Вечка, запыхавшись, взбежал на холм, протолкался меж сородичей. Увидев хлопочущего возле Большого Дома Учая, бросился к нему.

– Там у реки карью! – закричал он. – Много, и все с копьями!

Хоть и прошло всего несколько дней с тех пор, как Дети Грома вновь поселились в своем острожке, Джериш даром времени не терял. По его указанию вержане разметили землю, приволокли большие камни, а уж на них начали венец за венцом укладывать толстые бревна. Ингри, которые, наоборот, стремились врыть стены в землю, а крышу укрыть дерном, не понимали, для чего эти новшества, но обсуждали их только вечерами, дома и шепотом. Днем же безропотно строили удивительную хоромину.

– Мы сети тянули, – тараторил Вечка. – Глядь, а они по берегу в нашу сторону идут!

– Это еще зачем? – нахмурился сын Толмая.

Карью были дальней родней – тоже ингри, но не речные, а озерные. Их деревня стояла в двух днях пути от селения рода Хирвы, у берега длинного, богатого рыбой озера Обжа. Порой на большие праздники соседи ходили друг к другу в гости. Время от времени брали друг у друга жен. Но что могло подвигнуть их явиться сюда именно сейчас? Никаких праздников покуда не намечалось.

– Посчитал их? – спросил Учай младшего побратима.

– А то! – Вечка выставил перед собой растопыренные пятерни. – Четыре руки насчитал, а они все идут!

– Вон оно как!

Учай нахмурился и упер руки в бока:

– Что ж, надо их встретить.

Он крикнул своим людям заканчивать работу.

– Арьяльца разбудить? – спросил подошедший Кежа.

– Пусть себе бока давит. Без него обойдемся.

– Оно и правильно, – согласился побратим. – Это наше дело, семейное.

Когда Дети Грома достигли берега, на противоположной стороне реки и впрямь толпилось больше четырех дюжин мужей, возглавляемых широким, как половина ворот, вождем Тумой в плаще из кабаньей шкуры.

– Эй, вержане! – заорал тот, опираясь на копье. – До нас тут дошли слухи, что Толмай погиб? И сын его Урхо убит? И много охотников вашего рода пришлыми чужаками перебито, так что зрелых мужей, почитай, и не осталось? Так мы тут порешили, что вам отныне под нами быть!

Учай подошел к берегу:

– Это с чего бы?

– А ты еще кто, малец?

– Я – Учай, сын Толмая. А за мной – люди моего рода.

– Твоего рода? Твоего рода во́роны в лесу! – захохотал Тума. – Дождись сперва, когда борода расти начнет, а уж потом поперек меня слово молви!

Над дальним берегом загремел дружный хохот обжан.

– Мы вам родня, а значит, должны помочь в трудный час! – продолжал орать вождь рода Карью. – Как вы без мужчин перезимуете? Перемрете, поди, к весне от голода и лесного зверья! А мы вас возьмем под руку…

Учай молча покачал головой, взял лук, вытащил из колчана тетиву, примерился и спокойно, как учил Джериш, выпустил стрелу. Она угодила прямо в древко выше пальцев Тумы, выбив копье у того из руки.

– Вот на пир позовем – тогда лучшую чашу налью! – крикнул ему Учай. – Уходите в свои осинники! А без спросу Вержу перейдете, тут и ляжете!

Он отвернулся и пошел прочь от берега.

– Эй, молокосос! – вслед ему заорал разгневанный вождь рода Карью. – Ты как это со мной говоришь? Да знаешь ли ты, что прадед моего прадеда прапрадеду твоего прадеда был старшим братом?!

Учай не стал слушать, а направился под горку, в селение. Мысленно он молил Хирву, покровителя и прародителя, чтобы, согласно обычаю, Тума сейчас принялся доказывать свои права на владение по родству, перечисляя давно ушедших в селения Дедов оставшимся на берегу ингри. Такие рассказы непременно сопровождались повествованием о доблести, охотничьих успехах и плодовитости вождей, родственных предкам Толмая, и могли длиться до глубокой ночи.

– Ты куда пошел? – догнал его Кежа.

– Возвращайся, – приказал Учай. – Вели всем взяться за луки. Сейчас они не полезут. По обычаю дадут время подумать. А это как раз то, что нам и нужно. Иди к побратимам – пусть стоят и делают вид, что готовятся к бою. Я позднее скажу, что надо сделать…

В темноте костры на берегу Вержи пылали ярко – пришлые явно не жалели дров. Рассевшись вокруг костров, они горланили песни и тревожили ночь безудержной похвальбой, которая была отлично слышна на другом берегу. Ясное дело, таким храбрецам и славным охотникам обезлюдевшее селение, немного для вида поразмыслив, отдастся с радостью. Ведь род Карью какая ни есть, а родня. А если сидеть так и ждать, то придут и вовсе чужие, чтобы отнять добытые у арьяльцев сокровища. О великой добыче, взятой родом Хирвы у чужестранцев, слава уже разошлась по всей Ингри-маа. Да и вообще, кто отталкивает руку помощи?

На мысу, где стояла деревня вержан, было тихо. Только в темноте виднелось несколько костров и время от времени слышалась перекличка дозорных. Тума объедал зажаренного на пруте окуня, рассказывая приятелям, как он поступит с наглым мальчишкой Учаем, когда тот попадет к нему в руки. В этот миг от берега послышалось негромкое:

– Эй… Эй…

Обжане вскочили и схватились за ножи и копья.

