Глава десятая
То, что со мной происходит неладное, я поняла не сразу. Мысли были заняты другим. Вместо двух-трех недель пришлось пожить в укромном месте целый месяц. Но я не скучала, несмотря на то, что поселилась неподалеку от небольшого населенного пункта провинции Юкон. Конечно, из дома приходилось выходить замаскированной под женщину средних лет с коротко стриженными седыми волосами и в бесформенной одежде. Но выбиралась я редко, предпочитая сохранять имидж социопатки, которая приобрела дом у дальнего родственника и работала через Интернет юридическим консультантом. Основное время я и правда проводила за ноутбуком, изучая те документы, что удалось найти за год. Из-за вечных поездок и игры в прятки мне толком не удалось их просмотреть. И сейчас я наверстывала упущенное.
За окном ветер гнул ветки деревьев, ударял в стекло. Ноябрь перевалил за середину, и вокруг уже все было покрыто снегом. Отвлекаясь от документов, я расчищала небольшой двор и дорожку перед домом. А заодно дышала свежим морозным воздухом. И отдыхала. Просто спала, ела, разбиралась с бумагами. И думала, что мне делать дальше. Связываться с кем-то не решалась. Уже не знала, кому можно доверять.
Первые несколько дней просыпалась ночью каждые два часа: мне чудились в тишине шаги преследователей, по обшитым золотистым деревом стенам скользили пугающие тени. Приходилось обходить весь дом, убеждаться, что все в порядке, и потом опять пытаться заснуть.
Орден потерял мой след, к счастью. Хотя я понимала, что это всего лишь короткая передышка перед большой битвой. Чего я хотела? Ну уж явно не заставить их устыдиться. Это из области фантастики. Заставить их страдать, бояться? Возможно. Хотя кто-нибудь мог сказать, что я наивная дура.
Да, может быть. Но я не могла спокойно жить и знать, что кучка фанатиков, возомнивших себя спасителями мира, думают, что могут мучить и убивать женщин лишь за то, что они родились… женщинами.
Заметьте, я не феминистка. Но после последних событий заметила, что на мужчин кошусь с несколько зверским видом. А вдруг этот из Ордена? Или вон тот милый бородач в кожаной куртке и на потрепанном внедорожнике? Или грузный владелец бара, который любит поболтать с посетителями? Или…
Так и начинается мания преследования.
Документы дали мне зацепку. Во многих упоминалось, что во время Второй мировой часть вещей Дамаль была утеряна. Затем некоторые всплыли уже в России. Причем пара из них были на самом деле редкими. Ателье шило вещи в основном бежевых оттенков или же с примесью бледно-голубых. Но встречались и черные вещички. В одном из мемуаров владелицы, с которой беседовала Абби, упоминалось о черных панталонах. Если честно, я сначала даже посмеялась. Потом смех прекратился сам собой, когда дочитала до конца. Если верить мемуарам, черные вещи усиливали действие остальных предметов Дамаль. И делали что-то еще, только что — непонятно. Мемуары обрывались на самом интересном, а дальше шла приписка от самой Абби. Оказывается, до владелицы добрался Орден.
Так прошел месяц. И я поняла: хватит отдыхать, пора действовать. Идея с Россией мне пришлась по вкусу. Страна огромная, затеряться легко. Правда, русский я знала крайне плохо, но иностранцев там много, так что не проблема. Объясниться смогу. А еще хочу попробовать выйти на след вещей, которых у меня нет в коллекции. И попытаться узнать подробности о черных предметах Дамаль.
А еще пора было вылезать из тени по другой причине. Хан. Слишком много было его в моих мыслях. Если я не занималась документами, то думала о кареглазом Инквизиторе. И медленно сгорала в огне, что разожгла сама. Глядя в окно на заснеженный двор, пытаясь уснуть ночью и считая тени на потолке, наблюдая за игрой пламени в камине, то и дело мыслями возвращалась к Хану. Где он? Что делает? С кем сейчас? Ищет ли меня? Хотя ищет, конечно. Они все ищут.
