Глава 3
«Работа над ошибками»

Собственными руками взрывать родной город – незавидная участь. Но другого выхода не было. Нужно было подорвать доменные печи Металлургического завода имени Сталина – главного промышленного предприятия, давшего жизнь Донецку, а по нынешним временам – Сталино. Даже перед лицом гитлеровской угрозы здесь выпускались корпуса снарядов, авиабомб, минометных мин. Сваривали из рельсов и других металлоконструкций противотанковые ежи, изготавливали бронеколпаки для пулеметных гнезд.

Восемнадцатого октября последний эшелон с эвакуированным оборудованием заводов города Сталино дал прощальный паровозный гудок. Локомотив в клубах дыма и пара тянул вагоны и платформы на восток, в глубокий тыл. Может, в далекую Карагандинскую область, а может быть, и на Урал – в город Карпинск Свердловской области. Там, в эвакуации, на спасенных донецких промышленных предприятиях будет развернуто новое производство военной техники.

А уже девятнадцатого октября немцы ворвались в поселок Рутченково – пригород Сталино. От самого города – километров двадцать. В шахтерской столице уже шли уличные бои, поредевшие и обескровленные части 383-й шахтерской стрелковой дивизии вместе с подразделениями 12-й и 18-й армии Южного фронта цеплялись за каждую улицу, каждый перекресток, каждый дом. Израненные солдаты яростно огрызались, но было уже понятно – город не удержать…

Дымно-огненные фонтаны взрывов вздымались уже в самом городе. Над Сталино с воем носились пикировщики с крестами на крыльях. «Юнкерсы» выкашивали все живое с бреющего полета огнем пулеметов, сыпали мелкие осколочные бомбы, прицельно сбрасывали фугаски, с легкостью крушившие баррикады оборонявшихся и укрепленные в зданиях позиции.

Отбиваться было уже практически нечем. Патроны были на исходе, противотанковые пушки погибли все – вместе с расчетами. Что поделать, «сорокапятка» – «прощай, Родина»! Оставались только противотанковые гранаты да бутылки с зажигательной смесью.

Многоопытный Ракитин убедил командира комендантской роты в последние дни наделать побольше этой адской огненной смеси. Этими «огненными бутылками» отбивались в основном от бронетранспортеров гитлеровцев. Опять же, и танков у немцев было на удивление мало, да и те, что имелись, оказались слабоваты. Все ж только 1941 год – до «синявинской и курской премьер» тяжелых «тигров» и «пантер» оставалось еще почти два года. А вот броневики и легкие пулеметные танки «коктейли» жгли прекрасно!

Особенно эффектно у Ракитина получилось уничтожить полугусеничный гитлеровский броневик с труднопроизносимым названием «Зондеркрафтфарцуг-251». Бронированный гроб с пулеметом медленно полз по улице. А за ним, прикрываясь клепаной сталью бортов, настороженно продвигались пехотинцы в серых мышиных мундирах с серебряными галунами.

Пулеметчик за броневым щитком бил вдоль улицы длинными очередями из «MG-34», искристые трассеры секли стены домов, выбивали стекла, рикошетили от булыжной мостовой.

Солдаты комендантской – теперь уже бывшей комендантской – роты заняли оборону на втором этаже полуразрушенного жилого дома. Оттуда, со второго этажа, Ракитин и метнул вниз пару бутылок «огненного шнапса» проклятым «фрицам». Полугусеничный броневик с крестами на броне был не прикрыт сверху – «коктейль Молотова» рванул вверх огненным фонтаном, мгновенно уничтожив всех, кто находился в защищенном от пуль кузове. Взорвались гранаты, разворотив «стальной гроб» изнутри. Ударная волна повалила и контузила много немцев вокруг.

Красноармейцы наверху открыли по уцелевшим врагам ураганный огонь. Трещал-надрывался в руках Виктора Ракитина верный «дегтярь», рядом лупил так, что чуть барабанные перепонки не полопались, «ППШ» командира роты. Отрывисто били карабины Мосина.

Ракитин переключил огонь на одиночные и теперь точными «двойками» – спаренными выстрелами – валил оккупантов. Он прошел курсы тактической стрельбы и не раз участвовал в боях за Донецк – в других временах и в не менее страшной реальности. Здесь его навыки оказались просто бесценными. Вот он точным выстрелом в ногу «подсек» одного из гитлеровцев, следующие два выстрела пришлись оккупанту в грудь. Рядом взметнулась кирпичная крошка от ответной стрельбы. Виктор перекатом ушел в сторону, успев цепким взглядом засечь стрелявшего. И тут же – с колена, поразил его выстрелами в живот. Старший сержант-пограничник, а «в прошломбудущем» – боец спецназа Государственной безопасности ДНР, прекрасно знал, что в суматохе боя нужно целиться не в голову, а по фигуре. Так больше шансов поразить цель. Кстати, и стрелять лучше одиночными, так точнее, и боекомплект расходуется более умеренно. Мощные патроны «ТТ», которые использовались в пистолете-пулемете, уверенно поражали цели и на двухстах метрах, а благодаря тяжести оружия отдача была не слишком заметна.

