Глава 10. Золотое дитя
Всю дорогу, с самого начала пути, Аюр размышлял, не совершил ли он большую ошибку. Не напрасно ли он поверил словам Невида, не зря ли согласился ехать с ним на север?
«Мое место в столице. Мой долг – спасать страну, а не бросать ее на растерзание заговорщикам!» – эта мысль точила его, не давая покоя. Но воспоминание об убийцах-вурсах и почему-то особенно – о взгляде Кирана у погребального костра остужало царевича. Что он может против врагов? Один, почти без поддержки?
«Спасение Аратты – не здесь, – твердил ему Невид. – Если хочешь найти верный путь, следуй за мной. Здесь, в столице, тебя ждет только смерть».
Разве он был не прав?
«Прав, – мысленно соглашался с ним Аюр, трясясь в крытом возке по бесконечно длинной северной дороге. – И я не хочу умирать напрасно… Но я еще вернусь – во главе войска, с верным Ширамом по правую руку!»
Вслух он, конечно, ничего подобного Невиду не говорил. У Северного храма явно были свои замыслы на его счет. Об этом ему еще расскажут, когда они прибудут в главный храм Белазоры, – так говорил Невид. Дескать, только там Аюр сможет обрести нечто такое, что поможет ему спасти Аратту.
«Что ж, послушаем, что они предложат и что захотят взамен», – думал Аюр, стараясь мыслить как государь. Северный храм был влиятельной силой, особенно в Бьярме и сопредельных землях. В столице его, однако, называли оплотом богохульников, и, судя по возмутительным речам старца, – ой не зря. Но сейчас царевичу было не из кого выбирать союзников. Порой ему казалось, что он умер тогда вместе с отцом и вознесся к Исвархе в священном пламени погребального костра. А тот, кто едет сейчас в возке вместе с этим многознающим, но, кажется, немного безумным жрецом, – какой-то совсем другой Аюр…
«Пусть северные жрецы мне помогают, хоть они и искажают веру Исвархи, – решил он в конце концов. – А уж потом, когда я доберусь до накхов и у меня будет войско…»
Ну и, кроме того, путешествие было весьма занимательно. Великая Охота, несмотря на все неудачи и несчастья, пробудила в царевиче любознательность, о которой он прежде и не подозревал. За каждым холмом или рощей ждали новые открытия. Даже несмотря на то, что поначалу, когда небольшой отряд то и дело проходил через городки и селения, Невид и Аюр прятались в возке. Царевич целыми днями смотрел по сторонам из-за полуопущенных занавесей, и скучать ему было некогда.
Уже на третий день путешествия отряд вышел на берег великой реки Ратхи, что рождалась на восточных горах и, вбирая в себя притоки, текла к морю на далеком юге. Дальше они не мешкая двинулись вдоль ее гористого берега по хорошей дороге с плотной, набитой множеством повозок колеей к северу – в лесной край, называемый Бьярмой.
Аюр в этих местах никогда не бывал. Да и вообще до своей Великой Охоты он весьма мало что повидал, кроме окрестностей столицы и летнего дворца. Государь все время держал его при себе, как недавно осознал Аюр, из страха за него – ведь оба старших царевича погибли не своей смертью. А теперь умер и сам отец. «Лучше бы отец не прятал меня от бед, а готовил к ним, – раздумывал Аюр с досадой. – Я бы тогда не чувствовал себя чужаком в собственной стране!»
Здешние земли были очень похожи на земли ингри, но тут все было как-то просторнее и мощнее. Невообразимо широкая водяная гладь Ратхи, где рыбачьи челны казались березовыми листочками, изумила царевича. А уж Змеево море, говорили ему воины храмовой стражи, – так у него и вовсе дальнего берега не видать, и никому не известно, есть ли он вообще. Аюру не очень-то верилось, но он молчал. Великая Аратта, живым богом которой он теперь стал, весьма сильно отличалась от окрестностей Лазурного дворца и садов Верхнего города, и с этим приходилось мириться.
