Глава 13
Воскрешали по-местному – ногой в ребра.
Придя в себя, Горда захлебнулся жгучей болью и схватился за горло: дикий кашель раздирал глотку. Во рту – пустыня, язык как вяленый кусок мяса. Было невыносимо жарко, не продохнуть, и дико чесалась шея.
– Воды, – едва слышно попросил сталкер, пытаясь разлепить веки.
Чья-то рука схватила его за подбородок, к губам приставили горлышко фляги. Полилась вода – невкусная, теплая и с металлическим привкусом, она текла в рот, по лицу, за воротник, дальше по спине, на плечи и грудь. Одежда взмокла, шея зачесалась еще сильнее, во рту горечь – будто из лужи нахлебался. Но Горда не привередничал.
С трудом приняв сидячее положение, сталкер оперся спиной о стену, открыл глаза и увидел комнату, выкрашенную в ядовито-зеленый цвет, от которого хотелось блевать. Вокруг царил суровый минимализм: железные двухъярусные кровати без матрацев, в углу – умывальник, изъеденный ржавчиной; холодный и шершавый пол, под потолком – окно, решеткой расчертившее кусок темного неба на квадратики, будто поле для игры «крестики-нолики».
Сталкер заметил, что на него смотрит чье-то лицо: сжатые в тонкую полоску губы, широко раздувающиеся ноздри, дергающийся кадык. Кроме того, у этого лица имелось оружие и три товарища, стоявшие рядом, так что дергаться Горда не стал.
– Где я? – выдавил он и вновь закашлялся. – И мои друзья, где…
– Сам идти можешь? – спросило лицо. – Нет? Поднимите.
Тут же подошли двое и, поставив Горду на ноги, вывели его из комнаты в длинный коридор, заканчивающийся ведущими вверх и вниз лестницами. Вдоль стен не было ни единой двери – только решетки. Много, очень много решеток, ограждающих камеры заключенных – пустые и заселенные. Пока вели, сталкер не отрывал от этих клеток глаз, а оттуда на него тоже смотрели: сочувственно и насмешливо, равнодушно и с грустью, злобно и устало. Избитые, сломленные люди – они были мало похожи на себя прежних, тех, кого Горда знал до их бесследного исчезновения: Борщевик – «анархист», острый на язык и душа любой компании; Связист – когда-то спасал застрявший в Зоне бронепоезд с научной экспедицией; Шуруп – наемник, провинившийся перед своими, из-за чего вынужден был инсценировать собственную смерть и сменить имя; Лаврентий Георгиевич – ученый с Ануфьево; пятеро бойцов в форме СЗО… Много их было там, знакомых и безымянных, их лица проплывали мимо, провожая Горду взглядами, пока он, конвоируемый в неизвестность, едва переставлял ноги.
То, что он попал в плен к «Легиону», сталкер понял сразу, как увидел решетки: судя по сообщениям на коммуникаторе, именно эта группировка подмяла под себя Тюрьму, обустроив тут свою базу.
Если внутри корпуса, из которого Горду вывели, жизнь казалась вялой и едва текущей, то снаружи Тюрьма была похожа на муравейник: одинаковые люди в одинаковой одежде носили одинаковые ящики и складировали их у пулеметов; откуда-то справа слышался грохот молотка, сталкер обернулся: кто-то чинил караульную вышку; в стороне урчал грузовик, слышались крики; все суетились, бегали, шумели и галдели, торопились, будто готовились к чему-то.
Конвоиры подвели сталкера ко входу в низкое, приземистое здание и, открыв дверь, втолкнули внутрь. Схватив за шиворот, повели по коридору прямо, но почти сразу остановились у запертого кабинета, постучали. Вошли, только когда разрешил хозяин.
Первым, кого увидел Горда, был Ян. Наемник сидел, туго привязанный к стулу веревками, нос парня кровоточил, а на лице появилось несколько свежих ссадин. Стрелка и Белов тоже находились здесь, на полу, свободные от пут. Они со страхом и ненавистью смотрели на человека, сидящего за столом, которого сталкер узнал сразу. Это был полковник Кисляк.
Время почти не изменило его: те же строгие очки, та же короткая стрижка, волевой подбородок и хищный, проницательный взгляд. На столе лежал пистолет, направленный дулом в сторону гостей. В порыве неосознанной ярости Горда дернулся было к ненавистному ублюдку, готовый голыми руками его задушить, на лоскуты порвать, но ничего не вышло: конвоиры схватили и бросили сталкера на пол, легко, как игрушку, придавили сверху.
