Здесь очевидная аллюзия на аристотелевское «τόν γαρ τινά άνθρωπον έρείς γραμματικόν, ούκούν και άνθρωπον και ζωον γραμματικόν» (Категории, Bekker 3а, 4–5) и вместе пересказ Дамаскина, очевидно, тоже отталкивавшегося от Аристотеля, но превратившего «γραμματικόν» в существительное мужского рода винительного падежа: «Двояким образом говорится и о потенциальном (το δυνάμει), и о действительном (τό ενεργεία). Ибо мы называем сосущее грудь дитя грамматиком в потенции (δυνάμει), ибо оно имеет возможность стать грамматиком посредством обучения. Также и о грамматике говорим, что он грамматик и в потенции, и в действительности (ενεργεία)» (Точное изложение православной веры, 2, 23. Op. Cit., 37, 18–21 (р. п.: С. 101 (173)).
