– Проснись! Ты в порядке?

Вокруг шумела трава, жесткие стебли хлестали по лицу. Мейтланд лежал на спине в лучах позднего солнца, раскинув руки и чувствуя, как солнце согревает кости в груди. По траве пробегал желтый свет, словно покрывая ее ровным толстым слоем лака.

– Просыпайся!

Крик молодой женщины разбудил его. Она стояла на коленях в густой траве и трогала его за плечо, ее глаза смотрели с подозрением.

– Эй, как ты себя чувствуешь? – Джейн через плечо оглянулась на Проктора, неловко присевшего на корточки у входа в подвал кинотеатра. – Проктор, какого черта ты с ним тут делал? Не знаю, может быть, нам бы следовало выставить его где-нибудь на дорогу и дать полиции найти его.

– Нет!

Мейтланд протянул скрюченную, как клешня, руку и сдавил девушке локоть.

– Нет, я хочу остаться здесь. Пока.

– Хорошо… – Она потерла локоть. – Оставайся. Но предупреждаю: я, возможно, решу уйти. Можешь занять мою комнату.

Мейтланд покачал головой, стараясь успокоить девушку. Сон освежил его, и он снова ощущал спокойствие и ясность в голове. Ему вспомнилось бесконечное путешествие по острову на спине у Проктора и множество фрагментов собственного имени, которое словно насмехалось над ним и сбивало с толку. Возможно, незаметно вернулась лихорадка или это голод вызвал у него умственное расстройство, толкнувшее на попытку убить Проктора. Что касается молодой женщины, она все меньше времени проводила на острове – и Мейтланду нужно было придумать, как удержать ее здесь.

– Джейн, если ты уйдешь, я здесь умру. Проктор уже готовит мне похороны.

Глаза молодой женщины напоминали задумчивые глаза ребенка, рассматривающего незнакомую тварь.

– Но с ногой у тебя, кажется, лучше. Сегодня утром ты чуть ли не ходил. – Она встала, качая головой. – Не знаю. Хорошо, я останусь. Я принесу вина. Дам Проктору.

– Пока не надо. – Окончательно придя в себя, Мейтланд сел и рукой указал на бродягу. – Я хочу, чтобы он принес свою кровать.

– Куда? Он же не будет спать с нами.

– Сюда. Попроси его принести ее сюда. А потом, я хочу, чтобы он построил мне убежище. Я расскажу ему, как это сделать.

Через два часа Мейтланд лежал в маленьком шалаше, ржавом павильоне, который Проктор соорудил из частей брошенных автомобилей. Стены образовал полукруг дверей, связанных между собой оконными стойками. Сверху два капота образовали примитивную крышу. Мейтланд с комфортом устроился у открытого входа, с удовлетворением наблюдая, как Проктор завершает сборку. Бродяга принес Мейтланду не только свою кровать, но и два стеганых одеяла, после чего уложил его на кровать и укрыл одеялами. На некоторых автомобильных дверях виднелись надписи, оставленные пальцем Проктора, но Мейтланд решил их не трогать.

– Он хорошо поработал. – Джейн расхаживала вокруг павильона, в то время как Проктор бегал туда-сюда. Куря свернутую сигарету, она вполглаза поглядывала на движение машин по автостраде. Хижину Мейтланда отгораживали от автострады высокая трава и развалины флигелей. – По крайней мере, не хуже, чем большинство дешевых домов, что нынче строят. Вижу, ты настоящий архитектор.

Она прислонилась к автомобильной двери и разговаривала с Мейтландом через окно, опустив стекло.

– Ты собираешься ночевать тут?

– Нет. Это мой… летний домик.

– А что с вином? Дать ему сейчас?

Проктор терпеливо сидел рядом на корточках, старым полотенцем вытирая пот с лица. Он держал в руках смокинг, словно не решаясь надеть его в страхе вызвать раздражение Мейтланда. Его глаза не отрывались от бутылки вина в руках у Джейн. Мейтланд указал на заброшенную кассу.

– Скажи ему, пусть подождет там. Чтобы мне его не видеть.

– Он здорово потрудился для тебя.

– Джейн… – Усталым жестом Мейтланд велел ей отойти. На его истощенное тело падал красный свет заходящего солнца. – Он больше меня не интересует.

Он взял у нее бутылку, поднес к губам и стал пить не отрываясь и еле ощущая вкус крепкого вина. Как нищий вождь пустыни, восседающий над своим бесплодным царством, Мейтланд поджал ноги и уселся на кровати в глубине ржавого павильона. Он уже преодолел усталость и голод и дошел до того состояния, в котором законы психологии и система физических потребностей и рефлексов приостанавливаются. Уставившись на красный диск солнца, садящегося за жилые кварталы, он прислушался к шуму машин. Застекленные стены сверкали в вечерних лучах, и казалось, что шум машин тоже исходит от солнца.