– Да не дергайся ты, – сказал Кисляк равнодушно. – Не пришло еще время для мести – ни твоей, ни наемника, ни девки вашей. Сейчас тебе укол сделают, тогда и поговорим… и не бойся, это антидот от снотворного. Я с человеком пообщаться хочу, а ты пока что овощ.
Кто-то незаметно подошел сзади и наклонился, в шею вонзилась игла. Жар сразу прошел, голову будто проветрили.
Сталкер вспомнил вдруг, почему оказался здесь, и машинально схватился свободной рукой за горло, нащупав две крошечные ранки: одну новую, от антидота, а вторую давешнюю, с запекшейся уже коркой крови.
– Где он? – прохрипел Горда.
– Аз? – сразу понял полковник. – Предатель свою работу выполнил и находится уже далеко, вряд ли ты до него доберешься. Хотя, может быть… но мы сейчас не о нем. Та-ак. Все покиньте кабинет, а вы двое, – кивок в сторону конвоиров, – останьтесь за дверью, никого не впускайте. И поднимите уже этого мстителя, что вы им пол вытираете?
Пара мощных рук схватила сталкера и поставила на ноги, но он отмахнулся от «шестерок» полковника и отошел в сторону, не спуская с него глаз.
– Ты попал, ублюдок. – Злость застила разум Горды, ярость рвалась наружу. – Тебе конец, без вариантов.
– Да ладно? Убить меня хочешь? – Когда конвоиры вышли, Кисляк поднялся и присел на краешек стола, с усмешкой глядя на сталкера. – Так я ведь умер уже, еще тогда, год назад, когда вы трое разрушили все то, что создавалось нашим с Боровом трудом. Нет ведь полковника Кисляка больше, зато есть Лимон – лидер одного из крупнейших кланов Зоны Отчуждения. Вы в «Легионе», добро пожаловать.
Эта новость ничуть не удивила Горду: он и так уже обо всем догадался.
– Вы не клан, а сборище отморозков, терроризирующих Зону, – осклабилась вдруг Стрелка, о которой Горда, увлеченный полковником, на миг позабыл. – Боров сдох, и ты сдохнешь. Собаке – собачья смерть.
– Закрой рот, шавка. – Лимон в ее сторону даже не посмотрел. – Бандита пережил, тебя уж точно переживу.
– Ты меня развяжи, и я тебе быстро докажу обратное, – огрызнулся побитый Ян. – Я убеждать, знаешь, как хорошо умею?
– Ты всем уже все доказал, когда убил проводника туристов, тем самым обрекая их на верную смерть в Зоне. Что, скажешь, не было такого контракта два с половиной года назад? Сколько тебе заплатили, наемник? Пять? Десять тысяч? А сколько ты возьмешь, если я вдруг предложу тебе расстрелять вот этих троих и атаку «гербовцев» с «анархистами» отбивать, а?
– Иди на хрен.
– Ладно, не бойтесь, не буду я никого расстреливать, – будто в розыгрыше признаваясь, сказал Лимон. – Вы мне живыми нужны. Пока.
– Зачем? – насупился Горда.
– Атака скоро, а кем я Белова шантажировать буду, если умник этот сотрудничать не захочет?
Ученый, разглядывающий дощатый пол, вяло поднял голову, отстраненно как-то и без интереса, будто не его фамилию назвали и судьбу решали тоже не его.