– Вот и поквитались с немчурой за родной город! Уходим, славяне, а то «фрицы» сейчас этот дом с землей ровнять начнут, – приказал старший лейтенант Ерохин. И придержал Ракитина за плечо. – Отлично стреляешь, хладнокровно.

– Спасибо.

Командир оказался прав: как только солдаты комендантской роты отошли за развалины, послышался противный вой, который издают минометные мины на подлете. Позади взвились дымные фонтаны взрывов, засвистели осколки. Бойцы уже привычно попадали, прячась от разящей смерти. От истошного воя над головами до грохота взрывов проходит обычно пятнадцать-двадцать секунд. От этих мгновений зависит жизнь.

Гитлеровские войска теснили защитников города к окраинам. Уже был захвачен центр и Металлургический завод имени Сталина. Оккупанты стремились быстрее захватить важное промышленное предприятие и по возможности – максимально не поврежденным, чтобы снова ввести его в эксплуатацию. Но разрозненные группы попавших в окружение красноармейцев все же продолжали сопротивление. По ночам советские солдаты бросались в самоубийственные атаки, гибли с честью и тем держали в постоянном напряжении гитлеровцев.

В таких жестоких схватках особенно отличилась комендантская рота под командованием старшего лейтенанта Ерохина. Но – дорогой ценой. От подразделения осталось всего два десятка бойцов. Многие и сам командир были ранены.

В один из дней возле наспех вырытой землянки, в которой ютились остатки комендантской роты, остановилась потрепанная «полуторка». Из кузова грузовика прямо в грязь выпрыгнул щеголеватый молодой майор Госбезопасности. Вход в палатку ему преградил часовой.

– Что ж, похвально, – оценил уровень дисциплины прибывший офицер. – Я майор Кочетков. Вызовите командира. У меня для него – срочный приказ.

– Есть, товарищ майор.

Командир, старший лейтенант Ерохин, и старший сержант Ракитин как его заместитель отправились на армейском грузовике в штаб дивизии. Совещание было закрытым и довольно коротким.

– Во время отступления из Сталино, товарищи, ключевые объекты металлургического завода были заминированы. Но, по уточненным данным, сработали они не все. Две доменные печи остались невредимы. Нужно во что бы то ни стало вывести их из строя. Подготовлены четыре заряда взрывчатки. По десять килограммов каждый. Заряды закладываются в коренные желоба в основании доменных печей. По ним расплавленный чугун стекает в ковши. Если подорвать заряды, то доменная печь выйдет из строя.

– Сколько времени отводится на проведение диверсии? – спросил старший лейтенант Ерохин.

– Двое суток.

– Это невозможно! Скрытно проникнуть фактически в центр контролируемого гитлеровцами города, а потом еще и на охраняемую территорию важнейшего для них завода?! А потом еще и установить взрывчатку! – категорически заявил командир роты.

– Разрешите, товарищ майор? – вмешался в разговор Виктор Ракитин. – Какими ресурсами мы, то есть вы располагаете?

– Ресурсы – практически неограниченные. Главное – время. Через двое суток все подразделения Красной Армии отойдут от города на оборонительный рубеж по реке Миус. Город будет потерян окончательно.

– Нужны три немецких мотоцикла, форма полевой жандармерии, оружие, документы и еще – грузовик. Лучше – немецкий «Опель-Блитц», но сойдет и наша «полуторка», только чтобы кузов был с тентом.

– Что вы предлагаете, товарищ старший сержант?

– Переодеваемся немецкими полевыми жандармами, ну, там – кожаные плащи, бляхи, шлемы с очками. На трех мотоциклах с колясками, якобы конвоируем машину с важным грузом. Воспользуемся бардаком и неразберихой в городе. Мы ж ведь сами – комендантские, сойдем и за немецкую комендатуру. Нам бы человека два-три, которые бы «шпрехали» исправно и более-менее нормальные «аусвайсы».

– Будут и переводчики, и немецкие документы, – кивнул майор Кочетков. – Дальше что?

– Разгоняем грузовик и взрываем его на проходной завода – к едрене фене! Это отвлечет внимание «фрицев». Через другую проходную в это время прорываемся мы, на двух мотоциклах с зарядами взрывчатки. Прямиком к доменным печам, а там – закладываем заряды, куда надо, и рвем к чертовой матери! Воспользуемся неразберихой после диверсии и уйдем.

– Хм, звучит так, будто этот план придумал сам Павел Судоплатов! – одобрил майор. – Виктор Иванович, не хотите лично возглавить операцию, как ее главный разработчик?

