И сны разрешаются — в то,
что было ими создано.
И одинокий выстрел падает
замерзшим воробьем на лету.
Это было плохим портвейном,
или северным ветром,
или углом подушки, уткнувшимся
в подбородок.
И побоями, и ласками.
Перфокартой неизбежной программы,
осознанной машиной.
В крике освобождения,
спугнувшем тараканов
крике освобождения…