– А я все же рад вас троих живыми видеть, честно. – Полковник хлопнул себя по коленям и улыбнулся чуть заметно. – Поначалу убить хотел, но потом переосмыслил как-то все, понял, что если бы не вы, то не было бы этого вот всего. Времени подумать у меня много было, даже с излишком. Полгода в бегах, семь городов сменил и имен столько же, н-да, ребята… Что все кончено, я ведь еще тогда осознал, в вертолете, когда «Медприбор» с землей сравнивал. Планы какие-то строить сразу начал, куда податься, думал, а как из Зоны выбрался – сразу растерялся – ну мальчик, чесслово. Мир большой, а я такой маленький, и все ищут меня. Рванул на Восток. Думал, там залягу, забудусь, сам обнулюсь и жизнь свою обнулю, чтобы заново все начать, с чистого листа, но не вышло: по телевизору мою рожу показали вдруг, а следующим утром меня повязали. Сбежал, Владивосток на Хабаровск променял, а его променял на Железногорск. Вы вообще знаете, где Железногорск этот? Я вот знаю теперь… Но и оттуда выселиться пришлось, а потом еще два раза точно так же. И черт знает сколько бы я скитался, в салки эти играл, но встретился мне человек один, серьезный и влиятельный. Хорошо мне тогда помог человек этот, спелись мы с ним, практически сразу друг друга поняли. У него были возможности, но не было власти тут, в Зоне, а у меня власть была, но возможности пропали. Он обещал все устроить и слово свое сдержал, а через два дня меня поймали, в восьмой раз. Ночью на границе с Казахстаном задержали – так ведущая в телевизоре сказала. Сказала еще, что при себе у меня наркотики были и пистолет, что сопротивление оказал и сотрудника при исполнении ранил. Жаркая ночка была на границе той. А Москва мерзла, и я в ней мерз, новости слушал и сигнала ждал, когда за мной машина приедет. Человек отзвонился довольно скоро, объявил, что дело на меня закроют в кратчайшие сроки, что пожизненное мне светит. Ну и плевать, подумал я уже по дороге в Зону: пожизненное – и ладно. Меня поймали, но не мне сидеть, так ведь?
– Я не поняла что-то. – Стрелка нахмурилась, глядя полковнику в лицо. – Арестовали другого человека, но обыграли все так, будто тебя?
– Угу. Следы-то прошлой жизни подчистить нужно было, прежде чем новую начинать.
– Во-от ты скотина!
– Добрались мы до Периметра, в общем, в одном из приграничных городков я и осел. Конечно, почти сразу узнал, что ты, лейтенант, меня ищешь, поэтому был осторожен: нельзя мне было рисковать, поберечься приказали. Хорошо хоть ждал недолго: человек быстро подключил кого нужно, и вскоре Тюрьма оказалась в моем распоряжении. А вместе с ней – наемников куча…
– Этих, что ли? – Горда кивнул за окно, где продолжалась разгрузка.
– Нет, конечно, какие это бойцы? Рабы они, можно так считать, первая линия атаки, сброд всякий, вместо мяса, чтобы лишний раз настоящими солдатами не рисковать. Здесь из-за долгов оказались многие: коллекторы, ипотека, кредиты и прочее. Мне такие как раз и нужны были, на дне которые. Им долги только покрой, в нули хотя бы выведи, а дальше делай что хочешь: хоть в Зону отправляй, хоть в преисподнюю – все нипочем, как тараканам.
– Так они и дохнут тут как тараканы! – вскипел сталкер. – Пачками ложатся. И из-за чего?
– Из-за желаний своих поганых, из-за фантазии бурной и борзометра зашкалившего. Кого ты жалеешь, сталкер, оглянись? Это же не люди, а картонки: ни планов, ни целей, ничего. Поколение одного дня, без будущего совершенно, настоящее только. И жить в своем этом настоящем они хотят красиво, чтобы как-у-всех: машины, квартиры и Турция раз в год. Вот только не бывает так, чтобы бесплатно все, платить все равно придется. И я за них плачу, а они теперь долг отрабатывают: выкапывают себя из дерьма, в которое по самое горло залезли.
– Благодетель хренов, – сплюнул Ян. – Меценат. А у тебя самого будущее какое, урод? Да никакого! Совсем скоро тут «гербовцы» с «анархистами» будут, и если что-то не доделают они, то закончат военные. Или ты думал, что Ануфьево тебе не аукнется?
– Ничего я не думал, – ответил Лимон, спрыгнув на пол. – Пойдем, покажу.
Он коротко свистнул, и дверь распахнулась. Вошли двое, те самые, что конвоировали Горду. Встали истуканами, ожидая команды хозяина.
– Этого, – кивок на Яна, – развяжите и глаз с него не спускайте. Будет дергаться – пристрелите. Идем на площадку сейчас. К обороне все готово?
– Почти, – ответил первый истукан, срезая веревки. – Парни уже заканчивают.
– Ну и хорошо, – кивнул полковник. – Давайте, ребята, за мной: прогуляемся.
Вышли из душного кабинета под летнюю морось дождя. Сталкер смахнул с лица холодные капли, взъерошил волосы, засмотрелся на предзакатное солнце: оно свою красноту по облакам расплескало, а само уже наполовину спряталось за кромкой леса и выглядывало с игривым интересом, словно ожидая, когда кровь польется, когда затопит землю до самого горизонта, от края до края.