Билеты до Москвы я заказала с пересадкой в Торонто и Амстердаме. Больше суток пути. Аж тошно представить. Причем тошно в прямом смысле. Ой…
Я стремглав рванула в туалет и едва успела добежать, как содержимое желудка рвануло вверх. Прощай, завтрак.
Я обнимала унитаз и пыталась прийти в себя. Дыхание постепенно выравнивалось, зато на лбу выступил холодный пот. Но больше не тошнило. Подождав еще минут пять, осторожно встала и открыла ящик, где держала аптечку. Что это? Я отравилась, подхватила кишечный грипп? Но температура была в порядке, да и больше позывов наклоняться к унитазу не было. Живот опять же не болел. Он давно не болел.
Очень давно.
Я замерла, тупо глядя на отражение в небольшом зеркале, все еще запотевшем после горячего утреннего душа. Черт! Трижды черт! Со всеми этими погонями, переживаниями и размышлениями я забыла напрочь о месячных. Цикл автоматически отмечался в приложении телефона, но я туда не заглядывала уже давно. Когда они должны были прийти?
Десять дней назад. В затылке стало тяжело и как-то нехорошо. Я в отчаянии перерыла всю аптечку, хотя и так знала: тестов на беременность там нет. Я просто не думала, что они мне понадобятся.
И заезжать в магазин уже поздно: пора отправляться в аэропорт. По такому бурану это может занять много времени. А как теперь ехать? И куда?
«Стоп, — холодный внутренний голос задавил панику, — отставить истерику. Езжай в аэропорт, в Торонто купишь все нужное и уже потом будешь решать».
Руки у меня дрожали и были ледяными, пока я накладывала маскировку, похожую на фото в паспорте. Седой парик, чуть затененные очки, бордовая помада и мешковатый костюм. Плюс платок Дамаль под кофту, чтобы быть более красноречивой.
Я заметила, что во время стресса мысли начинают течь слишком ровно и спокойно. Так и в этот раз. Пока ехала до аэропорта в Уайтхорс, мимо белых полей и одиноких домиков, то чувствовала себя хрустальной куклой. И пока сдавала багаж, проходила паспортный контроль. Легкая улыбка, спокойные движения и совершенно прозрачные и ровные мысли. Словно паника с истерикой затаились в ожидании своего часа.
Уже в аэропорту Торонто с его стеклянными стенами и высокими полукруглыми потолками я бросилась на поиски магазина, где можно приобрести тест. Благо времени было достаточно: целых пять часов. Маскировка пока действовала отлично. Никто не спешил кидаться ко мне с воплем: «Ведьма!». Ну а если бы такое даже произошло, то боюсь, что рискнувший мог получить прямой удар в глаз. Или куда придется. Я сейчас готова была растерзать любого, кто попытался бы встать между мной и тестом на беременность.
К счастью, сейчас в аэропортах можно купить все что угодно. Так что уже спустя час я находилась в кабинке туалета, чьи стены сверкали холодно и неуютно. То и дело шумели вода и сушка для рук. А у меня мир временно сузился до крохотных размеров.
Три минуты растянулись на триста лет. Сердце грохотало, пока я не сводила взгляда с тонкой полоски. Где медленно проступали черточки.
Две. Две черточки!
Кажется, я давно не была так близко к обмороку.
Пришлось ухватиться за тонкую стенку кабины, стараясь удержаться на ногах. Как так?
«А вот так, — резанул безжалостно внутренний голос, — забыла тогда принять меры предосторожности. Получите, распишитесь: сюрприз от Хана».
Меня опять замутило, на этот раз от страха. На спине и лбу выступил холодный пот. Нет, это невозможно! Нет, нет, нет!
Но две полоски красноречиво шептали: «Да, да, да».
Меня все-таки вырвало. И из кабинки я вышла той еще красоткой. Из зеркала над раковиной на меня глянуло нечто бледно-зеленое, с тенями под глазами и размазанной помадой. Но если последнее я устранила быстро при помощи влажных салфеток, что делать с беременностью, пока не знала. Точнее, знала, но не могла решиться.
Я не знаю, сколько еще продержусь. Меня могут банально убить или схватить в любой момент, пытать. Сразу вспомнились прошлогодние сны из жизни моей много раз «пра» бабки. И ее незавидная судьба. Она родила ребенка в тюрьме, и счастье, что его забрал один из инквизиторов, предков Хана, чтобы отдать бездетной семье.
