28 число 05 месяца 24 года, Нью-Рино
Попрощавшись с диспетчером на вышке, сажусь в аэродромную машину, на которой меня обещали подвезти к дому. Дорога привычная, все такая же пыльная и ухабистая, водитель молчит, мне тоже не хочется разговаривать, почему-то нет настроения. Возле нужного дома пикап останавливается, беру свои вещи и выхожу. Иду от высоких кустов зеленой изгороди дороги к дому, но меня никто не встречает, по лужайке не бегает парочка домашних зверей, машина под навесом стоит как-то странно, криво, что ли…
Когда подошел к «Гелендвагену», стало видно, что лобовое стекло исклевано пулями во многих местах, особенно напротив водителя, и покрыто паутиной трещин почти до полной непрозрачности. Метнулся к водительской двери – заперто, а через тонированные стекла невозможно разглядеть ничего внутри, и непонятно, есть ли кровь на сиденьях. Как ни странно, колеса остались целыми… Или их уже заменили?.. Неубранный буксировочный трос валялся перед капотом, на решетке радиатора – тоже пулевые отметины. Забыв о сумках, я метнулся к дверям дома – заперто, в щели торчит записка. Незнакомый почерк, буквы прыгают перед глазами, с трудом разбираю слова, написано на английском: «Позвони по телефону..», дальше какой-то совершенно левый номер, «…и вознеси благодарственную молитву святым апостолам». Что это еще за бред?.. Лихорадочно лезу в карман за сотовым, но его там почему-то нет, издалека слышу сигнал вызова и тут же просыпаюсь от собственного вскрика…
Вот зараза, приснится же такое! Хорошо, что гастроли вчера закончились, сегодня у Эвелин день отдыха, а завтра утром мы улетаем домой. Что-то устал я, как будто сам все это время на сцене выступал.
– Ты что?.. – Это сонная Эва обхватывает меня за шею. – Зачем вскочил?..
– Сон плохой приснился.
– Ясно, бывает… Выключи этот дурацкий будильник и иди сюда…
Перед тем как начать завтрак, она спрашивает меня:
– Мы ведь завтра утром улетаем?
– Да, так и планировалось с самого начала.
– Тогда давай сегодня пройдемся по городу не спеша? А то за все это время дальше пары кварталов и не ходили…
– Помнишь, что сказал нам Дон Рубио? Лишний раз не шарахаться по улицам и не искать неприятностей на свою, гм… голову.
– Мы ведь не вечером гулять будем, а после обеда, на улице в это время мало народа. И неважно, что жарко, по теневой стороне пойдем. Тем более с нами ведь постоянно Максимо ходит, ты что, ему не доверяешь?
– Ему – доверяю… Я всему городу Нью-Рино не доверяю. Чуть ли не каждую ночь какие-то кошмары снятся, с тех пор, как только сюда приехали.
– А мы же пистолеты с собой возьмем.
– Милая, иногда и пулемет не поможет, смотря на кого нарвешься. Ладно, уговорила, пойдем, только не очень далеко, хорошо?
– Хорошо, дорогой. – Она чмокнула меня в щеку и мило покраснела. Ну да, прямо такая скромница… Как будто не устраивала мне «представления» все это время. Эх, что говорить! Все-таки что такого интересного могла ей поведать гадалка?
Уговор дороже денег, как говорится, и после обеда мы не спеша идем вдоль одной из центральных улиц Нью-Рино. Да, у меня такое впечатление, что ночью тут все обычно выглядит гораздо лучше. По крайней мере, если здесь все делали по образцу в виде американского Лас-Вегаса. В темное время суток здесь мигают и переливаются всеми цветами радуги вывески, рекламы, фасады зданий… А сейчас все это залито ярким солнечным светом, и хорошо видно, что здания не такие уж и новые, вблизи заметны трещины на деревянных деталях и облупившаяся местами краска. Ну точно, жизнь здесь в основном вечерне-ночная, так сказать, большинство народа предпочитает спать до середины дня, отдыхая после ночных похождений. Исключение – работники всяких разных заведений, ну или такие бездельники, как мы, например. Магазины открываются с утра, но до обеда покупателей немного, как мне кажется. Так, вывеска, похожая на ту, которая была у гадалки… Нафиг, нафиг, не хочу никаких маловразумительных предсказаний, слушать их – только расстраиваться. Хотя Эвелин вот до сих пор чуть ли не подпрыгивает от радости, чего ей такого могла наговорить эта тетка со странным чувством юмора?