– А вдруг восстанут твои рабы, не боишься? – спросил Горда.
– Их семьи под прицелом, – не оборачиваясь, ответил полковник. – Сбежать бы могли, конечно, но куда тут деваться, в Зоне, а? Это им понятно, вот и сидят ровно, без лишних движений, зная, что никому, кроме меня, тут не нужны и шансов добраться до Периметра у них нет.
Лимон свернул вправо, направляясь к зданию администрации, которое многометровым гигантом возвышалось над трущобами. Вошли внутрь, поднялись на несколько этажей, остановились у дощатой двери, обитой дерматином. Полковник достал ключ, открыл.
Всей толпой вывалились на смотровую площадку, которую снаружи видно не было. Панорамное окно из темного стекла было тут вместо стен. Был тут стол, на нем – карта с пометками всякими: флажки какие-то, фишечки, стрелки. В углу комнаты стоял какой-то прибор, похожий на радио, только гораздо больше и сложнее.
– «Радиант»! – Белов оттолкнул истуканов и рухнул на колени перед «радио», осматривая прибор со всех сторон и ощупывая. – Цел, слава богу, господи, не пострадал…
– В полном порядке, – поддакнул полковник; обернулся к Яну, схватил наемника за рукав и притянул к стеклу. – Вот мое будущее, смотри.
Горда тоже подошел ближе, чтобы чужое грядущее лучше видеть, проникнуться и изучить, а если совсем повезет, то и свое в нем раскопать попытаться. Отсюда, с крыши мира, действительно удалось разглядеть то, что скрывал забор, но чужого будущего там не нашлось – общим все было, одно на всех целое: Зона. Травяной ковер поля, теперь весь перерытый и изъезженный колесами грузовиков, – общий; лес полукругом с асфальтовой прорезью посередине – общий; фантасмагорически огромные деревья, вскормленные радиацией, – общие; железная дорога, нашедшая здесь, на рухнувшем мосту, свой конец, – общая тоже. Ничего тут полковничьего не было, все сталкерское.
– Дураки вы, раз до сих пор не поняли ничего, – необычайно серьезно сказал Лимон. – Не ваша это земля больше, а моя. Моя и тех людей, что за мной стоят.
– Тебя и людей твоих дельфин белый ждет, – выплюнул Белов, поднимаясь и загораживая собой устройство. – За Ануфьево.
– А если я скажу, что атака на лагерь была спонсирована Министерством обороны? – подался вперед Лимон. – Все, что там произошло, было оплачено Государством.
– Врешь, – выпалил профессор.
Полковник только усмехнулся.
– Для лейтенанта не будет открытием, что оборонной промышленности давно уже не выгодно сталкерство: мало того что ходоки-отщепенцы тянут из Зоны всякую дрянь радиоактивную, так вдобавок большая часть артефактов проходит мимо основного рынка сбыта, прямиком на черный, а там уже ищи их. И как в таких условиях открытия совершать, оружие новое конструировать, а? Срочно нужно было что-то придумать, способ захвата Зоны был необходим – безопасный и, главное, официальный: предъявить свои права на Периметр, а после взять его под тотальный контроль Минобороны не могло из-за того, что Зона формально находится на территории другой страны, которая ее как бы и оберегает, но и что делать с ней – не знает. Тогда решили искать другой путь: внедрить в Зону своих людей, целый клан, который быстро бы освободил Периметр от сталкеров, заработал бы максимально дурную славу и тем самым навсегда отвадил искателей приключений лезть в эти гиблые края. Вот тут-то в игру вступил я, дерзко уничтожив Ануфьево. Операция готовилась месяц, в строжайшей секретности. За это время из лагеря вашего вывезли все мало-мальски ценное оборудование, а поставки необходимых для исследований приборов сократили в разы. На оборону тоже не тратились особо: зачем, если вскоре все уничтожено будет? Но при всем при этом Ануфьево продолжало свою работу: лагерь занимался исследованиями, ученые приезжали и уезжали, готовились и отправлялись отчеты, для конспирации даже вертолет с десантом отбивать мою атаку прислали. Ни один из находившихся там людей не знал, что давно уже списан и похоронки по нему напечатаны… Сечешь, Белов? Твоя похоронка тоже преждевременно готова была, да. И не перебивай, слушай дальше. Когда все улеглось, а я мгновенно стал местным головорезом, Минобороны свои войска к Периметру плавно стянуло: мол, тут теперь слишком опасно и все такое. Даже по телевизору объявили про сталкерский беспредел, представляешь, хотя до этого такую щекотливую тему старались не затрагивать. Это и был второй этап… А третий, предпоследний, вел уже я сам – с финансовой, конечно, поддержкой: объявил войну вообще всем группировкам, устроив ряд зачисток. Сталкеры и кланы откликнулись живо: кто-то из Зоны свалил сразу, кто-то подергался немного и сдался, кто-то союз с нами заключил, а «Анархия» с «Гербом» вообще объединились и войной на меня двинули. Вот так вот. Веришь теперь, ученый?