А что станет с моим ребенком, когда меня поймают? Я слишком сильно вляпалась во все это и теперь не смогу даже мирно отступить. Да и не хочу. Его заберет Хан. И если будет мальчик, то вырастет еще один член Ордена, а если девочка… Тут я вздрогнула, вспомнив рассказы Ирен. Нет, нет и еще раз нет. Не такой судьбы я хотела бы своему ребенку.
— Простите, с вами все в порядке?
Я перевела невидящий взгляд на женщину рядом. Та смотрела с легким испугом. Ну да, лицо у меня сейчас путающее. Впору «Скорую помощь» вызывать.
— Все хорошо, спасибо.
— А… — Тут она увидела тест в моей руке и понимающе кивнула. — Понятно. Вам точно не нужна помощь?
— Спасибо, — я зачем-то соврала, — меня снаружи муж ждет.
Успокоившаяся незнакомка кивнула и вышла первой. А я еще минут пять стояла у длинного ряда раковин и смотрела на себя в зеркало. С Ханом мы занимались сексом месяц назад. Тогда я и забеременела.
Провела дрожащей рукой по лбу. Нет, эта мысль по-прежнему не могла ужиться в голове. Надо что-то решать, и срочно. Обращаться в больницу опасно. Да мне везде сейчас появляться опасно.
Разве что нарушить правило и связаться с той, которая в глазах Ордена была для меня никем. Потому что они не знали, что мы успели подружиться.
Ирен долго не брала трубку, а когда взяла, то голос ее звучал сонно:
— Кто звонит в три ночи?
— Я…
— Ева?! — Судя по всему, дремота с подруги разом слетела. — Ты где? Ты, блин, где?! Ты вообще в курсе, что вокруг тебя происходит?!
— Ты одна?
— С мужем. И он уже проснулся. Так, я понимаю, что ты мне не можешь и не хочешь говорить, где находишься. Скажи только, у тебя все в порядке?
— Нет, — призналась я, — у меня вообще ничего не в порядке. У меня тут просто… ну дальше уже некуда. Ты сейчас где живешь?
— Живу я в Ванкувере, а сейчас временно в Москве, в России. У Берта здесь дела, а я, как верная жена, полетела с ним. Эй, Ева, ты чего?
А я чего? Я просто рассмеялась, немного истерично. Видимо, мне и правда судьба лететь в Россию.
— Ева, Ева, ты меня пугаешь.
— Я сама себя пугаю, Ирен. Мне нужна будет твоя помощь. В Москве можно будет как-то инкогнито сделать аборт?
— Думаю, да… что?!
— Я могла бы сделать его там, где сейчас нахожусь, но боюсь, что меня могут найти. Орден в Северной Америке очень силен. А я… ты вроде вне подозрений.
— Ева, погоди, какой аборт?! Это… — Тут Ирен запнулась и тихо спросила: — Это ребенок Хана?
Я кивнула и только потом сообразила, что подруга меня не видит. Впрочем, мое молчание уже было ответом.
— А он знает?
— Нет, я от него сбежала и месяц отсиживалась в укромном месте. Сама узнала пять минут назад.
Ирен выругалась слишком жестко для девочки, воспитанной в строгости и почтении к старшим.
— У Берта есть связи, — проговорила наконец. — Прилетай, Ева, не бойся ничего. Но… ты уверена в своем решении?
Я прикусила губу, прежде чем ответить:
— Я ни в чем не уверена, Ирен. Но в моей ситуации это единственный выбор.
— Ты можешь рассказать Хану.
— Не обсуждается. У меня посадка через два часа. Только не встречайте меня, я отлично доберусь сама.
— Сброшу тебе адрес сообщением, — решила Ирен. — Ох, Ева, у меня нет слов.
— Да ты вроде, наоборот, тараторишь без остановки.
— Я волнуюсь за тебя. Ты пропала, и все, а потом поползли эти слухи. Я немногое знаю, но все же поддерживаю связь с братом. И, судя по его намекам, у них там какой-то ужасный переполох. Потом еще Хан звонил, рвал и метал, спрашивал, не в курсе ли я, где ты прячешься.
