Глава 8. «Я сам его накажу»
В предутренние часы храм был почти пуст. Те, кому надлежало стоять на посту, не смыкали глаз. Те, кто подливал масла в лампады, неспешно ходили от светильни к светильне с длинноносой медной лейкой, привычно заклиная Исварху благословить свет, в который обратится масло. Метельщики убирали залы и дворы храма. Молодые жрецы готовили к обряду встречи солнца жертвенных птиц. Остальные спали крепким сном.
Тулуму в ту ночь не спалось. Он лежал, отбросив медвежью шкуру. Под боком у него свернулась куничка, время от времени тычущаяся головой в его ладонь, требуя немедленно ее погладить. Прикрыв глаза, верховный жрец старался представить, что будет дальше. Какова воля Исвархи? Неужели и впрямь Господь Солнце решил погубить свой мир и Аратта доживает последние дни?
Ему представлялось море, пожирающее земную твердь, как засохший сухарь. Годы трудов лишь незначительно замедлили бедственное опустошение. Что будет теперь, неужели все пойдет прахом? Все его расчеты, начатое на севере строительство отводящего гибельные воды канала в рукотворные озера – все насмарку?
Конечно, Киран не станет всем этим заниматься. Он и прежде отговаривал государя, убеждая его, что золото, которое уходит на попытки спасения скудной и холодной Бьярмы, можно было употребить с куда большей пользой. Что эти средства стоит вложить в усиление армии и направить ее на завоевание южных земель… Тулуму показалось, что он воочию сейчас видит мужа своей племянницы, рассуждающего о государственных делах, как о видах на охоту.
Что и говорить – Киран был выскочкой. Конечно, он был знатен. Род его именовали повелителями юга. Выросший на лесистых плоскогорьях, где даже древний язык арьев звучал иначе, дальний родич государя никогда, должно быть, и не помышлял о столь высоком уделе. В незапамятные времена, еще до Битвы Позора, одна из меньших ветвей царского рода свила себе гнездо на обрывистой скале над морем. За много поколений, сменивших друг друга на троне Аратты, властители больше не роднились с потомками той ветви. Но в тех местах о высоком родстве не забывали…
Киран прибыл ко двору на службу и очень быстро очаровал всех – и Ардвана, и его старшую дочь, и придворных красавиц. Вскоре Киран был направлен с войском в земли вендов и вел там с ними настолько упорные и победоносные бои, что у Тулума невольно закралось подозрение, откуда в болотистом лесном краю взялись такие несметные полчища врагов? Но Ардван лишь отмахнулся от его подозрений. Джаяли уже души не чаяла в красавце-южанине, а сам государь обожал дочерей превыше всего на свете.
Покорив полудиких обитателей болот, Киран получил звание наместника в их землях, а дальше начались весьма любопытные вещи. Писавшие Тулуму жрецы-наблюдатели, не сговариваясь, сообщали – после Кирана и без того не слишком многолюдный край почти вымер. Всех вендов, которых Кирану удавалось поймать, он отправлял в южные степные пределы Аратты, утверждая, что там они куда нужнее, чем в родных болотах, – и после этого тех переселенцев больше никто не видел. Тулум подозревал, что все они угодили в рабство к накхам и их соседям, и это для них была куда лучшая судьба, чем белеющие в степи кости…
Все это, однако, не мешало Кирану год за годом собирать в болотном краю богатую дань и отправлять ее в столицу, радуя дарами государя. Кому другому такое могло показаться чудом. Но у Тулума имелись точные сведения, что все эти богатства Киран добывает в набегах на соседние, еще не покоренные вендские земли, унося все, что мог урвать, а заодно продавая в неволю пленников, в том числе, как поговаривали, – и собственных новых подданных. И об этом Тулум рассказывал брату, но тот вновь отмахивался и ставил прочим в пример расторопного наместника.
И вот теперь этот ловкий южанин взошел на ступени священного трона. А там, глядишь, коварством усядется на него и украсит свое чело солнечным золотым венцом. Но там ему уже некого будет обманывать. Небеса одинаково чужды и коварству, и жалости. Горе, горе Аратте под рукой такого государя!