Профессор гонор весь свой как-то разом потерял, сдулся и уже не отбрыкивался. Отчаянно пытался держаться, чтобы скрыть свое волнение, но сразу же выдавал себя с потрохами: трясущимися руками, задергавшимся глазом, бегающим взглядом. Горда все это прекрасно видел, и Лимон видел тоже.
– Открытие десятилетия, кардинально новый способ управления животными, безопасность лагерей… чушь все это, Юрий Белов. Никому твои разработки не нужны были, и агрегат твой, не работающий даже, не нужен. Да и сам ты, совершенно бесполезный, бездарный фантазер, списан был со счетов в Зону. Думаешь, они там, в НИИ, не знали, что на гибель тебя отправляют? Знали! Все, кто решение принимал это, кто в списки тебя вносил…
– Не слушай его, – выпалила Стрелка. – Врет он все!
– Заткнись, девчонка, не выводи меня! – огрызнулся полковник и продолжил: – Твоя смерть давно была запланирована, профессор. Но ты жив. Потому что я так решил. Один только я разглядел в тебе тот потенциал, который твои же начальники тут, за Периметром, заочно похоронили. Я приказал ни в коем случае тебя не убивать, «Радиант» твой не уничтожать. Потому что… это действительно интересная идея, полезная, пусть даже в теории пока что. Если довести ее до конца, то может получиться нечто уникальное, единственное в своем роде. И я могу тебе этот шанс предоставить, Юрий. Здесь, под моим началом, ты продолжишь исследования, соберешь в кучу все, что знаешь, и вложишь в свое устройство, чтобы оно заработало, чтобы пользу человечеству приносило. Все как ты мечтал. Хорошая перспектива, правда? Соглашайся!
Белов как стоял, так и сполз по стене. Сел на пол рядом со своим «Радиантом», непослушными пальцами выудил из кармана мятую пачку сигарет, вытянул оттуда одну, вставил в рот и прикурил – раза с пятого. Затянулся, улыбнулся как-то обреченно, а потом прошептал едва слышно:
– Да пошел ты.
– Не получилось, значит, конструктивного диалога, – с сожалением сказал Лимон. – Следовало ожидать, в общем-то.
– Каким будет четвертый этап? – спросил Горда, переводя внимание полковника на себя.
– Ты о чем? – не понял тот сначала.
– Сперва ты был внедрен в Зону и уничтожил Ануфьево, – начал перечислять сталкер. – После – во всеуслышание был объявлен местным головорезом. Дальше ты развязал войну группировок и почти искоренил сталкерство. А теперь что?
– А, ты об этом, – закивал Лимон. – Четвертый этап начнется совсем скоро, «гербовцы» с «анархистами» уже близко.
– И что это даст?
– Многое! Сначала мы разобьем их армию здесь, а после выдвинемся и в кратчайшие сроки захватим опорные пункты группировок. Без баз им деться будет некуда: либо к нам, в «Легион», либо прочь за Периметр. Не важно, что они выберут: это ни на что уже не повлияет. Зона все равно будет наша, а значит, нашими станут все сталкерские тропы, все артефакты, рынок сбыта целиком тоже нашим будет. Больше никакого дефицита материалов для исследования, никакого обмана и риска. Люди, стоящие за всем этим, будут довольны: свое задание я выполню превосходно.
– А фанатики? – спросил Ян, не отворачиваясь от окна. – С ними так не получится, из Зоны они не уйдут точно.
– С каждым можно договориться, – пожал плечами полковник. – С черными удалось – глядишь, и к этим подход найду. Меня сейчас больше красно-зеленая волна тревожит. Сослуживцев твоих бывших, из СЗО которые, я еще на границе Зоны повязал, но это мелочи, десятая часть войска. Остальные-то идут, и не хотелось бы в самом начале пути положить половину своих людей. Есть у меня мысли о том, как этого избежать, но нужна помощь Белова. Юр, ты как, поможешь?