Северная дорога была так же хороша, как и та, по которой Аюр ехал на Охоту Силы, – прямая как стрела, ухоженная, с постоялыми дворами на пути. То и дело встречались отряды стражи, оберегающие путников от лихих людей. Правда, как сказал Невид, эта дорога была и единственной в Белазору. Еще одна подобная шла в Ратхан, третья – в Майхор, ну а между ними раскинулся дикий лесной край, где странствовать можно было разве что по рекам и звериным тропам.
– Мы зовем нашу землю Бьярмой, а ее жителей – бьярами, по одному из наибольших племен, – рассказывал по пути Невид. – Но на самом деле в лесах живет великое множество народностей из одного корня, говорящих на одном языке. Виндры, что зовут себя поморянами; горные вурсы; восточнее, ближе к горам, – арсури, южнее – маурема…
И перечислял, пока у Аюра голова не начинала идти кругом от незнакомых имен.
– Ну хорошо, значит, мы едем к морю, в земли виндров. Самый большой город там – Белазора, так?
– Да, наша столица. Даже теперь, когда море наполовину затопило ее, она остается главным городом Бьярмы. Змеево море медленно убивает север, но оно же и кормит его. Зимы у нас очень суровы, но волею богов море не замерзает даже в самые сильные холода…
– Удивительно, – заметил Аюр.
– Так и есть. – Старик задумчиво покачал головой. – Как будто что-то греет его изнутри! Многие считают, что именно там, в пучине вод, находится логово Первородного Змея. Море очень богато рыбой, а также полно чудовищ, которых порой и представить невозможно…
– Я слышал об огромных морских змеях! А кто там водится еще?
– Сам наверняка увидишь, если сходишь на рыбный рынок в Белазоре. Там и сейчас есть на что посмотреть, а уж раньше! Рыбаки-поморяне ловили неописуемых страшилищ и даже имели наглость предлагать на продажу для еды! Отчаянный люд были эти поморяне!
– Почему «были»?
– Сейчас их земли по большей части под водой.
Невид вздохнул и призадумался.
– А что на востоке, за рекой?
– Там леса, а за ними – снежные горы. Предела им никто не знает. И жить там невозможно. Они – ледяная стена вокруг мира…
Наконец северный тракт свернул от реки, уклонившейся к востоку, и вокруг как будто сразу стало темнее. Дорогу с обеих сторон стиснули непролазные еловые леса. Время от времени, когда дорога взбегала на какую-нибудь горку, леса расступались и путешественники видели деревянную крепостицу, огороженную частоколом, – вроде той, что Ширам приказал возвести на высоком берегу Вержи, – и городок с торжищем вокруг нее.
Дома бьяров заметно отличались от приземистых полуземлянок ингри. Кто побогаче, ставил себе высокие срубные избы, крытые еловой дранкой. Невид сказал, что этот обычай новый и бьяры повсеместно перенимают его у лесных вендов. Но еще встречались остроконечные, врытые в землю дымники, что местные жители называли саонами. Некоторые из них были почти неотличимы от поросших жухлой травой холмиков, затерявшихся среди желтеющих деревьев. Порой попадались и хлипкие берестяные шатры-котты.
– Это самое древнее жилище на свете, – сообщил Невид. – «Первой чашей были ладони, а первым домом – котта». Так говорят бьяры.
Сами бьяры тоже весьма занимали царевича. Были среди них и пепельноволосые, с раскосыми светло-голубыми глазами, очень похожие на бледнокожих ингри, и темноволосые, и нечто среднее. Все они носили разукрашенную одежду из выделанной кожи и странной ткани, которую изготавливали из крапивы. Все как один ходили с луками за спиной. «Это, верно, потому, что они охотники», – думал Аюр, не привыкший к виду вооруженных простолюдинов.
А уж их женщины! Приближающуюся богатую бьярскую женщину было слышно издалека по бряканью и звону. И вот появлялось лесное диво, подобное диковинной птице или воину в пестрой броне. Бесчисленные бронзовые подвески болтаются на кожаном поясе. Кошели, расшитые ярким бисером, гребни, обереги – уточки, кони, лоси… Из-под тяжелой, подобной воинскому шлему нарядной шапочки свисают накладные косы из переплетенных красных, синих и бурых лент, почти закрывая лицо. Но местные красавицы носили все это великолепие, будто и вовсе не замечая его тяжести и неудобства. А порой даже лихо ездили во всем этом верхом на лосях.
