О том, что Варлаам и Акиндин являются дихотомитами, воистину худо и безбожно на две неравные божественности рассекающими одну

1. Следуя духодвижимым повелениям святых отцов и бывшим в наши дни Соборным определениям, мы отвергаем и предаем анафеме, как прежде, так и ныне, если они не раскаются, говорящих согласно с Варлаамом и Акиндином о двух божественностях Бога — тварной и нетварной — и божественную природу называющих единственной нетварной божественностью, а сияние божественной природы, которым и Господь на Фаворе облистал учеников, и всякую божественную силу и энергию, и все то, что созерцается и о чем богословствуется [что оно есть] окрест божественной природы, [называющих] божественностью тварной. Мы же утверждаем и почитаем одну божественность Отца и Сына и Святого Духа, [заключающуюся] не только в сущности, но и в нетварной силе и энергии, и во всем том, что окрест сущности созерцается и богословствуется.

2. «Ибо мы богословствуем, — согласно великому Афанасию, — о едином Боге в трех ипостасях, имеющем одну сущность, силу, энергию и все то прочее, что видится богословствуемым и воспеваемым [как сущее] окрест сущности. И чтобы придать [нашему] слову [конкретные] очертания (τύπον) или [некую] совокупность или полноту (άθροισμα ή πλήρωμα) в том, что относится к богословию, [скажем]: нетварность, вневременность, безначальность и все, что говорится о Боге апофатически, и свет, жизнь, благо, всемогущество и все, что говорится о Боге катафатически, не называется каждое [по отдельности] сущностью, но тем, что окрест сущности. Это [все] и называется по Писанию совокупностью и исполнением божества , будучи равным образом созерцаемо и богословствуемо применительно к Каждой из трех святых ипостасей (ибо вся, елика имать Отец, Моя суть , — [глаголет Господь], — и прославлюся в них ), поскольку [у Каждой из Них] нет никакого недостатка в [созерцаемой] окрест божественности полноте, но [Каждая] обладает равномерностью, то есть равенством, всех отличительных свойств (ιδιωμάτων), [совокупностью] коих видится также и полнота божественности» .

3. Таким образом мы научились покланяться единой нетварной божественности, созерцаемой не только в сущности, но и в через все [являемом] совершенстве, поскольку полнота божественности, то есть сущность, сила, энергия и все то, что находится окрест сущности, равно созерцается в Каждой из трех святых ипостасей. При этом все, о чем катафатически и апофатически богословствуется [что оно созерцается] окрест божественной сущности, нетварно, как по природе присущее Богу, но ничто из этого не есть сущность. «Ибо не является сущностью нерожденность, — говорит святой Кирилл, — или нетление, или бессмертие, или невидимость. Ведь если бы каждое из этих [именований] обозначало сущность, то из стольких бы сущностей слагался Бог, сколько показывалось бы присущих Ему по природе [свойств]» . «И то, что мы говорим о Боге катафатически, — говорит божественный Иоанн Дамаскин, — не указывает на природу. И благо ли, праведность ли, мудрость или иное что назовешь — ты будешь говорить не о природе Божией, а о том, что окрест природы» . И снова: «благость, праведность и тому подобное сопутствует божественной природе, а не показывает саму сущность» . Ибо как ипостасные свойства не являются ипостасью, но суть характерные особенности ипостаси, так и природные свойства — не природа, но характерные особенности природы. «Природными же свойствами называем, — согласно богоглаголивому Дамаскину, — воления и энергии» ; я имею в виду самую изволительную силу и энергию, по которой хотят и действуют хотящие и действующие.

4. Итак, поскольку Церковью Божией и нами, ее питомцами, исповедуется и почитается одна божественность — по всему нетварная и не имеющая какого–либо недостатка, то нападающий [на нас] Варлаам из Калабрии и Акиндин из окрестностей Прилапа, кажущиеся в настоящее время самыми отборными орудиями того, кто от начала был противником Божества, в высшей степени злочестиво разорвав единую божественность, рассекают ее, увы, на тварное и нетварное, единственно нетленной называя божественную природу, а всякую божественную силу и энергию, и вообще все из числа сущего окрест божественной природы и естественно присущего Богу низводя до уровня твари, как не являющееся природой, но так или иначе отличающееся от нее, которая одна лишь, согласно им, является нетварной божественностью. Расчленяя таким образом божественность, эти несчастные совершенно упразднили бытие Божие, став не просто злочестивыми (δυσσεβείς), но [вовсе] нечестивыми (ασεβείς)  и безбожными. Ибо «если отнять [у Него] природную энергию, то Он не будет ни Богом, ни человеком» , — говорит сильный в божественных вещах Максим.

