуйста.
То ли голос Хана, то ли мирная обстановка подействовали, но я успокоилась. Почти. Ну и любопытство, конечно.
— Как хочешь, пусть будут вещи. — Хан явно не спешил снова обострять конфликт. — Так вот, до рождения Дамаль вещи тоже существовали. Но в другом виде. Дамаль как-то смогла вернуть их в наш мир и воплотить в виде женской одежды. Женщина — дьявол.
— Ты и правда веришь во все это? Дьявол, Антихрист и так далее? Серьезно?
Хан молчал почти минуту, прежде чем ответил. Чувствовалось, что он тщательно подбирает слова:
— Ева, неважно, во что верю я. Есть факты: мадам Дамаль вернула вещи в наш мир и сделала их подвластными лишь женщинам.
— А раньше?
— Есть версия, что прежде вещами могли управлять и мужчины.
— Я слышала что-то такое, — пробормотала задумчиво. — Да, Абби говорила об этом. Она занималась тем, что собирала материалы по вещам Дамаль. Работала в библиотеке, имела доступ ко многим архивам. А вы ее убили!
Я говорила что-то о спокойствии? Это было временно. Горло перехватило так, что пару секунд не могла вдохнуть, а потом воздух показался горячим и горьким. Ресницы чуть намокли, но плакать при Хане я не собиралась. Лишь пару раз глубоко вдохнула и выдохнула, заставляя себя сдержаться.
Абби я им не прощу. Никогда.
— Я уже сказал, что мне жаль. Здесь я не согласен с решением Магистров. Мы не должны трогать тех, у кого нет вещей Дамаль.
— Зачем я тебе? — спросила горько. — Всю жизнь прятать? Ты сам ушел, сам! Я тебя просила остаться. А теперь вдруг показываешь себя сверкающим рыцарем. Так нечестно, Хан! Орден убил мою подругу и хотел похитить бабулю. Сколько женщин он еще убьет, не разбираясь, кто прав, а кто нет? Вещи Дамаль могут нести и пользу, но вы этого понять не хотите.
— Ошибаешься. Мы бы с удовольствием сотрудничали с теми, кто стремится принести добро. Но вещи искажают вашу сущность, вы начинаете творить страшные вещи. Я не могу обвинять в этом всех женщин, Ева. Может, вы просто слабые и не можете сопротивляться искушению.
— А я? — перебила его. — У меня пять вещей, Хан. Я монстр, да?
— Я не вижу в тебе одержимости, — признался он, — и это странно. Ты уже больше двух суток не надевала их, но я не замечаю в тебе голода.
— Какого еще голода?
— Что ты сейчас чувствуешь, когда думаешь о вещах? — задал он встречный вопрос.
Я подумала и честно ответила:
— Желание их найти и перепрятать, чтобы они не достались Ордену.
— А надеть их на себя?
— Нет, а надо?
— Странно, — пробормотал Хан, — точно знаю, что у Хищниц постоянное желание носить вещи. Обладание двумя и более вещами — прямой путь к одержимости. Поверь, я знаю, о чем говорю. Ловил пару Хищниц. У каждой из них было по три вещи.
— И?
— Ты видела когда-нибудь наркоманов во время ломки? — тихо спросил Хан. — Я видел. И то, что происходило с Хищницами, было очень похоже. Жуткая ломка, выворачивающая все кости.
— Вы не пытались облегчить им страдания.
— Я смотрел записи. Все пытки и казни осуществляют Палачи. Инквизиторы при этом не присутствуют.
— Держите руки чистыми.
— Ева, ты язва. И не всегда вовремя. Те женщины делали ужасные вещи, отвратительные. Никакой жалости я к ним не испытывал. Нельзя жалеть того, кто ради своей выгоды не щадил никого и довел до самоубийства пятерых мужчин. Знаешь почему?
— Почему? — прошептала я.
— А потому, что они в свое время отказали ей, не ответили на чувства. Да, Ева, не смотри так на меня. Одна из них мстила тем, кто ее отверг. У каждого из мужчин была семья, дети, счастливая жизнь. И все, пять семей разрушено, дети остались без отцов. Из-за мести сучки, которой в руки попала вещь Дамаль. Вторая, феминистка, пыталась с помощью вещей пробиться в правительство. Мы нашли список законов, которые она планировала протолкнуть. Поверь, это мерзко. Поэтому не стоит видеть в нас чудовищ. Мы жестокие? Ева, а какими мы еще должны быть после таких вот выходок Хищниц?
Я молчала, так как не знала, что ответить. Да, это ужасно, но разве из-за таких вот женщин стоит на всех владелиц смотреть как на потенциальных преступниц? Ну глупо же? Или лес рубят — щепки летят?
— А что вы делаете с вещами Дамаль?
— Уничтожаем, конечно.
— И не сотрудничаете с владелицами?
— Ну… некоторые соглашаются помочь при определенном давлении. Но такое крайне редко. Обычно Орден справляется сам.
— Правда? — прорвалась в моем голосе язвительность. — У меня для тебя сюрприз. В Париже есть… был клуб, где владелицы вещей вполне себе мило общались с твоими коллегами. И сдавали других владелиц в обмен на мирное сосуществование. Меня бы тоже сдали, но я хитрая и быстрая.
— Не слышал о таком.
В полумраке я увидела, что Хан недовольно хмурится. Что еще?
— Ева, ты уверена?
— Издеваешься? Я сама там просидела и почти даже переночевала.
Пересказала все, что услышала, и все, что удалось вытянуть из владелицы клуба. Я уже и имя ее не помнила. И жалко ее тоже не было.