Максимо не торопясь идет сзади, как мне кажется, ему будет немного скучновато без нас, в особенности без Эвы, с которой они по-дружески общались буквально со второго дня нашего с ним знакомства. Подаренный нож он сейчас все время носит на поясе (подобрал пластиковые ножны более-менее по размеру) и не расстается с ним. По крайней мере, я все время вижу торчащую из ножен рукоять у него на поясе. Но пистолетом он тоже не пренебрегает, как и запасными магазинами к нему.
Мы гуляем уже почти час и сворачиваем на другую улицу, чтобы обогнуть квартал, затем еще один поворот на перекрестке, и выйдем прямо на улицу, ведущую к теперь уже известному клубу «Гранд-Палас». Действительно, на улицах сейчас людей мало, и за всю дорогу нам встретилось только несколько пешеходов да проехали три автомобиля различных служб доставки.
Непонятно, почему меня опять знобит? Простыл, что ли, не зря ведь отказывался спать в комнате, где установлен кондиционер?.. Не похоже, да и не мерз я… (Ну да, замерзнешь тут – Эва на меня так смотрит, что лед может растопить за несколько мгновений.) Что-то мне нужно было сделать, причем с самого начала пребывания здесь, но что? Расслабился в мнимой безопасности…
Оглядываюсь назад – все нормально, Максимо на своем месте, еще чуть позади него, метрах в пяти, какой-то темнокожий парень в синем комбинезоне несет завернутый в пленку довольно большой букет цветов (наверное, кому-то нужно срочно доставить заказ), а еще дальше по улице не торопясь катит в нашу сторону микроавтобус неопределимого отсюда цвета, плотно покрытый серо-коричневой местной пылью. Ну да, все то же самое – на улице почти никого нет, активная жизнь начнется через несколько часов, когда начнет спадать жара. А мы к тому времени будем уже в номере, нужно еще собрать вещи и подарки, которые присылали Эвелин после каждого выступления восторженные поклонники.
Звук двигателя микроавтобуса становился все сильнее, он почти поравнялся с нами, и тут сзади послышалась какая-то возня. Я резко обернулся, и время словно остановилось…
…Парень отбросил в сторону букет, и в освободившейся руке держит здоровенный нож с устрашающей «пилой» на обухе, Максимо оборачивается на звук, в его руке тоже блеснул металл… Он почему-то не стреляет, осечка?.. Бросает пистолет в лицо парню, тот уклоняется, Макс выхватывает нож, они оба взмахивают руками, раздается звяк, и на землю падает сломавшееся лезвие… Парень недоуменно смотрит на осиротевшую рукоять, зажатую в своей руке, но тут ему под ребра почти беззвучно вонзается дамасская сталь, и он так и умирает – с удивленным выражением на лице…
В эту же секунду машина с резким скрипом тормозов останавливается рядом с ними, дверь сбоку распахивается, железно грохнув об ограничитель, и в темноте кузова вспыхивает огонь выстрела… Макс вздрагивает от попадания и тут же падает ничком после второго выстрела… Я чувствую сильный удар в бок и лечу на землю, хряпнувшись так, что клацнули зубы и едва не вылетел из руки пистолет, который достал из кобуры сам не пойму когда… Возле головы что-то вжикает, еще одна металлическая «пчела» обжигает щеку, другая дергает меня за левое плечо и с визгом рикошетит от металлической детали в облицовке здания…
Эвелин взмахивает левой рукой, внутрь машины, кувыркаясь, летит какой-то длинный металлический предмет, в правой руке у нее пистолет, из которого она высаживает, даже не целясь, весь магазин… Затвор встал на задержку, она поворачивается ко мне, о чем-то спрашивает, я начинаю подниматься… Рывком распахивается дверь кабины, и раздаются еще два выстрела… Эву отбрасывает к стене дома, а я наконец-то поднимаю «Глок» и очередью перечеркиваю тут же вдребезги рассыпающееся от попаданий стекло в пассажирской двери… Водитель тут же истерически газует, но минивэн – это не гоночный автомобиль, его невозможно мгновенно сорвать с места, и я успеваю выпустить в сторону кабины остаток патронов… Машина начинает забирать влево и почти сразу на полном ходу с апокалиптическим звоном врубается в стеклянную витрину какой-то лавки на другой стороне улицы, мотор взвывает и глохнет… Машинально заменяю опустевший магазин на полный, оглядываюсь – среди тел никакого шевеления, из окон начинают осторожно выглядывать проснувшиеся или очнувшиеся жители… Из ушей будто вынимают пробки, и время возвращается к нормальному темпу, я только сейчас понимаю, что вся стычка заняла считаные секунды.