Я икнула: значит, Хан продолжает меня искать. Хотя этого следовало ожидать.
— Я тебе все расскажу, Ирен. Поверь, меньше всего я хочу втягивать тебя во все это.
— Забей. Нас с тобой никак не свяжут. Просто прилетай. Вместе все решим. Так легче, поверь.
* * *
В детстве я была уверена, что всех беременных постоянно тошнит. А еще они спят большую часть времени. То есть вы поняли, да? Если их тошнит, то они не спят, а как полегчает — опять впадают в спячку. И толстеют. Все это пошло с того времени, когда мне, еще совсем маленькой, мама объяснила, почему уволила одну из горничных. И напугала, сообщив, что если стану гулять подряд со всеми мальчиками, то буду такой же. То есть толстой и с вечной тошнотой. Понятное дело, после этого я на мальчишек смотреть не могла. Уже потом, в школе, постепенно поняла, что Елена банально меня запугала. Боялась, что я могу «найти себе козла с отвратительным характером». А вместо этого я много лет опасалась забеременеть и со всеми партнерами применяла кучу средств защиты. Потом расслабилась, конечно, перешла просто на таблетки или презервативы. После чего появился Хан, которому теперь можно дать прозвище Меткий Стрелок.
В самолете меня, к счастью, во время полета не укачивало. Но когда пошли на снижение, то прямо почувствовала, как начинаю зеленеть. И остаток времени просидела с пакетом наготове. Но вроде желудок успокоился, стоило самолету покатиться по посадочной полосе.
Я прилетела в Москву. Вышла из тени и снова вступила в бой. Только вот теперь правила игры изменились. И я как никогда ощущала себя беспомощной. Выходя из самолета в неизменной шляпе Дамаль, понимала, что теперь она не панацея. Любая видеокамера покажет мой настоящий облик.
В Шереметьево я старалась особо не оглядываться по сторонам. В конце концов, Орден не вездесущ. И среди огромной толпы вычислить меня сложно. Так что спокойно прошла паспортный и таможенный контроли, спокойно вышла на улицу и огляделась. Никаких такси, только автобус. Благо мне Ирен прислала адрес и подробный маршрут. Ну и я за год путешествий уже почти не страдала географическим кретинизмом. Так что ловко обогнула многочисленных таксистов, что наперебой предлагали свои услуги, и поспешила на остановку. И старалась по возможности молчать. С русским у меня проблемы, говорить на английском — привлекать лишнее внимание. Так что если уж окончательно заблужусь, тогда да — придется рисковать.
В автобусе опять замутило. Я сидела у окна и старалась отвлечься на пейзаж снаружи, но выходило плохо. Там царствовали серая осень и мокрый снег. И яркие пятна рекламы.
Я все же сдержалась до того момента, пока не вышла, а точнее, выскочила, из автобуса. Неподалеку от дверей метро все же склонилась, и меня вывернуло на асфальт. Черт!
Облокотилась о стену, стараясь отдышаться. Проходившие мимо меня люди неприязненно косились, одна женщина пробормотала что-то. Судя по интонации, не слишком хорошее. А вот молодая парочка остановилась и встревоженно спросила, все ли у меня в порядке. Знание языка помогло понять эту фразу. Я кивнула и показала на живот.
— Вам нужна помощь?
— Спасибо, — мне все же пришлось ответить, просто с чудовищным акцентом, — я… я беременна.
— Вы иностранка, — воскликнула девушка, — вам далеко?
Показывать адрес Ирен я не хотела. И кое-как, на двух языках, объяснила, что дом тут рядом и сейчас должен подойти мой друг. Только тогда успокоенная парочка отправилась дальше, а я шмыгнула в метро. Врать плохо, но я уже не хотела рисковать.
Добираться до Ирен оказалось сущим адом. Во-первых, я прилетела рано утром и попала в час пик. И пока доехала до нужной станции, то меня едва не затоптали, пару раз чуть не вынесли из вагона, и я успела немного поплутать. Добавьте к этому постоянную смену голода тошнотой, сонливость — и станет понятно, что к концу путешествия меня уже потряхивало от всего вокруг.