5. Итак, говорящие, что Богу не присущи природные и сущностные [свойства] так или иначе отличающиеся от природы, дабы не получалось, как они думают, много нетварных, и саму эту сущность, о которой они говорят, отвергают и становятся безбожниками. Ибо низводя до уровня твари божественную силу, энергию и все по природе присущее Богу, — поскольку ничто из этого не является природой как отличающееся от нее, а они все, что каким бы то ни было образом отличается от божественной природы, считают тварью, — делают тварью Бога. Ведь и [исходя] из энергии каждого, согласно опять же тому же мудрому в божественном Максиму, характеризуется сущность каждого, ибо «нетварная энергия указывает на нетварную природу, а тварная — на тварную» . Поскольку же они исповедуют, что божественностью называется и Божия сила и энергия, которую они полагают тварной, и Божия сущность, которую одну они называют нетварной и превосходящей тварную, по их мнению, божественность, то они являются поистине безбожными и поклоняющимися твари (κτισματολάτραι) двоебожниками, говоря о тварной и нетварной божественности Бога, и высшую [божественность] называя нетварной, а низшую — тварной. Таким образом, эти несчастные, сами став безбожными двоебожниками, зовут двоебожниками тех, кто единомысленно с богоносными отцами утверждает, что нетварна и сущность Божия, и сила, и энергия, и все то, о чем богословствуется, что это окрест сущности Божией.

6. Ведь поскольку и Божия природа называется божественностью, а в более точном смысле [так называется] энергия, как и великий Василий говорит, что «если и природу обозначает имя "божественность", то общность сущности позволяет в строгом смысле приложить это наименование и к Святому Духу; но это наименование несет в себе указание на некую силу, будь то зрительную или деятельную» , то, следовательно, применительно к обеим [то есть, к сущности и энергии] у богословов встречается именование «божественность», и они же называют сущность Божию превосходящей всякую силу и энергию, не потому, чтобы сила и энергия была тварной, а единственно нетварной — сущность (прочь такую мысль, ибо это относится к заблуждению Варлаама и Акиндина), а потому что сущность является причиной того, что окрест нее, и потому что сущность Божия абсолютно непричаствуема и невыразима (ведь Бог и уразумевается и причаствуется, и именуется [исходя] из того, что окрест Него). [А эти] громко кричат, будто бы называющие нетварными вместе с сущностью Божией и сущностно созерцаемые окрест нее [свойства] говорят о двух нетварных божественностях, не понимая того, что нетварное не отторгается одно от другого, хотя и различно друг с другом, или что превосходство в отношении причинности, непричаствуемости и невыразимости не нарушает равночестности и тождеродности (όμοφυΐα) сущности и энергии, и различие природных [свойств] по отношению к природе никогда не достигает степени противоположности, как это для вводимых безумием Варлаама и Акиндина тварности и нетварности.

7. А что Бог, согласно богословам, [Своей] сущностью превосходит и [сущие] окрест Него божественные энергии и силы, то мы и этому научаемся из тех же [их] речей. И когда великий Дионисий пишет: «цель слова выразить не сверхсущественную сущность как сверхсущественное, ибо оно неизреченно и непознаваемо, и совершенно невыразимо, и превыше самого единства, но [в том, чтобы] воспеть сущностнотворное выступление ко всем сущим Богоначального сущностноначалия» ; и еще: «[наше] слово не обещает выразить самосверхсущностную благость, сущность, жизнь и премудрость самосверхсущностной божественности, сверхоснованную, как говорят Речения, превыше всякой благости, божественности, сущности, жизни и премудрости в тайных [сферах] , но воспевает явленный благотворный Промысл как по преимуществу благость и причину всех благ» ; и еще: «Самим–по–себе–бытием, самой–по–себе–жизнью и самой–по–себе–божественностью мы называем, в категориях изначального, божеского и причинностного, одно сверхначальное и сверхсущностное Начало и Причину; а имея в виду причаствуемое — подаваемую от непричаствуемого Бога промыслительную силу, само–по–себе–обожение, коего причащаясь свойственным себе образом, сущие являются и называются обожествленными» , — то тем самым он показывает, что промыслительные силы Божии превыше сущих, то есть, нетварны. Ибо он говорит, что сущие являются их причастниками, но также и Причину их назвал он Сверхначальной и Сверхсущностной.