Засунув «Глок» в кобуру на поясе, бросаюсь к Эвелин, лежащей на тротуара лицом вниз, под ней быстро расплывается кровавое пятно… Нет, нет, нет!!!.. Переворачиваю ее, она стонет и открывает глаза:
– Ты… как…
– Да, живой и целый, а вот в тебя попали…
– Сильно?..
Смотрю на ее рубашку – вся левая сторона груди залита кровью, и руке тоже досталось, пытаюсь прижать раны руками, но получается не очень хорошо, кровь не останавливается…
– Ты молчи, сейчас в больницу тебя отвезем…
– Ай!..
– Все хорошо, если болит – значит, ты живая…
– Не бросай… меня…
– Я буду с тобой!.. – смотрю ей в глаза, слушаю голос и боюсь услышать хрипы…
– Рядом…
– Да, все что хочешь, можешь жить с нами, только не уходи!..
Она пытается что-то сказать, но теряет сознание, измазанное в крови лицо бледнеет… Нет, только не снова!.. Пузырей крови на губах не видно, может быть, легкое не задето?..
– Вашу мать, да вызовите кто-нибудь «Скорую помощь»!.. – кричу я на всю улицу, срывая голос…
…Ну почему у меня все время забирают тех, кто меня любит… и кто дорог мне…
– К вам пришли, – трясет меня за здоровое плечо медсестра.
– Да, сейчас уже иду…
В дверях палаты оглядываюсь – Эвелин лежит на кровати, укрытая почти до подбородка легким одеялом, левая рука перевязана и иммобилизована, к правой тянется прозрачная трубка от капельницы, стоящей рядом с кроватью. Равномерно пикает кардиомонитор, после операции она еще спит, хотя действие наркоза должно уже закончиться. Наверное, пусть лучше врачи проверят, как и что.
– Здравствуйте! – Это Дон Рубио пришел, оказывается.
– Здравствуйте!..
– Ну как наша Эвелин себя чувствует?
– После операции еще не проснулась…
Хозяин клуба показывает на неприметную дверь недалеко от входа:
– Давайте поговорим в той комнате, это удобнее, чем стоять посередине коридора.
Комната небольшая, но светлая, в ней два кресла и небольшой столик, на котором стоит графин с водой, рядом под стеклянным колпаком – пара стаканов. Наливаю себе воды и не спеша выпиваю, все-таки после лекарств, которые в меня вкололи, очень сухо во рту. Или это после стресса?
– Я разговаривал с врачами, – продолжал Дон Рубио. – Хирург сказал, что сейчас опасности для жизни нет, но была значительная потеря крови. Бицепс на левой руке сильно травмирован, и на грудной мышце тоже останется заметный след.
– Но как же… Она ведь танцовщица, в этом для нее вся жизнь!..
– Нервы не задеты, это очень хорошо. А работоспособность ее руки со временем восстановится. И «заметный след» – это не уродливый шрам поперек груди, а всего лишь светлая полоска, хирург постарался во время операции делать все как можно аккуратнее. Он ведь тоже был на ее выступлениях…
– Если рука полностью восстановится, это хорошо! И деньги на лечение у меня есть, так что пусть врачи делают все что нужно и даже больше.
– О деньгах не беспокойтесь! – Он поднял ладонь. – Это происшествие целиком на нашей совести, мы не смогли обеспечить вашу безопасность. И другие люди нас не поймут, если мы сейчас уйдем в сторону.
– Да, а что с Максимо? Я не видел его с момента, когда в госпиталь повезли Эвелин…
– С ним все в порядке, не беспокойтесь.
– Но я ведь сам заметил, как в него попали, с нескольких метров, два раза точно…
– Во-первых, он был в бронежилете. Во-вторых, у него очень толстые кости черепа, которые можно пробить разве что из крупнокалиберного пулемета.
Мы не очень весело усмехнулись.
– Просто пуля прошла вскользь, отделался рассеченной кожей и здоровенной шишкой, ему врачи рекомендовали некоторое время соблюдать постельный режим. Кстати, он просил передать вам спасибо за нож, который для него сделали. Пистолет дал осечку.
– Я это видел, потом все и началось… Кто были эти нападавшие, уже выяснили?
– Из всей шайки, – Дон Рубио произнес это слово с непередаваемым пренебрежением, – в живых остался только один. В нашем городе нет полиции, но расследованием сейчас занимаются профессионалы такого уровня, какой и в Ордене можно встретить не часто. Насколько мы знаем на текущий момент, планировалось похищение мисс Эвы Стар и устранение ее спутников. По крайней мере, бандит на этом упирается и отрицает все остальное. Парень с ножом – один из полуофициальных местных придурков, должен был по возможности тихо нейтрализовать телохранителя или хотя бы отвлечь его от людей в машине. Но вы все сумели вовремя отреагировать, и теперь с пока еще живым похитителем продолжают задушевно беседовать.