Ирен с Бертом остановились в апартаментах в пятиэтажном доме. В шумном районе, полном машин и офисов, неподалеку от делового центра, чьи башни смотрели в серое небо. Дойдя до нужного подъезда, я просто позвонила Ирен и проговорила устало:
— Я внизу и сейчас грохнусь в обморок.
— Черт! — послышался вопль. — Уже бегу!
И ведь правда прибежала. Я как раз стояла и разглядывала светлые стены дома, когда из-за стальной двери выскочила Ирен в наброшенном сверху пальто.
— Ева! — Она бросилась ко мне. — Какая ты бледная!
Ну да, я побледнела. Хотя, казалось, куда сильнее? Потому что теплое бирюзовое пальто на красавице Ирен не могло скрыть ее животика. Примерно месяц пятый, может, чуть больше.
— Ты носишься беременной? — выдавила я, пока подруга увлекала меня в теплый и идеально чистый подъезд.
— Движение — жизнь. И я же не на каблуках бегаю.
— Да если бы я знала, что ты в положении, то не стала бы беспокоить!
— О, заткнись! Лучше скажи, что натворил Хан, раз ты от него скрываешься?
Я вздохнула: подставлять Ирен в ее состоянии не хотелось вдвойне. Но меня уже запихнули в просторные апартаменты, состоящие из двух огромных комнат, кухни и утепленной лоджии, похожей на зимний сад, — столько там было цветов.
— Сейчас, сейчас, — успокаивала Ирен, — ложись-ка, дорогая, мы тебя быстро приведем в порядок.
— Давай лучше ляжешь ты. Прекрати бегать, мне на тебя смотреть страшно!
— Я тебя ударю! — рявкнула Ирен. — Да я отлично себя чувствую, понимаешь? Я прямо цвету!
Она и правда выглядела шикарно. Светлые волосы стали еще гуще, кольцами спускались по плечам и спине, на щеках появились ямочки, а в глазах какое-то особенное выражение. И улыбка словно нежнее. Я невольно залюбовалась подругой и сказала искренне:
— Ты просто красотка, но, кхм, не хочу тебя напрягать. Ирен, почему не сказала, что беременна?
— Сюрпри-и-и-из! Никто не знает, кроме Берта и его родителей. Представляешь!
Я представила и охнула. Отчасти еще и оттого, что закружилась голова. Ирен прекратила меня ругать, едва ли не насильно уложила на диван в гостиной и побежала на кухню. А я пока огляделась. Все в бежевых и бледно-коричневых тонах, классика и уют, мебель явно дорогая, но не вычурная. На стене — телевизор, на небольшом подиуме в конце комнаты — обеденный стол и четыре стула.
— Так, выпей это, а потом пойдешь в душ. Я тебе дам халат.
Ирен принесла огромную чашку с горячим напитком, от которого пахло лимоном и имбирем. Присела рядом и уставилась на меня взглядом ястреба. Я не удержалась и осторожно сделала небольшой глоток.
— Вкусно.
— У меня не было сильного токсикоза, но мутило постоянно. Спасало только это. — Ирен кивнула на чашку. — Так что пей, дорогая, и не переживай. Из этой квартиры не выйдут никакие слухи.
Я слушала ее болтовню, пила чай с имбирем и мне правда становилось легче. А уж после душа и вовсе ощутила себя обновленной. Берта не было, и Ирен сообщила, что он целыми днями проводит с будущими партнерами по фамильному бизнесу. Все крутится вокруг больших денег, так что домой он приходит под ночь. И в семь утра уже убегает. А ей немного скучно, гадкая погода не позволяет долго гулять. Так что я просто вовремя приехала.
Мы болтали обо всем, деликатно обходя тему моего положения. Но в конце концов Ирен все же спросила. К тому времени мы обе устроились на диване, обложившись тарелками с едой и чашками с чаем. Есть мне не хотелось, а вот имбирь с лимоном шел на ура. По телевизору фоном показывали какое-то кино.
— Ева, я никогда не влезаю в чужие дела. Но скажи: что у вас с Ханом?
Я аккуратно поставила чашку на пол, так как руки задрожали. Что-то я стала слишком чувствительной.
