Глава 53

Джегер и Нарова сидели, передавая флягу друг другу. Эта находка оказалась бонусом. Хотя Нарова очень редко пила, они выбились из сил и нуждались в виски, чтобы подбодриться.

Уилл с Ириной дошли до сгоревшего вертолета около полуночи и убедились в том, что на месте боя не осталось ни одного человека. Исчез даже слоненок, что их особенно порадовало. По крайней мере, удалось спасти хотя бы одно животное. Они выгребли из вертолета всю воду, пищу и газированные напитки, а затем принялись утолять жажду и голод.

Позже Уилл сделал несколько звонков с помощью «Турайи». Прежде всего он набрал Кенига и к своему ликованию услышал в трубке голос директора заповедника. Было ясно, что этот немец не из слабого десятка. Он пришел в себя и продолжал заниматься делом.

Джегер вкратце объяснил ему их с Наровой план действий. Он попросил прислать за ними вертолет, и Кениг пообещал вылететь, как только рассветет. Кроме того, Уилл предупредил его о грузе, который вскоре доставят в Катави, и попросил не открывать ящики.

Второй звонок был Раффу в Фалькенхаген. Он продиктовал другу список оснащения и оружия. Рафф пообещал прислать все в Катави в течение ближайших суток посредством британской дипломатической почты. Наконец Джегер поставил Раффа в известность о следящем устройстве, за которым необходимо было присмотреть. Джегер и Нарова должны были узнать, когда сигнал замрет, потому что это будет означать, что браконьеры вернулись на базу.

Покончив со звонками, они откинулись на ствол старой акации, отдыхая и по очереди потягивая виски. Добрый час передавали друг другу флягу и строили планы. Было далеко за полночь, когда Джегер заметил, что фляга почти опустела.

Он встряхнул остатки виски.

– По последнему глотку, мой русский друг? О чем мы поговорим теперь?

– Зачем обязательно разговаривать? Слушай буш. Он как симфония. Я уже не говорю об этом волшебном небе.

Она снова прислонилась к дереву, и Джегер последовал ее примеру. Жужжание ночных насекомых отбивало какой-то ритм – приип-приип-приип, а над ними раскинулся изумительный в своей бесконечности шелковый покров ночного неба.

– И все же это редкая возможность, – снова подал голос Джегер. – Кроме нас с тобой, никого на многие мили кругом.

– О чем ты хочешь поговорить? – пробормотала Нарова.

– Знаешь что? Я думаю, нам нужно поговорить о тебе.

У Джегера была тысяча вопросов, которые он так ни разу и не задал Ирине, и он не видел причин не задать их сейчас.

Нарова пожала плечами.

– Это не особо интересная тема. Мне нечего о себе рассказывать.

– Ты могла бы начать с того, что поведала бы мне, откуда знаешь моего деда. То есть я хочу сказать, что если он фактически был тебе дедом, тогда выходит, мы с тобой вроде как брат и сестра? Давно потерявшиеся, но наконец-то обретшие друг друга.

Нарова расхохоталась.

