Глава 16
Утро.
«Вставай! — уговаривала себя Агата. — Черновых набросков уже много. Пора отправляться к старой, доброй печатной машинке!»
Раньше этого было достаточно. Мысль о книге поднимала с кровати ни свет ни заря. Агата делала мужу чай и уходила к себе — стучать по клавишам до тех пор, пока не заноет позвоночник, не распухнут пальцы.
А сейчас? Нет, она готова работать. Но…
Это были истории Людвига. Интересные, захватывающие. Она писала ради того, чтобы Лингер прочел собственную идею, воплощенную в словах. Муж не хвалил ее напрямую, но по выражению лица часто было очевидно, что ему понравилось.
Теперь все изменилось. Она придумывает сама. А вдруг получится неинтересно? Скучно? Или… глупо?
«Вставай. — Агата еще раз попробовала уговорить себя. — Тебя ждет книга. Только твоя!»
Бесполезно. Из-под одеяла по-прежнему не хотелось вылезать. Хотелось плакать. Странно. Раньше она в себе склонности к страданиям не находила.
Она изменилась за последнее время. Стала замечать окружающих людей. Осознавать, как они относятся к ней. Формировать свое отношение. Наверное, это совершенно нормально, жить в социуме?
Ненормальным было скорее то, что столько лет она писала, не поднимая головы. Жила жизнью героев. Она думала, что Людвиг — тоже. Так увлечен, что не замечает ничего вокруг. Оказалось, нет. Это она, как паук, плела вокруг себя сети сюжетных линий и все наматывала, наматывала на них описания, чувства, характеры…
Писателю Людвигу фон Лингеру оставалось только подбрасывать мух в ее паутину. Муж рассказывал ей новую историю, и на два месяца она пропадала. А он? Может, ему было скучно? Нет, они, конечно, обсуждали детали, она читала ему вслух выдержки…
Со временем муж стал вести с ней эти диалоги вяло, с неохотой. А перед тем как исчезнуть, и вовсе сказал, что последнюю книгу прочтет, когда она уже выйдет. Ее машинка стала слишком бледно печатать, а у него болят глаза…
Агата натянула одеяло на голову. Плакать. Хотелось плакать. Да так сильно, что она почти сдалась!
Не хватало теплого, размеренного сопения в ногах… Собаки спали в отведенной для их выздоровления комнате под присмотром солдат и доктора Фульда. Жаль. Когда они жили с Эриком в поместье…
Эрик!
Она мгновенно поднялась. Наверняка барон допил снадобье. Надо сделать новое. И Конрада напоить гранатовым соком — хуже уж точно не будет. Барон фон Гиндельберг — единственный зануда на всем белом свете, называющий «кислятиной» сладкий, тягучий, ароматный, невероятно вкусный гранатовый сок! Да она бы и сама не отказалась! Но все лучшее — детям. Детям и баронам. Вперед!
Впервые после гибели родителей ей были интересны живые люди. Не книжные герои. Люди. Эрик, Вилла, Конрад, доктор Фульд, Касс, Густав, Майер, Ульрих, Ганс…
А еще в ее жизни появились Эльза и Грон. Больше, чем люди — собаки!
Причесалась, накинула шаль, чихнула (неужели все-таки простыла?) и спустилась вниз.
Кухня встретила запахом кофе и чем-то еще. Это «что-то еще» кружило голову, напоминало детство и заставляло искренне любить окружающий мир!
— Будете завтракать, госпожа Агата? — Касс улыбался, нарезая хлеб. — Господин Эрик, скажу вам по секрету, приказал вас не беспокоить, чтобы вы могли выспаться.
— Спасибо! А господин барон…
— Доктор Фульд сказал, его состояние стабильно.
— А сам доктор?
— Уехал в госпиталь.
— Надеюсь, вы его накормили?
— Конечно! Госпожа Агата, вы меня обижаете, честное слово! Неужели вы могли подумать, что я доктора отпущу голодного, без завтрака?
— Простите, Касс. — Агата уже успела приготовить лекарство для барона, сок для Конрада, и настроение от чувства выполненного долга поднялось. — Я просто не привыкла еще к тому, что наконец-то есть на кого положиться!
— Спасибо, госпожа Агата!
— Касс… а чем это так пахнет?
— Творожной запеканкой! С изюмом. Господа не заказывали, но я позволил себе… Будете?
Она редко пила кофе, но сегодня сделала исключение. Ароматный, бодрящий напиток удивительно подходил утреннему кулинарному порыву Касса. Пышная сладкая запеканка просто таяла во рту!
— Касс, вы достойны королевской кухни!
Все было хорошо. Утреннее солнце заглядывало в начищенные окна, Касс что-то напевал, шурша накрахмаленным фартуком, а Агата думала о том, что скоро барон проснется и она отнесет ему лекарство.
— Госпожа Агата, к вам посетитель.
Когда Густав вошел, она уже собиралась отнести приготовленные для Конрада и барона питье.
— Хорошо. Густав, доставьте это, пожалуйста, наверх.
— Конечно. Пойдемте, я сначала провожу вас.
— Нет-нет, я сама. Лучше отнесите лекарства, это важнее.