Хан, выслушивая мой рассказ, зачем-то встал, отчего я едва не поперхнулась. Оказывается, господин Инквизитор разделся до трусов. Хотя почему я удивляюсь? Он же спать собрался.
Просто не могу на него спокойно реагировать, вот и все. Ну и задница у него шикарная.
— Говоришь, в Париже клуб?
Хан вернулся с ноутбуком и открыл его так, что я не могла увидеть экран. Быстро застучал по клавишам. Присвистнул.
— Что там, что?
Посмотреть мне не дали, но хотя бы снизошли до объяснений.
— Мы можем отслеживать все вещи Дамаль. Откуда и когда они попали в Орден, как были уничтожены. Это суровая необходимость. Я сейчас просматриваю последние два года и не вижу, чтобы из Парижа доставляли хоть что-то. Странно.
— Очень, — согласилась я. — Потому что, судя по обрывкам разговора, они уже сдали как минимум пятерых. И вряд ли им позволили два года жить спокойно без «уплаты налогов».
— Согласен, — пробормотал Хан, продолжая смотреть на экран. — Интересные дела. Мне надо подумать. Ева, а тебе надо поспать.
По-моему, именно этим я и занимаюсь последние двое суток. Сплю, как медведь. И ем. И опять сплю.
— Ты отлично уходишь от разговора.
— Мы можем продолжить его утром. Пока твоя бабуля будет совершать пробежку. Мне бы ее выносливость.
— И не мечтай, она уникальная женщина. Да, Хан, мы продолжим. Потому что я не понимаю, зачем ты вернулся и теперь подставляешь себя. Почему ты просто не сдашь меня своим коллегам. Ну или не отпустишь. Как уже сделал один раз.
— Дура, — устало проговорил Хан.
Свет от экрана ноутбука делал черты его лица более резкими, хищными.
— Я люблю тебя, идиотка. Потому и ушел тогда, чтобы не делать еще больнее. Думал, все пройдет, а оно не прошло. Потому и вытаскиваю тебя из того дерьма, куда ты сама себя загнала. Потому что не могу по-другому. Вот и все.
Я слушала и моргала, слушала и моргала. Чего? Любит? Этот, кхм, нехороший человек сидит сейчас на моей постели и признается мне в любви.
— Врешь! — выдохнула хрипло.
Хан сейчас пытался сделать мои мечты реальностью. Сколько ночей после его ухода я пролежала, глядя в потолок и прокручивая в голове нашу следующую встречу. Да, там были признания, удары кулаками по мужской груди и куча покаяний.
Но вот дурой и идиоткой меня в мечтах не обзывали.
— Ева… — возвел он глаза вверх.
— Что? Я идиотка и дура, но ты меня любишь. Это особый вид мазохизма? Любить идиотку. Да еще и Хищницу.
— Да какая ты Хищница! — шепотом рявкнул Хан. — Малахольная, возомнившая себя судьей. Как ты собираешься драться с Орденом? Ты мне, кстати, так и не сказала.
— Собрать все вещи!
Оказывается, рявкать шепотом даже прикольно.
Хан пару секунд разглядывал меня с каким-то маниакальным интересом, потом осторожно спросил:
— У тебя в роду как, больных шизофренией не было?
— Я. Совершенно. Здорова. Не надо грязных намеков.
— Да, только слегка беременна. Но когда ты принимала такое решение, то вроде гормоны еще на мозг не давили. Ева, господи ты боже мой, у тебя вообще голова работает?!
— Не поверишь — всегда. Она — мой основной источник доходов.
— Собрать все вещи… — повторил Хан, словно все еще не верил тому, что я сказала. — Нет, я в курсе, что Хищницы стремились собрать весь комплект Дамаль, чтобы получить абсолютную власть. Но впервые слышу, чтобы его собирали ради уничтожения Ордена.
Он окинул меня взглядом, от которого мурашки пробежали вдоль спины, и пробормотал:
— Точно Антихрист.
— Если ты закончил с оскорблениями, то я ложусь спать.
— Ты все равно поймешь, что я прав.
— Конечно ты прав, — проворчала я, снова заворачиваясь в одеяло и оказываясь к Хану спиной, — ты сильнее, круче и все такое. И сейчас думаешь, что я в твоей власти. И что я смирюсь.
Я не видела Хана, но чувствовала, как он сверлит меня взглядом. А потом вздрогнула, когда его голос раздался совсем рядом. Как он ухитрился подвинуться так бесшумно?
— Ты не в моей власти, Ева. Это как раз меня и восхищает и бесит. Ты сама по себе, но при этом тебя хочется защищать. Если понадобится, я спрячу вас где угодно, сменю тебе внешность, сделаю бункер, но вытащу из всего вот этого. И ты родишь ребенка, поняла? Потому что я знаю тебя, дорогая. Ты потом будешь убиваться, если избавишься от него. И ты не хочешь сама делать этого, но придумала кучу поводов для оправдания. Я их не принимаю. Спи, Ева, и думай над тем, как нам быть дальше.
Мое ухо просто полыхало от его дыхания. Я уже почти приготовилась, что тирада завершится поцелуем в район шеи, и даже придумала ядовитую фразу. Но Хан просто отодвинулся и лег. А мне пришлось проглотить заготовленные слова.
Ты влипла, Ева. Влипла просто дальше некуда. Потому что, как бы ни жгла внутри обида, но Хан сейчас проявлял здравомыслие. В отличие от меня, гормонально нестабильной и беременной. Другое дело, что если я сейчас смирюсь, то все зря. Весь год поисков, все, все, все.
И еще меня мучили два вопроса. Первый: почему вещи практически не влияют на меня. И второй: что это за квартира и отчего мне здесь не по себе.