Дверь тихо приоткрылась, и нежившаяся под боком верховного жреца куничка вскочила. Потянула крошечным носом и, радостно заверещав, со всех лап бросилась к двери. Тулум удивленно поглядел на хвостатую изменщицу – вот только что она ластилась, и вдруг этакая прыть! Прежде такое бывало лишь в одном случае – когда храмовых куниц созывал Аоранг. Но сейчас…
Тулум прислушался – из-за приоткрытой двери доносилось радостное куничье верещание.
– Аоранг? – не веря себе, крикнул он.
– Ты не спишь, учитель? Я боялся потревожить тебя.
– Нет-нет, уже не сплю, – слукавил Тулум, за всю ночь не сомкнувший глаз. – Откуда ты здесь?
Аоранг вошел. Верховный жрец с недоумением взглянул на него – в кровоподтеках, голого по пояс, – и его лицо потемнело. Он поднялся с постели, накинул хламиду и подошел вплотную к своему воспитаннику.
– Что с тобой? Ты весь в ссадинах, спина распухла… Тебя били?
– Да, в темнице, – кивнул Аоранг.
– Давай-ка садись сюда. Да отгони всех этих куниц, они не дают к тебе подойти…
Тулум протер влажной тряпицей ссадины мохнача и принялся смазывать их пахучей мазью.
– Рассказывай!
– Меня бросили в темницу. Я сбежал, – простодушно разъяснил мохнач.
– Как тебе это удалось? Тебя видели?
– Полагаю, нет. Но мне кажется, это не важно…
Аоранг торопливо рассказал наставнику о разговоре с Кираном в подземелье и поделился своими подозрениями. Тулум, слушая его, только кивал. Попытка связать его с накхами через Хасту – это было вполне ожидаемо. Отправляя Хасту на переговоры к Шираму, верховный жрец прекрасно понимал, чем рискует. Как же не воспользоваться таким удобным обстоятельством? Вот Киран и воспользовался. Пожалуй, на его месте жрец рассуждал бы точно так же.
Одного только Тулум пока не понимал. Зачем Киран подстроил Аорангу побег? Какую выгоду это давало хитрому вельможе?
– Учитель, я прошу отпустить меня.
– Отпустить? – Задумавшийся верховный жрец удивленно посмотрел на воспитанника. – О чем ты говоришь?
Он наконец заметил, что Аоранг словно и не рад встрече – сидит понурив голову. Лишь куницы вились у его ног, норовя вскарабкаться на колени и запрыгнуть на плечи.
– Ширам похитил царевну Аюну и удерживает ее в своей крепости. Одна мысль об этом сводит меня с ума. Теперь, когда я предупредил тебя, я должен быть там…
– А теперь молчи! – оборвал его верховный жрец. – Молчи и слушай. Ширам и впрямь сделал то, что ему приписывают. Виной тому ваша пагубная страсть с моей племянницей и глупость моего покойного брата. Я бы никогда не сказал такого о государе, а уж тем более мертвом…
– Мертвом?! – Глаза Аоранга округлились.
– Я приказал тебе молчать. Да, его убили и обвинили в этом накхов. Хотя я уверен, что они к этому непричастны.
– Но ничего подобного не было в моей голове…
– В твоей голове, как и в голове Аюны, вообще ничего не было. Любовь – род заболеваний, лишающий разума.
– Позволь, я пойду к накхам! – взмолился Аоранг. – Пусть Ширам убьет меня, если ему нужна кровь, но отпустит Аюну!
Верховный жрец скривил губы:
– Не сомневаюсь, саарсан с удовольствием убьет тебя. Но ты не дослушал. Ширама больше нет в столице. Он и все накхи выбрались из западни и сейчас направляются к себе в Накхаран. И что примечательно, Аюны рядом с Ширамом мои люди не видели.
– Неужели он убил ее?!
Лицо Аоранга побледнело, огромные кулаки сжались.
– Это вряд ли. Мертвая царевна – камень на его шее. У накхов не принято убивать женщин, если только они не относятся к числу воинов.
– Тогда где же она?
– Я не знаю, – вздохнул верховный жрец. – Возможно, она все же у Ширама. Может быть, он велел спрятать ее в надежном месте. Или нет. На самом деле никто не знает, где царевна Аюна…
– Нет, – перебил его вдруг мохнач. – Киран знает!
– Почему ты так думаешь? – удивился его наставник.