— Мы расстались, Ирен. Точнее, он меня бросил. А потом, видите ли, решил снова вернуться.
Конечно, рассказывать всю правду не собиралась. Ирен явно не знала о том, кто такие Хан и ее отец. Может, подозревала, но на этом все.
И пусть не знает, для ее же блага.
— Но если он решил вернуться…
— Ирен, я похожа на игрушку, которую можно за ненадобностью запихать в темный угол, а потом достать? Ты в курсе, как он меня кинул? Он просто сказал, что я не нужна, и ушел. А я рыдала ему вслед!
Голос у меня дрогнул, и пришлось замолчать, чтобы не наговорить лишнего. Ирен не стоит сейчас волноваться.
Но, кажется, я недооценила нервы подруги. Она слушала спокойно, лишь ноздри носа чуть подрагивали.
— Ева, Хан, конечно, тот еще козел. Я в курсе, как он любит мимолетные романы. Но думала, что с тобой будет по-другому.
Ну да, еще как по-другому. Я усмехнулась и промолчала.
— Иногда, дома, — продолжала Ирен задумчиво, — я случайно ловила обрывки разговоров отца и Хана с Богданом. Знаешь, мне порой казалось, что они занимаются чем-то… нехорошим. Но нельзя так думать про родных. А теперь этот переполох. Хан мне звонил, Богдан мне звонил. Я им честно сказала, что знать про тебя ничего не знаю, и они вроде отстали. Что происходит?
— Ничего, — пожала я плечами, — просто Хан сошел с ума, только и всего.
— Поэтому ты не хочешь оставить ребенка? — тихо спросила она, кладя ладонь себе на живот. А у меня что-то кольнуло внутри. Совсем глубоко.
— На то есть свои причины.
— Потому что ты не любишь Хана?
Да-а-а, у Ирен деликатности просто море. Но сердиться на подругу не получалось. Слишком взволнованной она выглядела. В ней не было ни грамма притворства. Выросшая в патриархальной суровой семье, воспитанная в закрытой школе для девочек, Ирен сейчас жадно ловила все краски жизни. И щедро делилась ими с друзьями, которыми успела обрасти за год замужней жизни.
— Я люблю Хана.
Вот так, призналась, и сразу даже легче стало. До этих пор никто не слышал от меня таких слов. Жаль, что любовь вышла отравленной.
— Тогда почему? Потому что он воспитан… иначе? Как и Богдан? Но, Ева, такие взгляды у их семей. Мальчики в своих школах, девочки — в своих. Поверь, Хан очень хороший.
— Да. — Собственный голос показался мне чужим. — Да, он очень хороший.
Я не могла попросить Ирен замолчать. Наверное, потому, что сама хотела услышать подтверждение того, что думала про господина Инквизитора. Если мозг упорно шептал, что на своей настоящей работе он мог убивать и мучить, то сердце сомневалось и пыталось найти оправдание его делам.
Проблема влюбленной женщины — она смотрит сквозь розовые очки и всегда пытается оправдать того, кого выбрала.
— Ладно, — вздохнула Ирен, — это твое дело. Но вы с Ханом так любите все усложнять. Просто если он узнает…
— Не узнает. О беременности в курсе только ты.
— Ну и Берт еще будет. Придется рассказать ему, чтобы он записал тебя на прием к врачу в частную клинику. Он хорошо общается на русском.
Я кивнула. Ничего, Берт не болтливый.
Остаток вечера мы проговорили на отвлеченные темы. Я искренне радовалась за Ирен, которая вышла замуж вопреки воле отца. Да, ее изгнали из семьи, но зато она получила любящего мужа и его многочисленных родственников, которые приняли ее как родную дочь. Наверное, я немного завидовала подруге.
После всех перелетов и волнений спать захотелось рано. И в какой-то момент Ирен прервала рассказ и заметила:
— Дорогая, ты клюешь носом.
Я вскинула голову и протерла глаза, в которые словно песок насыпали.
— Извини, устала за эти дни.
— Ну еще бы. Давай ложись. Я постелю тебе в гостиной, здесь раскладывается диван. Я тоже лягу, с этой беременностью стала ленивой обжорой.