Пока Аюр разглядывал местных жителей, Невид и ему раздобыл добротный кожух и сапоги на меху, чтобы тот не мерз. Кончалась пора листопада, и все чаще по ночам на землю ложился иней.
– Осталось нацепить глупую шапку с бронзовыми ушами, и можно не прятаться в возок, – ворчал царевич. – Все равно меня от бьяра уже никто не отличит…
Крепостицы и остроконечные дымники оставались позади, дорога снова ныряла в леса. Потом появилось кое-что еще. Чем дальше, тем чаще у дороги встречались раскидистые деревья, увитые разноцветными лентами и лоскутками. А то и стоячие камни, на которых были высечены некие божества, определенно не имеющие ничего общего с Исвархой. Проезжая мимо очередного, заваленного приношениями идола, Аюр не выдержал.
– Вот это кто? – обличительно простер он руку в сторону изваяния. – Что это за чудовище? Обожравшийся паук?
– Это владычица Тарэн в своем старшем, темном обличье, – безразлично ответил Невид.
– Ах, Тарэн?!
Аюр вспыхнул от возмущения. С жуткой богиней бьяров царевич уже познакомился, и знакомство было не из приятных. А проклявшего его оборотня из заповедного леса он и подавно запомнил надолго.
– Что эта уродина тут делает?
– Охраняет дорогу, – невозмутимо объяснил жрец. – Видишь, сколько у нее глаз и ног? Это означает, что она всеведуща, а также способна мгновенно попадать в любые пределы земли и неба…
– И это говоришь ты, жрец Исвархи?! Ушам не верю! Может, вы тут еще и жертвы ей приносите?
Невид усмехнулся:
– Ты не прав, Аюр. Тут почитают Исварху, но по-другому. Его тут славят под именем Сол. Но бьяры считают, что, кроме него, миром правят и другие могущественные силы…
– Но это кощунство, – уже привычно вздохнул Аюр. – Почему Северный храм не просвещает дикарей?
– У Северного храма есть дела поважнее, – отмахнулся Невид.
Однажды вечером они встали на ночевку в березовой рощице на пологом холме неподалеку от дороги. Жрецы разожгли костер и столпились вокруг него, чтобы согреться, – несмотря на холод, они оставались в своих мешковатых одеяниях, крашенных луковой шелухой. Пока варилась похлебка, Аюр накинул кожух и потихоньку ушел в рощу. После дня в пути ему просто хотелось размять ноги и пройтись в одиночестве. Он шагал в сумерках среди белеющих во мраке стволов, а вокруг с тихим шорохом осыпались листья. Откуда-то сверху порывами задувал ледяной ветер, как будто им веяло прямо с холодных и колючих звезд.
Поднявшись на вершину холма, Аюр разглядел внизу, в стороне от дороги, острые крыши бьярских саон. Над ними поднимались дымки. Подле каждого дымника торчали лаавы-кладовые на высоких столбах для защиты припасов от зверья – царевич такие уже видел у ингри. Где-то была откинута шкура, служившая дверью, и внутри уютно подмигивал огонь очага. В воздухе заманчиво пахло грибной похлебкой. «Хотелось бы знать, они так же гостеприимны, как ингри? – подумал Аюр, начиная спускаться с холма. – Я бы, пожалуй, поел…»
Неожиданно он угодил в высокую крапиву – целое поле, как будто нарочно тут высаженное. Обжегшись, Аюр выругался, выскочил из зарослей, поскользнулся на влажной от росы траве, съехал вниз по склону и свалился прямо на ближайший дымник. Берестяная, крытая дерном крыша с треском проломилась, и Аюр мигом оказался внутри.
В сумраке заверещали дети, кинувшись к матери. Повалил дым из очага, куда упал опрокинутый Аюром котелок с похлебкой. Мать первым делом быстро подхватила котелок, пока еда вся не выплеснулась, поставила на плоский камень у очага и лишь потом взглянула на нежданного гостя.
– Прости, – смущенно проговорил царевич. – Я сломал вам крышу. Я не хотел, просто упал…
– Гость в дом – бог в дом! – отозвалась женщина, глядя на него во все глаза без всякого признака страха.