– Уверен! Там, в темнице, когда он говорил мне, что царевна у Ширама, – он лгал. Его скорбь была ненастоящей. Тогда я был не в себе. Но сейчас вспоминаю и ясно это вижу. Киран лгал о царевне и не беспокоился о ней…
– Может, ты и прав. Если бы он считал, что она у накхов – не стал бы так запросто жечь их крепость. Значит, она или уже мертва, или у него, – заключил Тулум.
«Да и Аюр, скорее всего, тоже, – мысленно добавил он про себя. – Именно Кирану было выгоднее всего исчезновение наследника. Гм… Боюсь, в таком случае дела Аюра плохи…»
– Я его спрошу, – решительно заявил Аоранг.
– Кого?
– Пойду и спрошу Кирана. Прямо сейчас! И если это он… – В этот миг Аоранг напрочь забыл, что он почти жрец, и свирепо рявкнул: – Я сам его накажу!
– Тогда ты пойдешь и умрешь! – не скрывая раздражения, бросил верховный жрец. – Послушай меня. Тебе надо скрыться из столицы.
– Но…
– Я много думал над этим. В нынешнем положении я не смогу поддерживать и защищать тебя. А больше никто и не захочет. Остаться тебе сейчас одному – подобно смерти. Выход один – тебе нужно вернуться к своему народу…
– Что?
– Покинуть Аратту и вернуться в Ползучие горы.
Слова наставника неприятно поразили Аоранга. Ничего подобного он не ожидал. И уж конечно, не желал!
– Нет! Прошу тебя, учитель! Мой дом…
– Замолчи! – прикрикнул Тулум. – Ты что, не понимаешь, кто ты?
– Да, я мохнач, – прошипел Аоранг. – Но…
– Ты – беглый преступник. А судя по тому, что ты мне рассказал, на твоем свидетельстве теперь строится обвинение храма Исвархи в сговоре с накхами. В нужное время Киран вытащит из рукава и его, уж поверь…
– Тем более! Как я могу уйти, когда тебе грозит опасность? Я должен защищать тебя, а не ты меня!
Тулум усмехнулся, но улыбка вышла невеселой.
– Сейчас можешь мне только навредить – благодари Кирана! Ты поможешь мне тем, что исчезнешь из столицы. Не навсегда, – ласково добавил он, – только пока все это не закончится.
Верховный жрец положил руку ему на плечо и легко подтолкнул в сторону двери.
– Ступай. Не спеши, отдохни, поешь, переоденься… Потом подойти к Дзагаю, он выведет тебя из города одним из наших тайных ходов…
Аоранг уныло кивнул. Слова учителя чрезвычайно расстроили его.
«Я должен тебя слушаться, и я послушаюсь, но это неправильно!» – говорил весь его вид.
– Ступай, мальчик, ступай. Я бы мог спрятать тебя в храме, но кто-нибудь непременно донесет, и тогда Киран вдобавок будет повсюду кричать, что я устроил твой побег. Иди к своим родичам, поживи пока у них. Им ведь тоже может понадобиться помощь.
Раздумывая над услышанным, Аоранг вернулся в зверинец. Куницы облепили его со всех сторон и радостно голосили, наполняя сводчатые помещения громким верещанием. Но лицо молодого воспитанника жрецов было мрачно.
Прислуга зверинца встречала Аоранга у дверей и рассаживала негодующих куниц по клеткам. Тот кратко простился с ними на наречии мохначей – оно как нельзя лучше подходило для разговоров со зверями, – и пушистые зверьки наперебой заверещали в ответ. Но, уже не обращая на них внимания, он пошел в другой конец зверинца, к клетке, где ждал его возвращения Рыкун. Тот бросился грудью на толстые деревянные прутья и заурчал, желая немедленно забраться на колени к Аорангу. Тот откинул щеколду, вошел внутрь. Юный саблезубец кинулся к нему, обнял передними лапами за шею и принялся облизывать ему лицо и руки. Служители зверинца, хоть и видели это зрелище не раз, не могли не содрогнуться.
– Видишь, какая беда! – вздохнул Аоранг. – Только пришел, и уже уходить нужно…
Гнев в нем боролся с печалью.
«Мои родичи – это ты! – мысленно продолжал он спорить с учителем. – Храм Исвархи – единственный дом, какой я знаю. Мои звери… Моя Аюна…»
Нет, отчетливо понял вдруг Аоранг. Он не может, не имеет права все бросить и уйти. Он должен найти царевну, узнать, что с ней!