8. В двенадцатой же главе «Божественных имен», поименовав сами–по–себе–причастия, он говорит, что они «превосходят всех причаствующих» , то есть, все тварное, поскольку кроме Бога нет ничего, что бы имело бытие не по причастию. Но опять же он говорит, что непричаствуемая Причина пребывает выше всех причащающихся и причастий  всяко как причина, хотя и разным образом причина . И в одиннадцатой главе тех же [«Божественных имен»] об одной из этих сил он говорит, что она есть «благотворящий и боготворящий происшедший от Бога дар» . А в [Послании] к Гаию, назвав ее богоначалием, благоначалием и божественностью, и веществом (χρήμα) боготворящего дара, затем говорит, что «Тот, Кто сверхначален по отношению ко всякому началу, будет запределен и по отношению к так называемой божественности» . И в четвертой главе «Божественных имен» и вообще во всех своих сочинениях он преподает [учение] о том, что и силы и энергии Божии являются нетварными, и что Бог за пределами их по непостижимости, невыразимости и непричаствуемости [Своей] сверхсущественности.

9. А божественный Нисский [предстоятель] Григорий, приводя оное пророческое [слово]: кто измери горстию воду и небо пядию и всю землю горстию , затем говорит: «пророческое слово в таковых восхвалениях показало некую часть божественной энергии; саму же силу, от которой энергия, чтобы не говорить о природе, от которой сила, не назвало и даже не рассматривало» ; и еще: «Невидимый по природе, — говорит он, — становится видимым по энергиям, будучи созерцаем в некоторых сущих окрест Него отличительных свойствах» . Кто же дерзнет назвать тварными [созерцаемые] окрест Него отличительные свойства, в которых Он зрится? Ведь согласно божественному Кириллу «ни одно из божественных отличительных свойств не благоприобретенное» . Так что, из результатов [божественных действий], то есть творений, Бог видится сообразно этим [произведшим результаты] энергиям, а не по сущности, «ибо произведения, — говорит великий Василий, — служат указанием на силу, мудрость, искусство, а не на саму сущность» . И сам же божественный Григорий Нисский имеющим уши слышать сказал там, что эти энергии, посредством коих Бог становится видим, суть зиждительная сила и святость, и благость Божия, и Его неизменяемость, и простота, и все тому подобное . Кто же дерзнет назвать тварными эти энергии Божии, кроме Варлаама и Акиндина, низводящих до уровня твари все, что каким бы то ни было образом отличается от божественной природы?

10. Но и выступая против духоборцев, этот же святой говорит: «божественная природа остается неизреченной и несказанной, превосходя всякое [передаваемое] посредством речи значение. Следовательно, именование "божественность" выражает собой не природу Духа, а зрительную силу» . Так что, кто же, кроме Варлаама и Акиндина и впадших в равное с ними злочестие, зрительную силу Ведущаго вся прежде бытия  сопричислит к тварям, поелику божественная природа превосходит ее по невыразимости? Великий же Афанасий говорит, что «быть Богом — вторично по отношению к природе; ведь и мы становимся богами, а стать той же природы [что и Он] не можем» . Итак, кто же, если он не хочет быть причастным к злочестию Варлаама и Акиндина, назовет тварным бытие Бога Богом из–за того, что это является у Него общим со святыми, хотя по сущности Он непричаствуем и для них? Но кто исчислит все речения святых, которыми они свидетельствуют нетварность как сущности Божией, так и сил и энергий Божиих, и показывают их различие по отношению друг к другу, и утверждают, что все это есть одна божественность Отца и Сына, и Святого Духа, поскольку сходится воедино как нетварное, лучше же, соединенно и едино присно пребывает и [к тому же] в равной степени созерцается и богословствуется по отношению к Каждой из святых Ипостасей, — как [нас] научил великий Афанасий, — и указывает на одну и ту же постоянную и совершенную божественность Божию?