Аюр отряхнулся, сел и огляделся с любопытством. Никогда прежде он не бывал в таких темных, тесных и душных домишках. Больше всего это жалкое жилище напоминало скверный, прокопченный походный шатер, поставленный поверх неглубокой ямы. Земляной пол был закидан еловыми лапами и устелен вытертыми шкурами, и все равно от него пробирало холодом. Видно, потому хозяйка жилища была в такой плотной юбке, что та напоминала войлочный ковер. Сперва из-за этого странного одеяния женщина показалась Аюру толстой, но потом он разглядел, что она худенькая, чтоб не сказать тощая, молодая, с усталыми глазами и приветливой улыбкой на бледном лице.
– Садись к очагу, господин, погрейся, пока я починю крышу, – предложила она и встала, бренча оберегами.
Она ловко вытащила сломанную слегу, поставила новую, заложила крышу кусками бересты и мхом. Все было сделано так быстро, что Аюр даже не успел отогреть у очага озябшие за время прогулки руки.
В избе пахло вареными грибами. Аюр сглотнул слюну. Ему вспомнилось, как во время путешествия в землях ингри его повар часто добавлял собранные слугами грибы в разные блюда. Там он привык их есть, хоть сперва и брезговал.
Дети, видя, что мать спокойно чинит крышу, выглянули из-под вороха облезлых шкур и с любопытством уставились на Аюра. Он насчитал троих, один другого младше.
– Ты прилетел с неба? – пропищал самый смелый.
– Вроде того, – ухмыльнулся царевич.
– А где твой шестиногий лось?
– Что?
Тем временем вернулась женщина и с улыбкой опустилась на колени перед очагом.
– Раздели с нами пищу, господин!
Она вытащила из расшитой поясной сумки деревянную ложку и протянула Аюру. Ложка сплошь была покрыта затейливой резьбой.
– Ее вырезал мой муж, – гордо сообщила женщина.
– А где он? На охоте?
– Его забрали строить Великий Ров, как и всех мужчин в селении. Еще в начале лета. И ничего о нем с тех пор не слышно.
– Гм… – промычал Аюр, первым запуская ложку в котелок. – Как – всех мужчин? А кто добывает вам пищу?
– Сами, – пожала плечами женщина. – Собираем грибы, ягоды, ловим рыбу. Сейчас сытая пора, лес прокормит, а вот зимой будет худо. Если не отпустят мужчин домой, не все доживут до весны.
– Это неправильно, – чуть подумав, сказал Аюр. – Почему забрали всех? О чем думает наместник вашего удела? Он собирается устроить тут голод?
– Должны были кидать жребий. Ну ты сам понимаешь, господин, как делаются такие дела. Вытянули его все бедняки, за которых заступиться некому. И везде так.
– А пожаловаться?
– Кому? – всплеснула руками бьярка. – Тут в одном селении уже пожаловались – так пришел отряд накхов, забрали всех мужчин, даже подростков, и угнали на строительство, и правых, и виноватых. А кто сопротивлялся – развесили на березах… – Она оглянулась на детей и шепотом добавила: – По частям… Нет уж, светлый господин, мы лучше сами как-нибудь.
– Да что «сами»?
– Наши боги защитят нас!
Аюр пожал плечами и принялся молча есть дальше. Выскребая ложкой дно котелка, он вдруг сообразил, что ел только он и дети, а женщина не ела. Значит, она отдала ему свою долю? Поняв это, он смутился.
«Ну ничего, – подумал он. – Теперь ваши беды кончились. Вам повезло встретить сына государя, а он непременно вознаградит вас за гостеприимство…»
Облизав ложку, он отдал ее бьярке и скинул кожух. Теперь царевич наслаждался теплом и сытостью, сонно рассматривая небольшого деревянного идола, что стоял у поддерживающего крышу столба. Перед ним лежали костяные зверьки-обереги и плошка с медом. Идол был трехликий, страхолюдный донельзя.
– Эту богиню я знаю…
– Как не знать! – засмеялась женщина. – Это же благая мать Тарэн!
– Благая? – скривился Аюр. – А как насчет оборотней, которым она покровительствует?