(Как он это сказал – «…пока еще живым…», аж мурашки по коже!..)
– Интересно… Кому это могло понадобиться? И кто этот «уцелевший»?
– Это механик, раньше работал у какого-то летчика, но потом самолет сломался, и он остался не при делах, пока не пришлют новый двигатель. Почему-то решил, что он здесь самый умный, подговорил еще троих выкрасть мисс Эву и продать на юг, сказал сообщникам, что за такую красавицу отвалят кучу денег.
– И вы в это верите?
– Не особенно, но другие версии пока ничем не подтверждаются.
– А покупатель известен?
– Тот, о котором упоминает этот «механик», неделя как уехал из города, поэтому проверить ничего не получится.
– Понятно…
– Могу предложить вариант с лечением мисс Стар в госпитале Виго. Там очень хорошие врачи, им удается даже восстанавливать работу поврежденных нервных тканей. А уж со шрамами они точно справятся, я уверен. И еще раз говорю – мы все оплатим. Как только стало известно, что Эвелин ранена, к нам сразу стали звонить с вопросами – чем можно помочь? Сейчас наш бухгалтер принимает пожертвования, которые будут использованы для оплаты лечения.
– Спасибо!
– Да, вот еще что… Я разговаривал с той самой гадалкой… Марго. Пошел к ней сразу после… Самое странное, что она отказалась мне что-то об этом рассказывать! Понимаете, мне!..
(Чего тут непонятного? У мужика своя «особенная гордость», потому что он является одним из местных «столпов общества», а тут какая-то весело пудрящая людям мозги гадалка отказывается дать ему ответ… Интересно, она еще жива?..)
– Нет, конечно, я не стал добиваться от нее ответа силой. Мне показалось, что она чего-то очень боится. Сильнее, чем меня…
(Интересно, он стал какой-то задумчивый… Неужели на самом деле верит во все это?)
– Я вам уже говорил, что многое повидал в жизни. Но она не притворялась. Сказала мне, когда уже закрывала двери: «Поможешь ему – спасешь себя!..» Вы что-нибудь понимаете, Алекс?
– Абсолютно ничего.
– Я тоже сначала ничего не понял. Когда вернулся в клуб, вспомнил наш разговор про «вишневку» и приказал организовать проверку всей партии. И знаете, что выяснилось? В довольно большой части бутылок действительно оказалась примесь наркотика. Очень и очень маленькая, не вызывающая заметного действия, но если бы это вдруг выяснилось – моей репутации пришел бы конец. Представляете себе скандал – один из самых видных людей города в своем клубе травит посетителей наркотой!.. Так что сейчас следователи разматывают этот клубок дальше. Не исключено, что все это взаимосвязано…
– Под вас копают враги или конкуренты?
– Это мы скоро выясним. А пока идите в палату, мне сказали, что Эвелин может очнуться в ближайшее время. И лучше, если в этот момент вы будете рядом с ней.
– Да, конечно…
Дон Рубио попрощался и вышел, а я налил себе еще полный стакан воды и залпом выпил. Вот это да, сколько новостей сразу!.. Теперь ясно, откуда брались странные сны. У Кастанеды – кактусы, у меня – «вишневка»… Ага, с примесью чего-то ЛСД-подобного, если мафиозные химики не ошиблись при анализе. Хорошо еще, что не тянет ее пить постоянно… Или там нет привыкания? Вот не было печали… Так, в ближайшие пару дней точно никуда не полечу, а сейчас быстро иду в палату к Эве, вдруг она уже проснулась.
Нет, она все еще спала, я присел в довольно удобное кресло рядом с изголовьем кровати и тоже задремал под равномерное пиканье сигнала…
Во сне мелькало множество смутных теней, каких-то лиц, я ходил по оружейным магазинам, искал средневековый двуручный меч, которым можно с гарантией убить любого злобного дракона, похищающего девушек, а продавцы наперебой клялись, что в случае неудачи всегда обменяют бракованный товар… Короче говоря, изменившаяся частота сигнала кардиомонитора послужила для меня хорошим будильником, и я проснулся, с удовольствием вытряхнув из памяти остатки этой белиберды.
Ресницы Эвелин задрожали, и она с трудом открыла глаза:
– Милый… Ты рядом…
– Я же обещал тебе…
– Позови сестру, пожалуйста, мне очень нужно…
Так, все ясно… Я нажал кнопку в изголовье, и меньше чем через минуту примчалась дежурная медсестра.