– Чем? – профессор даже не обернулся.
– «Радиант» твой нужен будет ненадолго…
– Я его скорее уничтожу, чем использую во благо тебе, – слишком резко, слишком громко выпалил ученый.
– Предсказуемо, – покивал Лимон. – Повезло, что у меня в плену твои друзья, правда? Шутки кончились, Белов. Вытирай сопли и настраивай прибор в режим «манок», через пятнадцать минут сюда нужно будет созвать мутантов со всей округи. И если ты не успеешь, если откажешься или попробуешь уничтожить «Радиант», то я на твоих глазах грохну сталкеров, а девчонку отдам своим парням, а ты будешь за всем этим наблюдать. Хороший расклад?
– А если он согласится, то по его вине погибнут десятки людей, – медленно проговорил Горда, уже понимая, что задумал Лимон. – Либо мы, либо они… между молотом и наковальней.
– Смышленый, – оценил полковник. – Далеко пойдешь, если жив останешься.
Выбор у профессора действительно был не простой, и сталкер искренне сочувствовал ученому. За годы, проведенные в Зоне, Горда много раз оказывался на распутье своей совести. Но тогда все было просто: вот свои, вот чужие; если не ты, то тебя, – все легко и прозрачно. Когда есть четкое разделение на добро и зло, жить вообще гораздо проще, хотя бы потому, что со своим внутренним «я» договориться можно всегда: мол, это было необходимо, это было правильно. Но у Белова это разделение отняли. Ученый и сам понимал, что активировав «Радиант», он непременно приговорит идущих сюда «гербовцев» и «анархистов» к смерти от когтей мутантов: клич устройства монстры услышат за много километров и, примчавшись, растерзают всех, кто попадется на их пути. По сути, «Легиону», когда все закончится, останется лишь добить выживших да зачистить местность от уцелевших монстров, а остальное люди и звери сделают сами: пожрут друг друга, перемолотят. И виноват во всем этом будет один только Белов. А если он откажется быть палачом тех людей, тогда к смерти приговорит других: Горду, Яна, Стрелку. Тех, кто за эти бесконечные и насыщенные дни спасали его много раз, пытались помочь, защитить… и не смогли, хотя очень старались.
Сталкер искоса на него глянул: профессор сидел, уткнувшись лицом в колени, а плечи его тряслись крупной дрожью.
Горда отвернулся к окну. В мутном стекле взглядом он нащупал свое отражение, всмотрелся, будто умер уже и себя со стороны увидел. Постарел, иссох, исхудал. Чувствовал себя молодым и здоровым, а вот оно как обернулось: и седина тут, и морщины, и глаза не те уже, без огонька – погасло все. У Яна точно так же, как бы ни старался он бодрячком казаться. Слишком много времени провели они в Зоне, слишком многое пережили и увидели, а увиденное не делось никуда, вместе с ними осталось, наслоилось в сознании. «Так, может, пора уже? – подумал устало Горда. – Самим уговорить Белова не делать глупостей, а потом на покой. Смешной и наивный выйдет подвиг. Конечно, оценить его после некому будет, но зачтется же: в аду водичку в котле похолоднее сделают. А что же Стрелка? Оставить ее одну, здесь? На растерзание этим шакалам? Да для нее смерть – лучше во сто крат! А может, вырвать сейчас из рук полковничьих прихвостней автомат да положить косой очередью кого удастся, а заодно и ее». Но нет, Горда бы так не смог: слишком он ее любил и ценил, чтобы самому все оборвать.
А она, будто почувствовав его душевные муки, осторожно взяла его за руку…
– Время, – ворвался голос полковника в мысли сталкера. – Не станешь, значит? Кого расстреляем первым?
– Стану, – едва слышно отозвался профессор. – Я все сделаю. Только… отпустите их, всех троих, чтобы я уверен был, что…
– Обещаю, – сказал Лимон. – Закончишь настройку – и пусть катятся, мне они не нужны.
– Хорошо. – Белов утер лицо, повернулся к «Радианту». – Артефакт «сухой лед», он был при мне…
– Процессор и артефакт уже внутри, начинай.