11. Итак, поскольку Варлаам и Акиндин, рассекшие на тварное и нетварное эту единую божественность, знали об этом различении в приведенных нами богословских трудах отцов, — [то есть] что божественностью называется и Божия природа, и энергия, — то, желая отвратить людей от отеческого исповедания и хитростью привлечь на свою сторону и перевести их в свое злочестие, они громко обвиняют блюдущих единомыслие со святыми как якобы учащих о двух нетварных божественностях — высшей и низшей. А не понимающие того, что это мнимое обвинение возводится на святых отцов наших, и что нетварное присущее [Богу свойство] (τό άκτιστον προσκείμενον) показывает, что эта созерцаемая в различении [на природу и энергию] божественность единой, равной и простой, — ведь и [вообще] все нетварное равночестно и едино (ήνωμένον), и отнюдь не может быть сложности в сходящихся воедино нетварных, а разделенность в нетварном и превосходство [одного из них] по порядку, причинности и так далее нисколько не мешает единству, — таковые и сами так или иначе вместе с ними прямо обвиняют утверждающих это.

12. Итак, эти несчастные, не понимая того, что они становятся обвинителями святых, и претерпевая, по выражению Богослова, «нечто подобное тому, когда иные из–за страха смерти [сами] удавливаются» , чтобы не потрудиться немного, исследовав, каковы суть эти божественности, и что в них благочестиво называется высшим (ибо если есть Божия зрительная сила и природа, и обеим им название — «божественность», и природа является высшей как причина и также по неизреченности и непричаствуемости, а Божией зрительной силы приобщались и пророки, и ей также приличествует наименование божественности, как выше сказал божественный Нисский [предстоятель] Григорий, то и она имеет бытие от оной природы как от причины, «ибо, — говорит Златоустый богослов, — не сущность от мудрости, но мудрость от сущности» ), — чтобы, значит, не трудиться со страхом Божиим и вниманием, ища доказательство сказанному, тем более, что прибавление [слова] «нетварное» побуждает к исследованию и подсказывает [путь] к обнаружению истины, и делает явным низведение обвинителями божества до уровня твари, они с легкостью предают врагам искомое и наносят ущерб [учению о] божественности, становясь, увы, тварепоклонниками и безбожными единобожниками или скорее поистине двоебожниками. Ибо и те [то есть, Варлаам и Акиндин] готовы учить вопреки сему [отеческому учению], и эти, последуя им, [готовы] признать единственной нетварной божественностью божественную природу, которая сама по себе является для всех абсолютно невидимой, неосязаемой и непричаствуемой, а сияние божественной природы, посредством которого Бог сообщается с удостоившимися, по Григорию Богослову, «увидеть и опытно испытать светлость Божию» ; а свет, воссиявший от Спасителя на Фаворе, который этот же Богослов назвал божественностью, говоря, что «свет — показанная на горе ученикам божественность» ; а вневременную и «постоянную и непреходящую славу»  божественности, «запредельную всему, единственно сверхсовершенную и предсовершенную (μόνην ύπερτελή και προτέλειον)» , — согласно богоглаголивому Дамаскину, — посредством которой Христос и совосшедшим с Ним на гору [ученикам], получившим очи, каких они прежде не имели, дал узреть Себя как Бога, и в будущем [веке] неизреченно узрится святыми, и от которой передав им [некую часть], соделает их, по великому Василию, иными солнцами, соединившимися с беспримесным и истинным Светом, и сделавшимися сынами дня  Господня, видящими и опытно переживающими оную божественную доброту , о которой он также сказал: «доброта истинная и вожделенная есть то, что окрест божественной и блаженной природы, и устремившийся к ее сияниям и красотам и сам преображается в божественное [подобие]» . И еще: «видели же Петр и Сыны Громовы на горе Его красоту, светлейшую светлости солнца, и удостоились воспринять очами начатки Его славного [второго] пришествия» . Итак, это царствие Божие, сияние Его природы, открывающееся достойным в силе Духа, они называют тварной божественностью, а также зрительную и произволительную силу Бога, и Его промысл и справедливость, и низводя до уровня твари вообще все, что каким бы то ни было образом отличается от божественной природы, — будь то благость, или благоначалие, или божественность, или богоначалие, будь то боготворящий дар и благодать, и сила, и все что именуется божественным и высоким, выше чего ничего нет, — они через это несомненно низводят вместе с тем и саму божественную природу.