В гостиной ее ожидал незнакомый благообразный господин с явно военной выправкой.
— Добрый день, — поклонился он Агате. — Слуги, наверное, не правильно меня поняли. Я бы хотел увидеть госпожу Виллу фон Лингер.
— Видимо, перепутали, — улыбнулась ему Агата, понимая, что перед нею, должно быть, тот самый таинственный поклонник Виллы.
— Могу я попросить?
— Конечно.
Агата направилась к выходу из гостиной, думая о том, как хорошо, что Вилла не одна. Ей искренне хотелось, чтобы у мамы Конрада все устроилось. Такой спокойный, приятный мужчина…
С Эриком она столкнулась в коридоре. Бледный, он вырос, словно из-под земли.
— Что случилось?
— Вы зачем вышли к чужому без охраны? — прошипел барон.
— Мне сказали, что меня ждут в гостиной, — испуганно проговорила Агата, настолько неожиданно было недовольство барона по отношению к ней. — Я и не думала…
— Не думали?! После всего, что произошло за последнее время? А может, стоило подумать, как вы считаете, госпожа фон Лингер?
— Эрик…
— Простите, — из-за спины барона выступил Густав. — Виноват. Тот господин на вид был настолько респектабелен, что…
— Уволен, — бросил барон, не отрывая взгляда от растерянной женщины.
Бывший солдат склонил голову и пошел в сторону комнат, где размещалась прислуга.
Внутри стало горячо. Нет, вообще она была очень терпеливым и хорошо воспитанным человеком. Жаль только, что многие это принимали за слабость. Зря…
— Густав, постойте, — окликнула Агата управляющего. — Вы остаетесь. И… будьте добры, пройдите в комнату к госпоже Вилле. Передайте ей, что ее ожидают.
— Это мои люди, Агата.
— Ошибаетесь… Эрик! Это мои люди. Это я наняла их на работу. Я — хозяйка поместья, и мне решать — увольнять управляющего или нет!
— Удивительно…
— И что же вас удивляет, господин… Эрик?
— Где была эта ваша злость все время? Как такую строгую даму практически разорили родственники мужа?
— Госпожа Агата, господин барон… я…
— Не сейчас, Густав!
Последнюю фразу Агата и Эрик выкрикнули вместе так, что Густав, побледнев, поспешил удалиться.
— Вы пили лекарства?
— Вас это сейчас волнует?
— И это тоже! — Женщина топнула ногой, сжала кулаки и вдруг почувствовала теплые ладони у себя на плечах…
— Агата… — голос барона стал ниже, — я бесконечно признателен вам за заботу. Однако солдат, который не выполнил приказ…
— Управляющий! Управляющий, который выполняет распоряжения! Это поместье, а не армия, Эрик.
— Хорошо. Хорошо, пусть так, — руки барона сжали ее плечи еще крепче, — но вы должны пообещать, что никогда, ни при каких обстоятельствах не выйдете к незнакомым людям без сопровождения! Моего или слуг!
— Эрик…
— Пообещайте мне!
— Вы… делаете мне больно.
— Простите…
Барон разжал наконец пальцы и пошатнулся.
— Ульрих! Майер!
Солдаты помогли отвести барона в комнату и уложить в кровать. После нескольких глотков отвара ему стало лучше. Агата сидела рядом, делая вид, что проверяет исправность спиртовки.
— Хватит вертеть ее, Агата! Посмотрите на меня…
Женщина вздрогнула, аккуратно поставила спиртовку на стол и подняла глаза.
— Простите меня. Я вспылил. Напугал вас.
— Нет-нет, вы правы. Вы стараетесь меня защитить, а я своей беспечностью вам мешаю.
— Ну… я тоже не подарок. Лекарства пью не вовремя, и то только те, над которыми вы поколдовали. У меня тяжелый характер, Агата. Я одинокий, старый брюзга. Вам, наверное, скучно со мной…
— Ах, что вы, вовсе нет! Вы прекрасный рассказчик. У вас такое интересное прошлое. Вы… вы можете научить стрелять! Вы — артефактор! Почти волшебник. Если бы не вы, моя книга была бы не правдоподобна. Если бы не вы, меня бы уже…
— Не надо, Агата. Не произносите, пожалуйста, таких страшных вещей. Итак, после взаимного обмена комплиментами согласно протоколу предлагаю мир!
— Договорились?
— Выпьете со мною мое лекарство? Вам оно не повредит, и потом оно действительно вкусное. Ну же. За мир?
— Лекарство — вам! Я выпью гранатовый сок.
— Но он же кислый!
— Ничуть. Просто… у вас тяжелый характер, барон!
— А вы — на редкость любопытная особа!
Они подняли бокалы и чокнулись, не заметив, что дверь в комнату слегка приоткрылась.
Две валльские пастушьи лежали у входа. Собакам стало лучше, и они решили навестить хозяина.
«Видишь… Чокаются люди после того, как говорят друг другу что-то хорошее». — Эльза смотрела на Агату и улыбалась.
«Надеюсь, ты права, Эльза. Потому что выгладит это так, будто они шпаги скрестили в смертельном бою!» — И Грон с тяжелым вздохом опустил голову на лапы.