– Я пойду к Кирану, – твердо повторил он, гладя Рыкуна. – Теперь мой черед задавать ему вопросы!
* * *
Изысканный сад городского дворца Кирана, увитый темно-багровым плющом, окруженный висячей галереей, таинственно подсвеченный расставленными среди поздних цветов большими каменными светильниками, был необычайно красив. Казалось, в нем сосредоточилось все очарование осени. Но ни владельцу сада, ни тому, кто подстерегал его, не было до красоты никакого дела.
Киран медленно шел по садовой дорожке, понурившись и не глядя по сторонам. Он выглядел усталым, и даже под обычными белилами и сурьмой было видно, как осунулось его лицо. Похоже, он действительно выбился из сил.
«То, что нужно», – с хищной радостью подумал Аоранг и, подобно дикому зверю, припал к земле, готовый к прыжку.
Едва усталый вельможа поравнялся с ним, Аоранг выскочил на выложенную фигурными плитками дорожку, схватил Кирана за горло и швырнул на землю.
– Поговорим? – процедил он, борясь с искушением сжать пальцы чуть сильнее, чтобы хрустнул позвоночник.
Но вдруг правая рука Кирана взметнулась и будто клещами ухватила запястье, сжимавшее его горло. Рывок, поворот – и Киран с размаха саданул юношу сапогом в лицо. Будто шаровая молния взорвалась в голове Аоранга, и, не успев понять, что случилось, он рухнул на спину, теряя сознание.
Пришел в себя он от глухого низкого рычания. Оно слышалось с растущего неподалеку раскидистого дерева. Аоранг открыл глаза и увидел на одной из толстых ветвей приготовившегося к прыжку Рыкуна. Мохнач скосил взгляд в другую сторону – над ним, стоя на колене с кинжалом в руке, застыл Киран. Вельможа не шевелился и, кажется, даже старался не дышать.
– Твой? – не меняясь в лице, спросил Киран.
– Да.
– Я так и подумал. Отзови его. Тогда поговорим.
– Сперва отойди, – хрипло ответил Аоранг.
Киран очень медленно вложил в ножны кинжал, занесенный над головой юного мохнача, и еще медленнее встал и отступил на пару шагов. Рычание смолкло, но саблезубец никуда не ушел. Было хорошо заметно, как его глаза посверкивают среди листвы.
И откуда он тут взялся? Аоранг мог предположить только одно – Рыкун каким-то образом понял, что его хозяин уходит и не собирается больше возвращаться, сломал клетку и побежал вслед за ним. Он уже давно порывался это сделать и вот наконец преуспел. «Надо будет отвести его обратно в зверинец, пока его не заметили и не убили городские стражники», – подумал мохнач, глядя на детеныша одновременно и с благодарностью, и с досадой.
– Я мог бы убить тебя еще до того, как он появился, – заметил Киран, не сводя глаз с хищника. – Ты зачем сюда пришел?
– Мы не договорили там, в подземелье!
– И много ты видел людей, способных разговаривать с передавленным горлом?
Накрашенные губы царедворца изогнулись в насмешливой ухмылке.
– Ладно, я слушаю тебя.
Аоранг поднялся с дорожки, не сводя глаз с хозяина дворца. Право, он и предположить не мог, что их встреча пойдет именно так! Но странно было и другое – над головой разодетого неженки Кирана скалился саблезубец, а тот как будто и не глядел на него. «Я не знал его прежде, – признался себе воспитанник жрецов. – И похоже, никто здесь его не знал…»
– Ну, о чем ты хотел спросить? – заговорил Киран. – Виновен ли Тулум в сговоре с накхами и смерти государя? Вероятно, нет. Но в ней виновен ты!
– Я?! – возмутился Аоранг, забыв от такой несправедливости даже про Аюну.
– И ко всем бедам, постигшим Аратту, ты тоже причастен напрямую.
– Я ни в чем не виновен! К тому же я был в темнице и просто не мог бы…
– Хватит нести ерунду. Да, конечно, ты не убивал царственного Ардвана. Но, желая того или нет – впрочем, я думаю, желая, – добился любви его дочери. Влюбленность помутила ей разум, и она расторгла помолвку с саарсаном, сулящую Аратте большие выгоды. Ты знаешь об этом?
– Нет… Я не знал, что она сама это сделала, – сказал Аоранг, не сумев скрыть невольную радость в голосе.