Мейтланд выпрямился и, пристально глядя на дальнюю оконечность острова, протянул вино Джейн Шеппард. На краткое мгновение перед ним мелькнула знакомая фигура седовласого старика с мотоциклом, двигающаяся вдоль ведущей на восток полосы. Заходящее солнце осветило седые волосы, и в просвете между двумя потоками машин показался мотоцикл. Мейтланд попытался снова отыскать его, но автомобили забили все пространство на автостраде, и он отказался от этой попытки. Ему вспомнилось свое давешнее чувство страха, когда он впервые увидел этого старика. Теперь же, наоборот, этот вид ободрил его.

– Проктор все ждет вина.

Молодая женщина стояла перед ним, агрессивно раскачиваясь и держа бутылку за горлышко. Вина оставалось меньше половины, и Мейтланд осознал, что последние 10 минут Джейн пила рядом с ним. В ее безобразном опьянении его молчание лишь провоцировало ее.

– Ты дерьмо. Умираешь? Не умирай здесь.

Мейтланд смотрел, как она раскуривает сигарету. Картинным жестом Джейн отбросила назад волосы, мешая Мейтланду любоваться заходящим солнцем.

– Ты думаешь, что собираешься выбраться отсюда. А я тебе скажу: ничего подобного. Ты воображаешь, что можешь просто лежать здесь, весь день размышляя. Никому нет дела, о чем ты думаешь. Ты сам никто.

Мейтланд отвернулся от нее, смутно слыша ее голос, гремящий в сгущающихся сумерках. Он не сомневался, что его тело больше не усваивает съеденного и выпитого – вино холодным озером лежало в желудке.

Чтобы привлечь его внимание, девушка дала ему оплеуху.

– Кого следующего ты собираешься ненавидеть? – агрессивно спросила она. – Что-то ты разборчив. Ты унижаешь меня таким разговором. Поверь мне, я разбираюсь в кроватях лучше тебя. По-моему, ты вшивый пожилой зануда, и я не собираюсь платить по твоим вонючим счетам. Боже, да ты ненормальный. Слабоумный.

Мейтланд повернул голову, следя, как она расхаживает туда-сюда перед павильоном, произнося для себя самой речи. Она раскачивалась под какую-то музыку у себя в голове, и он понял, что она разговаривает с кем-то.

– Я не собираюсь прыгать вокруг этого тупицы, я ухожу. Не важно, так будет лучше. Давай сохранять хладнокровие, и завтра ко второй половине дня мы расстанемся. Да, это действительно прекрасная музыка. Послушай, мне никто не нужен, чтобы нравиться кому-то. Это пройденный этап. Не будь ребенком. Как хорошо, что между мной и тобой все кончено. Я не хочу больше никогда тебя видеть. Считаю, что наши отношения закончены. Пожалуйста, не звони мне. Пожалуйста, не вмешивайся в мои профессиональные отношения. Это прекрасная запись. Великолепная для полового акта. Тебе надо бы когда-нибудь попробовать.

В моменты прояснения она смотрела на Мейтланда в красноватом освещении и узнавала его, пока гнев снова не помрачал ее сознания.

– Ты сам выдохся, малыш. Слава богу, скоро ты уйдешь из моей жизни. Тебе бы следовало жить на восточном базаре. Я любила тебя страстно, а ты все изгадил. Всего 12 часов, и тебя не будет. Кому нужны отношения? Ты мне уже надоел. Ты в детстве никого не любил и не знал привязанности. Сегодня ночью не нужно насилия. Здесь много милых детей. Почему же ты такое дерьмо? Эта вонючая американка. Она шлюха. Такая принципиальная. Она такая блестящая. Я знаю…

Ее голос затих. Джейн пошарила по земле, ища выроненную бутылку, нашла и с криком запустила ею в Проктора, который в меркнущем свете сидел на корточках у кассы аппарата. Бутылка ударилась о деревянные ставни, и осколки заблестели, как безумные глаза.

Проктор двигался от одного осколка к другому, слизывая вино обезображенными губами. Мейтланд безразлично слушал молодую женщину, а она начала дразнить его своей неразборчивостью, словно сама верила, что это он был отцом ее умершего ребенка.

Мейтланд встал и шагнул к ней. Отведя ее сильные руки, он притянул девушку за плечи к груди и стал успокаивать и утешать, отодвигая с ее лица мокрые волосы. Когда Джейн успокоилась, Мейтланд направил ее к входу в подвал.

Они вместе сели на кровать в теплой комнате. Джейн закашлялась в ладонь, ее глаза прояснились. Придя в себя, она настойчиво обратилась к Мейтланду:

– Слушай, ты не должен больше здесь оставаться. Ты же просто мешок с костями. И твоя голова… Тебе нужно к врачу. Я сейчас же позвоню твоей жене, они приедут и заберут тебя сегодня вечером…

– Нет. – Мейтланд спокойно взял ее за руки. – Не звони ей. Понимаешь?

– Ладно, – неохотно кивнула она. – Послушай, отдохни здесь этой ночью, а завтра я помогу тебе выбраться на дорогу. Мы положим тебя в больницу.

– Хорошо, Джейн. Мы останемся вместе. – Мейтланд положил руку ей на плечи. – Я не хочу, чтобы кто-то узнал, что я на острове.

Она устало прильнула к его груди.

– Проктор хочет уйти. Он просил меня взять его с собой.