– Дядька Тума! Не надо пугаться! Это я, Вечка! Внук старого Пиняя, у него жена из ваших была! Я один тут…

Юнец, годами не так давно вступивший в пору охоты на белку, опасливо поглядывал на вооруженных мужей.

– Я с того берега переплыл, чтобы слово тебе молвить.

– Ну молви, коли переплыл.

Вождь снова уселся на бревне перед костром.

– Этот Учай – он нам всем надоел! – пылко заговорил Вечка. – Он роду Хирвы как заноза в заднице. Старших не чтит и богов не боится. Чуть что не по-его, враз за нож хватается! Самого-то его, может, давно бы одолели, так у него дружки. Я-то сперва с ними пошел, а сейчас гляжу – и жуть берет…

– Ты меня за этим от еды отвлекаешь? – сердито спросил Тума.

– Нет! – заторопился мальчишка. – Я вот что сказать хотел. Учайка, гнева людского опасаясь, не в селении живет, а в острожке, что от арьяльцев остался. Да только нынче дружки его в селении – Учай их услал, чтобы приглядеть, как бы вержане вас на ту сторону не переправили. Так что под утро, как все уймется, я могу тебя, дядька Тума, и еще пару мужей на ту сторону перевезти и тихо-тихо к острожку проводить. Втроем-то вы его точно осилите!

– Втроем?! – возмутился Тума, сжав кулак. – Я его и один, как куренка, задавлю!

– Одному, может, и мало будет. Он ужас какой злой. Как росомаха!

– Ну, будь по-твоему – еще двоих возьму, – хохотнул вождь. – Чтобы штаны с твоего злюки спустить да и всыпать ему крапивой!

Сидевшие вокруг костра радостно засмеялись, наперебой предлагая кто – засыпать Учаю за пазуху угольев, кто – сунуть в мешок да искупать в реке, кто – усадить голым задом в муравейник.

– Ладно. – Тума махнул рукой. – Ты и ты, со мной пойдете. Окажем «вождю» почести!

– А ну как не поверят? – прошептал Кежа. – Это тебе не мамку мертвецами пугать. Прибьют ведь малого…

– Поверят, – спокойно сказал Учай. – Если только Вечка слабину не даст – непременно поверят.

– С чего ты вдруг так решил?

– Оттого, что хотят поверить. Оттого, что меня ни во что не ставят. Оттого, что пива много за ночь выпили. А еще вчера им охота была удаль свою показать. Оттого, что Тума, из дому своего не выйдя, уже решил, что мы ему ворота откроем. От всего этого и поверят…

Сын Толмая прислушался:

– Тсс! А вот и они. Идут…

– Не особо таятся. Видать, много хлебнули, – шепотом заметил Кежа. – А Вечка молодец. Слышь, как чирикает? Знак нам подает.

– Давай на место, – приказал Учай. – А как все начнется, ты у себя не плошай.

– Здесь он, здесь, – тихо проговорил Вечка, отворяя ворота. – Там, под навесом спит.

Сын Грома ткнул пальцем на куль, завернутый в ряднину.

– Ну-ка отойди…

Тума отодвинул в сторону провожатого и рявкнул во всю мощь:

– А ну вставай! Тебе говорю!

Он сделал шаг к «спящему», и в тот же миг раздался громкий хруст и прикрытая дерном плетенка провалилась под ногами вождя рода Карью. Тума очутился в узкой щели. Попробовал было поднять руки, чтобы зацепиться за край, но тут же получил по пальцам древком копья.

– Что, не спится, дядька Тума? – раздался сверху ехидный голос Учая.

– Ну, погоди, вот я ж тебя…

Из-за ворот послышался невнятный шум, затем крики боли. Окажись сейчас вождь обжан за стеной острожка, он бы увидел, как оба его соплеменника барахтаются в сети, как вытащенные из воды рыбины, а вокруг них с дубинами в руках скачут Дети Грома, осыпая гостей ударами, как сноп ячменя на току.

Но он этого не видел – сейчас его больше занимал наконечник копья, упершийся ему в горло.

– Не шуми. Это мы тебя как родного приняли. А вот арьяльцам ты никак не родня… Потому сам думай – со мной будешь говорить или Джериша позвать. Слыхал о Джерише?

– Чего ты хочешь? – просипел Тума.

– Вот это правильный вопрос. С этого дня ты и род твой – под моей рукой. Чтоб не вздумал чего дурного – дочь свою мне отдашь в жены.

– Да ты…

– Если ума у тебя хватит, то поймешь, в чем тут твоя выгода. Это лишь начало. – Учай задумчиво поглядел на костры на дальнем берегу реки. – Скоро все роды ингри под моей рукой будут. А ты будешь среди них первым из вождей и моим ближним родичем…

– А ежели откажу?

– Стало быть, глуп и говорить с тобой не о чем. Тебя я сейчас убью, а тех, кто там на берегу остались, до утра перережем.

Тума скрежетнул зубами, понимая, что мелкий стервец не шутит. То ли боги от него отвернулись, то ли он от них… Нездешней жутью тянуло от этого невзрачного отрока. Такой не поглядит на дедовы заветы – попросту убьет, как комара!

– Твоя взяла, – выдавил он.

– Вот и хорошо. Покуда мы тут вас в темной подержим. Завтра ты свою волю всем громко с берега объявишь. А вздумаешь чудить – ни тебе не жить, ни твоему роду. Это я тебе говорю – Учай, сын Толмая, наместник Ингри-маа!