– Тебя это радует?! – тут же вскинулся Киран. – Ты – мохнач, ты думаешь лишь о себе. А она царевна – ей следовало думать о державе! Но она отвергла и оскорбила Ширама – а дальше полилась кровь. Это ты виновен в том, что Аюна угодила в лапы обезумевшего накха! А теперь он покинул столицу вместе со всем отрядом. Ты ведь знаешь, на что способны накхи, не так ли? Что теперь они могут устроить в землях Аратты?
– Могу представить, – неохотно подтвердил Аоранг.
В глубине души он не мог не понимать, что Киран во многом прав. Что же такое? Все пошло не так, как он ожидал! Спеша сюда, юноша пылал от ярости и желания выпытать у подлого Кирана всю правду. Но вельможа вовсе не запирался и не юлил. Он сам обвинял Аоранга!
– Ты – чужак, тебе нет дела до всех тех, кто сложит голову, защищая свой дом, – продолжал стыдить его Киран. – Раз уж ты захотел обладать той, на кого не смели бросать взор знатнейшие арьи, какое тебе дело до нашей разрушенной страны? Ты поднял на меня руку – ты что же, полагал, что я испугаюсь? О нет! Мне доводилось сражаться и видеть смерть куда ближе, чем тебе. Нас всех впереди ждет война. Мой долг – остановить Ширама и спасти Аратту от рек крови, которые он прольет… А ты, мохнач, рассказывай своей кошке, как дорога тебе Аюна! – Киран повернулся к своему противнику спиной и презрительно бросил: – Ступай отсюда.
Пораженный до глубины души, Аоранг глядел в спину государева зятя. Таким он никогда его не видал.
Главное же, он ясно понимал – Киран не сказал ему сейчас ни слова лжи. Более того, все его чаяния были справедливы и благородны. А его, Аоранга, помыслы – мелкие и себялюбивые…
– Погоди! – выкрикнул он. – Да, я виноват и не отрекаюсь от своей вины. Но что мне делать?
– Искупить вину, что же еще? – хладнокровно ответил Киран.
– Как ее искупить? Как спасти ту, которая мне дороже жизни?
– Ты спрашиваешь как? – Киран резко повернулся к нему. – Мне удалось перекинуться несколькими словами с царевной, прежде чем ее увезли в Накхаран. Она сказала, что даст согласие стать женой Ширама, если он не поведет свое войско на Аратту. Но никто не знает, как обстоит дело сейчас. Ширам жив, это известно. И Аюна жива. Могу сказать одно, – он наклонился к юноше, – если он будет мертв…
– Можешь не продолжать! – воскликнул Аоранг. – Я с ним расправлюсь!
– Ты сделал хороший выбор, – склонил голову вельможа. – Я помогу тебе в этом. Мои люди дадут тебе еду и оружие и выведут из города незамеченным.
Аоранг несколько растерянно побрел к выходу из сада. Вот только что он собирался свернуть шею Кирану, а теперь тот предлагает ему еду и оружие… Какое оружие? Он попытался себе представить, как вступает в схватку с Ширамом, как побеждает его… Бессмыслица. Святейший Тулум не позаботился обучить его владению оружием.
Он почувствовал, как большая лохматая голова трется о его бедро. Саблезубец, чувствуя тревогу своего единственного друга, пытался успокоить его и напомнить о себе. Аоранг на миг отвлекся от мрачных раздумий.
«Ты все еще здесь?» – мысленно обратился он к детенышу.
Саблезубец вместо ответа водрузил могучие передние лапы к нему на плечи и щедро лизнул шероховатым, как терка, языком его лицо.
– Я уйду далеко, и, может, навсегда, – тихо заговорил Аоранг. – А ты возвращайся в зверинец. Там будет хорошо. Там много еды…
Саблезубец вновь лизнул его прямо в нос.
– Нет, я говорю – возвращайся! Со мной ты не пойдешь. Сначала ты всех распугаешь, а потом за нами начнут охотиться. Ты понимаешь, что такое «охотиться»?
Об этом Рыкун не имел никакого представления. Но опустился на четыре лапы и уставился на друга, удивленно склонив голову. Аоранг сделал несколько шагов. Сзади раздалось гневное мяуканье.
– Да пойми же!
Мохнач повернулся, но зверя на месте уже не было. Лишь в кустах возле каменной изгороди мелькнула желтая пятнистая спина.