На мой взгляд, Ирен ленивой не была, о чем я и сказала. Но подруга лишь махнула рукой и убежала за постельным бельем. Я же переоделась в пижаму, прислушалась к себе: хотелось спать, усталость растекалась по телу, но зато не тошнило. Хотя и аппетита толком не было.
Я отобрала у Ирен белье, постелила и, кажется, уснула прежде, чем голова коснулась подушки. Хорошо, что прошлогодние кошмары про инквизицию больше мне не снились.
* * *
Берта я увидела только утром. И поразилась тому, как он изменился. Вечно уставший полицейский превратился в бизнесмена с модной прической и в темно-сером деловом костюме. На руке дорогие часы известной фирмы. И лишь взгляд остался прежним, по крайней мере, когда Берт разговаривал со мной. А уж при виде Ирен он и вовсе становился мечтательно-восторженным.
— Ева, ты любишь сюрпризы.
Про ребенка он деликатно не спрашивал, но Ирен ему явно все рассказала. Подруга сидела и ела третий по счету бутерброд с шоколадкой и огурцом, а Берт пил кофе и краем глаза посматривал в лежавший перед ним планшет.
— Извини, что не могу с тобой нормально пообщаться, но тут какой-то кошмар, а не переговоры. Я уже мечтаю вернуться домой, но нам тут придется пробыть еще неделю как минимум. Не представляю, как отец столько лет вел дела фирмы и даже не поседел. Хотя подозреваю, что он красит волосы.
Берт вздохнул, глядя, как Ирен намазывает на печенье слой паштета, и продолжил:
— По поводу клиники. Я еще вечером переговорил с будущими партнерами. Они назвали тут одну, сами там постоянно наблюдаются. Там возможно сделать то, что ты хочешь. Цены правда… но я могу помочь с деньгами и…
— Берт, — перебила я, — никаких денег, спасибо. С финансами у меня пока нет проблем, хотя я и много трачу. Плюс, если что, всегда смогу продать те драгоценности, что мне подарила мама. Скажи, как и что делать.
— Сейчас поедем в клинику, там я помогу тебе записаться на прием. Ну а дальше разберешься. Я знаю, что они работают с иностранцами, так что, думаю, проблем в общении не будет. Милая, а ты что будешь делать?
Последний вопрос адресовался Ирен. Та отложила недоеденное печенье и потянулась.
— Я лягу спать.
— Врач сказал тебе почаще бывать на свежем воздухе.
— Ключевое слово «свежий», — проворчала Ирен. — Я выйду обязательно. Твоя жена ухаживает за собой, не волнуйся.
— Я волнуюсь за вас обоих.
Я молча вышла из кухни, предоставив возможность влюбленным поворковать наедине. Радостно смотреть на них, но при этом в душе разрастается полынная горечь. До привкуса во рту. Черт!
Я рванула в туалет и едва успела склониться над унитазом. Ну вот, рано обрадовалась, что тошнота не вернется.
Вывернув завтрак, я умылась холодной водой и пару минут постояла, разглядывая свою побледневшую физиономию. Потом вышла, понимая, что пора одеваться. Только вот сил не было.
«Взяла себя в руки и оделась!»
Мысленный окрик подействовал. Так что к тому времени, когда Берт собрался уезжать, я уже натянула джинсы и свитер, причесалась и даже замазала синяки под глазами. Шляпу Дамаль спрятала в рюкзак, что взяла с собой. Как и остальные вещи.
Да, все свое ношу с собой.
Поездку я запомнила плохо. Мы сели в темный автомобиль, на заднее сиденье, где я почти сразу уснула. Чего раньше никогда за собой не замечала. Проснулась от деликатного покашливания Берта, зевнула и извинилась.
— Все нормально, — откликнулся друг, — Ирен теперь вообще половину времени в спящем режиме проводит. Такое чувство, что я женился на медвежонке. Спит и спит. И ест.
Интересно, а как бы я вела себя на ее месте? Воображение совсем не к месту подкинуло картину: утро, я сижу в кресле и смотрю, как Хан собирается на работу. У меня живот уже большой, примерно седьмой месяц. А на душе спокойно и мирно. Тут я и говорю ему: «Милый, ты сегодня будешь ведьм расстреливать или сжигать?»
