Мир покрывался ранами. Из окна кабинета на киностудии я поглядывал на Воэна, сидящего в машине посреди парковки. Почти все работники уже отправились домой – автомобили отъезжали один за другим из рядов вокруг пыльного лимузина Воэна. Он подъехал к студии час назад. Когда Рената показала мне на него, я старательно игнорировал Воэна, но постепенно опустевшая парковка приковывала мое внимание к одинокому автомобилю в центре. После нашей поездки в Лабораторию дорожных исследований Воэн приезжал к студии каждый вечер – якобы повидать Сигрейва, хотя на самом деле добивался, чтобы я официально представил его киноактрисе. В какой-то момент накануне после нашей с ним встречи возле заправки на Вестерн-авеню я согласился помочь ему, поняв, что больше не в силах отбиваться. И теперь он был готов преследовать меня весь день, вечно поджидая на выезде от аэропорта и у автозаправок.

Его присутствие даже влияло на манеру моего вождения, и я чувствовал, что жду второй аварии, теперь на глазах Воэна. Взлетающие гигантские авиалайнеры вплетались в систему возбуждения и эротизма, наказания и желания, готовых обрушиться на мое тело. Плотные пробки на шоссе словно сгущали воздух, и мне верилось, что сам Воэн магическим образом отправил эти машины на потертое бетонное полотно в качестве какого-то хитрого психологического теста.

Когда уехала и Рената, Воэн вышел из машины. Я наблюдал, как он идет по парковке к дверям здания, и размышлял, почему он выбрал меня – я уже видел себя за рулем машины-мишени, едущей навстречу Воэну или какой-то посланной им жертве.

Воэн был все в тех же несвежих джинсах, которые стягивал с тугих ягодиц во время полового акта, когда я вел автомобиль. На нижней губе образовалась язвочка, которую он задумчиво пожевывал. Я глядел на это крохотное отверстие со странным очарованием, чувствуя, как растет сексуальная власть Воэна надо мной – власть, частично завоеванная аварией, запечатленной в изрезанных контурах его лица и груди.

– Прости, для меня мука входить и выходить из офиса, не говоря уж о том, чтобы приставать к продюсеру, которого я едва знаю. В любом случае шансов на то, что она заполнит анкету, практически нет.

– Мне бы только передать ей опросник.

– Я понимаю, вы, возможно, очаруете ее.

Воэн стоял ко мне спиной, ковыряя сломанным зубом язвочку. Мои руки, словно не повинуясь ни телу, ни разуму, повисли в воздухе, нацеливаясь обхватить талию Воэна. Он повернулся с ободряющей улыбкой на порезанных губах, выставив лицо в самом выгодном ракурсе – три четверти, как будто явился ко мне на прослушивание к телециклу. Он говорил спертым и смущенным голосом, как из облака гашишного дыма:

– Баллард, она главный персонаж в фантазиях всех, кого я опрашивал. И времени почти не осталось, хотя вы слишком озабочены собой, чтобы это понять. Мне нужны ее ответы.

– Воэн, вероятность ее гибели в автокатастрофе слишком мала. Вам пришлось бы преследовать ее до Судного дня.

Стоя за спиной Воэна, я уставился на расселину между его ягодицами, желая, чтобы фотографии автомобильных крыльев и лобовых стекол сложились в настоящую машину, в которой я мог бы обхватить руками его тело, как приблудного пса, и всеми способами дразнить его раны. Я представлял, как решетки радиатора и приборные доски смыкаются вокруг нас, пока я расстегиваю пояс Воэна, стягиваю с него джинсы и проникаю в анус, как в самый изящный задний бампер, и мой член объединяется с великодушной технологией.

– Воэн…

Он смотрел на выставочное фото актрисы, опирающейся на автомобиль. Позабыв сигарету на краю пепельницы, Воэн взял карандаш с моего стола и заштриховывал участки тела актрисы, обведя ее подмышки и декольте. От его тела поднимался запах сырости: смесь анальных выделений и охлаждающей жидкости. Карандаш все глубже вдавливался в снимок. Заштрихованные места начали прорываться под нажимом, сломанный карандаш прокалывал картонную подложку. Воэн отмечал точками места салона, нанося удары по рулевой колонке и приборной доске.

– Воэн! – Я положил руку ему на плечо.

Его тело тряслось от приближения оргазма; ребро левой ладони он приложил, как каратист, к паху, словно пытался поранить сам себя, гладя через ткань восставший член, а правой рукой ощупывал изуродованные фотографии.

Я с беспокойством отпустил плечо Воэна. Его крепкий живот был покрыт ажурными шрамами. На правом боку рубцы образовали трафарет для моих пальцев, шаблон ласк, подготовленный годы назад в уже забытом столкновении.

Сдерживая мокроту в горле, я протянул пальцы к шрамам, к пяти отметинам, образующим круг над костью таза. Воэн молча смотрел на мои пальцы, застывшие в нескольких дюймах от его кожи. Галерея шрамов покрывала грудь и живот. Правый сосок, порезанный и неправильно заживший, теперь всегда бодро торчал.

В вечерних сумерках мы вышли на стоянку. Вдоль насыпи северного шоссе поток машин тек вяло, как кровь в умирающей артерии. Два автомобиля были припаркованы у «Линкольна» Воэна в центре пустой парковки: патрульная полицейская машина и белый спортивный седан Кэтрин. Один из полицейских проверял «Линкольн», вглядываясь через пыльные стекла. Второй полицейский стоял у машины Кэтрин и о чем-то ее расспрашивал.

Полицейские узнали Воэна и помахали ему. Решив, что они приехали допросить меня о моей растущей гомосексуальной привязанности к Воэну, я виновато отвернулся.

Пока полицейские говорили с Воэном, ко мне подошла Кэтрин.

– Они хотят расспросить Воэна о происшествии у аэропорта. Там был какой-то пешеход… Они считают, что его задавили намеренно.

– Пешеходы Воэна не интересуют.

Получив ответ, полицейские вернулись к своей машине. Воэн смотрел им вслед, подняв голову, как перископ, как будто читая что-то над поверхностью их разумов.

– Лучше тебе отвезти его, – сказала Кэтрин, направляясь к Воэну. – Я поеду следом в своей машине. А твоя где?

– Дома. Я не смог выехать – такое движение…

– Пожалуй, я поеду с вами. – Кэтрин вглядывалась в мое лицо, словно заглядывала в водолазный шлем. – Ты точно сможешь вести?

Поджидая меня, Воэн потянулся на заднее сиденье своего автомобиля за белым свитером. Когда он снял джинсовую куртку, угасающий свет выхватил шрамы на животе и груди – созвездие белых зазубрин, опоясывающих тело от левой подмышки до паха. Машины, в которых Воэн специально разбивался ради моего будущего удовольствия, создали поручни замысловатых половых актов, зацепки для странных поз на задних и передних сиденьях, необычных актов содомии и минетов, которые я буду исполнять, двигаясь по его телу от одной зацепки к другой.