– Что случилось?!. А, наша раненая проснулась… Выйдите из палаты, пожалуйста! – это она мне.
Ладно, я и в коридоре подожду, если надо.
Еще через пару минут подошел врач, кивнул мне и, войдя в палату, сразу же начал о чем-то спрашивать Эвелин. Ее ответов я не слышал, она говорила очень тихо, но, судя по бодрому голосу доктора, все было нормально. (Если только он не вселяет в больного бодрость духа…)
Через пять долгих минут он вышел, прикрыл за собой дверь и подозвал меня:
– Вы ведь ее…?
– Близкий друг. У нее здесь больше нет знакомых.
– Хорошо, тогда могу сказать вам: у нее все будет нормально. В принципе, операцию можно было проводить и при местном наркозе, но мы решили не мучить пациентку. Легкое и крупные сосуды не повреждены, мышцы со временем восстановятся. Нервные стволы не задеты, функциональных нарушений в конечности не будет. Разве что на коже могут остаться следы от шрамов.
– И долго ей здесь лежать?
– Недели три, потом еще несколько месяцев уйдет на полное восстановление. Главное, если в начальное время будет проведен специальный курс лечения, то она может совершенно выздороветь гораздо быстрее.
– И где проводят этот… «курс»?
– Можно здесь, можно и в Виго, со мной уже советовались по этому вопросу. Дон Рубио настоятельно рекомендовал отправить ее на лечение в другой город. В принципе, через несколько дней ее можно будет туда отвезти. Но лучше все-таки немного подождать, дорога длинная.
– А если самолетом? Утром вылетели, вечером уже на месте…
– Тогда без проблем, просто нужно будет следить за ее самочувствием. Хотя организм молодой, здоровый, все должно быть нормально. На самолетах возят даже тяжелораненых.
– Спасибо, доктор! Тогда я буду планировать полет через два-три дня, когда разрешите, тогда и повезу ее в Виго.
– Хорошо, а сейчас идите в палату, вы там нужны…
Не знаю, что с ней делали и что дали выпить из лекарств, но выглядела сейчас она значительно лучше, чем в момент пробуждения.
– Вот и я!
– Посиди рядом, – тихо попросила она.
– Это всегда пожалуйста…
Я придвинул кресло к ее изголовью со стороны здоровой руки, из которой уже вынули капельницу, и взял тонкие пальцы Эвелин в свои:
– Как ты себя чувствуешь?
– Будто зверь с двумя дырками в шкуре, который все-таки удрал от охотников, как же еще…
– Шутишь, значит, выздоровеешь. Что врач тебе сказал?
– Рука и мышцы на груди восстановятся, только могут остаться шрамы на груди и руке.
– Так, вот по этому поводу я уже договорился – как только доктор разрешит, отвезу тебя в Виго на самолете, и там все сделают в лучшем виде, следов не останется.
– Когда?
– Дня через три, наверное.
– Как долго… А Максимо жив? Я видела, как в него попали… Что вообще случилось?
– Максимо жив, передавал привет через Дона Рубио. А случилось то, что тебя хотели похитить и продать куда-то на юг. Вот тебе и обратная сторона известности…
На ее глаза навернулись слезы:
– Прости, я такая дура… Зачем я только выдумала эту прогулку!.. Город посмотреть захотелось, видите ли… – Она отвернулась.
– Не бери в голову. Зато теперь они уже никого не похитят.
– Точно?..
– Да, тут с нарушителями законов разбираются быстро и решительно, причем адвокаты отсутствуют в принципе. А напасть они могли и по дороге на аэродром, там вообще бы все неизвестно чем кончилось.
Я тихонько поглаживаю ее пальцы, и она успокаивается.
– С тобой все хорошо?
– Да, только упал не очень удачно…
(Под рубашкой, в которую я успел переодеться, не видно забинтованного левого плеча, а ожог на щеке я замазал до полной незаметности.)
– Что у тебя с лицом?
(Блин, разглядела все-таки!..)
– Ерунда, задело чем-то, не знаю. Дали мазь, все уже прошло.
– Шрамы украшают мужчину… – Она улыбается.
– Да ладно, меня уже чем ни украшай – бесполезно.
– Ты у меня самый лучший, правда… И я очень завидую Джинджер, что она… Ты ведь не сердишься на меня?
– За что?..
– Ну за мои ежедневные выходки…
– Почему я должен на тебя сердиться? Ты ведь мне очень нравишься, правда. Такая маленькая, очень красивая, смелая…
– Ладно, ты иди, а то мне что-то опять спать захотелось… И позови медсестру, пожалуйста… Приходи завтра, когда захочешь… Я буду ждать…
* * *