13. Но ты не путайся [случающегося] в рассуждениях различения божественности и благочестиво помышляемого применительно к ней превосходства, ибо без этого нет и рассуждения. Так что не бойся такого рассуждения до тех пор, пока нетварностью устанавливается равночестность и единство правильно различаемого, а всякое злочестивое принижение и преувеличение отбрасывается прочь. Бойся же привнести в полноту божественности тварность, отчуждающую от божественной сущности божественную силу и энергию и рассекающую единую [заключающуюся] в сущности, силе и энергии, и во всем том, нетварно и нераздельно разделяемом и неслитно соединяемом, что созерцается окрест сущности, божественность на поистине неравные и непохожие, и несовместимые божественности. И да не отнимешь и не изгонишь от нетварной божественности благочестиво созерцаемое окрест божественной сущности, устыдившись [ложным] обвинением в двубожии или многобожии со стороны тех, кто бесстыдно приписывает другим собственные вины, и да не отрешишь все это от сущности так, чтобы она была бездеятельной и бессильной, либо безумно соединенной, либо безбожно усеченной.

14. Этого требовали и от прежде нас здраво учивших о Сыне и богословствовавших о Духе недуговавшие [в своих мудрованиях] относительно Обоих. Но [отцы] не отказались, несмотря на это, от благочестивейшего оного разделения. Ведь они слышали Богослова, повелевающего: «ни единоначалие не почитай худо, сокращая или усекая божественность, ни обвинения в троебожии не стыдись» . Так что и ты не иди худо на поводу у тех, кто, якобы защищая единство божественности, в действительности отметают единую божественность, хоть бы они [тебя] обвиняли, хоть стращали, хоть порицали. Но если и потребуется несколько потрудиться в слове, не предавай Бога разрывающим и упраздняющим Его, как только могут, и, с одной стороны, все то, что окрест оной блаженной природы, отсекающим от божественности и низводящим до уровня тварного, а с другой — саму божественную природу показывающим лишенной внутренней связи (άσύστατον) и совершенно несуществующей. Ибо «что за природа, — говоря словами божественного Максима, — без природной силы и энергии»? 

15. Скажи им с дерзновением: мы не так, как евреи, почитаем единого Бога в единой божественности; не как Савеллий; не как Арий и Евномий, который еще прежде изобрел то, что теперь проповедует Акиндин, и запечатлел это на письме, то есть, что Бог — это только сущность, и, чтобы быть Ему простым, Он должен быть либо совершенно непостижим, либо совершенно постижим, отчего и всякое божественное имя является обозначением божественной сущности, и мы от творений возводимся к самой сущности Божией. И свидетель тому великий Василий, а после него — являющийся ему братом и сродно мудрствующий богоглаголивый [Григорий Нисский], и с ними вместе Григорий Богослов, которые [своими] писаниями заклеймили его мудрования. Итак, скажи [им], что мы не так чтим единого Бога, но [почитаем Его] триипостасным, действующим (ενεργή) и всесильным: единым по сущности; триипостасным же — как познающегося в трех ипостасях; а действующим и всесильным — как обладающего энергиями и силами. Нетварным же [почитаем Его] и по сущности, и по ипостасям, и по силам, и по энергиям, «ибо ни человеческой природе, — говорит снова божественный Максим, — не присуще что–либо нетварное, ни божественной природе — что–либо тварное» . Как же тогда мы примем Варлаама, пишущего: «существует одно безначальное и бесконечное — сущность Бога, а все, что вне ее, суть сотворенной природы»? Подобным же образом и Акиндина, пишущего: «единственная нетварная божественность — это сущность Божия, а то, что окрест нее, — то все тварно»? Как же не примем [лучше] возражающего им на сие и проповедующего Бога по всему нетварным иерея Божия Григория , тем более [что он говорит это] согласно с богоносными [отцами], ибо никто не может показать, будто что–либо из по природе присущего Богу он называет тварным, или различающимся на тварное и нетварное и высшее? Как же может быть ответственным и [сам] придерживающимся заблуждения Акиндина и Варлаама низложитель оного?