Горда наблюдал за ученым отстраненно и без интереса: тот ковырялся в своем тихо гудящем устройстве, кнопки какие-то нажимал, частоту настраивал. Ну и пусть. Сейчас сталкера больше другое волновало: «Что дальше делать? Как помешать полковнику, как не допустить уничтожения «Герба» и «Анархии», да так это сделать, чтобы Стрелка цела осталась?» Ни попытаться завладеть оружием, ни просто разбить «Радиант» Горда не мог – девчонку убили бы сразу, она была самым слабым местом сталкера, все это знали, и Лимон тоже знал, потому не сводил с нее глаз. А другие варианты… не было их, ни одного.
Стрелка сжала руку Горды крепче, будто чувствовала что-то. Тот хотел сказать ей какие-то ободряющие и ласковые слова, но не стал.
– Я закончил. – Белов даже не повернулся – в глаза друзьям смотреть он не хотел, боялся их взглядов и прятался от них стыдливо, хотя ни слова упрека в его адрес сказано не было.
– Работает?
– Пока да. Температура… не критическая, но все равно высокая. Если «сухой лед» не подействует, то все отрубится совсем скоро.
– Сойдет, – смилостивился Лимон. – Контролируй процесс. А ты, – полковник повернулся к девчонке, – на выход, как я и обещал. Проводите ее до ворот, и осторожно, не поцарапайте – она товар хрупкий.
Один из охранников ухмыльнулся и грубо схватил Стрелку за ворот комбинезона, притянул к себе, вырвав ее руку из руки сталкера. Тот не понял ничего сперва, даже выдохнул облегченно, а потом осознание того, что на самом деле задумал Кисляк, накрыло его. Тормоза сорвались, и Горда коротко, без замаха, ударил истукана, метя в горло, но обидно промазал: тот успел уклониться, и кулак лишь скользнул по толстокожей бычьей шее. Второй конвоир ждать не стал: ударом ноги он опрокинул сталкера на пол и ткнул стволом автомата в глаз.
– Кончать его?
Горда покосился на Яна, безмолвно моля друга о помощи, но к голове наемника уже было приставлено дуло пистолета.
– Не надо, – сказал полковник и немного сдвинулся в сторону, все еще удерживая Яна на мушке. – А ты не стой, выводи девчонку!
Стрелку, еще не понимающую ничего толком, вытолкали в коридор, дверь с грохотом захлопнулась. Сталкер хотел было вырваться, выкрутился кое-как и махнул кулаком наотмашь, но снова промазал. В ответ его ударили ногой, рывком подняли и прижали лицом к стеклу; отсекая лишние мысли о сопротивлении, в затылок уперлось дуло автомата.
– Для тебя это будет хорошим уроком, – с нескрываемой злобой сказал полковник. – Ты у меня тоже все отнял когда-то, теперь настал мой черед. Смотри и запоминай, что бывает, если мне перечить. Тягаться со мной бесполезно, я всегда был и буду победителем, убедишься сейчас сам.
Для Горды это было началом конца. Крепко прижатый к окну, он дышал в стекло и дрожал от бессильной ненависти, глядя, как в освещенный прожекторами двор вывели его подругу, как провели ее мимо пулеметов, вышек и огневых точек к воротам, раскрыли их чуть-чуть, чтобы протиснуться можно было, и вытолкали наружу, в ночь. И куда деваться в этой злой ночи, Стрелка не знала.
– Только не в лес, – шептал сталкер, едва шевеля губами. – Только не туда…
Но услышать его девушка не могла: ее темный силуэт, чуть подсвеченный прожекторами, побродил вдоль ограды туда-сюда, отошел шагов на десять и двинулся медленно к деревьям, которые проросли стеной сразу за полем, а через минуту и вовсе пропал, растворился в черноте.
Тишина вокруг была гробовая: молчал Ян, молчал Лимон, ученый молчал тоже.
Взгляд сталкера, блуждающий по запотевшему стеклу, наткнулся на отражение Белова. Профессор не сделал ничего, чтобы помочь друзьям. На него никто не обращал внимания, а он, упрямо всех игнорируя, углубился в себя и ковырялся в своем долбаном «Радианте». Сталкер за это его возненавидел. Ведь забудь Белов о своем устройстве, отвлеки кого-то хоть на мгновение, то можно было бы попытаться завладеть оружием, переломить ход событий и, выбравшись с базы «Легиона», нагнать Стрелку. Но ученый боялся, трясся за себя и свой бесполезный СУМ больше, чем за жизнь девчонки, поэтому мысли Горды так и остались мыслями: воплощению их в реальность профессор никак не способствовал.