– Никак нет, товарищ майор. У меня есть командир – это старший лейтенант Ерохин.

– Хорошо, отберите людей и переведите их сюда. А потом – обедать и отдыхать! Часа четыре я вам на сон выкроить сумею.

Лежа на жестких дощатых нарах в блиндаже, Виктор Ракитин размышлял. Что может сделать он, провалившись нежданно-негаданно сквозь бездну в шесть с лишним десятилетий? Вокруг – все другое! Нравы, привычки, даже речь людей. Даром что по-русски говорят. Хорошо еще, выручает профессиональная эрудиция студента-историка. Да и то…

Ну, да ладно. Выжить-то он тут все же сумеет. Неизменной что здесь, в 1941 году, что там – в 2016-м, остается война. Жестокая и яростная война против фашистов, нацистов, украинских националистов – бандеровцев. Что может он в этом мире, вооруженный знаниями и, что самое главное, – боевыми навыками, которые опережают время больше, чем на полстолетия? Тактическая стрельба, рукопашный бой, тактико-специальная подготовка, радиосвязь. Обобщенный опыт противопартизанской борьбы, начиная от Афгана и Чечни до, собственно, боев против бандеровцев на Донбассе. В принципе – немало!

Войну на Донбассе студент исторического факультета Донецкого национального университета считал своеобразной «работой над ошибками» после предательства советских партийных руководителей и распада СССР в 1991 году. Тогда ему было всего-то десять лет и, естественно, ни на что он повлиять еще не мог. Хотя детским разумом понимал, что эра счастливого детства закончилась. Подростковая ломка стереотипов у Виктора Ракитина, как и у сотен миллионов его сверстников по всему уже бывшему СССР, совпала с переломным периодом в обществе – «лихими девяностыми». Юношеский максимализм и время, когда еще вчера «ничего нельзя», а сегодня – «можно все», вот это зажигательная смесь, покруче «коктейля Молотова»!

Позднее пришло понимание, что огромный народ великой страны очень круто обманули. Мягко говоря… Появилась потребность разобраться – это и стало причиной поступления Виктора на исторический факультет. Из того, что он увидел в дальнейшем, Ракитин уяснил, что и радикальный украинский национализм вырос из резко антисоветского восприятия исторических фактов и событий. Он лично знал одного студента, учившегося с ним на одном потоке, который именно через книги предателя Резуна/Суворова пришел к идеям украинского национализма и оправдания бандеровщины.

Русскую весну 2014 года и последовавшие за ней события Виктор Ракитин воспринял как своеобразную «работу над историческими ошибками», допущенными и в «стыдливые восьмидесятые», и в «бесстыжие девяностые».

А вот нынешние украинцы и во второй раз, с 1991 года, не смогли не предать свою родину – УССР, Украинскую Советскую Социалистическую Республику. Поэтому и оказались снова под пятой кучки «отмороженных» кровавых палачей с трезубцами на красно-черных знаменах и Степаном Бандерой в роли иконы. И потому ничего, кроме брезгливой жалости, как к зачумленным, Виктор к ним не испытывал. Что поделать, история – наука более точная, чем математика, и более безжалостная, чем биология!

С такими мыслями старший сержант Погранвойск НКВД Ракитин и уснул.

Проснувшись, Виктор уже абсолютно четко воспринимал свои задачи здесь – в этом времени и в этом мире. Он продолжит «работу над историческими ошибками», но только – на качественно новом уровне! Ракитин решил бороться с самой основой того зла, которое, как всегда – с Запада, пришло на его родной Донбасс в 2014 году. Теперь его задача – дожить до 1944 года и лично уничтожать бандеровскую сволочь в карпатских лесах!

Конечно, он задумывался над тем, что уже давно описали такие знаменитые фантасты, как Герберт Уэллс, Рэй Бредбери и многие другие. Речь, конечно же, идет о проблеме вмешательства в хронологию событий. И здесь Виктор Ракитин чувствовал себя доном Руматой Эсторским из прекрасного произведения Аркадия и Бориса Стругацких «Трудно быть Богом». Там герой, вооруженный передовыми знаниями «прогрессорства», оказывается в темном мире средневекового мракобесия. Но, в отличие от дона Руматы, Виктор Ракитин пребывал в отнюдь не идеализированных условиях – война «там» и война «здесь» для него стали обыденностью. Потому и не было у него сомнений в правильности вмешательства в ход исторических событий здесь, на земле пылающего Донбасса в 1941 году. Задолго до того, как сюда снова более чем полвека спустя придут новые фашисты и бандеровские каратели, Виктор Ракитин будет использовать все доступные ему знания и навыки ради главной цели – победы над врагом человечества!

Ракитин будет давить бандеровскую нечисть прямо в их карпатских волчьих схронах!