16. Если же Палама обвиняем Варлаамом и после него унаследовавшим его заблуждение Акиндином в том, будто бы он говорит о двух нетварных божественностях, [то есть] о божественном облистании и сиянии и о природе, от которой это облистание и от которой само сияние, превосходящей их как их причина и подательница, еще же [превосходящей] и произволительную, зрительную и промыслительную Божию силу из–за того, что ничто из этого: ни показанную на горе божественность и сияние Божьей природы, по которому Бог неизреченно сообщается с достойными, ни таинственное и божественное облистание, которое по обетованию бывает очистившимся сердцем посредством [исполнения] Божиих заповедей, ни к тому же зрительную, произволительную и промыслительную Божию силу, и все тому подобное — он не допускает называть тварным; то из самого этого обвинения для благоразумных явствует, что он не только более чем кто–либо благочестив, но является и поборником благочестия, как ничего из относящегося к полноте божественности не помышляющий тварным и содержащий [в своем учении] божественность равной и равночестной самой себе, и с готовностью противоборствующий раздирающим ее на тварное и нетварное и худо разделяющими единую и единственную божественность на [две] поистине неравные и чуждые посредством поистине несправедливых и чудовищных рассечений.

17. А поскольку к тому же ряду принадлежит и к тому же злочестию относится то, чтобы всякую нетварную силу, энергию, воссияние и благодать разлагать и смешивать с божественной природой как ничем от нее не отличающиеся, чтобы все то, что каким бы то ни было образом отличается от нее, получалось, согласно им, тварным, — [все] примыкающее к высшему по непричаствуемости, неприкосновенности и неизреченности божественной природы, — то [Палама] отвергает вводимый ими беспорядок и смешение. Впрочем, это не Паламе, а Варлааму принадлежит мысль о том, что есть две божественности — высшая и низшая. И по–прежнему свидетельствуют об этом его писания и многие люди. Ибо многие знают, что это он [Варлаам] положил начало этим [спорам], и сам Соборный Томос указывает на это, ибо это провозглашено Соборно.

18. Но Варлаам говорил это, чтобы показать тварной явленную на горе Христом божественность и зрительную силу Духа так, что будто бы не будет единой нетварной божественности, если будет нетварной и светлость и сила божественной природы. А Палама провозгласил нетварной вместе с божественной природой и неизреченно явленное там божественное сияние, а так же и силу, и прекрасно богословствовал, что различение божественности не вступает в противоречие с ее единством. Ибо хотя и отлична возможность действовать (εξουσία) от сущности (ουσίας), — как сказал и великий Василий, — или воля и светлость божественной природы, и вообще сила — от божественной природы, но не отделима от природы ее светлость и сила, и невозможно, отделив одну от другой, постичь оставшуюся [представляя ее] лишенной другой. Но взявшийся рассуждать о силе или светлости сразу же [тем самым] нераздельно помыслил и о природе, которой принадлежит каждая из этих двух. И тем более [это справедливо] в отношении божественных [силы и природы], у которых, согласно богоносным отцам, соединения преобладают над разделениями и предшествуют им , не упраздняя их, но и нисколько не испытывая от них препятствий. Таким образом у нас один Бог в единой божественности. Ведь и в отношении Бога иное — Хотящий, и иное — хотение , согласно великому богослову Григорию, или, иначе говоря, иное — Действующий, и иное — энергия, по богоглаголивому Дамаскину, ибо одно есть Движущийся, а другое — как бы движение , но не так, что они из–за этого разделены. Ибо как может кто–либо отделить движение от движущегося? И не так, что одно тварно, а другое — нетварно. Ибо как [это может быть], когда они не отделены друг от друга и даже умом не могут быть постигнуты отдельно? Что же, разве из–за того, что оба нетварны, не един Бог? Или если един, то составлен из этих [частей]? Что за деление или составление движущегося и движения, — и тем более, боголепного движения, — по которому не совершается никакого прибавления или убавления?

19. Если же кто скажет, что Бог не движется, как сказал великий Дионисий в «Мистическом и апофатическом богословии», то пусть узнает, что, согласно такому богословию, Он и не пребывает в покое, не является силой, не обладает силой, не является ни единым, ни истиной . Но это апофатическое богословие не противоречит катафатическому, согласно которому Бог и движется, и как являщийся воистину Силой, и обладающий силой, богословствуется и приемлет от нас поклонение как Единый и как Самоистина.

Яко Ему подобает всякая слава, честь и поклонение, ныне и присно и во веки веков. Аминь.