– Что поделать! – пожала плечами бьярка. – Мать людей и зверей добра, но гневлива. А в гневе она себя не помнит, как многие женщины. Когда шаманом овладевает Ярость Тарэн, он впадает в безумие и может убивать и убивать, пока рядом не останется больше живых…
– Но зачем поклоняться всякой злой нечисти? Есть один бог – Господь Солнце…
Бьярка в ужасе замотала головой:
– Что ты, господин! Мы, разумеется, чтим Сола, небесного супруга нашей Матери, – вон видишь? – Она показала на небольшой круг в правой руке Тарэн, в котором смутно угадывалось солнечное колесо. – Но дело в том, что небесным богам нет до нас дела. А благая Мать Тарэн – она всегда смотрит за своими детьми…
– А что это у нее в левой руке – не змея ли? – приглядевшись, спросил Аюр.
– Да, это знак Хула, ее второго мужа.
– Кто такой Хул?
– Ты смеешься, господин? Хул – это враг! Тот, кто живет под землей и под водой, кто насылает потопы и болезни…
– Погоди! Так эта ваша Тарэн замужем и за Исвархой, и за Первородным Змеем?! – Аюр, не удержавшись, расхохотался. – О Святое Солнце!
– Но она ненавидит Хула и стремится его убить, – уточнила бьярка. – Впрочем, Сола она тоже больше не любит. Ведь он прогнал ее и отверг Зарни!
Она произнесла это имя с особым придыханием. Дети снова высунулись из-под шкур и уставились на Аюра, как будто чего-то от него ожидая.
– Кто это – Зарни?
Видимо, отклик ожидался явно не такой – семейство бьяров опешило, услышав его слова.
– Сын Тарэн, сын солнца и мрака, Золотое Дитя – Зарни Зьен, – пылко проговорила женщина. – Наш защитник и заступник перед людьми и богами, Рожденный в полете!
Аюр нахмурился, вспоминая. Кажется, про Зарни он что-то слышал – в детстве, от старой няньки.
– Это же сказки! О волшебном парне, который летает по небу на золотом шестиногом лосе и сражается с чудовищами…
– Это не сказки! – наперебой завопили дети.
– Тихо вы! – прикрикнула на них мать. – Давай, господин, я расскажу тебе о Зарни. Эти истории мы любим и можем рассказывать их ночи напролет…
Дети тут же вылезли из-под шкур. Набравшись смелости, они окружили Аюра и сели рядом с ним, украдкой прикасаясь к его длинным темно-золотистым волосам.
– В незапамятные времена было на небе два бога, два брата-близнеца, Сол и Хул. Раз поспорили они, кто из них будет главным, подрались, и Сол спихнул Хула вниз. Тот обиделся, забрался под землю, а потом решил, что и там ему неплохо.
Так и стали они жить – Сол озарял небо, Хул повелевал подземными водами. А на земле правила богиня Тарэн, благая и свирепая.
Хул, хоть и прижился под землей, держал обиду на брата и во всем старался портить ему жизнь. Как они человека создавали, это история особая, а я расскажу другое. Вот раз Сол и Тарэн решили пожениться, а что устроил Хул? Принял облик брата и пришел ночью к его жене. А когда Тарэн забеременела, взял да все брату и рассказал, веселясь и радуясь своей пакости.
– Ну теперь женись на мне, – сказала Тарэн.
– Не могу, ты ведь жена моего брата! – заявил Хул.
И спрятался к себе под землю. Тогда Тарэн отправилась на небо, но Сол ее туда не пустил.
– Иди, – говорит, – к брату, теперь он твой муж, а не я!
Тарэн разгневалась и сказала:
– Никто из вас мне не нужен, и даже не суйтесь в мой серединный мир!
И полетела на землю. А в воздухе у нее родился сын, сияющий, как солнце, озорной, как Хул, и добрый – сам по себе.
Старые люди говорят – раз увидели, как падает звезда. Пала прямо на крышу бедной котты, и та вспыхнула, будто в нее ударила молния! Люди сперва убежали. Потом набрались смелости, вернулись, глядь – нет пожара! Только крыша пробита, а на полу лежит новорожденное золотоволосое дитя и смеется.