– Вряд ли. Это длинная история. Попытаюсь быть краткой. – Она стала серьезной. – Летом 1944 года молодая русская женщина Соня Олшаневская попала в плен во Франции. Она участвовала в партизанском движении и осуществляла радиосвязь партизан с Лондоном. Немцы привезли ее в концлагерь. Тот, о котором ты уже знаешь, – Натцвайлер. Это был лагерь для узников Nacht und Nebel – тех, которые по приказу Гитлера должны были исчезнуть в ночи и тумане. Если бы немцы поняли, что Соня Олшаневская является спецагентом, они подвергли бы ее пыткам, а затем казнили бы, как и всех остальных захваченных агентов. К счастью, они остались в неведении. В лагере ее ожидал рабский труд. Однажды туда приехал кто-то из старших офицеров СС. Соня была красивой женщиной. Он решил, что она будет с ним спать. – Нарова сделала паузу. – Со временем она нашла способ сбежать. Из загороди для свиней выломала несколько досок и соорудила из них лестницу… С помощью этой лестницы она и две ее подруги перебрались через колючую проволоку под высоким напряжением. Соня сумела дойти до американских позиций. Там она встретила двух британских офицеров, внедренных в вооруженные силы США, – таких же, как и она, спецагентов. Она рассказала им о Натцвайлере и, когда союзники прорвали немецкую оборону, привела их в лагерь. Натцвайлер был первым концлагерем из обнаруженных союзниками. Подобных ужасов никто даже представить себе не мог. Освобождение заключенных произвело на тех двух британских офицеров неизгладимый эффект. – Лицо Наровой потемнело. – Но к этому времени Соня была на пятом месяце беременности. Она вынашивала ребенка эсэсовца, который насиловал ее. – Нарова сделала паузу, разглядывая ночное небо. – Соня была моей бабушкой. Твой дед – Дедушка Тед – являлся одним из тех двух британских офицеров. Его так поразило все увиденное и стойкость Сони, что он вызвался стать крестным отцом ее неродившегося ребенка. Ребенок был моей матерью. Вот так я и познакомилась с твоим дедом. Я внучка нацистского насильника, – тихо добавила Нарова. – Так что, возможно, теперь ты понимаешь, почему я все это воспринимаю настолько лично и обостренно. Твой дед что-то видел во мне с самого раннего детства. Он растил меня… он формировал меня… готовил к тому, чтобы я приняла у него мантию… – Она повернулась к Джегеру. – Он хотел, чтобы я стала главным оперативником Тайных Охотников.

Казалось, они целую вечность сидели молча. У Джегера было столько вопросов, что он не мог понять, с чего начать. Насколько хорошо Ирина знала дедушку Теда? Приезжала ли она к нему в гости в дом семьи Джегера? Тренировалась ли под его началом? И почему все это скрывали от всей остальной семьи, включая самого Джегера?

Уилл и его дед были близки друг другу. Он восхищался им и по его примеру хотел пойти в армию. Его каким-то образом задевало то, что дед ни словом не проговорился об истории Наровой.

Наконец их начал пробирать ночной холод. Ирина пододвинулась ближе к Джегеру.

– Выживание в чистом виде, ничего личного, – прошептала она.

Джегер кивнул.

– Мы взрослые люди. Что в этом плохого?

Он уже проваливался в сон, когда ее голова опустилась ему на плечо. Одновременно ее руки обвили его торс и она прижалась к нему всем телом.

– Мне не удается согреться, – сонным голосом пробормотала женщина.

От нее пахло виски. Но, кроме этого, он ощущал и теплый пикантный запах ее кожи, ее пота – так близко, что у него пошла кругом голова.

– Мы в Африке. Не так уж здесь и холодно, – прошептал в ответ он, обнимая ее одной рукой. – Теперь лучше?

– Немного. – Нарова продолжала прижиматься. – Но не забывай, я сделана изо льда.

Джегер подавил смешок. Он с трудом удерживался от соблазна просто пойти на поводу у этой легкой, интимной и пьянящей ситуации.

Отчасти он был по-прежнему напряжен и взбудоражен. Ему предстояло каким-то образом отыскать и спасти Руфь и Люка. Но другая его часть – та, которая находилась в состоянии легкого опьянения, – на миг вспомнила, что это такое – женская ласка. И в глубине души Джегер, истосковавшись по ней, жаждал ощутить ее снова.

В конце концов, он держал в своих объятиях не обычную женщину. Нарова была удивительно красива. А в лунном свете от ее красоты и вовсе захватывало дух.

– Знаете ли, мистер Берт Гроувс, когда долго играешь какую-то роль, иногда и сам начинаешь в нее верить, – прошептала она. – Особенно если продолжительное время живешь рядом с чем-то, чего тебе очень хочется, но что ты не можешь себе позволить, уже не говоря о том, что это вообще не твое и ты тоже это знаешь.

– Мы не можем этого сделать, – заставил себя произнести Джегер. – Руфь и Люк где-то там, под этой горой. Они живы, я в этом убежден. И скоро я их спасу. Осталось совсем немного.

Нарова фыркнула.

– Значит, лучше замерзнуть насмерть? Schwachkopf.

Но, несмотря на свое фирменное проклятие, она не разжала объятий, как и он.