Когда из леса показались десятки размазанных темнотой фигур, в которых с трудом угадывалась стая мутособак, Горда подумал на миг, что для Стрелки, скорее всего, уже все закончилось, и она мертва, но тут же погнал эти мысли из головы прочь, наплевав на то, что мутанты вышли с той стороны, куда минутой ранее ушла девушка. У нее был шанс спрятаться, укрыться где-нибудь так, чтобы монстры не почуяли, прошли мимо. Она знала, как это делать, сталкер сам ее этому учил, а теперь обнадеживал себя этим, чтобы о плохом не думать, чтобы от круговерти мыслей не снесло крышу.
Атака началась внезапно и стремительно.
Сначала погасли прожекторы, все утонуло в непроглядной мгле. Зажглись налобные фонарики, забегали люди-светлячки, засуетились. По ту сторону забора что-то ухнуло, на грохот отозвался пулемет – застрочил цикадой с вышки. С неба, со свистом рассекая воздух, посыпались мины, вгрызаясь своими остроносыми мордами в дерн и глухо взрываясь. Снаружи полыхнуло, жирный дымный след протянулся от спрятанного тьмой силуэта и врезался в забор – секция обрушилась, открыв атакующим вход на территорию базы. Заработала ближайшая огневая точка, и двое бойцов в черно-красном остались лежать там, где их настигла свинцовая смерть. Другие отступили, но лишь для того, чтобы метнуть гранаты. Снаряды упали точно в проем, а уже через мгновение его густо заволокло дымом. Пулеметчик, не видя цели, стрелять перестал, а когда где-то в стороне загромыхал хор снайперских винтовок «анархистов», рухнул с вышки с пробитой головой.
Приказав своему истукану не спускать с пленников глаз, полковник выбежал из помещения. Оставшийся в комнате боевик направил в сторону сталкеров автомат, поэтому Горда с Яном решили ничего пока не предпринимать, ожидая развития атаки. Но «анархистам» с «гербовцами» стало вдруг не до того.
Влекомая кличем «манка» стая волков выбежала из леса и бросилась на солдат, проредив их ряды. Появление зверья стало для кланов полной неожиданностью, но бойцы не растерялись: перегруппировавшись, они перенесли свой огонь на монстров и отступили под защиту деревьев, к железной дороге. За волками последовали псевдопсы, следом засеменили мутособаки, показались встревоженные кабаны. Волну за волной выплескивал лес мутантов, и казалось, что нет им числа.
За спиной полыхнуло, затылок обдало жаром. Горда обернулся и с удивлением увидел горящий «Радиант», а рядом с прибором – необычайно счастливого Белова. Ученый даже не пытался потушить СУМ, вместо этого он с идиотской улыбкой наблюдал, как плавится корпус и горят микросхемы бесценного в его глазах устройства.
Державший пленников на мушке боевик явно не ожидал такого подвоха и растерялся на долю секунды, но Яну этого было достаточно. В одно мгновение оказавшись рядом с охранником, наемник задрал ствол его автомата вверх и лбом разбил истукану нос. Боевик инстинктивно вжал спусковой крючок, но вся очередь ушла в потолок, не причинив никому вреда. А уже через секунду оружие было в руках Яна. Горда не заметил в глазах наемника ни капли жалости, когда тот убил конвоира.
– Все, валим отсюда скорее. – Ян наспех обшарил труп, выудив из карманов несколько магазинов к автомату и пистолет, который сунул Горде. – Я попробую выбраться с базы и отыскать Стрелку, а ты, дружище, ищи Кисляка. Из-под земли его, суку, достань, но найди, понял?!
– Заметано, – кивнул сталкер. – Что с «Радиантом» случилось, Белов?
– Перегрев, – весело ответил ученый. – Пока вас под прицелом мордами в стекло вжимали, я убрал «сухой лед». Температура подскочила, ну и…
– Не пожалел хреновину свою, надо же.
– Жизнь Стрелки важнее, – парировал ученый. – Скажу больше: перед тем, как сгореть, «Радиант» выдал последний, точечный импульс. Если кратко и без занудства, то это значит, что совершенно все в округе мутанты теперь устремятся именно сюда, и не просто к воротам базы, а вот на эту вот крышу, к этой самой точке. Так что наемник прав: пора валить. Вскоре тут будет не протолкнуться.