– Вот такой он, Зарни, Рожденный в полете, – закончила молодая бьярка. – Поскольку он родился между небом и землей, он стал богом нашего мира. Он любит людей и защищает их перед всеми богами, в том числе и перед своей матерью Тарэн. Он побеждает чудовищ и змеев, он научил бьяров сажать ячмень, ставить ловушки на зверей, варить пиво… У него нет капищ, ему не поклоняются в кереметях – но он бродит где угодно и может войти в любой дом…
И все семейство восторженно уставилось на царевича.
«Да они думают, что я – это он!» – сообразил ошеломленный Аюр.
– Вы думаете, что я – Зарни Зьен?!
– А разве нет? Ты упал с неба. И разве бывают у людей такие волосы – золотые, как солнечное сияние?
Все посмотрели на него с глубоким и почтительным восхищением.
– Ты ведь сын бога?
– Это правда, я сын бога, – со вздохом подтвердил Аюр. – Но…
Женщина низко поклонилась ему. Дети с воодушевлением повторили ее движение.
– Это очень большая честь – принимать тебя, сын Солнца! – говорила хозяйка, неотрывно глядя на него. – Жизнь стала тяжела, и твоя мать жестока к нам. Ясный Сол от нас совсем отвернулся, ему нет до бьяров никакого дела. А Хул, пользуясь этим, собирается сожрать весь мир. Господа сгоняют людей копать Великий Ров, но разве им по силам противиться ему? Только на тебя вся надежда! Может, ты уговоришь своих отцов смилостивиться над нами? Люди всего севера надеются только на тебя, добрый Зарни…
«Я не Зарни», – хотел заявить Аюр.
Но промолчал. Ему было их жалко, и он не хотел разочаровывать детей.
– Оставайся у нас, Зарни, – попросил старший мальчик, трогая его за руку. – Там снаружи холодно и темно. А завтра взойдет солнце, и твой шестиногий лось прилетит за тобой. Мы очень хотим на него посмотреть!
Шестиногий лось! Аюр едва не расхохотался. Но его уже разморило, и в самом деле никуда не хотелось идти. «Приду утром, – сонно подумал он. – Надо будет им что-то дать…»
Ему постелили на лучшем, самом дальнем от выхода месте, у очага. Аюр укрылся шкурой и мгновенно уснул.
Проснулся Аюр под ясным небом, в совершенно незнакомом месте. Над его головой раскачивались сосны, свистел ветер, а где-то поблизости слышался равномерный накатывающий рокот. Аюр приподнялся на локтях:
– Где я?
– Мы уже полдня как в пути, – раздался рядом голос Невида. – Ты все утро проспал в возке.
– Но я уснул в дымнике…
Аюр сразу вспомнил все – ночь, поле крапивы, голодное семейство, грибную похлебку и сказки о Зарни.
– Что ты с ними сделал?! – подскочил он.
– Да ничего, – хмыкнул старый жрец. – Они проснутся и увидят, что тебя нет. И окончательно убедятся, что ночью их посетил Зарни Зьен.
«И это он знает!» – с досадой подумал Аюр.
– Послушай, ты можешь смеяться, следить за мной, подслушивать, – сердито заговорил он, поднимаясь с расстеленного на земле мехового плаща. – Но я сам буду решать! Ты знаешь про строительство этого Великого Рва?
– Да. Бессмысленная затея твоего дяди Тулума. Я ему об этом не раз писал, но он не желает слушать.
– Они забрали на строительство всех мужчин в этом селении!
– И не только в этом. Не хватает рук, а вода наступает.
Аюр принялся ходить туда-сюда, как всегда, когда его что-то волновало. Старый жрец наблюдал за ним с любопытством.
– Они в столице просто не знают, что тут творится, даже не представляют! – воскликнул царевич, резко останавливаясь. – Надо это немедленно прекратить! Надо переселять отсюда людей на юг, а не морить их голодом и развешивать на березах! Все, дай мне охрану и припасы. Я возвращаюсь.
– Куда?
– В столицу. Пойду к дяде, к Тулуму. Как я сразу об этом не подумал?! Мне надо спасать Аратту!
– Именно для этого я и везу тебя в Белазору. Не забыл?
– Нет, – буркнул Аюр. – Но смотри не обмани меня!