Последняя фраза развеяла всю остальную картину. А я поплелась за Бертом к регистратуре, которая больше напоминала ресепшен в модном отеле. Медсестра с легкостью перешла на английский, попросила у меня документы, и дальше все завертелось очень быстро. После долгих расспросов меня отправили к врачу-гинекологу. Берт пожелал мне удачи и уехал по делам, а я последовала за медсестрой по широким и светлым коридорам. В кабинет попала почти сразу и… начала паниковать.
Потому что никогда еще не оказывалась в подобной ситуации.
— Мадам, вам нехорошо?
Голос у доктора звучал мягко. Я попала к мужчине средних лет, со спокойным лицом и в модных очках. Он выслушал меня, потом предупредил о возможных последствиях и подробно рассказал, как проходит аборт. Не знаю зачем, видимо, чтобы я была в курсе. Но меня едва не стошнило.
— Аборт мы можем сделать не раньше чем через сорок восемь часов после вашего обращения, — продолжал он рассказывать. — Сейчас вы сдадите все анализы, пройдете УЗИ, а потом проведем медикаментозное прерывание беременности.
Эти слова прозвучали холодно и обезличенно. Ну, в общем-то, да, я буду одной из многих.
На какое-то мгновение я почти решилась удрать. Слишком сильной была внутри паника. Она кусалась и пыталась прорваться наружу. Но я продолжала сидеть и невидяще смотреть перед собой.
— Давайте пройдем на осмотр.
И вот тут у меня слезы хлынули градом. Но доктор, видимо, уже привык к подобным ситуациям. Спокойно дал мне одноразовые платки, погладил по плечу и задумчиво проговорил:
— Знаете, это тяжелый выбор. Поэтому мы даем пару дней для принятия окончательного решения. Я могу вам сейчас порекомендовать успокоительное, но…
— Не надо, — всхлипнула я, — уже все… все нормально.
Нормально не было, конечно. Но разводить истерику я не собиралась. А смысл?
— Уверены?
— Выбора нет.
— Идемте на УЗИ, — вздохнул доктор.
Я никак не могла запомнить его фамилию, словно в один момент резко поглупела. Да и в принципе в голове почти не было мыслей. Лишь сплошная темнота и какое-то чувство нереальности. Словно не со мной это происходит.
Я не хотела идти на УЗИ, но это даже не обсуждалось. Надо же убедиться, что я и правда беременна, исключить внематочную беременность и уточнить срок.
И, конечно, на УЗИ услышали сердцебиение.
— Ваш срок — шесть недель, — сообщала узи-специалист, водя датчиком по моему животу. — Сердцебиение прослушивается…
Она говорила еще что-то о нормах и так далее, а я смотрела в белый потолок и пыталась прогнать из головы фразу «сердцебиение прослушивается». Мне не должны такое говорить. Это слишком… жестоко.
Сердце ведь бьется у живых. Да, внутри меня, если следовать логике, пока всего лишь сгусток клеток.
Но сердце, мать его, сердце!
Взятие крови на анализы и все остальное я уже перенесла как-то равнодушно. Даже не дернулась, когда проткнули палец. Безучастно наблюдала за тем, как кровь бежит в колбу, и только спросила, уже когда оказалась в кабинете у врача:
— Это будет происходить долго?
— После результатов анализов я дам вам препарат. Желательно приходить на голодный желудок. Вы пробудете в клинике несколько часов для наблюдения, и если все хорошо, то отправитесь домой. Выделения могут начаться через два часа, а могут через сутки. Я дам вам свой номер телефона для экстренной связи, и запишу на следующий прием через двое суток.
Он снял очки и зачем-то протер их мягкой тряпочкой. Потом снова взглянул на меня и мягко произнес:
— Мадам, вы сейчас можете ехать домой и подумать. Через два дня я жду вас у себя, сейчас позвоню медсестре и скажу, чтобы записала вас на утро. За это время, пожалуйста, примите четкое решение.
— Да, — прошептала я, зачем-то трогая заклеенную после анализов руку, — да, я приму.
Обязательно приму и останусь твердой.
